“Я бы быстро убедил Адама Смита поменять взгляды”
Президент KPMG International Майк Рейк считает, что борьбу с налоговыми нарушениями надо начинать с амнистии
Михаил Оверченко
Ведомости
21.08.2006, №154 (1681)Среди руководителей фирм “большой четверки” президент KPMG Майк Рейк единственный не американец. Он критикует американскую систему бухучета GAAP, а акт Сарбейнса — Оксли, по его словам, вынуждает компании подумывать о выводе акций с биржи из-за высоких расходов на отчетность. Да и доходы американского подразделения компании уже “не доминируют” — на их долю приходится около трети выручки KPMG. Для Рейка важнее экспансия на новые быстро растущие рынки — в Китай, Индию и Россию. О разнице между налоговой оптимизацией и уклонением от налогов, а также о том, как часто надо менять аудиторов, Майк Рейк рассказал в интервью “Ведомостям”.
— Вы как-то сказали, что аудит — не точная наука. За что же тогда аудиторам платить деньги?
— Во-первых, аудит крайне важен для эффективного функционирования рынков капитала. Это стало особенно очевидно после недавних корпоративных скандалов. Во-вторых, важно понимать, чем аудит является и чем он не является. Это не расследование возможных махинаций. Это анализ финансовых отчетов компании, системы бухгалтерского учета, внутреннего контроля. Он основан на предположении, что в компании работают компетентные и честные люди. Если в ходе такого анализа выясняется, что они некомпетентны, аудитору приходится делать дополнительную работу. А если выясняется, что они нечестные, нужно отказываться от работы. В мире не хватит аудиторов проверить все на 100%. Поэтому в определенной степени эта деятельность основана на доверии и оценке.
— Вы поддерживаете идею перехода на единые глобальные стандарты учета?
— На МСФО перешли страны Евросоюза, недавно — Китай, Россия идет в этом направлении. Для рынков капитала в целях обеспечения прозрачности и возможности сравнения нужно объединение систем GAAP и МСФО. Эта работа ведется, но она очень сложна. Есть разногласия, так сказать, философского характера, на что ориентироваться — на принципы или правила. Я считаю, что она должна быть основана на принципах, потому что их можно понять, а правила некоторые люди порой просто не понимают, их толкуют юридические фирмы.
— Чем KPMG отличается от своих основных конкурентов?
— У KPMG наиболее сбалансированный глобальный бизнес, мы в равной степени представлены в Европе, Америке и Азии. Подразделение в США не доминирует в структуре нашего бизнеса. Мы уже занимаем сильные позиции на рынках будущего, таких как Китай, Индия и Россия, и продолжаем активно развивать там бизнес.
— Какова доля России в доходах KPMG?
— В 2005 г. общие доходы составили $15,75 млрд, а доходы российского подразделения — $120 млн. В этом году Россия станет для нас самым быстрорастущим рынком — за период с начала года рост составил 47%. Россия, Китай, Индия, Бразилия, страны Центральной и Восточной Европы предоставляют возможности для стремительного роста. Если принять во внимание размеры России и темпы развития ее рынка, в ближайшие 10 лет нам нужно будет довести местный штат до нескольких тысяч человек. Сейчас у нас есть офисы в Москве, Петербурге, Нижнем Новгороде и Екатеринбурге. Мы собираемся открыть офисы в Новосибирске и Ростове. В России 17 или 18 городов-миллионников, через 5-10 лет мы будем представлены в каждом из них.
— Бизнес в России приносит прибыль?
— Приносит. Лет семь назад, во время кризиса в России, мы сделали крупные инвестиции. В секторе профессиональных услуг, если вы набрали правильных людей и применили правильные подходы, то дальше вы можете развивать бизнес без особых дополнительных затрат и получать прибыль. Первоначальные инвестиции в России оказались очень удачными; они уже завершены, и теперь мы имеем здесь быстро растущий, прибыльный бизнес. Текущие инвестиции осуществляются из прибыли — это расходы на персонал, обучение и повышение квалификации сотрудников.
