Интервью: Вагит Алекперов
«Падение добычи — это уже тенденция»Цены на нефть на мировых рынках продолжают бить рекорды: в мае взята планка $120 за баррель. Такой конъюнктуры не ожидали сами нефтяники. Даже в оптимистическом варианте бюджета ЛУКОЙЛа заложена на 13% меньшая цена. Однако это не избавляет крупнейшую российскую частную нефтекомпанию от проблем. Для их решения, по словам президента ЛУКОЙЛа Вагита Алекперова, необходима помощь государства.
ЛУКОЙЛ уступил место лидера отрасли госкомпании «Роснефть». Не обидно?
Нет, не обидно. ЛУКОЙЛ развивается эволюционным путем, а «Роснефть» — за счет таких приобретений, как активы ЮКОСа. Поэтому мы не ставим перед собой задачу возглавить гонку. Мы уже не в том юношеском возрасте, когда все постоянно чем-то меряются. Мы развиваемся своим путем, как транснациональная российская компания. Мы свою программу опубликовали и от нее не отступаем. Мы уверены, что эволюционное развитие будет продолжаться в ближайшее десятилетие. Наши запасы позволяют уверенно смотреть в будущее. Объемы добычи нефти и газа будут расти.
За счет чего вы планируете достичь заявленного удвоения капитализации?
За счет увеличения объема производства и тех огромных инвестиций, которые мы сейчас делаем, в том числе за пределами Российской Федерации. Компания уже вышла на объем инвестиций более $10 млрд в год. Мы посчитали, что к 2017 г. выйдем на удвоение капитализации. Конечно, если не будет макроэкономических потрясений, как в конце прошлого — начале этого года. Акции компании [с начала года к середине февраля] упали на 17% (с $84,5 до $70 за акцию. — ). Они уже восстановились (до $91,1 в середине прошлой недели. — ), но падение было существенным. Было затруднение в привлечении инвестиционных ресурсов. Сейчас ситуация начинает стабилизироваться. Но, когда начнется плавная стабильная работа — такая, как в начале прошлого года, — сложно сказать. Во всяком случае, не в этом году.
Какая стоимость нефти и какой валютный курс заложены в бюджете компании?
Мы, как правило, ориентируемся на официальный курс российского правительства как по нефти, так и по рублю. По рублю обычно курс совпадает, а по нефти мы делаем оптимистичный, пессимистичный и базовый сценарии. Оптимистичный сценарий по нефти у нас где-то $105 [за баррель]. Нынешняя цена его превзошла.
Что будет с ценой дальше?
Сложно сказать. Сегодня на рынке дефицита нефти нет. Есть локальные потрясения в Нигерии, например. Сырая нефть на рынке присутствует. При этом идут большие покупки спекулянтами. Многие перешли с инвестиций в ценные бумаги на инвестиции в реальные ценности: нефть, золото, металлы. Поэтому я думаю, что цена стабилизируется. На каком уровне — это зависит и от курса доллара, в котором идет глобальная торговля нефтью и нефтепродуктами, и от макроэкономических условий. Я полагаю, цена стабилизируется где-то около $100 — чуть выше или чуть ниже.
Отличный сценарий для вас.
К сожалению, сегодня не только у нас, но и у наших коллег, в том числе из стран, которые владеют уникальными запасами, другая беда: резкое подорожание услуг и оборудования. Вот мы снова получили документ от наших производителей труб. C 1 мая они предложили поднять стоимость на 15-20%. Как так? Мы подписали годовые контракты, полугодовые с формулой цены. И через 3-4 месяца нам предлагают увеличить цену! Мы считаем, что это несправедливо, что есть диктат отдельных производителей на территории Российской Федерации. Для них создали тепличные условия: закрыли импорт трубы из Украины, Китая. И они диктуют свои правила. Надо убрать эти ограничения или ввести им экспортные пошлины. Чтобы, как и для нас, российский рынок стал для них приоритетным. Цена нефти зависит от затрат, которые мы несем. Затраты подошли вплотную к цене, которую мы планировали, — это минимум $85 за баррель. Ниже цена не будет. Ведь это расходная часть — как наша, так и стран-экспортеров.
