Игорь Николаев: Если мы всю науку попытаемся охватить госкорпорациями – пиши пропало Игорь Алексеевич, в газете «Ведомости» опубликована статья про концепцию развития России до 2020 г., разработанную МЭРТ. Насколько те цифры, которые стали достоянием общественности, (по инновационному сценарию к 2020 г. высокотехнологичные сектора должны занять 17%-20% в ВВП страны, экспорт хай-тека должен расти на 15%-20% в год), соответствуют Вашим представлениям? В какой степени они достижимы, и за счет чего может быть бурный рост высокотехнологичных отраслей?
Некоторые из приведенных цифр мне кажутся более достоверными, некоторые - менее. Скажем, 17% - 20% доли хай-тека в ВВП к 2020 году - это весьма амбициозно, но в принципе даже такие, казалось бы, не очень реалистичные цифры, достижимы. Среди этих цифр нет таких, которые я бы оценил как нечто совершенно нереалистичное, что не может случиться ни при каких обстоятельствах.
Даже снижение доли нефтегазового сектора?
Это цифра другого рода. Вы правы в том, что обратили на это внимание. Но даже и это возможно, в том числе, потому, что взят очень длинный горизонт прогнозирования. Как говорится, за 12-13 лет что угодно может произойти. Может, конечно, и доля нефтегазового сектора столь сильно снизиться. Возможно, но при условии, что мы соглашаемся, что доля высокотехнологичных секторов сильно возрастет. Должно же что-то сокращаться, а это – нефть в первую очередь. Надеюсь, торговля сократится, не будет занимать такой большой доли в ВВП, как сейчас. Поэтому совсем нереалистичных цифр я не увидел. Некоторые из них вызывают больше вопросов, некоторые - меньше, все они амбициозны, но возможны.
Каковы сейчас темпы роста доли высокотехнологичной продукции?
Надо посмотреть статистику, конечно, но ничего близкого по порядкам там сейчас мы не можем констатировать. Если в принципе с цифрами можно согласиться, то встает другой вопрос – как их достичь? Этому, конечно, уделено меньше внимания. Потому что неясно, каким путем идти: создавать такие же госкорпорации, как в нанотехнологиях? На мой взгляд, это тот путь, который как раз ничего не обеспечит. То есть, соглашаясь с оговорками, иногда с большими, с цифрами, целевыми индикаторами концепции развития до 2020 г., с механизмами реализации, на мой взгляд, согласиться трудно. С таким механизмом реализации, во всяком случае, с отдельными его элементами, мы этих цифр не достигнем точно.
А что вызывает больше всего вопросов, хотя бы в случае с той корпорацией, которая уже создается, то есть Российской нанотехнологической? Почему вы скептически оцениваете ее шансы на успех?
Я считаю, что это не очень правильный подход, когда государство использует настолько прямые рычаги. Что я имею в виду? Определено приоритетное направление. Прежде всего, неправильно определять что-то одно. Если вы определили что-то одно, в нашем случае – нанотехнологии, то возникает риск. Велика вероятность того, что если вы ошибетесь, то все эти десятки и сотни миллиардов рублей окажутся потраченными впустую, напрасно. Выбор научно-технологических приоритетов – это выбор нескольких приоритетов. С таким же успехом, действительно, у нас пойдут и биотехнологии, и новые материалы. Но главное в другом – в механизме реализации. Это огромная госкорпорация с огромным объемом средств, это прямая поддержка, причем очевидно, что сейчас достаточных проектов для того, чтобы хотя бы как-то эти деньги оприходовать, просто физически нет.
Получается, что мы решили вопрос с финансированием, а потом мы будем решать, на что их тратить. А должно быть все наоборот. Должна быть цель – кстати, какова цель? Чего мы хотим достичь? Нужен практический целевой подход – понять, какие мероприятия необходимы для достижения этих целей, а потом только выяснить, сколько на это потребуется денег. А у нас все наоборот, как известно – вот деньги, чем больше, тем лучше, а потом только подумаем, на что это потратить, по аналогии с нацпроектами. Но практика показывает, что при таком подходе все получается не очень эффективно. Поэтому я и говорю – как именно делается, это большой вопрос, на мой взгляд, делается неправильно.
Государство должно косвенным образом в большей степени стимулировать инновационное развитие. Оно должно создавать инфраструктуру тех же научных центров, всю инфраструктуру – транспортную, энергетическую, жилищно-коммунальную, чтобы туда могли ехать молодые научные работники. Это требует огромных средств, но если вы это создадите, то будьте уверены – это будет важнейшая основа для того, чтобы эти центры жили эффективной полнокровной жизнью. А косвенное стимулирование – это инфраструктура и стимулирование разработок, налоговое, прежде всего, со стороны промышленности.
Экономика растет, оживает, появляется спрос со стороны промышленности, чего у нас не было все 1990-е гг., надо больше это стимулировать. А у нас сейчас однозначный акцент на то, что бюджетных денег много, есть госкорпорации, все, что надо – сделаем. В чем еще прелесть косвенного стимулирования со стороны бизнеса? У нас технологический, инновационный цикл становится совершенно другим – он идет от технологических запросов. Когда вы стимулируете промышленность, она формирует заказ, что им надо, платит за это, и делается соответствующая научная разработка. Та модель, которая продвигается сейчас – вбухиваем деньги, финансируем, появляется научно-техническая разработка, и потом мы решаем проблему внедрения. То есть велика вероятность того, что это будет не нужно промышленности.
Как можно понять из концепции МЭРТ, подход строительства госкорпораций планируется применить для развития биотехнологии, энергетики, даже IT. Вы считаете, что это тупиковый путь?
