Шепот сострадания
Валерий Панюшкин о толерантностиВалерий Панюшкин о толерантности
Добрых людей значительно больше, чем злых, просто добрые люди не могут придумать лозунгов, чтобы выкрикивать их на улице
Меня пригласили в жюри небольшого журналистского конкурса. Темой конкурса в этом году устроители избрали ксенофобию. И я получил на компакт-диске сразу целую кучу историй про то, как люди в разных уголках России ненавидят друг друга на национальной или религиозной почве, оскорбляют, бьют, калечат и убивают.
Я слушал истории про то, как в Нижнем Новгороде власти закрыли Общество российско-чеченской дружбы, обвинив руководителя этой организации в экстремизме на том основании, что в одной из своих статей он написал слова “путинский режим” с маленькой буквы “п”, а не с заглавной.
Я слушал исповедь калужского скинхеда, который, не смущаясь, говорил, что ненавидит армян и африканцев, и спрашивал журналистку: “Ты думаешь приятно, когда у тебя ботинки вечно в крови? Но приходится!”
Социальные проблемы разрастаются в бедствия вселенского масштаба, если приглядываться к ним пристально. Надо сменить точку зрения
Я слушал рассказ старухи из поволжских немцев про то, как во время Великой Отечественной войны ее маленькой девочкой депортировали с семьей в Сибирь.
И как вышла статья Эренбурга “Убей немца”, и как по радио известные артисты читали стихотворение Симонова “Убей немца”, и как люди вокруг всерьез настроены были убить всякого немца, даже если он девочка. И как убили ее родителей. И как в детском доме однокашники ненавидели ее за то, что она немка, и как за это же ненавидели в рыболовецком совхозе, где она работала, и как до сих пор ненавидят в доме престарелых, где она теперь живет.
Я слушал историю про то, как стоят на двух берегах реки Амур русский город Благовещенск и китайский город Хайхэ, и как сто лет назад там была резня, и как теперь то и дело то в ресторане, то на рынке вспыхивают потасовки с поножовщиной.
Когда я дослушал конкурсную программу до конца, у меня возникло ощущение, что в стране идет война всех со всеми. И это при том, что на конкурс не было представлено ни одной программы про Кондопогу и Ставрополь. У меня было такое ощущение, будто все люди сошли с ума.
Это, конечно же, было обманчивое ощущение. Любая социальная проблема, если начинаешь заниматься ею всерьез, довольно быстро заслоняет собою весь мир. Вот я, например, занимаюсь проблемами детей, больных раком крови, и, когда Федеральная таможенная служба ввела запрет на вывоз биоматериалов, меня бросило в жар от отчаянного осознания того, что теперь дети умрут. А когда запрет отменили, я плясал на улице, как дервиш. Уверен, таможенная служба, вводя запрет, даже и не подумала, что приговаривает им к смерти несколько сотен детей. А отменяя запрет, наверное, и не подумала, что дети теперь помилованы.
Социальные проблемы разрастаются в бедствия вселенского масштаба, если приглядываться к ним пристально. Вот я пригляделся к ксенофобии пристально, и она показалась мне всеобъемлющим кошмаром. Надо сменить точку зрения. Надо понять, что не все люди скинхеды и не все фашисты. Чтобы не сойти с ума, я стал припоминать известные мне случаи национальной и религиозной толерантности. Я знаю русского человека, который лечил за свои деньги подорвавшуюся на мине чеченскую девочку. Я знаю много людей в Москве, которые вместе, складывая усилия и деньги, спасали от смерти (и спасли!) тяжело больного армянского мальчика. Эти люди были русскими, немцами, евреями, татарами. Примеров человечности и толерантности я знаю куда больше, чем примеров зверства и ксенофобии. Сложность только в том, что про человечность и толерантность нельзя выкрикнуть никакого лозунга, начинающегося словом “Убей!”