— Чем аудит китайских компаний отличается от аудита западных и российских?
— Китай — удивительная страна. Переход от государственных компаний к частным предприятиям, к публичным и, наконец, к глобальным компаниям происходит с феноменальной быстротой. При этом размеры китайских компаний просто чудовищны. В одной только China Railways работают 12 млн человек. В 2005 г. мы участвовали в организации двух крупнейших IPO в Китае — China Construction Bank и одной угольной компании. На подготовку IPO банка мы затратили 1,4 млн часов работы, 300-400 человек в течение нескольких месяцев работали по семь дней в неделю. Так что масштаб задач огромен — с точки зрения размера китайских организаций, скорости, с которой они создают богатство, сложности работы с ними. Развивать практику в России легче, чем в Китае, где во время культурной революции все университеты были закрыты в течение 10 лет. В России качественная система образования, здесь можно найти много людей, способных быстро адаптироваться, с хорошими языковыми навыками. В этом смысле Россия похожа на Индию.
— Стоит ли России отказаться от национального бухучета в пользу МСФО?
— Безусловно, стоит. Россия — важная часть глобализованного мира. Стандарты бухгалтерского учета не должны определяться политическими или национальными приоритетами, они должны быть прозрачным инструментом оценки финансовых результатов. Компании несут огромные расходы на выполнение различных требований, связанных с учетом, регулирующими нормами. Вместо того чтобы заниматься бизнесом, создавать богатство, рабочие места, многим талантливым людям приходится тратить время на решение этих вопросов.
— Не секрет, что в России процветает коррупция. Взятки могут достигать миллионов долларов. Как их учитывать?
— Коррупция — как рак, она разъедает общество, подрывает бизнес. Но, к сожалению, она свойственна человеческой природе и сильно распространена прежде всего в развивающихся странах. Как с ней бороться? На политическом уровне требуется воля правительства. Оно должно подвести определенную черту под прошлым, провести своего рода амнистию. А затем действовать принципиально по-иному, жестко противостоять коррупции. Не перевернув эту страницу, сложно будет двигаться вперед. Как отслеживать коррупцию аудиторским фирмам — сложный вопрос. Владелец бизнеса, получающий госконтракт, вряд ли будет проводить взятку по счетам компании. Так что аудитор этого и не заметит. Если аудитор замечает что-то подозрительное в счетах компании, он обязан убедиться, что совет директоров знает об этих операциях, одобрил их и что они законны. Во многих странах, например в Великобритании и США, аудитор теперь обязан информировать власти о возможных противозаконных действиях.
— KPMG много говорит о социальной ответственности бизнеса…
— Мы делаем больше, чем говорим.
— Наверное, Адам Смит вас бы не поддержал: он бы сказал, что ваша основная задача — зарабатывать прибыль.
— Думаю, я бы быстро убедил Адама Смита поменять свои взгляды, если бы сейчас он оказался здесь. У корпоративной социальной ответственности сегодня очень сильные бизнес-основания. Гендиректорам не верят, считают их жадными, нечестными. Бизнесу нужно улучшать свою репутацию, чтобы иметь возможность двигаться вперед и делать то, что он и должен делать, — создавать богатство для многих, а не для нескольких. В любой стране — и в развитой, и в развивающейся — чем больше компания заботится об окружающем обществе, тем лучше состояние этого общества, тем лучше у компании идут дела.
— Почему KPMG не стала проводить аудит Rosukrenergo?
— Мы знали, что “Газпром” владеет 50% акций Rosukrenergo. Но мы ничего не знали о других акционерах. Это не означает, что мы думали, что там есть какие-то нарушения. Просто у нас не было достаточно информации.
— История с продажей налоговых схем в США, которые власти признали незаконными, заставила KPMG изменить что-нибудь в своей налоговой практике?
