2025: Будущее на колесах
Дорогая машина — это не только роскошь, но и двигатель прогрессаСоздать водородный двигатель для машины не так уж трудно. Куда сложнее построить сеть водородных заправок
Когда руководителя подразделения BMW в Южной Африке Яна Робертсона пригласили возглавить легендарную Rolls-Royce Motor Cars, он решил, что получил шанс, выпадающий раз в жизни. По сути, ему предстояло вновь создать компанию почти что с нуля. Получив в наследство от разделенной между BMW и Volkswagen британской фирмы только бренд и трех инженеров, Робертсон должен был в кратчайшие сроки создать новую модель суперроскошного автомобиля. И ему это удалось.
Что значит приставка “супер”? “Чтобы Rolls-Royce воспринимался как символ положения, успеха, богатства его владельца, машина должна быть не только уникальным отражением его индивидуальности, но и самым последним словом техники”, — говорит Робертсон. Поэтому чопорный Rolls-Royce Phantom буквально нашпигован компьютерными чипами. “Их много сотен, если не тысяч, — говорит гендиректор Rolls-Royce. — Одних только электронных систем контроля около сорока”. Новинки, использованные в “Фантоме”, по мнению Робертсона, когда-нибудь найдут применение во всех автомобилях.
МОДНЫЕ ГИБРИДЫ
Робертсон уверен, что через 20 лет работающие сегодня на заводе Rolls-Royce 17-18-летние юноши будут собирать принципиально другие машины. “Многие в автомобильном мире считают, что будущее — за гибридными двигателями, — рассуждает он. — Но, скорее всего, это будет не единственная технология”. Гибриды — это машины, совмещающие двигатель внутреннего сгорания и, например, электрический. Первопроходцем в этой области была Toyota, выпустившая в 1997 г. на массовый рынок модель Prius. А конструкторы BMW экспериментируют с водородными движками. С нынешнего года баварская компания начала производство серии Hydrogen 7. Ее 12-цилиндровый двигатель работает как на бензине, так и на жидком водороде. Кроме бензобака объемом 74 л машина оснащена еще и поддерживающим температуру -253°C топливным резервуаром, который вмещает 8 кг жидкого водорода.
Но почему весь мир до сих пор не перешел на такие моторы, позволяющие избавиться от ядовитого смога на улицах мегаполисов? Да потому, что создание двигателя — это только полдела. Нужно еще разработать систему хранения и перевозки водорода при очень низкой температуре, сети новых заправок. На это потребуется 20-25 лет, полагает Робертсон. Так что до широкого распространения водородных гибридов пока далеко.
Электромобили в ближайшие десятилетия тоже не станут массовыми. Вероятнее всего, они будут востребованы только в коммерческом секторе. Аккумуляторы достаточной мощности все еще громоздки, тяжелы и не позволяют развивать скорость, необходимую владельцу легковой машины.
Робертсон полагает, что распространение могут получить машины, работающие по принципу троллейбусов или поездов метро. Осталось только придумать новые способы снятия тока с подземных кабелей и построить специальные электросети.
СЛИЯНИЯ И ДРОБЛЕНИЯ
Отодвигая все дальше технические барьеры, конструкторы работают над альтернативными двигателями будущих поколений не только для того, чтобы беречь природу. Автомобильная отрасль должна во всеоружии встретить день, когда запасы нефти на Земле закончатся. Однако, хотя геологи предсказывают конец нефтяной эпохи через 40-50 лет, Робертсон не советует поспешно отказываться от бензина. Он и тут верит в альтернативы. “С развитием технологий синтеза жидких углеводородов из угля временной предел истощения запасов может серьезно отодвинуться, — говорит он. — Так что привычные виды топлива сохранятся еще долго”.
Автоиндустрия, возможно, самая конкурентная отрасль из всех, говорит Робертсон. Поэтому появления новых двигательных технологий не придется ждать долго. Вопрос в том, из какой страны они придут. Сегодня в мире производится 60-70 млн автомобилей в год. И каждая страна хочет получить свою долю рынка. Где-то он консолидируется, где-то появляются новые компании, о которых еще 5-6 лет назад никто и не слышал. Конкуренция заставляет все больше инвестировать в НИОКР.
