Они сражались за Родины
Клинт Иствуд перевернул стандарты военного кино
Олег Зинцов
Ведомости
15.03.2007, №45 (1819)“Письма с Иводзимы” (Letters From Iwo Jima) выходят в наш прокат без парного фильма “Флаги наших отцов” (Flags Of Our Fathers), что, конечно, оставляет от замысла Клинта Иствуда едва ли половину. Во “Флагах” (ищите на DVD) битва за остров Иводзима в 1945 г. показана с позиции победителей-американцев, в “Письмах” — из японских окопов. Но Иствуда интересуют даже не две правды о войне, а скорее две стороны одной медали.
Смотреть эти фильмы подряд, сличать точки съемки, ритм и цветовые решения стоит, кажется, именно ради того, чтобы увидеть за разницей (образов мышления, пропагандистских подходов и т. д.) сходство в более важных вещах. Классик, герой вестернов, оскаровский лауреат и живая икона американского кино, Иствуд сделал радикальный и современный не столько по форме, сколько по сути жест — снял дилогию о неоднозначности самих понятий патриотизма и героизма. Во “Флагах наших отцов” тема развернута более памфлетно, в снятых с японскими актерами и на японском языке “Письмах с Иводзимы” — лирично, но смысловое поле, как и поле боя, в картинах одно.
Американский сюжет — профанация героизма, подмена: “Флаги наших отцов” — история одного знаменитого фото и людей, на него попавших: несколько солдат водружают на Иводзиме флаг над взятой высотой. На родине их чествуют как героев, и соответствие этому имиджу становится их работой — герои помогают собирать деньги на военные цели. Помня при этом, что с флагом-то вышло неловко: фото было постановочным. Не то чтобы гастролирующие по Штатам солдаты не достойны воплощать героизм, но их мучает память о погибших, а само бесконечное турне выглядит все более постыдным. Самый совестливый из героев — индеец — постоянно пьян. На грани обморока и до мути парадной яви он видит одно и то же: выкошенные пулеметным огнем ряды морпехов на чужом берегу, вспышки сигнальных ракет в ночном небе над Иводзимой. Это и есть моменты подлинности: ничего важнее и выше в его жизни уже не будет.
У японцев не будет вообще ничего: во втором фильме дилогии обороняющие остров солдаты и офицеры, хотя и роют километры катакомб, с самого начала понимают, что обречены. Нельзя даже сдаться в плен: когда ситуация выглядит безвыходной, целый взвод с криками “Банзай!” подрывает себя гранатами. Но эта логика поведения не абсолютна: и совсем еще пацан-солдат, оставивший дома беременную жену, и генерал, проживший несколько лет в США (Кен Ватанабе, японская звезда, чье лицо знает западная публика), хорошо помня о самурайской чести, не забывают и здравый смысл. В отличие от “Флагов наших отцов”, где битва занимает лишь часть фильма, “Письма с Иводзимы” посвящены ей целиком — от долгой экспозиции-подготовки до неминуемой катастрофы. Но, как и в первом фильме, герои “Писем” почти не видят врага в лицо, а бой снят как чудовищная неразбериха, в которой любые пространственные и временные координаты замещает смерть.
Итак, просто по-человечески, какой бы национальности ты ни был, война — бессмысленный кошмар, но вот есть враг, оружие, друзья, родной язык и клочок земли, за который надо биться и умереть, — и это столь же безусловные, базовые в разговоре о войне вещи. Иствуд все время имеет в виду и то, и другое: двойная оптика его дилогии заключается не только в показе одних и тех же позиций с разных сторон, но и в постоянном поиске фокуса, той всё время уплывающей точки, где частное и общее совпадают — собственно, один из главных вопросов, могут ли они совпасть вообще (да, письма и флаги, конечно). Это изнурительная задача, и потому, наверное, оба фильма так длинны и неровны. И оставляют четкое ощущение режиссерского величия.
А как еще сказать о человеке, умеющем соединить на экране твердость нравственных позиций с мерцающей, зеркальной двойственностью слабости и силы, поражения и триумфа? Обреченный японский новобранец, воспитанный на самурайском кодексе, во что бы то ни стало стремится выжить. Победитель-индеец навсегда заворожен смертью. И обоим важно, чтобы о людях, попавших на эту войну, не забыли. Пусть для одного эта память — фотовспышки, слившиеся в накачанном алкоголем мозгу со сполохами сигнальных ракет. А для другого — пачка писем, зарытых в песок
http://www.vedomosti.ru/newspaper/a...07/03/15/122353
Клинт Иствуд перевернул стандарты военного кино
Олег Зинцов
Ведомости
15.03.2007, №45 (1819)“Письма с Иводзимы” (Letters From Iwo Jima) выходят в наш прокат без парного фильма “Флаги наших отцов” (Flags Of Our Fathers), что, конечно, оставляет от замысла Клинта Иствуда едва ли половину. Во “Флагах” (ищите на DVD) битва за остров Иводзима в 1945 г. показана с позиции победителей-американцев, в “Письмах” — из японских окопов. Но Иствуда интересуют даже не две правды о войне, а скорее две стороны одной медали.