— Да, это неприятная история. Мы за нее извинились. Налоговые схемы для индивидуальных клиентов были очень небольшой частью нашего бизнеса. Откровенно говоря, это была общепринятая практика, а наше дело сделали показательным. Сегодня все налоговые консультанты участвуют в более широкой, философской дискуссии с правительствами о том, что можно считать приемлемым и неприемлемым с точки зрения налогового планирования. Во многих ведущих экономиках, например в США, Великобритании, образовался большой бюджетный дефицит. И неожиданно вопрос о том, что считать оптимизацией, а что — уклонением, стал чувствительным с политической точки зрения. Пересмотру стали подвергаться некоторые давно применявшиеся и широко распространенные методы налогового планирования.
Между налоговыми режимами в разных странах всегда будут различия, и финансовый директор транснациональной компании имеет право и просто обязан использовать эти различия, потому что это его работа — минимизировать налоговые платежи законными способами. Так что необходимо договориться о четких, понятных принципах в налоговом вопросе, о том, как относиться к пробелам в законодательстве, которые создают лазейки для минимизации налоговых отчислений.
— Как бы вы описали разницу между законной налоговой оптимизацией и уклонением от уплаты налогов?
— В очень простых терминах, потому что это все равно что описывать слона. Ты знаешь, как он выглядит, но это сложно выразить словами: ну у него четыре ноги и хобот. Уклонение — это когда вы сознательно что-то скрываете либо сознательно делаете вещи, которые, вы знаете это, нарушают закон. Оптимизация — это использование ошибок и пробелов в законодательстве или использование схем, минимизирующих налоговые отчисления. Рональд Рейган, будучи президентом, сказал: “Граждане и компании лучше, чем правительство, распорядились бы теми деньгами, которые они платят в виде налогов”. На этом фоне и развилась весьма агрессивная отрасль налогового планирования, особенно в США во времена бюджетных профицитов во второй половине 1990-х гг.
— Что бы вы посоветовали российским законодателям, которые пытаются улучшить налоговое законодательство?
— Очень важно (и не только для России), чтобы законодатели постарались сделать налоговую систему проще и понятнее, с более низкими ставками налогов. После этого необходимы культурные преобразования, чтобы налогоплательщики поняли, что при такой системе им не нужно тратить время и деньги на разработку сложных налоговых схем, которые к тому же несут потенциальные риски для репутации. Как и в случае с коррупцией, я считаю, что в налоговой сфере, если она была слишком запутанна и налоги не платились, нужна своего рода амнистия. Оставив нарушения и подозрения в прошлом, участники экономики и чиновники на условиях взаимной договоренности, имея четкие принципы, пойдут вперед. Это гораздо продуктивнее для экономики, чем тратить огромные усилия и деньги на бесконечную охоту на ведьм. А нарушителей новых правил нужно сурово наказывать.
— Как часто компания должна менять аудитора?
— Если это не KPMG — постоянно. (Смеется.) На эту тему было много исследований. Они показывают, что смена аудитора не повышает качество аудита, но увеличивает расходы. Возьмите Parmalat, которая нарочно сменила аудитора, чтобы нарушения руководителей компании прошли незамеченными. Что необходимо — так это ротация основных сотрудников, отвечающих за аудит компании. Теплые отношения с клиентом — последнее, что нам нужно. При таких отношениях и совершаются ошибки.
--------------------------------------------------------------------------------
БИОГРАФИЯ
Майк Рейк родился 17 января 1948 г. в г. Рагби (Великобритания). В 1972 г. окончил Wellington College. С 1972 г. работает в KPMG, начав с аудиторской практики в Бельгии и Люксембурге, а затем возглавлял подразделение компании на Ближнем Востоке. С 1989 г. работал в британском подразделении KPMG. С 1991 г. — член совета директоров KPMG в Великобритании, а с 1998 г. — старший партнер. В 2002 г. избран президентом KPMG International.