Если в России в последнее время все активнее обсуждается тема консолидации и создания мощного по мировым меркам игрока, то на Западе происходят дробление и передел. DaimlerChrysler продала Chrysler. Ford рассталась с Jaguar и Rover. Зато на развивающихся рынках прогресс движется скорее по российскому сценарию. “Мы знаем уже 5-6 крупных китайских фирм, — рассказывает Робертсон, — и 3-4 индийские”. Он не исключает появления новых компаний и в России.
На фоне явной консолидации мировых нефтегазовой и металлургической отраслей происходящее в автомобилестроении выглядит хаотичным. Но нефть и сталь — биржевые товары. Где бы их ни производили — в Америке, Европе или Индии, они одинаковы. А легковая машина — это не просто механизм для передвижения. Она персонифицирована и воплощает статус, уверенность в себе, даже страсть. “Индивидуальность — вот что оправдывает существование множества автомобильных компаний”, — уверен глава Rolls-Royce. Этим объясняются многообразие автомобильного мира и выход на рынок новых игроков из стран BRIC. Но тем же обусловлены и барьеры, которые не позволят новичкам стать в обозримом будущем законодателями мод в самом верхнем ценовом сегменте — в нише настоящей роскоши.
МАГИЯ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ
Могут ли индийская Tata или китайская Chery завоевать рынки не только развивающихся, но и вполне развитых стран? В ответ Робертсон предлагает вспомнить, как 30 лет назад американцы смотрели свысока на японские машины, выглядевшие по сравнению с местными грандами убогими и ненадежными. “Считалось, что они никогда не добьются успеха”, — напоминает он.
Чтобы понять всю глубину перемен, достаточно взглянуть, например, на Hyundai и других корейских производителей. Китайские компании пройдут тот же путь и будут успешно продавать машины в среднем сегменте, уверен Робертсон. Он видит благоприятную перспективу и для российского автопрома, который активно заимствует западные технологии. Формы могут быть разными: через передачу лицензий, создание совместных предприятий, государственные стимулы. “Мне кажется, что автоиндустрия важна для российского правительства, — говорит он. — Осталось выбрать правильную стратегию”.
У автопрома развивающихся стран есть жесткое ограничение. “Я не думаю, что фирмы с короткой историей смогут выпускать суперроскошные машины”, — говорит Робертсон. Любой супербренд — хоть автомобильный, хоть из мира моды — должен иметь очень долгую историю, больше века. Потому что бренд — это обещание. “Мы как бы говорим клиенту, что вместе с Rolls-Royce он получает частицу великой истории и самые передовые технологии”, — объясняет гендиректор.
Зато для самой Rolls-Royce демонстрирующие быстрый рост благосостояния развивающиеся страны стали настоящим золотым дном. В прошлом году ее бизнес в Китае вырос на 60%, а нынешний год уже показал 25-процентный рост. Динамика российского рынка примерно такая же. “Взрыв спроса оголяет нашу систему поставок”, — шутливо горюет Робертсон. Он опасается прогнозировать темпы роста рынка роскошных машин даже на ближайшие годы: “Потому что в предыдущие три года я все время ошибался”.
Обвала продаж из-за возрастающей политической нестабильности в мире и возможных военных конфликтов глава Rolls-Royce не боится. И не потому, что компания восстановила свое присутствие в сегменте бронированных автомобилей, защитив Phantom на уровне VR7 (машина способна выдержать взрыв осколочной мины). Генеральный директор согласен со своим южноафриканским другом Клемом Сантером, автором книги о политических сценариях “Ум лисицы”. Ее главная мысль в том, что страны больше не смогут защищать себя по старинке, потому что теперь противник находится не снаружи, а внутри. Единственный выход — настоящая справедливость и настоящее развитие, умение договариваться и оптимизм. Работая в ЮАР, Робертсон познакомился с бывшим президентом страны Нельсоном Манделой, который провел 28 лет в тюрьмах апартеида и не сломался. “Большинство выдающихся людей — оптимисты, и поэтому выход всегда есть”, — улыбается Робертсон.
