Под черным флагом
Продюсер “Пиратов Карибского моря” Джерри Брукхаймер уверен: для успеха достаточно любить кино, делать то, что тебе нравится, и не проводить на работе 24 часа в сутки Продюсер “Пиратов Карибского моря” Джерри Брукхаймер уверен: для успеха достаточно любить кино, делать то, что тебе нравится, и не проводить на работе 24 часа в сутки
Одеться для деловой встречи в Голливуде непросто. Продюсеры и руководители студий предпочитают свободный стиль в одежде, и английский журналист в костюме и при галстуке сразу становится похож на похоронного агента на дискотеке. Но стоит одеться менее формально, как твой собеседник, разумеется, явится при полном параде. Поэтому перед обедом с Джерри Брукхаймером я долго ломаю голову и в конце концов придумываю компромиссный вариант: пиджак и галстук, однако при этом брюки в стиле casual.
Через несколько минут, после того как сажусь за столик на террасе роскошного ресторана Buffalo Club в Санта-Монике, появляется Брукхаймер. На нем черная кожаная куртка, рубашка с расстегнутым воротником и джинсы. Он подтянут, у него коротко подстриженная бородка и он выглядит лет на 15 моложе своего возраста. Ему 61 год. “Вы, я вижу, при параде”, — говорит продюсер.
Я торжественно клянусь, что никогда больше не надену галстук в Голливуде, и мы начинаем разговор о его проектах. За первую неделю проката фильм “Пираты Карибского моря: на краю света” поставил очередной рекорд, собрав по всему миру более 400 млн долларов. Предыдущая часть, “Пираты Карибского моря: сундук мертвеца”, собрала в общей сложности более миллиарда долларов и заняла третье место в списке самых кассовых фильмов в истории.
Если зритель заплатит девять или десять баксов за фильм, а фильм ему не понравится, ты об этом быстро узнаешь. Это называется провал.
Продюсер этих сверх-
успешных проектов вырос в Детройте, учился на психолога, затем работал в рекламном агентстве, снимал рекламу для телевидения (среди прочих ему пришлось работать и с режиссером Ридли Скоттом). А в 1971 году, после того как его ролики получили несколько наград, Брукхаймера пригласили в Голливуд.
Я спрашиваю его, всегда ли он хотел снимать кино. “Я всегда хотел, чтобы мне было интересно, —
говорит Брукхаймер негромко. —
Мы живем такой напряженной жизнью, и у многих из нас она не такая уж и приятная, верно? Вот вам нравится ваша работа?““По большей части”. “Отлично, значит, нам обоим повезло. Мой отец всю жизнь проработал продавцом, и это вовсе не была работа его мечты. Он весь год ждал своего двухнедельного отпуска и всегда говорил мне: "Что бы ты ни делал, пусть тебе это нравится, чтобы ты не просто весь год ждал отпуска". А кино мне нравится”.
Подходит официант, и Брукхаймер спрашивает, что у них сегодня есть особенного. День очень ветреный, ветер сотрясает навес над террасой, и нам приходится говорить все громче. Мы оба заказываем томатный суп с тортильей, и продюсер уточняет, нет ли в супе сливок. На второе он выбирает палтуса, “только не со шпинатом, а с картофелем, пожалуйста”. Я заказываю полосатого окуня.
Прибыв в Голливуд, он “перескакивал с одного фильма на другой”, пока не познакомился со своим будущим партнером Доном Симпсоном. Им непросто работалось вместе: Брукхаймер был спокоен и сконцентрирован, Симпсон — вспыльчив и неусидчив. Но оба они любили кино и стали друзьями, так что Брукхаймер даже переехал к Симпсону, когда разводился со своей первой женой.
“Танец-вспышка” Эдриана Лайна (1983) стал их первым совместным проектом, затем последовало множество кассовых фильмов. С “Полицейского из Беверли-Хиллз” Мартина Бреста (1984) пошла слава Эдди Мерфи, а “Лучший стрелок” Тони Скотта (1986) сделал суперзвездой Тома Круза.
