Последнее лето
Судя по фильму “Бобби”, в Голливуде еще есть идеалисты
Олег Зинцов
Ведомости
06.04.2007, №61 (1835)“Бобби” (Bobby) может показаться гражданской акцией голливудских звезд: сняться в фильме об убийстве сенатора Роберта Ф. Кеннеди согласилась команда актеров, какой не соберешь на блокбастер. Гонорары были небольшими, имя режиссера Эмилио Эстевеса — не то чтобы очень весомым. У Эстевеса, однако, вышла вовсе не гражданская акция, а на удивление человечный для политической тематики фильм.
Западные критики попрекают “Бобби” сентиментальностью, и понять их можно: тут и в самом деле расчувствовались все — режиссер, оператор, артисты. Июньский день 1968 г. окрашен в пестрые и мягкие, фетровые тона; пропущен сквозь какие-то счастливые светофильтры с солнечными зайчиками. Камере неймется: интерьеры и лица крутятся как в калейдоскопе. Разумеется, под “Миссис Робинсон” Саймона и Гарфанкеля, ставшую национальным хитом как раз в июне 68-го.
Поругивают и типовую драматургическую конструкцию: день накануне трагедии, 22 персонажа, которые станут ее свидетелями, отель как кастрюля для социокультурного борща.
Лос-анджелесский “Амбассадор”, где расположился штаб RFK, живет, понятно, не только ожиданием результатов предварительных выборов в Калифорнии, но и самой обычной жизнью. Большие артисты играют маленькие роли. Отставной швейцар Энтони Хопкинс предлагает партию в шахматы и стаканчик виски старому приятелю Гарри Белафонте. Управляющий Уильям Х. Мэйси отчитывает менеджера-ксенофоба Кристиана Слейтера и ведет в номер телефонистку Хизер Грэм. Его жена парикмахерша Шэрон Стоун успокаивает дуреющую от алкоголя певицу Деми Мур. Юная Линдси Лохан готовится замуж за юного Элайджу Вуда, чтобы того не отправили во Вьетнам. Богатый постоялец Мартин Шин (помимо того что звезда, еще и отец режиссера) говорит своей жене Хелен Хант, что босоножки и сумочка — не главное в жизни. Чернокожий повар Лоренс Фишборн угощает десертом официантов-мексиканцев, один из которых дарит ему билет на бейсбол, потому что сам по прихоти менеджера должен отработать две смены. Хиппарь Эштон Катчер угощает агитаторов из предвыборного штаба ЛСД. Чешская журналистка (редкое в фильме незвездное лицо — русская Светлана Меткина) умоляет пресс-секретаря штаба дать ей пять минут на интервью с RFK, потому что на ее родине уже была пражская весна, но еще не было советских танков. Режиссер Эстевес, поглядев в камеру и наклеив усы, идет выгуливать собачку Деми Мур.
Терпеть не могу пересказ сюжетов, но тут — практически стишок про дом, который построил Джек. Отель, в котором убили Бобби.
Странно, кстати, примерять это имя, похожее на леденец, к политику. Еще удивительней думать, что политика можно любить, да так, как любят в фильме Эстевеса этого человека с обаятельной улыбкой, который мелькает на экране лишь в хроникальных кадрах.
Но “Бобби” и есть фильм о том моменте, с которого слова “политика” и “любовь” стало невозможно представить рядом. Убийства Джона Кеннеди, Малколма Х и Мартина Лютера Кинга не смогли уничтожить идеализм 1960-х; надежда, по фильму Эстевеса, умерла после выстрелов в “Амбассадоре”. Режиссеру было тогда шесть лет: слишком мало, чтобы что-то понять, и достаточно, чтобы запомнить, например, отцовское горе.
Возможно, “Бобби” такая же историческая реконструкция, как сегодняшний пломбир “48 копеек” — копия пломбира, который действительно столько стоил. Вероятно, хоббит Элайджа Вуд и “где-моя-тачка-чувак” Эштон Катчер и впрямь уместны в 68-м, как в “Гамлете” сигареты “Друг”. Наверное, можно пенять Эстевесу на разбитые розовые очки, сквозь которые он смотрит на эпоху, и указывать, что сейчас эти очки неважно выглядят даже на плакате демократической партии. Да и в смысле драматургии это, конечно, тоже обычное дело — играя на том, что зритель знает свинцовую точку финала, томить его долгим июньским днем и отвлекать маленькими драмами двух десятков персонажей.