Как это отразится на внутреннем рынке?
Как можно оторвать российский рынок от международного, если налоги привязаны к мировой цене? Они меняются каждые два месяца. Соответственно, будет меняться и цена на внутреннем рынке. Налоги увеличиваются, мы же должны их чем-то покрыть. Они покрываются двумя способами: или снижением издержек, над чем мы постоянно работаем, или за счет потребителя. Поэтому государство, когда декларирует стабильность цен, прогнозируемость цен, должно смотреть и на налоговую базу.
Почему тогда ЛУКОЙЛ все время соглашается на просьбы государства о заморозке цен?
А у вас есть другой вариант? Вы видели других, кто спорит с государством? Какой смысл? Если в какой-то период требуется помочь государству, надо помочь.
Что в результате будет у нас с ценами на бензин?
Я считаю, что цена, которая сложилась — в районе $1 за литр, — адекватная для российского рынка. Сегодня на рынке нефтепродуктов нет монополистов. Это рынок, который регулируется антимонопольным законодательством и полностью транспарентен. Цена на нем привязана к международному рынку.
Станет ли дорогой бензин более качественным?
Мы сегодня в состоянии обеспечить наших клиентов высококачественным топливом. Но необходимо изменить техрегулирование в России, чтобы мы производили более качественное топливо, были в этом заинтересованы. Жители наших городов заслуживают более свежего воздуха. Но для того, чтобы это сделать, государству следует принять решение. То есть не просто декларировать, что к такому-то году надо перейти на «Евро-3» или «Евро-4», а сделать стимул. Чтобы налоги на экологически чистое топливо были ниже, чем на грязное. Это справедливо. Потому что грязное топливо дешевле перевозить, чем высокотехнологичное. Тогда мы будем заинтересованы вкладывать деньги в модернизацию заводов. Или определите жесткие сроки введения стандартов.
Сроки же были названы.
Есть декларативные сроки. А готовы заводы перейти? Готов, например, московский завод перейти на производство «Евро-4»? Какие стимулы, если есть десятки маломощных и непонятно кому принадлежащих заводов, которые перерабатывают нефть? И никто не спрашивает, где они берут нефть. А потом мы удивляемся, откуда десятки врезок в нефтепроводы. Кто регулирует их деятельность? Как мы будем конкурировать?
Поэтому вы и не строите новых крупных заводов?
А зачем? В России сегодня перерабатывают достаточное количество нефти. И больше 50% нефтепродуктов идет на экспорт. Государство стимулировало нас перерабатывать здесь и везти нефтепродукты туда. Везти нефтепродукты более выгодно, чем нефть. Выгодно за счет экспортной политики, не за счет качества. Мы считаем (и уже ведем переговоры с правительством), что экспортная политика должна чуть-чуть измениться. Лучше снизить экспортные пошлины на светлые нефтепродукты и поднять на тяжелые. Чтобы прекратить ту вакханалию, которая творится сегодня в переработке нефти, и стимулировать производство высокотехнологичного топлива, а не мазутов.
А в Европе есть возможность купить завод?
Мы считаем, что в Европе российские нефтяные компании, в том числе и мы, должны приблизиться к конечному потребителю. Чтобы выйти к нему, нужно покупать рынки — это завод и сети. Не просто поставить дизельное топливо на оптовый рынок, а купить рынок. Мы прикладываем усилия, чтобы войти в нефтепереработку и обеспечение нефтепродуктами Восточной и Западной Европы. Конечно, возможность купить есть. Все продается. Реальную стоимость мы готовы заплатить. Такие переговоры мы ведем, в том числе и конкретные, в одной из стран Западной Европы.
Кстати о сетях: насколько жесткая конкуренция на топливном рынке Москвы?
Очень жесткая. Фактически новую заправку на московском рынке построить невозможно. Это астрономическая цена, которая не окупится никогда. На этой земле можно построить 15-этажный дом. Правительству выгоднее строить жилье, чем заправочные комплексы. Хотя я считаю, что Москва сегодня уже подошла вплотную к тому, чтобы изменить нормативы. Мы провели первый эксперимент: на Олимпийском проспекте сделали встроенную заправку. Но сегодня нормативы нашей страны не позволяют нам строить тротуарные заправки и заправки, встроенные в жилые дома. В Европе они работают. Что, в Париже или Англии хуже стандарты [безопасности], чем у нас? Сегодняшние технологии не допускают возгорания. Люди курят на заправках.