Все эти картины имели колоссальный коммерческий успех и во многом определили лицо голливудской продукции на следующие двадцать лет. Я спрашиваю Брукхаймера, как его работы повлияли на индустрию кино. “Мы не пытались стать новаторами. Мы просто старались делать то, что сами любили, что казалось нам необычным и свежим. Между прочим, "Лучший стрелок" и "Пираты Карибского моря" на самом деле очень похожи: оба они сделаны в жанрах, которые давно считались мертвыми. Все фильмы о летчиках-истребителях провалились в прокате, и пиратских фильмов уже давно не снимали. Но мы придумали новые повороты этих тем”.
А тем временем продюсеры все больше отдалялись друг от друга. Симпсон все больше предавался разгулу. “Он работал напряженно, когда было нужно, но… в общем, иногда он исчезал”, —
говорит Брукхаймер.
В 1996-м, когда в самом разгаре были съемки “Скалы” Майкла Бэя с Шоном Коннери и Николасом Кейджем, Симпсон умер от передозировки наркотиков. Когда я спрашиваю Брукхаймера, как на него повлияла эта смерть, он некоторое время молчит. “Было страшно и больно. Все равно что брата потерять”. Он полностью ушел в работу, основал собственную продюсерскую компанию. “Я закончил работу над "Скалой" самостоятельно, и картина имела огромный успех. Это придало мне уверенности”. Затем
последовали “Воздушная тюрьма”, “Армагеддон”, “Враг государства” — все это большие коммерческие хиты 1990-х.
Приносят наш суп — густой, пряный, чуть острый. Я спрашиваю Брукхаймера о телевидении, куда он снова вернулся в конце 1990-х. Увидев сценарий сериала “CSI: место преступления”, он понял, что имеет дело с потенциальным хитом. Полиция Лас-Вегаса разрешила режиссеру Энтони Цвикеру сопровождать патрульных, выезжавших на место происшествия. “Однажды он отправился на место преступления, на постели лежало тело. Детективы осмотрели комнату, потом тело унесли, он остался в комнате один. Внезапно из-под кровати высунулась рука… Убийца все еще был там!”
Брукхаймер продал сериал телеканалу CBS, и он стал главным хитом канала. Сейчас этот сериал и его продолжения, например “CSI: место преступления — Майами”, показывают по всему миру, общая сумма продаж — около двух миллиардов долларов. “CSI: Майами” — самое популярное шоу в мире: каждую неделю его смотрят 60 миллионов человек. Это фантастика!“
После CSI последовали и другие телевизионные хиты, в том числе “Детектив Раш” и “Без следа”. Два года назад на разных каналах в прайм-тайм шло
10 разных программ, спродюсированных Брукхаймером. В то же время он продолжал делать кино, зарабатывая, по некоторым оценкам, по пять миллионов долларов на одной картине. Сложно ли работать на два таких разных фронта?
Он пожимает плечами: ничего особенного. “И тут, и там все строится на идее. Мне нравится процесс, и очень приятно видеть, что результат хорош”. Телевидение и кино — “одно и то же на самом деле: только одно вы смотрите бесплатно, а за другое надо платить”.
В Голливуде полно громогласных неприятных типов, но Брукхаймер не из их числа. Он вовсе не похож на стереотипного продюсера с вечной сигарой во рту. И он совсем не громо-гласен: ветер продолжает злобно терзать матерчатый навес, и, чтобы расслышать моего собеседника, мне приходится наклониться над столом.
Разве в Голливуде не нужно непрерывно орать на всех, чтобы сделать хоть что-нибудь? “Те, кто знает меня, понимают, что представление о продюсере, как о парне с зычным голосом, неверно. Скорее продюсер, похож на сторожевого пса. Приходится часто говорить: "Нет, мы же хотели делать не это". Или наоборот: "А давайте попробуем включить это в фильм". И говорить это максимально дипломатично”.
В эту секунду обезумевший ветер добивается своего: навес с треском рвется. Мы смотрим, как два официанта убирают шесты, на которых он держался. “Нас сейчас снесет”, — громко говорит продюсер. И ветер тут же стихает.
