Урок для монархии
Даже через десять лет после гибели принцесса Диана продолжает влиять на британскую королевскую семьюДаже через десять лет после гибели принцесса Диана продолжает влиять на британскую королевскую семью
За ужином в одном из джентльменских клубов на Пэлл-Мэлл я как-то раз слышал такое мнение: “Конечно, все эти теории про то, что Диану и Доди аль-Файеда убили британские спецслужбы, яйца выеденного не стоят. Но если бы они и сделали что-то подобное, то исполнителей и организаторов нужно было бы наградить. Эта женщина с ее чередой любовников и жаждой отомстить королевской семье за мнимые обиды могла окончательно скомпрометировать монархию”. Пожалуй, ни один персонаж современной британской истории не вызывает столь яростной и разнообразной реакции у британцев.
К десятой годовщине со дня гибели принцессы Уэльской были изданы новые и переизданы старые книги о ней, вышли телевизионные программы и километры газетных строк. В каком-то смысле жители Альбиона до сих пор пытаются понять, что за причины заставили их десять лет назад рыдать в голос о смерти Дианы и на чем свет ругать королевскую семью за “бесчувствие”, которое проявилось в нежелании мчаться со всех ног из замка в Шотландии в Лондон, чтобы приспустить флаг над Букингемским дворцом. Как считает Йан Шапиро, лондонский антиквар и коллекционер, консультирующий членов королевской семьи, “Диана смогла сделать их более близкими и понятными для обычных людей. До этого подобное не удавалось никому. И холодно-отстраненная реакция династии на ее смерть показала многим, насколько на самом деле эти люди далеки от обычных граждан”.
Один из самых известных газетных обозревателей Британии Ричард Литтлджон придерживается прямо противоположного мнения: “Слава Дианы зиждилась исключительно на ее замужестве. Без этого она была бы просто еще одной представительницей золотой молодежи, просиживающей стулья в кафе на Слоун-сквер. После развода с Чарльзом Диана заявила, что останется "независимым" членом королевской семьи. Это все равно как если бы Бьянка Джаггер, разведясь с Миком, захотела бы остаться "независимым" участником Rolling Stones!” Литтлджон считает, что со временем Диана превратилась бы в пародию на саму себя — вечно ищущую внимания журналистов фигуру, чередующую никчемных мужчин с показной заботой о “модных” проблемах вроде глобального потепления. “Нет ничего гаже сентиментальной толпы, — говорит Ричард Литтлджон. — К счастью, это безумие мы пережили и успели забыть”.
“Теории о том, что Диану и Доди убили британские спецслужбы, яйца выеденного не стоят. Но если бы они и сделали это, их следовало бы наградить”
Смерть Дианы, как ни парадоксально, оказалась более значимой, чем ее жизнь. Она заставила британцев вообще и королевский дом Виндзоров в особенности взглянуть на себя как бы со стороны. Простые подданные Ее Величества обнаружили тогда, что им стал нравиться более эмоциональный и, если угодно, популистский стиль в политике и общественной жизни. По меткому замечанию одного из наблюдателей, викторианская эпоха с ее сдержанностью и почитанием иерархии окончательно завершилась в дни скорби по Диане.
Королевская семья тоже сделала свои выводы — без спешки и с большим достоинством. Неуловимо, но заметно изменился стиль поведения принца Чарльза, который после смерти Дианы проявил себя по-настоящему заботливым отцом принцев Уильяма и Гарри. Двору удалось убедить прессу, что после смерти матери и до совершеннолетия будущий король Уильям (или Вильгельм) и его брат должны быть избавлены от излишнего внимания журналистов. Однако, после того как они достигли совершеннолетия, королевская семья претворяет в жизнь весьма успешную стратегию общения с прессой, благодаря которой у братьев есть возможность привыкнуть к общественному вниманию и научиться использовать его себе на пользу. В этом смысле урок жизни и смерти Дианы в Букингемском дворце усвоили очень хорошо.
Станет ли со временем британская монархия похожей на шведскую, датскую или, скажем, норвежскую? Многие считают, что для выживания королевской семье необходимо стать своего рода “первыми гражданами” своей страны, подобно покойному норвежскому королю Олафу, который в период энергетического кризиса семидесятых годов ездил во дворец на трамвае и стоял в очереди, чтобы сесть в кабинку горнолыжного фуникулера.
Джо Литтл, редактор ежемесячника Majesty (“Величество”), посвященного жизни монарших династий, считает, что в ближайшее время этого не произойдет. “Принц Чарльз в душе традиционалист. Он не станет намеренно принижать достоинство британской монархии. Хотя когда он взойдет на трон, то, скорее всего, сократит официальный список членов королевской фамилии и переедет в Виндзорский замок, отдав Букингемский дворец под музей или картинную галерею”. Йан Шапиро указывает на способность королевской семьи улавливать дух времени и приспосабливаться к нему: “Еще недавно книксены и глубокие поклоны были непременной частью монаршего протокола. Но это ушло. С другой стороны, мы в Соединенном Королевстве любим нашу монархию именно за блеск, некую церемонность и даже таинственность. Так что перемен в скандинавском стиле я бы не ждал”. Возможно, они произойдут, когда на престол взойдет принц Уильям. Ему не избежать сравнений со своей знаменитой матерью. Если ему удастся сочетать харизму матери с вдумчивостью и неравнодушием отца, то принц может стать великолепным монархом. Однако это произойдет не очень скоро. И, возможно, только тогда мы окончательно поймем, что за след оставила в истории Диана, принцесса Уэльская.
Автор — главный редактор московского бюро Русской службы Би-би-си
Константин Эггерт
Для Пятницы
№ 33 (70) 31 августа 2007
friday.vedomosti.ru/article.shtml?2007/08/31/10...