Возможен ли в такой ситуации дефицит топлива в столице?
Конечно, возможен. Человек тратит больше топлива, чтобы добраться до заправочной станции. Скоро мы будем вынуждены все заправочные комплексы убрать за пределы Москвы. Потому что такая стоимость земли.
Падение добычи нефти в России в I квартале разовое или говорит о тенденции?
Это уже тенденция. К сожалению, из-за налоговой политики, которая сложилась сегодня де-факто, мы вступили в полосу падения добычи нефти. Потому что инвестиций не хватает для ввода новых месторождений, для поддержания действующего фонда. Мы тратим огромные деньги на содержание старых месторождений. Обводненность превысила 80%. Добывается огромное количество жидкости. Да еще резко подорожала электроэнергия, которая тратится, чтобы поднять жидкость, извлечь из нее [в среднем] 15% нефти, а остальное закачать обратно. Мы добываем в Западной Сибири 600 млн т жидкости в год — и только 52 млн т нефти.
Если добывать нефть стоит так дорого, не потеснит ли ее биотопливо?
А сколько энергии надо потратить, чтобы посеять, убрать, обмолотить и превратить рапс в топливо? И еще учтите повышение цен на продовольствие. Поэтому я считаю, что сегодня альтернативы углеводородам нет. Но человечеству надо постоянно искать пути, как и чем в среднесрочной перспективе углеводороды заменить. Мы тоже рассматриваем альтернативные источники получения топлива. Из газа в том числе, поскольку транспортировка этого товара более легка, чем сжиженного газа. У нас есть лаборатории, которые занимаются нетрадиционными видами топлива. Мы тоже должны успеть к дележу будущей энергии.
Оксана Шевелькова
16 (106) 12 мая 2008
www.smoney.ru/article.shtml?2008/05/12/5501
«Падение добычи — это уже тенденция»Цены на нефть на мировых рынках продолжают бить рекорды: в мае взята планка $120 за баррель. Такой конъюнктуры не ожидали сами нефтяники. Даже в оптимистическом варианте бюджета ЛУКОЙЛа заложена на 13% меньшая цена. Однако это не избавляет крупнейшую российскую частную нефтекомпанию от проблем. Для их решения, по словам президента ЛУКОЙЛа Вагита Алекперова, необходима помощь государства.
ЛУКОЙЛ уступил место лидера отрасли госкомпании «Роснефть». Не обидно?
Нет, не обидно. ЛУКОЙЛ развивается эволюционным путем, а «Роснефть» — за счет таких приобретений, как активы ЮКОСа. Поэтому мы не ставим перед собой задачу возглавить гонку. Мы уже не в том юношеском возрасте, когда все постоянно чем-то меряются. Мы развиваемся своим путем, как транснациональная российская компания. Мы свою программу опубликовали и от нее не отступаем. Мы уверены, что эволюционное развитие будет продолжаться в ближайшее десятилетие. Наши запасы позволяют уверенно смотреть в будущее. Объемы добычи нефти и газа будут расти.
За счет чего вы планируете достичь заявленного удвоения капитализации?
За счет увеличения объема производства и тех огромных инвестиций, которые мы сейчас делаем, в том числе за пределами Российской Федерации. Компания уже вышла на объем инвестиций более $10 млрд в год. Мы посчитали, что к 2017 г. выйдем на удвоение капитализации. Конечно, если не будет макроэкономических потрясений, как в конце прошлого — начале этого года. Акции компании [с начала года к середине февраля] упали на 17% (с $84,5 до $70 за акцию. — ). Они уже восстановились (до $91,1 в середине прошлой недели. — ), но падение было существенным. Было затруднение в привлечении инвестиционных ресурсов. Сейчас ситуация начинает стабилизироваться. Но, когда начнется плавная стабильная работа — такая, как в начале прошлого года, — сложно сказать. Во всяком случае, не в этом году.