Приносят нашу рыбу. Брукхаймер говорит, что его палтус восхитителен. Мой окунь тоже. Мы начинаем говорить о кинокритиках. Хотя публике работа Брукхаймера обычно нравится, отзывы критиков о его боевиках часто бывают совсем не хвалебными. “Я давно научился не читать рецензий. В глубине души ты сам всегда знаешь, что ты сделал, какой фильм ты снял. Но главным критиком остаются зрители, потому что за просмотр они должны платить. И если зритель заплатит девять или десять баксов за фильм, а фильм ему не понравится, ты об этом быстро узнаешь. Это называется провал”.
Не каждый его фильм ставил кассовые рекорды, но успехов было значительно больше, чем редких неудач. За чаем с мятой я спрашиваю Брукхаймера, как это ему удается находить хиты.
“Я просто делаю то, что мне нравится. Я не знаю, что нравится другим”. Другим нравится как раз то, что нравится вам, говорю я. “Это сейчас так. Сейчас я поймал волну, но потом все это может кончиться.
А может, и нет — тут никогда нельзя быть уверенным. Когда мы снимали “Танец-вспышку”, мне говорили, что такой успех бывает только раз в жизни, такое не повторяется. После того как мы сделали “Лучшего стрелка”, мы тоже думали, что больше нам уже не снять столь же успешной картины.
А потом пришли “Пираты”.
Он женат, у него есть падчерица. Как и всякий уроженец Детройта, он любит хоккей, в который играет с друзьями по вечерам каждое воскресенье. Он говорит, что редко бывает на голливудских вечеринках. Может быть, предполагаю я, ему удается сделать столько просто потому, что он слишком много работает? “Если считать нормой человека, который с понедельника по пятницу уходит на работу в восемь, а приходит домой в 16.30, то я трудоголик, потому что работаю семь дней в неделю. Но у меня есть свободное время, я могу играть в хоккей, проводить время с женой и дочерью, друзьями. У трудоголика времени ни на что нет”.
(FT, 08.06.2007, Елена Парина)
Мэттью Гаррахан
№ 22 (59) 15 июня 2007
http://friday.vedomosti.ru/article....2007/06/15/9865
Продюсер “Пиратов Карибского моря” Джерри Брукхаймер уверен: для успеха достаточно любить кино, делать то, что тебе нравится, и не проводить на работе 24 часа в сутки Продюсер “Пиратов Карибского моря” Джерри Брукхаймер уверен: для успеха достаточно любить кино, делать то, что тебе нравится, и не проводить на работе 24 часа в сутки
Одеться для деловой встречи в Голливуде непросто. Продюсеры и руководители студий предпочитают свободный стиль в одежде, и английский журналист в костюме и при галстуке сразу становится похож на похоронного агента на дискотеке. Но стоит одеться менее формально, как твой собеседник, разумеется, явится при полном параде. Поэтому перед обедом с Джерри Брукхаймером я долго ломаю голову и в конце концов придумываю компромиссный вариант: пиджак и галстук, однако при этом брюки в стиле casual.
Через несколько минут, после того как сажусь за столик на террасе роскошного ресторана Buffalo Club в Санта-Монике, появляется Брукхаймер. На нем черная кожаная куртка, рубашка с расстегнутым воротником и джинсы. Он подтянут, у него коротко подстриженная бородка и он выглядит лет на 15 моложе своего возраста. Ему 61 год. “Вы, я вижу, при параде”, — говорит продюсер.
Я торжественно клянусь, что никогда больше не надену галстук в Голливуде, и мы начинаем разговор о его проектах. За первую неделю проката фильм “Пираты Карибского моря: на краю света” поставил очередной рекорд, собрав по всему миру более 400 млн долларов. Предыдущая часть, “Пираты Карибского моря: сундук мертвеца”, собрала в общей сложности более миллиарда долларов и заняла третье место в списке самых кассовых фильмов в истории.
Если зритель заплатит девять или десять баксов за фильм, а фильм ему не понравится, ты об этом быстро узнаешь. Это называется провал.
Продюсер этих сверх-
успешных проектов вырос в Детройте, учился на психолога, затем работал в рекламном агентстве, снимал рекламу для телевидения (среди прочих ему пришлось работать и с режиссером Ридли Скоттом). А в 1971 году, после того как его ролики получили несколько наград, Брукхаймера пригласили в Голливуд.
