Максимальное сопротивлениеТарусские врачи побеждают в борьбе с местной властью, потому что хотят не власти, а лечить людей
История тарусской больницы стала на прошлой неделе общеизвестна и как-то даже рассеяла уныние в душах интеллигенции. История такова. В 2005 году кардиолог, директор московского медицинского издательства «Практика» и тарусский дачник Максим Осипов стал работать врачом в районной больнице.
— Зачем? — спрашиваю.
Мы сидим в неожиданном для провинциальной больницы «большом кардиологическом кабинете» и пьем кофе из френч-пресса, с которым Осипов, в отличие от кардиографа, управляться не умеет. Новенький кардиограф стоит на столе рядом, документы мы раскладываем на новеньком велоэргометре. За окнами — покосившиеся домики нищего провинциального городишки или поэтические приокские просторы — как посмотреть. Осипов очаровательно образованный человек: длинными кусками цитирует «Бесов», «Путешествие в Арзрум» и приписываемую королеве Виктории фразу ‘In this household we do not anticipate the possibility of failure'. Я всякий раз смеюсь, демонстрируя знание Достоевского, Пушкина и английского языка. Это не экзамен. Это как обнюхивание у собак или система «свой-чужой».
Не поверили Осипову жители Тарусы. По городу поползли слухи, будто приехали москвичи, «купили больницу»
— Хотели вернуться к врачебной практике? — уточняю я.
Осипов улыбается. Как бы благодарит меня за способность верить, что можно стремиться не улучшать CV, не добиваться карьерного роста, а лечить людей.
Первым человеком, к которому Осипов обратился за помощью (купить эхокардиограф) был его друг финансист Бернард Сачер. Сачер согласился помочь при том условии, что Осипов создаст благотворительный фонд помощи тарусской больнице.
— Зачем? — спрашиваю.
— Американец верит в систему, — отвечает Осипов.
Летом 2007 года попечительский совет Общества помощи тарусской больнице возглавила журналист Ирина Ясина. Ей, как и Сачеру, нравилась идея системной благотворительности: «Хотелось создать эндаумент, устроить все по науке». Осипов же поначалу Ясиной не доверял, опасался, что Ясина, возглавлявшая благотворительный фонд Ходорковского «Открытая Россия», привнесет политику в чисто медицинское дело. Но стоило им познакомиться, стоило Осипову увидеть Ясину в инвалидном кресле, и доктор подумал, что не может она не испытывать искреннего сострадания к другим людям, лишенным здоровья.
Работая в Тарусе врачом, Осипов писал записки «В родном краю» — горькие, но и полные любви заметки о пациентах. Вот для примера строчки, выбранные почти наугад: «У больных да и у многих врачей сильнее всего выражены два чувства — страх смерти и нелюбовь к жизни». Писатель Виктор Шендерович, прочтя эти записки и получив предложение участвовать в благотворительных концертах в пользу тарусской больницы, немедленно согласился. «Из-за записок, — говорит Шендерович. — Они как чеховский «Сахалин».
Постепенно вокруг Осипова образовалась компания единомышленников, уверовавших в его способности. Причины для доверия у разных людей были, вероятно, разные. Московский кардиолог Охотин, возможно, поверил после того, как Общество купило ему в Тарусе маленькую квартирку. Предприниматель Баликоев — потому, что его попросили о простой вещи — сделать ремонт в кардиологическом отделении. Главный врач Олейникова — потому, что смертность от инфаркта миокарда в тарусской больнице сократилась в шесть раз. Даже министр здравоохранения Калужской области Кондратьев, имеющий обыкновение обращаться к Осипову на «ты», сказал однажды: «Я тебя в область возьму!» — тоже поверил во что-то такое смутное.
Не поверили Осипову, собственно, жители Тарусы. По городу поползли слухи, будто приехали москвичи, «купили больницу», хотят перестроить и сделать медицинские услуги платными. Оснований для таких слухов не было. Никто из пациентов не платил ни копейки.
Глава местной администрации Юрий Нахров дважды объявлял главному врачу больницы Олейниковой выговоры (оба раза успешно оспоренные ею в суде), а 3 марта, через три дня после того, как открылось после ремонта кардиологическое отделение, уволил. Претензии Нахрова к Олейниковой были в том, что разрешения на ремонт больницы районная администрация не давала. Врачи, прорвавшиеся к главе района в кабинет, говорят, будто тот открыто заявлял им, что на благотворительные деньги ремонтировать больницу и покупать оборудование надо было через администрацию города.