Какая стоимость нефти и какой валютный курс заложены в бюджете компании?
Мы, как правило, ориентируемся на официальный курс российского правительства как по нефти, так и по рублю. По рублю обычно курс совпадает, а по нефти мы делаем оптимистичный, пессимистичный и базовый сценарии. Оптимистичный сценарий по нефти у нас где-то $105 [за баррель]. Нынешняя цена его превзошла.
Что будет с ценой дальше?
Сложно сказать. Сегодня на рынке дефицита нефти нет. Есть локальные потрясения в Нигерии, например. Сырая нефть на рынке присутствует. При этом идут большие покупки спекулянтами. Многие перешли с инвестиций в ценные бумаги на инвестиции в реальные ценности: нефть, золото, металлы. Поэтому я думаю, что цена стабилизируется. На каком уровне — это зависит и от курса доллара, в котором идет глобальная торговля нефтью и нефтепродуктами, и от макроэкономических условий. Я полагаю, цена стабилизируется где-то около $100 — чуть выше или чуть ниже.
Отличный сценарий для вас.
К сожалению, сегодня не только у нас, но и у наших коллег, в том числе из стран, которые владеют уникальными запасами, другая беда: резкое подорожание услуг и оборудования. Вот мы снова получили документ от наших производителей труб. C 1 мая они предложили поднять стоимость на 15-20%. Как так? Мы подписали годовые контракты, полугодовые с формулой цены. И через 3-4 месяца нам предлагают увеличить цену! Мы считаем, что это несправедливо, что есть диктат отдельных производителей на территории Российской Федерации. Для них создали тепличные условия: закрыли импорт трубы из Украины, Китая. И они диктуют свои правила. Надо убрать эти ограничения или ввести им экспортные пошлины. Чтобы, как и для нас, российский рынок стал для них приоритетным. Цена нефти зависит от затрат, которые мы несем. Затраты подошли вплотную к цене, которую мы планировали, — это минимум $85 за баррель. Ниже цена не будет. Ведь это расходная часть — как наша, так и стран-экспортеров.
Как это отразится на внутреннем рынке?
Как можно оторвать российский рынок от международного, если налоги привязаны к мировой цене? Они меняются каждые два месяца. Соответственно, будет меняться и цена на внутреннем рынке. Налоги увеличиваются, мы же должны их чем-то покрыть. Они покрываются двумя способами: или снижением издержек, над чем мы постоянно работаем, или за счет потребителя. Поэтому государство, когда декларирует стабильность цен, прогнозируемость цен, должно смотреть и на налоговую базу.
Почему тогда ЛУКОЙЛ все время соглашается на просьбы государства о заморозке цен?
А у вас есть другой вариант? Вы видели других, кто спорит с государством? Какой смысл? Если в какой-то период требуется помочь государству, надо помочь.
Что в результате будет у нас с ценами на бензин?
Я считаю, что цена, которая сложилась — в районе $1 за литр, — адекватная для российского рынка. Сегодня на рынке нефтепродуктов нет монополистов. Это рынок, который регулируется антимонопольным законодательством и полностью транспарентен. Цена на нем привязана к международному рынку.
Станет ли дорогой бензин более качественным?
Мы сегодня в состоянии обеспечить наших клиентов высококачественным топливом. Но необходимо изменить техрегулирование в России, чтобы мы производили более качественное топливо, были в этом заинтересованы. Жители наших городов заслуживают более свежего воздуха. Но для того, чтобы это сделать, государству следует принять решение. То есть не просто декларировать, что к такому-то году надо перейти на «Евро-3» или «Евро-4», а сделать стимул. Чтобы налоги на экологически чистое топливо были ниже, чем на грязное. Это справедливо. Потому что грязное топливо дешевле перевозить, чем высокотехнологичное. Тогда мы будем заинтересованы вкладывать деньги в модернизацию заводов. Или определите жесткие сроки введения стандартов.
Сроки же были названы.
Есть декларативные сроки. А готовы заводы перейти? Готов, например, московский завод перейти на производство «Евро-4»? Какие стимулы, если есть десятки маломощных и непонятно кому принадлежащих заводов, которые перерабатывают нефть? И никто не спрашивает, где они берут нефть. А потом мы удивляемся, откуда десятки врезок в нефтепроводы. Кто регулирует их деятельность? Как мы будем конкурировать?