Я спрашиваю его, всегда ли он хотел снимать кино. “Я всегда хотел, чтобы мне было интересно, —
говорит Брукхаймер негромко. —
Мы живем такой напряженной жизнью, и у многих из нас она не такая уж и приятная, верно? Вот вам нравится ваша работа?““По большей части”. “Отлично, значит, нам обоим повезло. Мой отец всю жизнь проработал продавцом, и это вовсе не была работа его мечты. Он весь год ждал своего двухнедельного отпуска и всегда говорил мне: "Что бы ты ни делал, пусть тебе это нравится, чтобы ты не просто весь год ждал отпуска". А кино мне нравится”.
Подходит официант, и Брукхаймер спрашивает, что у них сегодня есть особенного. День очень ветреный, ветер сотрясает навес над террасой, и нам приходится говорить все громче. Мы оба заказываем томатный суп с тортильей, и продюсер уточняет, нет ли в супе сливок. На второе он выбирает палтуса, “только не со шпинатом, а с картофелем, пожалуйста”. Я заказываю полосатого окуня.
Прибыв в Голливуд, он “перескакивал с одного фильма на другой”, пока не познакомился со своим будущим партнером Доном Симпсоном. Им непросто работалось вместе: Брукхаймер был спокоен и сконцентрирован, Симпсон — вспыльчив и неусидчив. Но оба они любили кино и стали друзьями, так что Брукхаймер даже переехал к Симпсону, когда разводился со своей первой женой.
“Танец-вспышка” Эдриана Лайна (1983) стал их первым совместным проектом, затем последовало множество кассовых фильмов. С “Полицейского из Беверли-Хиллз” Мартина Бреста (1984) пошла слава Эдди Мерфи, а “Лучший стрелок” Тони Скотта (1986) сделал суперзвездой Тома Круза.
Все эти картины имели колоссальный коммерческий успех и во многом определили лицо голливудской продукции на следующие двадцать лет. Я спрашиваю Брукхаймера, как его работы повлияли на индустрию кино. “Мы не пытались стать новаторами. Мы просто старались делать то, что сами любили, что казалось нам необычным и свежим. Между прочим, "Лучший стрелок" и "Пираты Карибского моря" на самом деле очень похожи: оба они сделаны в жанрах, которые давно считались мертвыми. Все фильмы о летчиках-истребителях провалились в прокате, и пиратских фильмов уже давно не снимали. Но мы придумали новые повороты этих тем”.
А тем временем продюсеры все больше отдалялись друг от друга. Симпсон все больше предавался разгулу. “Он работал напряженно, когда было нужно, но… в общем, иногда он исчезал”, —
говорит Брукхаймер.
В 1996-м, когда в самом разгаре были съемки “Скалы” Майкла Бэя с Шоном Коннери и Николасом Кейджем, Симпсон умер от передозировки наркотиков. Когда я спрашиваю Брукхаймера, как на него повлияла эта смерть, он некоторое время молчит. “Было страшно и больно. Все равно что брата потерять”. Он полностью ушел в работу, основал собственную продюсерскую компанию. “Я закончил работу над "Скалой" самостоятельно, и картина имела огромный успех. Это придало мне уверенности”. Затем
последовали “Воздушная тюрьма”, “Армагеддон”, “Враг государства” — все это большие коммерческие хиты 1990-х.
Приносят наш суп — густой, пряный, чуть острый. Я спрашиваю Брукхаймера о телевидении, куда он снова вернулся в конце 1990-х. Увидев сценарий сериала “CSI: место преступления”, он понял, что имеет дело с потенциальным хитом. Полиция Лас-Вегаса разрешила режиссеру Энтони Цвикеру сопровождать патрульных, выезжавших на место происшествия. “Однажды он отправился на место преступления, на постели лежало тело. Детективы осмотрели комнату, потом тело унесли, он остался в комнате один. Внезапно из-под кровати высунулась рука… Убийца все еще был там!”
