понедельник, 02 апреля 2007
Фокусы, конечно, от лукавого
Театр “АХЕ” придумал игрушечную историю о конце музыки и света
Екатерина Рябова
Для Ведомостей
02.04.2007, №57 (1831)В конкурсе фестиваля “Золотая маска” выступил постоянный участник номинации “Новация” — Инженерный театр “АХЕ” из Петербурга. Обычно бессловесные мастера горючих, сыпучих и кипучих материалов на этот раз сыграли поэтическую версию истории о Фаусте из 2360 слов.
Обращение ахейцев к средневековой легенде о Фаусте вполне закономерно: их самих рецензенты называют алхимиками. Однако в игре с классическим сюжетом они не просто изобрели несколько трюков, но вышли в новый для себя жанр. Раньше слово проникало в их работы лишь эпизодически. В спектакле “Фауст в кубе. 2360 слов” впервые в инженерно-визуальное представление вклинился полноценный текст, который написал художник Максим Исаев.
“Я родился в грозу, открыл глаза и сразу увидел свет. И становилось света все больше и больше…” — повествует Фауст. Его играет Андрей Сизинцев — не актер, а музыкант и звукорежиссер. Это один из принципов театра “АХЕ”: на сцене не артист, специально обученный изображать других людей, а человек, взятый из самой жизни, увлеченный своим делом и тем самым по-настоящему творящий мир вокруг себя. Бугристая голова, нос картошкой, слегка безумные глаза и страстная исповедь о взлетах и бессилии разума, о смысле жизни и невозможности любви. Маргариты в этом спектакле нет, она присутствует только в словах Фауста; это чисто мужская история (хотя режиссер ее женщина — Яна Тумина). Возле героя желтый деревянный стол со старомодным пультом и устройством вроде терменвокса, за его спиной пианино: его окружает музыка, он ею повелевает. Музыка, гроза, Фауст — вдруг отзываются пастернаковские мотивы.
Но глубже, в темноте, покачивается на стуле тот, с кем заключен договор, — рыжая борода, разделенная пробором надвое, поблескивающие очки (Максим Исаев). Тот, кто почти все время молчит и с кем придется расплачиваться. Повиснет на проволоке, будто лампочка, пластиковый стаканчик с чернилами, они закапают на лысую голову дерзнувшего человека, как черный дождь, и растекутся по страшному лицу. “И света становилось все меньше и меньше, и музыка становилась все тише и тише…” — так Фауста поглотит темнота.
А на другой половине сцены — полки с телевизором и разными инженерными приспособлениями: алхимический куб, в который заключен один ключевой участник Инженерного театра — Павел Семченко. Он — бес-ремесленник, бес-трюкач; утирая пот с простоватого лица, он старается поспевать за рассказом хозяина, иллюстрируя его фокусами. Клубящийся из банок дым, двигающиеся веревочки, пляшущие марионетки, театр теней и примитивные деревянные игрушки, представляющие почтенной ярмарочной публике чудеса и приключения алхимика доктора Фауста.
Именно так — игрушки
http://www.vedomosti.ru/newspaper/a...07/04/02/123312