Игра в ассоциацииВладение двумя языками с детства не только расширяет коммуникативные возможности человека, но и может на несколько лет продлить его жизнь
Память компьютера подобна камере хранения: называешь номер ячейки — получаешь лежащее в ней число. Мозг хранит информацию иначе — ассоциативно. Нейроны образуют между собой множество соединений. Входящие сигналы возбуждают разные “контуры”, что соответствует различным воспоминаниям. Причем один нейрон может участвовать во множестве таких контуров. Бывает, никак не можешь вспомнить что-то — просто не удается подобрать ключ для возбуждения нужного контура. Стоит его подсказать, и память откликается. Но если контур долго остается невостребованным, входящие в него нейроны все активнее используются для хранения других впечатлений и информация забывается.
Конечно, это во многом умозрительная картина — ведь в мозг человека не залезешь с электронным щупом. Так что представления о работе памяти строят по косвенным данным, например, изучая языковые способности людей. Недавно в канадском университете Макмастера обследовали пожилых иммигрантов из Италии и Польши, которые в зрелом возрасте свободно владели английским, но в старости, сами того не замечая, все чаще стали использовать слова и конструкции родного языка. Это создает серьезные проблемы, особенно при оказании медицинской помощи. А причина, видимо, в том, что контуры, хранящие знания об иностранном языке, менее устойчивы, чем те, что образовались в детстве при освоении родного.
Но даже самые устойчивые связи могут на время отступать под давлением новой информации. В Орегонском университете протестировали англоязычных студентов, изучающих испанский. Сначала их просили повторять испанские слова, а потом показывали предмет и спрашивали его название по-английски. Оказалось, что студенты, с начальным (1 год) уровнем изучения иностранного языка гораздо хуже справлялись с этим тестом, чем те, кто уже свободно владел испанским. То есть в период активного освоения нового языка и образования новых нейронных структур памяти старые как бы немного снижают активность, чтобы не мешать.
Дети, которых в возрасте 4-7 лет перевезли из одной языковой среды в другую, почти полностью утрачивают первый язык
Имеются и другие данные о глубокой связи языков с организацией памяти. В Йоркском университете Торонто обнаружили, что у людей, которые с детства владели двумя языками и постоянно говорили на них, средний возраст развития старческого слабоумия составляет 75,5 года, в то время как у моноязычных — 71,4 года. Это тянет на настоящую сенсацию. Конечно, не исключено, что и двуязычность в детстве, и сопротивление развитию слабоумия в старости — просто следствия какой-то особенности в организации мозга. Но возможно и такое объяснение: два родных языка создают больше ассоциативных связей, что заставляет нейроны активнее работать и способствует их выживанию. Ведь именно постепенное отмирание нейронов является одной из основных причин старческого слабоумия.
Тут, впрочем, надо отметить, что сам вопрос о том, какой язык считать родным, достаточно туманен. Дети, которых в 4-7 лет перевезли из одной языковой среды в другую, почти полностью утрачивают первый язык. В то же время, если ребенок погружается в иноязычную среду до 11-12 лет, есть шанс, что новый язык станет для него родным. Видимо, до этого возраста гибкость нейронных структур еще остается достаточно высокой. А вот после 14-15 лет освоение иностранного языка идет уже по “взрослой” модели. Так что, если можете, не откладывайте погружение ребенка в иноязычную среду. Вполне возможно, когда-нибудь это добавит ему четыре года активной жизни.
Александр Сергеев
Для Пятницы
Фото: AP
№ 10 (47) 23 марта 2007
http://friday.vedomosti.ru/article....2007/03/23/9144
Память компьютера подобна камере хранения: называешь номер ячейки — получаешь лежащее в ней число. Мозг хранит информацию иначе — ассоциативно. Нейроны образуют между собой множество соединений. Входящие сигналы возбуждают разные “контуры”, что соответствует различным воспоминаниям. Причем один нейрон может участвовать во множестве таких контуров. Бывает, никак не можешь вспомнить что-то — просто не удается подобрать ключ для возбуждения нужного контура. Стоит его подсказать, и память откликается. Но если контур долго остается невостребованным, входящие в него нейроны все активнее используются для хранения других впечатлений и информация забывается.
Конечно, это во многом умозрительная картина — ведь в мозг человека не залезешь с электронным щупом. Так что представления о работе памяти строят по косвенным данным, например, изучая языковые способности людей. Недавно в канадском университете Макмастера обследовали пожилых иммигрантов из Италии и Польши, которые в зрелом возрасте свободно владели английским, но в старости, сами того не замечая, все чаще стали использовать слова и конструкции родного языка. Это создает серьезные проблемы, особенно при оказании медицинской помощи. А причина, видимо, в том, что контуры, хранящие знания об иностранном языке, менее устойчивы, чем те, что образовались в детстве при освоении родного.
Но даже самые устойчивые связи могут на время отступать под давлением новой информации. В Орегонском университете протестировали англоязычных студентов, изучающих испанский. Сначала их просили повторять испанские слова, а потом показывали предмет и спрашивали его название по-английски. Оказалось, что студенты, с начальным (1 год) уровнем изучения иностранного языка гораздо хуже справлялись с этим тестом, чем те, кто уже свободно владел испанским. То есть в период активного освоения нового языка и образования новых нейронных структур памяти старые как бы немного снижают активность, чтобы не мешать.
Дети, которых в возрасте 4-7 лет перевезли из одной языковой среды в другую, почти полностью утрачивают первый язык
Имеются и другие данные о глубокой связи языков с организацией памяти. В Йоркском университете Торонто обнаружили, что у людей, которые с детства владели двумя языками и постоянно говорили на них, средний возраст развития старческого слабоумия составляет 75,5 года, в то время как у моноязычных — 71,4 года. Это тянет на настоящую сенсацию. Конечно, не исключено, что и двуязычность в детстве, и сопротивление развитию слабоумия в старости — просто следствия какой-то особенности в организации мозга. Но возможно и такое объяснение: два родных языка создают больше ассоциативных связей, что заставляет нейроны активнее работать и способствует их выживанию. Ведь именно постепенное отмирание нейронов является одной из основных причин старческого слабоумия.
Тут, впрочем, надо отметить, что сам вопрос о том, какой язык считать родным, достаточно туманен. Дети, которых в 4-7 лет перевезли из одной языковой среды в другую, почти полностью утрачивают первый язык. В то же время, если ребенок погружается в иноязычную среду до 11-12 лет, есть шанс, что новый язык станет для него родным. Видимо, до этого возраста гибкость нейронных структур еще остается достаточно высокой. А вот после 14-15 лет освоение иностранного языка идет уже по “взрослой” модели. Так что, если можете, не откладывайте погружение ребенка в иноязычную среду. Вполне возможно, когда-нибудь это добавит ему четыре года активной жизни.
Александр Сергеев
Для Пятницы
Фото: AP
№ 10 (47) 23 марта 2007
http://friday.vedomosti.ru/article....2007/03/23/9144