4 марта в больницу пришли милиционеры, искали документы о ремонте и поступлениях денежных средств. Пугали уголовным делом «о мошенничестве в особо крупных размерах». Никаких денежных средств на счет больницы не поступало, Общество передавало оборудование, а не деньги. Осипов объявил о приостановлении деятельности Общества.
И тут начался настоящий шум. Журналисты поехали в Тарусу один за другим. Одни верили Осипову потому, что случай тарусской больницы есть типичный «перегиб на местах» в рамках успешно выполняющегося нацпроекта «Здоровье». Другие — потому, что Осипов вступил в борьбу с государственным чиновником. Ведущая телеканала РЕН ТВ Марианна Максимовская увидела даже в этой истории продолжение дела Ходорковского, просвещавшего дремучую страну.
— И очень жаль, — говорит Осипов. — Мою дочь зовут Марьяна Максимовна. На этом основании я почему-то думал, Максимовская заметит, что дважды суд вставал на сторону главного врача Олейниковой против главы района, что в городе живут не только безмолвные алкаши, но есть еще и люди с Интернетом, которые собирают подписи в нашу поддержку.
Блоги кипели. Интеллигенция, полагает Осипов, верила ему на том основании, что он врач, которому не дают лечить, а стало быть, завтра художнику не дадут рисовать и музыканту играть. Он позвонил калужскому губернатору Артамонову и просил принять его, не желая знать, что вообще-то так не делают. Губернатор его принял. Понравился, показался искренним и деятельным человеком. Посочувствовал желанию лечить, упрекнул, что предали историю огласке, выяснил, что никакого уголовного дела о мошенничестве не существует и бумажка, с которой приходили изымать документы, была липовой. Предложил главе районной администрации Нахрову уйти в отставку и направил комиссию разбираться с тем, правомочно ли уволена главный врач.
Теперь Нахров на телефонные звонки не отвечает. По слухам, он губернаторского указа ослушался, уйдя не в отставку, а на больничный.
— Мы, — говорит Осипов, — чувствуем себя, как Наполеон в Москве: вроде бы победа, но ключей от города никто не несет. Нахров пока не уволен, Олейникова не восстановлена в должности. Но все будет. Главное другое.
— Что главное? — спрашиваю.
— Снова начать лечить. Борьба со смертью и все такое.
Валерий Панюшкин
Ведомости
№ 10 (97) 14 марта 2008
friday.vedomosti.ru/article.shtml?2008/03/14/11...
История тарусской больницы стала на прошлой неделе общеизвестна и как-то даже рассеяла уныние в душах интеллигенции. История такова. В 2005 году кардиолог, директор московского медицинского издательства «Практика» и тарусский дачник Максим Осипов стал работать врачом в районной больнице.
— Зачем? — спрашиваю.
Мы сидим в неожиданном для провинциальной больницы «большом кардиологическом кабинете» и пьем кофе из френч-пресса, с которым Осипов, в отличие от кардиографа, управляться не умеет. Новенький кардиограф стоит на столе рядом, документы мы раскладываем на новеньком велоэргометре. За окнами — покосившиеся домики нищего провинциального городишки или поэтические приокские просторы — как посмотреть. Осипов очаровательно образованный человек: длинными кусками цитирует «Бесов», «Путешествие в Арзрум» и приписываемую королеве Виктории фразу ‘In this household we do not anticipate the possibility of failure'. Я всякий раз смеюсь, демонстрируя знание Достоевского, Пушкина и английского языка. Это не экзамен. Это как обнюхивание у собак или система «свой-чужой».
Не поверили Осипову жители Тарусы. По городу поползли слухи, будто приехали москвичи, «купили больницу»
— Хотели вернуться к врачебной практике? — уточняю я.
Осипов улыбается. Как бы благодарит меня за способность верить, что можно стремиться не улучшать CV, не добиваться карьерного роста, а лечить людей.
Первым человеком, к которому Осипов обратился за помощью (купить эхокардиограф) был его друг финансист Бернард Сачер. Сачер согласился помочь при том условии, что Осипов создаст благотворительный фонд помощи тарусской больнице.
— Зачем? — спрашиваю.
— Американец верит в систему, — отвечает Осипов.
Летом 2007 года попечительский совет Общества помощи тарусской больнице возглавила журналист Ирина Ясина. Ей, как и Сачеру, нравилась идея системной благотворительности: «Хотелось создать эндаумент, устроить все по науке». Осипов же поначалу Ясиной не доверял, опасался, что Ясина, возглавлявшая благотворительный фонд Ходорковского «Открытая Россия», привнесет политику в чисто медицинское дело. Но стоило им познакомиться, стоило Осипову увидеть Ясину в инвалидном кресле, и доктор подумал, что не может она не испытывать искреннего сострадания к другим людям, лишенным здоровья.