Александр Левинский
23 (64) 25 июня 2007
http://www.smoney.ru/article.shtml?2007/06/25/3213
Дорогая машина — это не только роскошь, но и двигатель прогрессаСоздать водородный двигатель для машины не так уж трудно. Куда сложнее построить сеть водородных заправок
Когда руководителя подразделения BMW в Южной Африке Яна Робертсона пригласили возглавить легендарную Rolls-Royce Motor Cars, он решил, что получил шанс, выпадающий раз в жизни. По сути, ему предстояло вновь создать компанию почти что с нуля. Получив в наследство от разделенной между BMW и Volkswagen британской фирмы только бренд и трех инженеров, Робертсон должен был в кратчайшие сроки создать новую модель суперроскошного автомобиля. И ему это удалось.
Что значит приставка “супер”? “Чтобы Rolls-Royce воспринимался как символ положения, успеха, богатства его владельца, машина должна быть не только уникальным отражением его индивидуальности, но и самым последним словом техники”, — говорит Робертсон. Поэтому чопорный Rolls-Royce Phantom буквально нашпигован компьютерными чипами. “Их много сотен, если не тысяч, — говорит гендиректор Rolls-Royce. — Одних только электронных систем контроля около сорока”. Новинки, использованные в “Фантоме”, по мнению Робертсона, когда-нибудь найдут применение во всех автомобилях.
МОДНЫЕ ГИБРИДЫ
Робертсон уверен, что через 20 лет работающие сегодня на заводе Rolls-Royce 17-18-летние юноши будут собирать принципиально другие машины. “Многие в автомобильном мире считают, что будущее — за гибридными двигателями, — рассуждает он. — Но, скорее всего, это будет не единственная технология”. Гибриды — это машины, совмещающие двигатель внутреннего сгорания и, например, электрический. Первопроходцем в этой области была Toyota, выпустившая в 1997 г. на массовый рынок модель Prius. А конструкторы BMW экспериментируют с водородными движками. С нынешнего года баварская компания начала производство серии Hydrogen 7. Ее 12-цилиндровый двигатель работает как на бензине, так и на жидком водороде. Кроме бензобака объемом 74 л машина оснащена еще и поддерживающим температуру -253°C топливным резервуаром, который вмещает 8 кг жидкого водорода.
Но почему весь мир до сих пор не перешел на такие моторы, позволяющие избавиться от ядовитого смога на улицах мегаполисов? Да потому, что создание двигателя — это только полдела. Нужно еще разработать систему хранения и перевозки водорода при очень низкой температуре, сети новых заправок. На это потребуется 20-25 лет, полагает Робертсон. Так что до широкого распространения водородных гибридов пока далеко.
Электромобили в ближайшие десятилетия тоже не станут массовыми. Вероятнее всего, они будут востребованы только в коммерческом секторе. Аккумуляторы достаточной мощности все еще громоздки, тяжелы и не позволяют развивать скорость, необходимую владельцу легковой машины.
Робертсон полагает, что распространение могут получить машины, работающие по принципу троллейбусов или поездов метро. Осталось только придумать новые способы снятия тока с подземных кабелей и построить специальные электросети.
СЛИЯНИЯ И ДРОБЛЕНИЯ
Отодвигая все дальше технические барьеры, конструкторы работают над альтернативными двигателями будущих поколений не только для того, чтобы беречь природу. Автомобильная отрасль должна во всеоружии встретить день, когда запасы нефти на Земле закончатся. Однако, хотя геологи предсказывают конец нефтяной эпохи через 40-50 лет, Робертсон не советует поспешно отказываться от бензина. Он и тут верит в альтернативы. “С развитием технологий синтеза жидких углеводородов из угля временной предел истощения запасов может серьезно отодвинуться, — говорит он. — Так что привычные виды топлива сохранятся еще долго”.
Автоиндустрия, возможно, самая конкурентная отрасль из всех, говорит Робертсон. Поэтому появления новых двигательных технологий не придется ждать долго. Вопрос в том, из какой страны они придут. Сегодня в мире производится 60-70 млн автомобилей в год. И каждая страна хочет получить свою долю рынка. Где-то он консолидируется, где-то появляются новые компании, о которых еще 5-6 лет назад никто и не слышал. Конкуренция заставляет все больше инвестировать в НИОКР.