О КОМПАНИИ
KPMG — международная аудиторская компания. Компанией владеют 660 сотрудников — партнеров фирмы, а всего в 144 странах мира работают 104 000 сотрудников. В 2005 г. выручка составила $15,7 млрд (рост на 16,7%).
http://www.vedomosti.ru/newspaper/a...06/08/21/111321
Президент KPMG International Майк Рейк считает, что борьбу с налоговыми нарушениями надо начинать с амнистии
Михаил Оверченко
Ведомости
21.08.2006, №154 (1681)Среди руководителей фирм “большой четверки” президент KPMG Майк Рейк единственный не американец. Он критикует американскую систему бухучета GAAP, а акт Сарбейнса — Оксли, по его словам, вынуждает компании подумывать о выводе акций с биржи из-за высоких расходов на отчетность. Да и доходы американского подразделения компании уже “не доминируют” — на их долю приходится около трети выручки KPMG. Для Рейка важнее экспансия на новые быстро растущие рынки — в Китай, Индию и Россию. О разнице между налоговой оптимизацией и уклонением от налогов, а также о том, как часто надо менять аудиторов, Майк Рейк рассказал в интервью “Ведомостям”.
— Вы как-то сказали, что аудит — не точная наука. За что же тогда аудиторам платить деньги?
— Во-первых, аудит крайне важен для эффективного функционирования рынков капитала. Это стало особенно очевидно после недавних корпоративных скандалов. Во-вторых, важно понимать, чем аудит является и чем он не является. Это не расследование возможных махинаций. Это анализ финансовых отчетов компании, системы бухгалтерского учета, внутреннего контроля. Он основан на предположении, что в компании работают компетентные и честные люди. Если в ходе такого анализа выясняется, что они некомпетентны, аудитору приходится делать дополнительную работу. А если выясняется, что они нечестные, нужно отказываться от работы. В мире не хватит аудиторов проверить все на 100%. Поэтому в определенной степени эта деятельность основана на доверии и оценке.
— Вы поддерживаете идею перехода на единые глобальные стандарты учета?
— На МСФО перешли страны Евросоюза, недавно — Китай, Россия идет в этом направлении. Для рынков капитала в целях обеспечения прозрачности и возможности сравнения нужно объединение систем GAAP и МСФО. Эта работа ведется, но она очень сложна. Есть разногласия, так сказать, философского характера, на что ориентироваться — на принципы или правила. Я считаю, что она должна быть основана на принципах, потому что их можно понять, а правила некоторые люди порой просто не понимают, их толкуют юридические фирмы.
— Чем KPMG отличается от своих основных конкурентов?
— У KPMG наиболее сбалансированный глобальный бизнес, мы в равной степени представлены в Европе, Америке и Азии. Подразделение в США не доминирует в структуре нашего бизнеса. Мы уже занимаем сильные позиции на рынках будущего, таких как Китай, Индия и Россия, и продолжаем активно развивать там бизнес.
— Какова доля России в доходах KPMG?
— В 2005 г. общие доходы составили $15,75 млрд, а доходы российского подразделения — $120 млн. В этом году Россия станет для нас самым быстрорастущим рынком — за период с начала года рост составил 47%. Россия, Китай, Индия, Бразилия, страны Центральной и Восточной Европы предоставляют возможности для стремительного роста. Если принять во внимание размеры России и темпы развития ее рынка, в ближайшие 10 лет нам нужно будет довести местный штат до нескольких тысяч человек. Сейчас у нас есть офисы в Москве, Петербурге, Нижнем Новгороде и Екатеринбурге. Мы собираемся открыть офисы в Новосибирске и Ростове. В России 17 или 18 городов-миллионников, через 5-10 лет мы будем представлены в каждом из них.
— Бизнес в России приносит прибыль?
— Приносит. Лет семь назад, во время кризиса в России, мы сделали крупные инвестиции. В секторе профессиональных услуг, если вы набрали правильных людей и применили правильные подходы, то дальше вы можете развивать бизнес без особых дополнительных затрат и получать прибыль. Первоначальные инвестиции в России оказались очень удачными; они уже завершены, и теперь мы имеем здесь быстро растущий, прибыльный бизнес. Текущие инвестиции осуществляются из прибыли — это расходы на персонал, обучение и повышение квалификации сотрудников.