Работая в Тарусе врачом, Осипов писал записки «В родном краю» — горькие, но и полные любви заметки о пациентах. Вот для примера строчки, выбранные почти наугад: «У больных да и у многих врачей сильнее всего выражены два чувства — страх смерти и нелюбовь к жизни». Писатель Виктор Шендерович, прочтя эти записки и получив предложение участвовать в благотворительных концертах в пользу тарусской больницы, немедленно согласился. «Из-за записок, — говорит Шендерович. — Они как чеховский «Сахалин».
Постепенно вокруг Осипова образовалась компания единомышленников, уверовавших в его способности. Причины для доверия у разных людей были, вероятно, разные. Московский кардиолог Охотин, возможно, поверил после того, как Общество купило ему в Тарусе маленькую квартирку. Предприниматель Баликоев — потому, что его попросили о простой вещи — сделать ремонт в кардиологическом отделении. Главный врач Олейникова — потому, что смертность от инфаркта миокарда в тарусской больнице сократилась в шесть раз. Даже министр здравоохранения Калужской области Кондратьев, имеющий обыкновение обращаться к Осипову на «ты», сказал однажды: «Я тебя в область возьму!» — тоже поверил во что-то такое смутное.
Не поверили Осипову, собственно, жители Тарусы. По городу поползли слухи, будто приехали москвичи, «купили больницу», хотят перестроить и сделать медицинские услуги платными. Оснований для таких слухов не было. Никто из пациентов не платил ни копейки.
Глава местной администрации Юрий Нахров дважды объявлял главному врачу больницы Олейниковой выговоры (оба раза успешно оспоренные ею в суде), а 3 марта, через три дня после того, как открылось после ремонта кардиологическое отделение, уволил. Претензии Нахрова к Олейниковой были в том, что разрешения на ремонт больницы районная администрация не давала. Врачи, прорвавшиеся к главе района в кабинет, говорят, будто тот открыто заявлял им, что на благотворительные деньги ремонтировать больницу и покупать оборудование надо было через администрацию города.
4 марта в больницу пришли милиционеры, искали документы о ремонте и поступлениях денежных средств. Пугали уголовным делом «о мошенничестве в особо крупных размерах». Никаких денежных средств на счет больницы не поступало, Общество передавало оборудование, а не деньги. Осипов объявил о приостановлении деятельности Общества.
И тут начался настоящий шум. Журналисты поехали в Тарусу один за другим. Одни верили Осипову потому, что случай тарусской больницы есть типичный «перегиб на местах» в рамках успешно выполняющегося нацпроекта «Здоровье». Другие — потому, что Осипов вступил в борьбу с государственным чиновником. Ведущая телеканала РЕН ТВ Марианна Максимовская увидела даже в этой истории продолжение дела Ходорковского, просвещавшего дремучую страну.
— И очень жаль, — говорит Осипов. — Мою дочь зовут Марьяна Максимовна. На этом основании я почему-то думал, Максимовская заметит, что дважды суд вставал на сторону главного врача Олейниковой против главы района, что в городе живут не только безмолвные алкаши, но есть еще и люди с Интернетом, которые собирают подписи в нашу поддержку.
Блоги кипели. Интеллигенция, полагает Осипов, верила ему на том основании, что он врач, которому не дают лечить, а стало быть, завтра художнику не дадут рисовать и музыканту играть. Он позвонил калужскому губернатору Артамонову и просил принять его, не желая знать, что вообще-то так не делают. Губернатор его принял. Понравился, показался искренним и деятельным человеком. Посочувствовал желанию лечить, упрекнул, что предали историю огласке, выяснил, что никакого уголовного дела о мошенничестве не существует и бумажка, с которой приходили изымать документы, была липовой. Предложил главе районной администрации Нахрову уйти в отставку и направил комиссию разбираться с тем, правомочно ли уволена главный врач.
Теперь Нахров на телефонные звонки не отвечает. По слухам, он губернаторского указа ослушался, уйдя не в отставку, а на больничный.
— Мы, — говорит Осипов, — чувствуем себя, как Наполеон в Москве: вроде бы победа, но ключей от города никто не несет. Нахров пока не уволен, Олейникова не восстановлена в должности. Но все будет. Главное другое.
— Что главное? — спрашиваю.
— Снова начать лечить. Борьба со смертью и все такое.
Валерий Панюшкин
Ведомости
№ 10 (97) 14 марта 2008
friday.vedomosti.ru/article.shtml?2008/03/14/11...
@темы: Происшествия, Жизненное, Статьи