10.05.2007, №83 (1857)— Г-н Маратра, “Апельсинам”, так же как и “Путешествию в Реймс”, особый шарм придают элегантные костюмы a la 50-е. Как вы работали с модельером Мирей Дессанжи?
— Я отвергал многое из ее предложений, мне казалось, что костюмы слишком эксцентричны. До того момента, пока не увидел прием в Букингемском дворце: там я нашел все — и нужные мне фраки, и шляпки… Для этих людей в манере одеваться существует некий код, придворный этикет, в котором нет логики, но который позволяет им одеваться только так. И мне сразу стало понятно, что Король Треф — такой же, как князь Монако Ренье, а его отношения с сыном — отношения в королевской семье какой-нибудь из существующих ныне монархий.
— Вы хорошо знаете политических персонажей?
— Это совершенно необходимо. Вся эта сказка оказывается отражением происходящего в реальности. Скажем, появляется Фата Моргана, чтобы уничтожить этот мир, — это как революция в России. Или посмотрите, что делает Буш — та же Фата Моргана: прямое вторжение в чужую жизнь, в результате которого порушено существование половины стран Ближнего Востока. Россия слишком велика для Буша, но на Ближнем Востоке ему удалось разрушить саму систему жизни. Навсегда. Уничтожены традиции — вот что такое Фата Моргана сегодня. В сказке она бывает порой забавна, но таков жанр сказки. Хотя Прокофьев не мог знать обо всех этих событиях, но великие авторы всегда рассказывают вечные истории…
— В театре-лаборатории Buffes du Nord Питера Брука вы актер, преподаватель движения, а также инструктор по боевым искусствам. Это пригодилось вам в Мариинке?
— Говорят, что технический персонал Мариинки, наблюдая, как я занимаюсь с певцами гимнастикой, шутил: “Ему бы работать неподалеку, в Институте физкультуры им. Лесгафта”. На самом деле знания боевых искусств развивают умение чувствовать партнера. А кроме того, умение заставить действовать свое тело молниеносно — боевые искусства помогают актеру выразить в движении малейшее волнение души.
— Вы знакомы с многими российскими режиссерами — Анатолием Васильевым, Петром Фоменко. А ваш сын учится у Юрия Погребничко…
— Я был потрясен тем, как Васильев изучает религии! Но невозможно постичь поведение человека вне его отношения с религией. Работа, которую делает Васильев, — очень подлинная работа. Он сформулировал то, что я сам давно чувствовал: актер должен быть связующим звеном между Богом и людьми. Погребничко действительно преподавал на курсе, где учился мой сын, в Каннах. А сейчас они уже ставят спектакль. Я доверяю таким совпадениям — и поэтому в свой прошлогодний приезд на “Золотую маску” специально зашел к Юрию в театр: познакомиться. Мы проговорили часа три, он очаровал меня своим человеческим обаянием и невероятно чистым отношением к профессии.
— Одним из ваших неожиданных приключений была постановка оперы Pаsseport musical pour Paris — о молодых годах Мстислава Ростроповича…
— Ростропович наговорил свою историю на 36 кассет, это заняло почти 17 часов. Когда мы начали обсуждать сюжет с Ростроповичем, я сказал себе: “Ничего себе! Я не стану в этом участвовать!” В то время меня увлекали коммунистические идеи, мои родители были членами Коммунистической партии, а Ростропович критиковал коммунистический режим. Но все же я спросил: “А кто напишет либретто?” Ростропович: “Вы!” Но ведь я до этого никогда не писал либретто! Маэстро сказал: “Значит, вы сделаете это еще лучше”