— Чем аудит китайских компаний отличается от аудита западных и российских?
— Китай — удивительная страна. Переход от государственных компаний к частным предприятиям, к публичным и, наконец, к глобальным компаниям происходит с феноменальной быстротой. При этом размеры китайских компаний просто чудовищны. В одной только China Railways работают 12 млн человек. В 2005 г. мы участвовали в организации двух крупнейших IPO в Китае — China Construction Bank и одной угольной компании. На подготовку IPO банка мы затратили 1,4 млн часов работы, 300-400 человек в течение нескольких месяцев работали по семь дней в неделю. Так что масштаб задач огромен — с точки зрения размера китайских организаций, скорости, с которой они создают богатство, сложности работы с ними. Развивать практику в России легче, чем в Китае, где во время культурной революции все университеты были закрыты в течение 10 лет. В России качественная система образования, здесь можно найти много людей, способных быстро адаптироваться, с хорошими языковыми навыками. В этом смысле Россия похожа на Индию.
— Стоит ли России отказаться от национального бухучета в пользу МСФО?
— Безусловно, стоит. Россия — важная часть глобализованного мира. Стандарты бухгалтерского учета не должны определяться политическими или национальными приоритетами, они должны быть прозрачным инструментом оценки финансовых результатов. Компании несут огромные расходы на выполнение различных требований, связанных с учетом, регулирующими нормами. Вместо того чтобы заниматься бизнесом, создавать богатство, рабочие места, многим талантливым людям приходится тратить время на решение этих вопросов.
— Не секрет, что в России процветает коррупция. Взятки могут достигать миллионов долларов. Как их учитывать?
— Коррупция — как рак, она разъедает общество, подрывает бизнес. Но, к сожалению, она свойственна человеческой природе и сильно распространена прежде всего в развивающихся странах. Как с ней бороться? На политическом уровне требуется воля правительства. Оно должно подвести определенную черту под прошлым, провести своего рода амнистию. А затем действовать принципиально по-иному, жестко противостоять коррупции. Не перевернув эту страницу, сложно будет двигаться вперед. Как отслеживать коррупцию аудиторским фирмам — сложный вопрос. Владелец бизнеса, получающий госконтракт, вряд ли будет проводить взятку по счетам компании. Так что аудитор этого и не заметит. Если аудитор замечает что-то подозрительное в счетах компании, он обязан убедиться, что совет директоров знает об этих операциях, одобрил их и что они законны. Во многих странах, например в Великобритании и США, аудитор теперь обязан информировать власти о возможных противозаконных действиях.
— KPMG много говорит о социальной ответственности бизнеса…
— Мы делаем больше, чем говорим.
— Наверное, Адам Смит вас бы не поддержал: он бы сказал, что ваша основная задача — зарабатывать прибыль.
— Думаю, я бы быстро убедил Адама Смита поменять свои взгляды, если бы сейчас он оказался здесь. У корпоративной социальной ответственности сегодня очень сильные бизнес-основания. Гендиректорам не верят, считают их жадными, нечестными. Бизнесу нужно улучшать свою репутацию, чтобы иметь возможность двигаться вперед и делать то, что он и должен делать, — создавать богатство для многих, а не для нескольких. В любой стране — и в развитой, и в развивающейся — чем больше компания заботится об окружающем обществе, тем лучше состояние этого общества, тем лучше у компании идут дела.
— Почему KPMG не стала проводить аудит Rosukrenergo?
— Мы знали, что “Газпром” владеет 50% акций Rosukrenergo. Но мы ничего не знали о других акционерах. Это не означает, что мы думали, что там есть какие-то нарушения. Просто у нас не было достаточно информации.
— История с продажей налоговых схем в США, которые власти признали незаконными, заставила KPMG изменить что-нибудь в своей налоговой практике?