Смотреть эти фильмы подряд, сличать точки съемки, ритм и цветовые решения стоит, кажется, именно ради того, чтобы увидеть за разницей (образов мышления, пропагандистских подходов и т. д.) сходство в более важных вещах. Классик, герой вестернов, оскаровский лауреат и живая икона американского кино, Иствуд сделал радикальный и современный не столько по форме, сколько по сути жест — снял дилогию о неоднозначности самих понятий патриотизма и героизма. Во “Флагах наших отцов” тема развернута более памфлетно, в снятых с японскими актерами и на японском языке “Письмах с Иводзимы” — лирично, но смысловое поле, как и поле боя, в картинах одно.
Американский сюжет — профанация героизма, подмена: “Флаги наших отцов” — история одного знаменитого фото и людей, на него попавших: несколько солдат водружают на Иводзиме флаг над взятой высотой. На родине их чествуют как героев, и соответствие этому имиджу становится их работой — герои помогают собирать деньги на военные цели. Помня при этом, что с флагом-то вышло неловко: фото было постановочным. Не то чтобы гастролирующие по Штатам солдаты не достойны воплощать героизм, но их мучает память о погибших, а само бесконечное турне выглядит все более постыдным. Самый совестливый из героев — индеец — постоянно пьян. На грани обморока и до мути парадной яви он видит одно и то же: выкошенные пулеметным огнем ряды морпехов на чужом берегу, вспышки сигнальных ракет в ночном небе над Иводзимой. Это и есть моменты подлинности: ничего важнее и выше в его жизни уже не будет.
У японцев не будет вообще ничего: во втором фильме дилогии обороняющие остров солдаты и офицеры, хотя и роют километры катакомб, с самого начала понимают, что обречены. Нельзя даже сдаться в плен: когда ситуация выглядит безвыходной, целый взвод с криками “Банзай!” подрывает себя гранатами. Но эта логика поведения не абсолютна: и совсем еще пацан-солдат, оставивший дома беременную жену, и генерал, проживший несколько лет в США (Кен Ватанабе, японская звезда, чье лицо знает западная публика), хорошо помня о самурайской чести, не забывают и здравый смысл. В отличие от “Флагов наших отцов”, где битва занимает лишь часть фильма, “Письма с Иводзимы” посвящены ей целиком — от долгой экспозиции-подготовки до неминуемой катастрофы. Но, как и в первом фильме, герои “Писем” почти не видят врага в лицо, а бой снят как чудовищная неразбериха, в которой любые пространственные и временные координаты замещает смерть.
Итак, просто по-человечески, какой бы национальности ты ни был, война — бессмысленный кошмар, но вот есть враг, оружие, друзья, родной язык и клочок земли, за который надо биться и умереть, — и это столь же безусловные, базовые в разговоре о войне вещи. Иствуд все время имеет в виду и то, и другое: двойная оптика его дилогии заключается не только в показе одних и тех же позиций с разных сторон, но и в постоянном поиске фокуса, той всё время уплывающей точки, где частное и общее совпадают — собственно, один из главных вопросов, могут ли они совпасть вообще (да, письма и флаги, конечно). Это изнурительная задача, и потому, наверное, оба фильма так длинны и неровны. И оставляют четкое ощущение режиссерского величия.
А как еще сказать о человеке, умеющем соединить на экране твердость нравственных позиций с мерцающей, зеркальной двойственностью слабости и силы, поражения и триумфа? Обреченный японский новобранец, воспитанный на самурайском кодексе, во что бы то ни стало стремится выжить. Победитель-индеец навсегда заворожен смертью. И обоим важно, чтобы о людях, попавших на эту войну, не забыли. Пусть для одного эта память — фотовспышки, слившиеся в накачанном алкоголем мозгу со сполохами сигнальных ракет. А для другого — пачка писем, зарытых в песок
http://www.vedomosti.ru/newspaper/a...07/03/15/122353