17.04.2007, №68 (1842)В Театре Камбуровой на один вечер открылось кабаре. Хозяйка кабаре, писательница Людмила Петрушевская, исполнила шутливый стихо-рэп о позитронах и смысле человеческого бытия, читала “дурацкие стишки”, примеряла шляпку, которую смастерила из наволочки времен Серебряного века, а еще чудесно пела.
Вечер Людмилы Стефановны, сочинительницы “Трех девушек в голубом” и других пьес, давно ставших классикой, автора фантасмагоричной и трагической прозы, виртуозных “сказочек” о пуськах бятых, получился необыкновенно легким. Листки с текстами спархивали с пюпитра, летели на пол, путали ход действия. “Дурацкие стишки” — поэтические миниатюры, рифмованные зарисовки из дневника, сотканные из тонких наблюдений и словесной игры, тоже казались невесомы, как, впрочем, и все, что здесь звучало и показывалось.
А показывались три абсурдистских мультфильма, изготовленных Петрушевской в “студии ручного труда”, т. е. за собственным компьютером, — в минималистском стиле. В первой истории некто в кепке, сильно смахивающий на Ленина, с резкой жестикуляцией вождя, жаловался на протекающий водопровод, настырно звал Аллу Борисовну, а толпа внизу волновалась и восклицала, что это, конечно, двойник. В мультфильме “Пенсне” Лев Толстой и Чехов, позируя для общего фотопортрета, препирались из-за пенсне, отнятого автором “Войны и мира” у собственной супруги.
Толстой тщетно пытался вручить пенсне Антону Павловичу, тот упирался насмерть. Все это до тех пор, пока из объектива не вылетела птичка. То есть “чайка”, чайка, конечно. Этот мультик получился слегка затянутым, зато следующий, “Улисс: ехали-приехали” — о возвращении Одиссея на родину, оказался ритмически выверенным и смешным. Каменнолицая Пенелопа, измученная двадцатилетним ожиданием, великовозрастный балбес Телемак, сообщающий матери, что “папа приехал”. Мама реагирует довольно вяло — ей уже не до папы. Еще одна милая безделушка мастера, летящий рисунок на полях рукописи. Как и пародийные объявления, которые тоже продемонстрировали на экране — из журнала “Крокодил”: “взаимная эпиляция”, “сволочь на ночь”, “эффективный лифтинг” от лифтера.
Главная радость случилась в финале, когда Петрушевская запела — свободно, нежно и женственно. Знаменитые “Лили Марлен”, “Жизнь в розовом цвете” из репертуара Эдит Пиаф, “Мертвые листья” Жака Превера прозвучали на французском и в русском переводе писательницы. Тут-то и подтвердилось в очередной раз: Петрушевская — автор музыкальный. Причина ее чуткости к слову и его потаенным смыслам — в абсолютности музыкального слуха.
Кабаре получилось незатейливым, милым, домашним (и по интонации, и по уровню представленных плодов “домашнего труда”), словно бы рассчитанным на “свой круг”, круг друзей, пришедших в гости. Хотите спою? А мультфильмы свои показать — вчера нарисовала?.. Как-то забываешь, что это сыграно и дело происходит в театре. В общем, читайте последний сборник избранной прозы Петрушевской “Жизнь — это театр”, и не только затем, чтобы задуматься над вроде бы тривиальным названием, а еще и чтобы лишний раз убедиться: сделано мастером