Но в “Бобби” есть кое-что поважнее достоверности, критического анализа и формального мастерства. Попытка сфотографировать не столько время, сколько чистую эйфорию. Отчаянное желание отмотать пленку назад, вернуться в момент до выстрелов, снова поверить в то, что кто-то может изменить мир к лучшему. Что в политике (и плевать, как там было “на самом деле”) возможен хотя бы миг невинности. Ну вот такой чудак-человек этот Эмилио Эстевес, джентльмен с собачкой.
http://www.vedomosti.ru/newspaper/a...07/04/06/123649
Судя по фильму “Бобби”, в Голливуде еще есть идеалисты
Олег Зинцов
Ведомости
06.04.2007, №61 (1835)“Бобби” (Bobby) может показаться гражданской акцией голливудских звезд: сняться в фильме об убийстве сенатора Роберта Ф. Кеннеди согласилась команда актеров, какой не соберешь на блокбастер. Гонорары были небольшими, имя режиссера Эмилио Эстевеса — не то чтобы очень весомым. У Эстевеса, однако, вышла вовсе не гражданская акция, а на удивление человечный для политической тематики фильм.
Западные критики попрекают “Бобби” сентиментальностью, и понять их можно: тут и в самом деле расчувствовались все — режиссер, оператор, артисты. Июньский день 1968 г. окрашен в пестрые и мягкие, фетровые тона; пропущен сквозь какие-то счастливые светофильтры с солнечными зайчиками. Камере неймется: интерьеры и лица крутятся как в калейдоскопе. Разумеется, под “Миссис Робинсон” Саймона и Гарфанкеля, ставшую национальным хитом как раз в июне 68-го.
Поругивают и типовую драматургическую конструкцию: день накануне трагедии, 22 персонажа, которые станут ее свидетелями, отель как кастрюля для социокультурного борща.
Лос-анджелесский “Амбассадор”, где расположился штаб RFK, живет, понятно, не только ожиданием результатов предварительных выборов в Калифорнии, но и самой обычной жизнью. Большие артисты играют маленькие роли. Отставной швейцар Энтони Хопкинс предлагает партию в шахматы и стаканчик виски старому приятелю Гарри Белафонте. Управляющий Уильям Х. Мэйси отчитывает менеджера-ксенофоба Кристиана Слейтера и ведет в номер телефонистку Хизер Грэм. Его жена парикмахерша Шэрон Стоун успокаивает дуреющую от алкоголя певицу Деми Мур. Юная Линдси Лохан готовится замуж за юного Элайджу Вуда, чтобы того не отправили во Вьетнам. Богатый постоялец Мартин Шин (помимо того что звезда, еще и отец режиссера) говорит своей жене Хелен Хант, что босоножки и сумочка — не главное в жизни. Чернокожий повар Лоренс Фишборн угощает десертом официантов-мексиканцев, один из которых дарит ему билет на бейсбол, потому что сам по прихоти менеджера должен отработать две смены. Хиппарь Эштон Катчер угощает агитаторов из предвыборного штаба ЛСД. Чешская журналистка (редкое в фильме незвездное лицо — русская Светлана Меткина) умоляет пресс-секретаря штаба дать ей пять минут на интервью с RFK, потому что на ее родине уже была пражская весна, но еще не было советских танков. Режиссер Эстевес, поглядев в камеру и наклеив усы, идет выгуливать собачку Деми Мур.
Терпеть не могу пересказ сюжетов, но тут — практически стишок про дом, который построил Джек. Отель, в котором убили Бобби.
Странно, кстати, примерять это имя, похожее на леденец, к политику. Еще удивительней думать, что политика можно любить, да так, как любят в фильме Эстевеса этого человека с обаятельной улыбкой, который мелькает на экране лишь в хроникальных кадрах.
Но “Бобби” и есть фильм о том моменте, с которого слова “политика” и “любовь” стало невозможно представить рядом. Убийства Джона Кеннеди, Малколма Х и Мартина Лютера Кинга не смогли уничтожить идеализм 1960-х; надежда, по фильму Эстевеса, умерла после выстрелов в “Амбассадоре”. Режиссеру было тогда шесть лет: слишком мало, чтобы что-то понять, и достаточно, чтобы запомнить, например, отцовское горе.
Возможно, “Бобби” такая же историческая реконструкция, как сегодняшний пломбир “48 копеек” — копия пломбира, который действительно столько стоил. Вероятно, хоббит Элайджа Вуд и “где-моя-тачка-чувак” Эштон Катчер и впрямь уместны в 68-м, как в “Гамлете” сигареты “Друг”. Наверное, можно пенять Эстевесу на разбитые розовые очки, сквозь которые он смотрит на эпоху, и указывать, что сейчас эти очки неважно выглядят даже на плакате демократической партии. Да и в смысле драматургии это, конечно, тоже обычное дело — играя на том, что зритель знает свинцовую точку финала, томить его долгим июньским днем и отвлекать маленькими драмами двух десятков персонажей.
Но в “Бобби” есть кое-что поважнее достоверности, критического анализа и формального мастерства. Попытка сфотографировать не столько время, сколько чистую эйфорию. Отчаянное желание отмотать пленку назад, вернуться в момент до выстрелов, снова поверить в то, что кто-то может изменить мир к лучшему. Что в политике (и плевать, как там было “на самом деле”) возможен хотя бы миг невинности. Ну вот такой чудак-человек этот Эмилио Эстевес, джентльмен с собачкой.
http://www.vedomosti.ru/newspaper/a...07/04/06/123649