Меня это пугает, потому что никакого инновационного развития в данном случае не получится. Если мы всю науку попытаемся охватить госкорпорациями – пиши пропало.
Николаев Игорь Алексеевич
http://opec.ru/comment_doc.asp?d_no=63511
Некоторые из приведенных цифр мне кажутся более достоверными, некоторые - менее. Скажем, 17% - 20% доли хай-тека в ВВП к 2020 году - это весьма амбициозно, но в принципе даже такие, казалось бы, не очень реалистичные цифры, достижимы. Среди этих цифр нет таких, которые я бы оценил как нечто совершенно нереалистичное, что не может случиться ни при каких обстоятельствах.
Даже снижение доли нефтегазового сектора?
Это цифра другого рода. Вы правы в том, что обратили на это внимание. Но даже и это возможно, в том числе, потому, что взят очень длинный горизонт прогнозирования. Как говорится, за 12-13 лет что угодно может произойти. Может, конечно, и доля нефтегазового сектора столь сильно снизиться. Возможно, но при условии, что мы соглашаемся, что доля высокотехнологичных секторов сильно возрастет. Должно же что-то сокращаться, а это – нефть в первую очередь. Надеюсь, торговля сократится, не будет занимать такой большой доли в ВВП, как сейчас. Поэтому совсем нереалистичных цифр я не увидел. Некоторые из них вызывают больше вопросов, некоторые - меньше, все они амбициозны, но возможны.
Каковы сейчас темпы роста доли высокотехнологичной продукции?
Надо посмотреть статистику, конечно, но ничего близкого по порядкам там сейчас мы не можем констатировать. Если в принципе с цифрами можно согласиться, то встает другой вопрос – как их достичь? Этому, конечно, уделено меньше внимания. Потому что неясно, каким путем идти: создавать такие же госкорпорации, как в нанотехнологиях? На мой взгляд, это тот путь, который как раз ничего не обеспечит. То есть, соглашаясь с оговорками, иногда с большими, с цифрами, целевыми индикаторами концепции развития до 2020 г., с механизмами реализации, на мой взгляд, согласиться трудно. С таким механизмом реализации, во всяком случае, с отдельными его элементами, мы этих цифр не достигнем точно.
А что вызывает больше всего вопросов, хотя бы в случае с той корпорацией, которая уже создается, то есть Российской нанотехнологической? Почему вы скептически оцениваете ее шансы на успех?
Я считаю, что это не очень правильный подход, когда государство использует настолько прямые рычаги. Что я имею в виду? Определено приоритетное направление. Прежде всего, неправильно определять что-то одно. Если вы определили что-то одно, в нашем случае – нанотехнологии, то возникает риск. Велика вероятность того, что если вы ошибетесь, то все эти десятки и сотни миллиардов рублей окажутся потраченными впустую, напрасно. Выбор научно-технологических приоритетов – это выбор нескольких приоритетов. С таким же успехом, действительно, у нас пойдут и биотехнологии, и новые материалы. Но главное в другом – в механизме реализации. Это огромная госкорпорация с огромным объемом средств, это прямая поддержка, причем очевидно, что сейчас достаточных проектов для того, чтобы хотя бы как-то эти деньги оприходовать, просто физически нет.
Получается, что мы решили вопрос с финансированием, а потом мы будем решать, на что их тратить. А должно быть все наоборот. Должна быть цель – кстати, какова цель? Чего мы хотим достичь? Нужен практический целевой подход – понять, какие мероприятия необходимы для достижения этих целей, а потом только выяснить, сколько на это потребуется денег. А у нас все наоборот, как известно – вот деньги, чем больше, тем лучше, а потом только подумаем, на что это потратить, по аналогии с нацпроектами. Но практика показывает, что при таком подходе все получается не очень эффективно. Поэтому я и говорю – как именно делается, это большой вопрос, на мой взгляд, делается неправильно.
Государство должно косвенным образом в большей степени стимулировать инновационное развитие. Оно должно создавать инфраструктуру тех же научных центров, всю инфраструктуру – транспортную, энергетическую, жилищно-коммунальную, чтобы туда могли ехать молодые научные работники. Это требует огромных средств, но если вы это создадите, то будьте уверены – это будет важнейшая основа для того, чтобы эти центры жили эффективной полнокровной жизнью. А косвенное стимулирование – это инфраструктура и стимулирование разработок, налоговое, прежде всего, со стороны промышленности.
Экономика растет, оживает, появляется спрос со стороны промышленности, чего у нас не было все 1990-е гг., надо больше это стимулировать. А у нас сейчас однозначный акцент на то, что бюджетных денег много, есть госкорпорации, все, что надо – сделаем. В чем еще прелесть косвенного стимулирования со стороны бизнеса? У нас технологический, инновационный цикл становится совершенно другим – он идет от технологических запросов. Когда вы стимулируете промышленность, она формирует заказ, что им надо, платит за это, и делается соответствующая научная разработка. Та модель, которая продвигается сейчас – вбухиваем деньги, финансируем, появляется научно-техническая разработка, и потом мы решаем проблему внедрения. То есть велика вероятность того, что это будет не нужно промышленности.
Как можно понять из концепции МЭРТ, подход строительства госкорпораций планируется применить для развития биотехнологии, энергетики, даже IT. Вы считаете, что это тупиковый путь?
Меня это пугает, потому что никакого инновационного развития в данном случае не получится. Если мы всю науку попытаемся охватить госкорпорациями – пиши пропало.
Николаев Игорь Алексеевич
http://opec.ru/comment_doc.asp?d_no=63511