Даже через десять лет после гибели принцесса Диана продолжает влиять на британскую королевскую семьюДаже через десять лет после гибели принцесса Диана продолжает влиять на британскую королевскую семью
За ужином в одном из джентльменских клубов на Пэлл-Мэлл я как-то раз слышал такое мнение: “Конечно, все эти теории про то, что Диану и Доди аль-Файеда убили британские спецслужбы, яйца выеденного не стоят. Но если бы они и сделали что-то подобное, то исполнителей и организаторов нужно было бы наградить. Эта женщина с ее чередой любовников и жаждой отомстить королевской семье за мнимые обиды могла окончательно скомпрометировать монархию”. Пожалуй, ни один персонаж современной британской истории не вызывает столь яростной и разнообразной реакции у британцев.
К десятой годовщине со дня гибели принцессы Уэльской были изданы новые и переизданы старые книги о ней, вышли телевизионные программы и километры газетных строк. В каком-то смысле жители Альбиона до сих пор пытаются понять, что за причины заставили их десять лет назад рыдать в голос о смерти Дианы и на чем свет ругать королевскую семью за “бесчувствие”, которое проявилось в нежелании мчаться со всех ног из замка в Шотландии в Лондон, чтобы приспустить флаг над Букингемским дворцом. Как считает Йан Шапиро, лондонский антиквар и коллекционер, консультирующий членов королевской семьи, “Диана смогла сделать их более близкими и понятными для обычных людей. До этого подобное не удавалось никому. И холодно-отстраненная реакция династии на ее смерть показала многим, насколько на самом деле эти люди далеки от обычных граждан”.
Один из самых известных газетных обозревателей Британии Ричард Литтлджон придерживается прямо противоположного мнения: “Слава Дианы зиждилась исключительно на ее замужестве. Без этого она была бы просто еще одной представительницей золотой молодежи, просиживающей стулья в кафе на Слоун-сквер. После развода с Чарльзом Диана заявила, что останется "независимым" членом королевской семьи. Это все равно как если бы Бьянка Джаггер, разведясь с Миком, захотела бы остаться "независимым" участником Rolling Stones!” Литтлджон считает, что со временем Диана превратилась бы в пародию на саму себя — вечно ищущую внимания журналистов фигуру, чередующую никчемных мужчин с показной заботой о “модных” проблемах вроде глобального потепления. “Нет ничего гаже сентиментальной толпы, — говорит Ричард Литтлджон. — К счастью, это безумие мы пережили и успели забыть”.
“Теории о том, что Диану и Доди убили британские спецслужбы, яйца выеденного не стоят. Но если бы они и сделали это, их следовало бы наградить”
Смерть Дианы, как ни парадоксально, оказалась более значимой, чем ее жизнь. Она заставила британцев вообще и королевский дом Виндзоров в особенности взглянуть на себя как бы со стороны. Простые подданные Ее Величества обнаружили тогда, что им стал нравиться более эмоциональный и, если угодно, популистский стиль в политике и общественной жизни. По меткому замечанию одного из наблюдателей, викторианская эпоха с ее сдержанностью и почитанием иерархии окончательно завершилась в дни скорби по Диане.
Королевская семья тоже сделала свои выводы — без спешки и с большим достоинством. Неуловимо, но заметно изменился стиль поведения принца Чарльза, который после смерти Дианы проявил себя по-настоящему заботливым отцом принцев Уильяма и Гарри. Двору удалось убедить прессу, что после смерти матери и до совершеннолетия будущий король Уильям (или Вильгельм) и его брат должны быть избавлены от излишнего внимания журналистов. Однако, после того как они достигли совершеннолетия, королевская семья претворяет в жизнь весьма успешную стратегию общения с прессой, благодаря которой у братьев есть возможность привыкнуть к общественному вниманию и научиться использовать его себе на пользу. В этом смысле урок жизни и смерти Дианы в Букингемском дворце усвоили очень хорошо.
Станет ли со временем британская монархия похожей на шведскую, датскую или, скажем, норвежскую? Многие считают, что для выживания королевской семье необходимо стать своего рода “первыми гражданами” своей страны, подобно покойному норвежскому королю Олафу, который в период энергетического кризиса семидесятых годов ездил во дворец на трамвае и стоял в очереди, чтобы сесть в кабинку горнолыжного фуникулера.
Джо Литтл, редактор ежемесячника Majesty (“Величество”), посвященного жизни монарших династий, считает, что в ближайшее время этого не произойдет. “Принц Чарльз в душе традиционалист. Он не станет намеренно принижать достоинство британской монархии. Хотя когда он взойдет на трон, то, скорее всего, сократит официальный список членов королевской фамилии и переедет в Виндзорский замок, отдав Букингемский дворец под музей или картинную галерею”. Йан Шапиро указывает на способность королевской семьи улавливать дух времени и приспосабливаться к нему: “Еще недавно книксены и глубокие поклоны были непременной частью монаршего протокола. Но это ушло. С другой стороны, мы в Соединенном Королевстве любим нашу монархию именно за блеск, некую церемонность и даже таинственность. Так что перемен в скандинавском стиле я бы не ждал”. Возможно, они произойдут, когда на престол взойдет принц Уильям. Ему не избежать сравнений со своей знаменитой матерью. Если ему удастся сочетать харизму матери с вдумчивостью и неравнодушием отца, то принц может стать великолепным монархом. Однако это произойдет не очень скоро. И, возможно, только тогда мы окончательно поймем, что за след оставила в истории Диана, принцесса Уэльская.
Автор — главный редактор московского бюро Русской службы Би-би-си
Константин Эггерт
Для Пятницы
№ 33 (70) 31 августа 2007
friday.vedomosti.ru/article.shtml?2007/08/31/10...