31.05.2007, №98 (1872)В прошлой колонке я говорил, что российская иллюзия великодержавности плохо согласуется с реальностью американской военной мощи. Мой вывод состоял в том, что в нынешней ситуации внешней политике России лучше быть компромиссной, а не раздражающей. Но российские политики смотрят на вещи иначе. Обратимся к двум доктринам, составляющим идеологическую базу российской внешней политики: к идее “либеральной империи” Анатолия Чубайса и концепции “суверенной демократии” Владислава Суркова. Поразительно, что взгляды одного из лидеров праволиберальной партии (СПС) и главного кремлевского “политолога” так близки.
Термин “либеральная империя”, появившийся в лекции Чубайса в 2003 г., был создан историком Нилом Фергюсоном, который хотел, чтобы такой империей были США. Миссия России, по мысли Чубайса, — распространять российскую культуру и защищать русское население в соседних странах; занять доминирующие позиции в торговле и бизнесе соседей и служить там гарантом свободы и демократии. Только либеральная империя, доказывал Чубайс, позволит России “занять абсолютно естественное и органичное, только ей предназначенное место <...> в этом кольце, в этой цепи — США, Европа, Япония”.
Появление термина “суверенная демократия” датируется маем 2005 г. В этом словосочетании соединены два знаковых понятия современного политического дискурса, но соединены характерно российским образом. Под демократией Сурков подразумевает не западную демократию с ее “искусственной системой сдержек и противовесов”, а нечто вроде “независимости”. Обоснованность претензий России на суверенитет он объясняет тем, что “500 лет страна была современным государством, она делала историю, а не история делала ее”. По мнению Суркова, Россия сильно отличается “от Словакии, прибалтийских стран и даже Украины — у них не было государственности”. Картины мира у Суркова и Чубайса похожи: оба считают, что одним странам суждено быть суверенами, а другим — вассалами.
Но эта доктрина таит в себе угрозы. Провозглашение себя защитником всех русских на территории бывшего СССР чревато опасными конфликтами, причем не только со странами вроде Украины, которая переживает кризис, но и с США, и на Кавказе, и в Средней Азии. Россия не выглядит слишком убедительной в роли гаранта свободы и демократии. Страна не является ни либеральной, ни демократической в настоящее время, а есть ведь еще столетия автократического и тоталитарного правления — наследие, с которым России не так-то легко расстаться.
Де Голль справедливо заметил, что гордость — хорошая мера достижений нации. Большую часть своего президентства он потратил на то, чтобы восстановить национальную гордость французов, подорванную умалением роли Франции в послевоенном мире. Но де Голль не пытался оживить французскую империю. Он пошел на альянс с Германией ради создания новой политической реальности — ЕС. При всех попытках адаптировать мышление к современности планы восстановления национальной гордости россиян упрямо держатся царистской или советской колеи. Руководство страны обременено ностальгией по сверхдержаве и не видит по-настоящему иного будущего. О России сейчас можно сказать то же, что Дин Ачесон сказал о Британии в 1961 г.: “Она утратила империю, но еще не нашла новой роли в мире”.
Автор — член палаты лордов британского парламента, профессор Уорвикского университета