— Да, это неприятная история. Мы за нее извинились. Налоговые схемы для индивидуальных клиентов были очень небольшой частью нашего бизнеса. Откровенно говоря, это была общепринятая практика, а наше дело сделали показательным. Сегодня все налоговые консультанты участвуют в более широкой, философской дискуссии с правительствами о том, что можно считать приемлемым и неприемлемым с точки зрения налогового планирования. Во многих ведущих экономиках, например в США, Великобритании, образовался большой бюджетный дефицит. И неожиданно вопрос о том, что считать оптимизацией, а что — уклонением, стал чувствительным с политической точки зрения. Пересмотру стали подвергаться некоторые давно применявшиеся и широко распространенные методы налогового планирования.
Между налоговыми режимами в разных странах всегда будут различия, и финансовый директор транснациональной компании имеет право и просто обязан использовать эти различия, потому что это его работа — минимизировать налоговые платежи законными способами. Так что необходимо договориться о четких, понятных принципах в налоговом вопросе, о том, как относиться к пробелам в законодательстве, которые создают лазейки для минимизации налоговых отчислений.
— Как бы вы описали разницу между законной налоговой оптимизацией и уклонением от уплаты налогов?
— В очень простых терминах, потому что это все равно что описывать слона. Ты знаешь, как он выглядит, но это сложно выразить словами: ну у него четыре ноги и хобот. Уклонение — это когда вы сознательно что-то скрываете либо сознательно делаете вещи, которые, вы знаете это, нарушают закон. Оптимизация — это использование ошибок и пробелов в законодательстве или использование схем, минимизирующих налоговые отчисления. Рональд Рейган, будучи президентом, сказал: “Граждане и компании лучше, чем правительство, распорядились бы теми деньгами, которые они платят в виде налогов”. На этом фоне и развилась весьма агрессивная отрасль налогового планирования, особенно в США во времена бюджетных профицитов во второй половине 1990-х гг.
— Что бы вы посоветовали российским законодателям, которые пытаются улучшить налоговое законодательство?
— Очень важно (и не только для России), чтобы законодатели постарались сделать налоговую систему проще и понятнее, с более низкими ставками налогов. После этого необходимы культурные преобразования, чтобы налогоплательщики поняли, что при такой системе им не нужно тратить время и деньги на разработку сложных налоговых схем, которые к тому же несут потенциальные риски для репутации. Как и в случае с коррупцией, я считаю, что в налоговой сфере, если она была слишком запутанна и налоги не платились, нужна своего рода амнистия. Оставив нарушения и подозрения в прошлом, участники экономики и чиновники на условиях взаимной договоренности, имея четкие принципы, пойдут вперед. Это гораздо продуктивнее для экономики, чем тратить огромные усилия и деньги на бесконечную охоту на ведьм. А нарушителей новых правил нужно сурово наказывать.
— Как часто компания должна менять аудитора?
— Если это не KPMG — постоянно. (Смеется.) На эту тему было много исследований. Они показывают, что смена аудитора не повышает качество аудита, но увеличивает расходы. Возьмите Parmalat, которая нарочно сменила аудитора, чтобы нарушения руководителей компании прошли незамеченными. Что необходимо — так это ротация основных сотрудников, отвечающих за аудит компании. Теплые отношения с клиентом — последнее, что нам нужно. При таких отношениях и совершаются ошибки.
--------------------------------------------------------------------------------
БИОГРАФИЯ
Майк Рейк родился 17 января 1948 г. в г. Рагби (Великобритания). В 1972 г. окончил Wellington College. С 1972 г. работает в KPMG, начав с аудиторской практики в Бельгии и Люксембурге, а затем возглавлял подразделение компании на Ближнем Востоке. С 1989 г. работал в британском подразделении KPMG. С 1991 г. — член совета директоров KPMG в Великобритании, а с 1998 г. — старший партнер. В 2002 г. избран президентом KPMG International.
О КОМПАНИИ
KPMG — международная аудиторская компания. Компанией владеют 660 сотрудников — партнеров фирмы, а всего в 144 странах мира работают 104 000 сотрудников. В 2005 г. выручка составила $15,7 млрд (рост на 16,7%).
http://www.vedomosti.ru/newspaper/a...06/08/21/111321