Валерий Панюшкин
№ 23 (60) 22 июня 2007
http://friday.vedomosti.ru/article....2007/06/22/9902
Валерий Панюшкин о толерантностиВалерий Панюшкин о толерантности
Добрых людей значительно больше, чем злых, просто добрые люди не могут придумать лозунгов, чтобы выкрикивать их на улице
Меня пригласили в жюри небольшого журналистского конкурса. Темой конкурса в этом году устроители избрали ксенофобию. И я получил на компакт-диске сразу целую кучу историй про то, как люди в разных уголках России ненавидят друг друга на национальной или религиозной почве, оскорбляют, бьют, калечат и убивают.
Я слушал истории про то, как в Нижнем Новгороде власти закрыли Общество российско-чеченской дружбы, обвинив руководителя этой организации в экстремизме на том основании, что в одной из своих статей он написал слова “путинский режим” с маленькой буквы “п”, а не с заглавной.
Я слушал исповедь калужского скинхеда, который, не смущаясь, говорил, что ненавидит армян и африканцев, и спрашивал журналистку: “Ты думаешь приятно, когда у тебя ботинки вечно в крови? Но приходится!”
Социальные проблемы разрастаются в бедствия вселенского масштаба, если приглядываться к ним пристально. Надо сменить точку зрения
Я слушал рассказ старухи из поволжских немцев про то, как во время Великой Отечественной войны ее маленькой девочкой депортировали с семьей в Сибирь.
И как вышла статья Эренбурга “Убей немца”, и как по радио известные артисты читали стихотворение Симонова “Убей немца”, и как люди вокруг всерьез настроены были убить всякого немца, даже если он девочка. И как убили ее родителей. И как в детском доме однокашники ненавидели ее за то, что она немка, и как за это же ненавидели в рыболовецком совхозе, где она работала, и как до сих пор ненавидят в доме престарелых, где она теперь живет.
Я слушал историю про то, как стоят на двух берегах реки Амур русский город Благовещенск и китайский город Хайхэ, и как сто лет назад там была резня, и как теперь то и дело то в ресторане, то на рынке вспыхивают потасовки с поножовщиной.
Когда я дослушал конкурсную программу до конца, у меня возникло ощущение, что в стране идет война всех со всеми. И это при том, что на конкурс не было представлено ни одной программы про Кондопогу и Ставрополь. У меня было такое ощущение, будто все люди сошли с ума.
Это, конечно же, было обманчивое ощущение. Любая социальная проблема, если начинаешь заниматься ею всерьез, довольно быстро заслоняет собою весь мир. Вот я, например, занимаюсь проблемами детей, больных раком крови, и, когда Федеральная таможенная служба ввела запрет на вывоз биоматериалов, меня бросило в жар от отчаянного осознания того, что теперь дети умрут. А когда запрет отменили, я плясал на улице, как дервиш. Уверен, таможенная служба, вводя запрет, даже и не подумала, что приговаривает им к смерти несколько сотен детей. А отменяя запрет, наверное, и не подумала, что дети теперь помилованы.
Социальные проблемы разрастаются в бедствия вселенского масштаба, если приглядываться к ним пристально. Вот я пригляделся к ксенофобии пристально, и она показалась мне всеобъемлющим кошмаром. Надо сменить точку зрения. Надо понять, что не все люди скинхеды и не все фашисты. Чтобы не сойти с ума, я стал припоминать известные мне случаи национальной и религиозной толерантности. Я знаю русского человека, который лечил за свои деньги подорвавшуюся на мине чеченскую девочку. Я знаю много людей в Москве, которые вместе, складывая усилия и деньги, спасали от смерти (и спасли!) тяжело больного армянского мальчика. Эти люди были русскими, немцами, евреями, татарами. Примеров человечности и толерантности я знаю куда больше, чем примеров зверства и ксенофобии. Сложность только в том, что про человечность и толерантность нельзя выкрикнуть никакого лозунга, начинающегося словом “Убей!”
Валерий Панюшкин
№ 23 (60) 22 июня 2007
http://friday.vedomosti.ru/article....2007/06/22/9902