Поэтому вы и не строите новых крупных заводов?
А зачем? В России сегодня перерабатывают достаточное количество нефти. И больше 50% нефтепродуктов идет на экспорт. Государство стимулировало нас перерабатывать здесь и везти нефтепродукты туда. Везти нефтепродукты более выгодно, чем нефть. Выгодно за счет экспортной политики, не за счет качества. Мы считаем (и уже ведем переговоры с правительством), что экспортная политика должна чуть-чуть измениться. Лучше снизить экспортные пошлины на светлые нефтепродукты и поднять на тяжелые. Чтобы прекратить ту вакханалию, которая творится сегодня в переработке нефти, и стимулировать производство высокотехнологичного топлива, а не мазутов.
А в Европе есть возможность купить завод?
Мы считаем, что в Европе российские нефтяные компании, в том числе и мы, должны приблизиться к конечному потребителю. Чтобы выйти к нему, нужно покупать рынки — это завод и сети. Не просто поставить дизельное топливо на оптовый рынок, а купить рынок. Мы прикладываем усилия, чтобы войти в нефтепереработку и обеспечение нефтепродуктами Восточной и Западной Европы. Конечно, возможность купить есть. Все продается. Реальную стоимость мы готовы заплатить. Такие переговоры мы ведем, в том числе и конкретные, в одной из стран Западной Европы.
Кстати о сетях: насколько жесткая конкуренция на топливном рынке Москвы?
Очень жесткая. Фактически новую заправку на московском рынке построить невозможно. Это астрономическая цена, которая не окупится никогда. На этой земле можно построить 15-этажный дом. Правительству выгоднее строить жилье, чем заправочные комплексы. Хотя я считаю, что Москва сегодня уже подошла вплотную к тому, чтобы изменить нормативы. Мы провели первый эксперимент: на Олимпийском проспекте сделали встроенную заправку. Но сегодня нормативы нашей страны не позволяют нам строить тротуарные заправки и заправки, встроенные в жилые дома. В Европе они работают. Что, в Париже или Англии хуже стандарты [безопасности], чем у нас? Сегодняшние технологии не допускают возгорания. Люди курят на заправках.
Возможен ли в такой ситуации дефицит топлива в столице?
Конечно, возможен. Человек тратит больше топлива, чтобы добраться до заправочной станции. Скоро мы будем вынуждены все заправочные комплексы убрать за пределы Москвы. Потому что такая стоимость земли.
Падение добычи нефти в России в I квартале разовое или говорит о тенденции?
Это уже тенденция. К сожалению, из-за налоговой политики, которая сложилась сегодня де-факто, мы вступили в полосу падения добычи нефти. Потому что инвестиций не хватает для ввода новых месторождений, для поддержания действующего фонда. Мы тратим огромные деньги на содержание старых месторождений. Обводненность превысила 80%. Добывается огромное количество жидкости. Да еще резко подорожала электроэнергия, которая тратится, чтобы поднять жидкость, извлечь из нее [в среднем] 15% нефти, а остальное закачать обратно. Мы добываем в Западной Сибири 600 млн т жидкости в год — и только 52 млн т нефти.
Если добывать нефть стоит так дорого, не потеснит ли ее биотопливо?
А сколько энергии надо потратить, чтобы посеять, убрать, обмолотить и превратить рапс в топливо? И еще учтите повышение цен на продовольствие. Поэтому я считаю, что сегодня альтернативы углеводородам нет. Но человечеству надо постоянно искать пути, как и чем в среднесрочной перспективе углеводороды заменить. Мы тоже рассматриваем альтернативные источники получения топлива. Из газа в том числе, поскольку транспортировка этого товара более легка, чем сжиженного газа. У нас есть лаборатории, которые занимаются нетрадиционными видами топлива. Мы тоже должны успеть к дележу будущей энергии.
Оксана Шевелькова
16 (106) 12 мая 2008
www.smoney.ru/article.shtml?2008/05/12/5501
@темы: Экономика, Статьи, Точка зрения