Если в России в последнее время все активнее обсуждается тема консолидации и создания мощного по мировым меркам игрока, то на Западе происходят дробление и передел. DaimlerChrysler продала Chrysler. Ford рассталась с Jaguar и Rover. Зато на развивающихся рынках прогресс движется скорее по российскому сценарию. “Мы знаем уже 5-6 крупных китайских фирм, — рассказывает Робертсон, — и 3-4 индийские”. Он не исключает появления новых компаний и в России.
На фоне явной консолидации мировых нефтегазовой и металлургической отраслей происходящее в автомобилестроении выглядит хаотичным. Но нефть и сталь — биржевые товары. Где бы их ни производили — в Америке, Европе или Индии, они одинаковы. А легковая машина — это не просто механизм для передвижения. Она персонифицирована и воплощает статус, уверенность в себе, даже страсть. “Индивидуальность — вот что оправдывает существование множества автомобильных компаний”, — уверен глава Rolls-Royce. Этим объясняются многообразие автомобильного мира и выход на рынок новых игроков из стран BRIC. Но тем же обусловлены и барьеры, которые не позволят новичкам стать в обозримом будущем законодателями мод в самом верхнем ценовом сегменте — в нише настоящей роскоши.
МАГИЯ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ
Могут ли индийская Tata или китайская Chery завоевать рынки не только развивающихся, но и вполне развитых стран? В ответ Робертсон предлагает вспомнить, как 30 лет назад американцы смотрели свысока на японские машины, выглядевшие по сравнению с местными грандами убогими и ненадежными. “Считалось, что они никогда не добьются успеха”, — напоминает он.
Чтобы понять всю глубину перемен, достаточно взглянуть, например, на Hyundai и других корейских производителей. Китайские компании пройдут тот же путь и будут успешно продавать машины в среднем сегменте, уверен Робертсон. Он видит благоприятную перспективу и для российского автопрома, который активно заимствует западные технологии. Формы могут быть разными: через передачу лицензий, создание совместных предприятий, государственные стимулы. “Мне кажется, что автоиндустрия важна для российского правительства, — говорит он. — Осталось выбрать правильную стратегию”.
У автопрома развивающихся стран есть жесткое ограничение. “Я не думаю, что фирмы с короткой историей смогут выпускать суперроскошные машины”, — говорит Робертсон. Любой супербренд — хоть автомобильный, хоть из мира моды — должен иметь очень долгую историю, больше века. Потому что бренд — это обещание. “Мы как бы говорим клиенту, что вместе с Rolls-Royce он получает частицу великой истории и самые передовые технологии”, — объясняет гендиректор.
Зато для самой Rolls-Royce демонстрирующие быстрый рост благосостояния развивающиеся страны стали настоящим золотым дном. В прошлом году ее бизнес в Китае вырос на 60%, а нынешний год уже показал 25-процентный рост. Динамика российского рынка примерно такая же. “Взрыв спроса оголяет нашу систему поставок”, — шутливо горюет Робертсон. Он опасается прогнозировать темпы роста рынка роскошных машин даже на ближайшие годы: “Потому что в предыдущие три года я все время ошибался”.
Обвала продаж из-за возрастающей политической нестабильности в мире и возможных военных конфликтов глава Rolls-Royce не боится. И не потому, что компания восстановила свое присутствие в сегменте бронированных автомобилей, защитив Phantom на уровне VR7 (машина способна выдержать взрыв осколочной мины). Генеральный директор согласен со своим южноафриканским другом Клемом Сантером, автором книги о политических сценариях “Ум лисицы”. Ее главная мысль в том, что страны больше не смогут защищать себя по старинке, потому что теперь противник находится не снаружи, а внутри. Единственный выход — настоящая справедливость и настоящее развитие, умение договариваться и оптимизм. Работая в ЮАР, Робертсон познакомился с бывшим президентом страны Нельсоном Манделой, который провел 28 лет в тюрьмах апартеида и не сломался. “Большинство выдающихся людей — оптимисты, и поэтому выход всегда есть”, — улыбается Робертсон.
Александр Левинский
23 (64) 25 июня 2007
http://www.smoney.ru/article.shtml?2007/06/25/3213