Брукхаймер продал сериал телеканалу CBS, и он стал главным хитом канала. Сейчас этот сериал и его продолжения, например “CSI: место преступления — Майами”, показывают по всему миру, общая сумма продаж — около двух миллиардов долларов. “CSI: Майами” — самое популярное шоу в мире: каждую неделю его смотрят 60 миллионов человек. Это фантастика!“
После CSI последовали и другие телевизионные хиты, в том числе “Детектив Раш” и “Без следа”. Два года назад на разных каналах в прайм-тайм шло
10 разных программ, спродюсированных Брукхаймером. В то же время он продолжал делать кино, зарабатывая, по некоторым оценкам, по пять миллионов долларов на одной картине. Сложно ли работать на два таких разных фронта?
Он пожимает плечами: ничего особенного. “И тут, и там все строится на идее. Мне нравится процесс, и очень приятно видеть, что результат хорош”. Телевидение и кино — “одно и то же на самом деле: только одно вы смотрите бесплатно, а за другое надо платить”.
В Голливуде полно громогласных неприятных типов, но Брукхаймер не из их числа. Он вовсе не похож на стереотипного продюсера с вечной сигарой во рту. И он совсем не громо-гласен: ветер продолжает злобно терзать матерчатый навес, и, чтобы расслышать моего собеседника, мне приходится наклониться над столом.
Разве в Голливуде не нужно непрерывно орать на всех, чтобы сделать хоть что-нибудь? “Те, кто знает меня, понимают, что представление о продюсере, как о парне с зычным голосом, неверно. Скорее продюсер, похож на сторожевого пса. Приходится часто говорить: "Нет, мы же хотели делать не это". Или наоборот: "А давайте попробуем включить это в фильм". И говорить это максимально дипломатично”.
В эту секунду обезумевший ветер добивается своего: навес с треском рвется. Мы смотрим, как два официанта убирают шесты, на которых он держался. “Нас сейчас снесет”, — громко говорит продюсер. И ветер тут же стихает.
Приносят нашу рыбу. Брукхаймер говорит, что его палтус восхитителен. Мой окунь тоже. Мы начинаем говорить о кинокритиках. Хотя публике работа Брукхаймера обычно нравится, отзывы критиков о его боевиках часто бывают совсем не хвалебными. “Я давно научился не читать рецензий. В глубине души ты сам всегда знаешь, что ты сделал, какой фильм ты снял. Но главным критиком остаются зрители, потому что за просмотр они должны платить. И если зритель заплатит девять или десять баксов за фильм, а фильм ему не понравится, ты об этом быстро узнаешь. Это называется провал”.
Не каждый его фильм ставил кассовые рекорды, но успехов было значительно больше, чем редких неудач. За чаем с мятой я спрашиваю Брукхаймера, как это ему удается находить хиты.
“Я просто делаю то, что мне нравится. Я не знаю, что нравится другим”. Другим нравится как раз то, что нравится вам, говорю я. “Это сейчас так. Сейчас я поймал волну, но потом все это может кончиться.
А может, и нет — тут никогда нельзя быть уверенным. Когда мы снимали “Танец-вспышку”, мне говорили, что такой успех бывает только раз в жизни, такое не повторяется. После того как мы сделали “Лучшего стрелка”, мы тоже думали, что больше нам уже не снять столь же успешной картины.
А потом пришли “Пираты”.
Он женат, у него есть падчерица. Как и всякий уроженец Детройта, он любит хоккей, в который играет с друзьями по вечерам каждое воскресенье. Он говорит, что редко бывает на голливудских вечеринках. Может быть, предполагаю я, ему удается сделать столько просто потому, что он слишком много работает? “Если считать нормой человека, который с понедельника по пятницу уходит на работу в восемь, а приходит домой в 16.30, то я трудоголик, потому что работаю семь дней в неделю. Но у меня есть свободное время, я могу играть в хоккей, проводить время с женой и дочерью, друзьями. У трудоголика времени ни на что нет”.
(FT, 08.06.2007, Елена Парина)
Мэттью Гаррахан
№ 22 (59) 15 июня 2007
http://friday.vedomosti.ru/article....2007/06/15/9865