09.03.2007, №41 (1815) В лучшем случае четверть работ основного проекта датирована 2006 годом, а добрая половина произведений из остальных разделов биеннале и вовсе из ХХ века. Cхалтурили кураторы? Они, кстати, покинули столицу прямо в день открытия биеннале, сразу после пресс-конференции. Или это художники приберегли все самое новое для престижнейших выставок современного искусства, которые стартуют в июне: Венецианской биеннале и проходящей раз в пять лет в немецком Касселе Documenta?
Времена сейчас такие, что многие из нас давно ездят по миру, интересуются разными вещами и вполне могут предъявить к современному искусству, демонстрируемому в Москве, те же требования, что и к осетрине: важна степень свежести. Или в Москве она не важна? Или она вообще не важна? Или современность теперь так трудно поймать за хвост? Или то, как ее изображают, не заслуживает нашего внимания?
Как на что-то свеженькое ино-странные журналисты в Москве в массовом порядке бросились на выставку “Нефтяной патриотизм” в Музее современного искусства на Петровке, подготовленную русским куратором. Каково же было разочарование! Экспозиция пестрая, нефть там и как средство, и как объект изображения: репортерские фотографии с мест добычи, прозрачная скульптура, наполненная ценным природным ресурсом, видео. Но развлечет такой “Нефтяной патриотизм” разве что работников нефтедобывающей промышленности. Нефть — это деньги, а как ими любоваться? На стену не повесишь, вот и искусством там не пахнет. Зато нефтью разит от хрупкой инсталляции, сложенной из автоматов Калашникова: под оружием — лужа нефти. Эта работа австрийской феминистки Вали Экспорт, выставленная в ГЦСИ, посвящена России. Художница говорит, что имела в виду не агрессию и силу, а наоборот, уязвимость и пустоту. Произведение новенькое, но так ли уж важна дата его создания?
Искусство уже давно говорит примерно об одном и том же, но разными средствами. Так что нефть вместо масла допускается. Но вопрос, какова она, современность, похоже, остается открытым. Как ее описать? Что в ней важно?
Только что посетивший Москву Роджер Бюргель, куратор Documenta 12, озадачил собравшихся в Stella Art Foundation вопросом, вынесенным им на международное художественное обсуждение, на который попытается ответить Кассель-2007: Is modernity our antiquity? Видимо, имеется в виду:
оставит ли современное искусство след в истории? Можно ли к современному искусству относиться как к античному, то есть прежде всего как к форме?
В качестве наглядных примеров были приведены несколько произведений. “Танк” Анатолия Осмоловского — отлитый в золоте макет башни реального танка: вещь во многих смыслах символичная для Касселя, где до окончания Второй мировой войны располагался крупнейший военный завод — то, что наводило ужас, теперь драгоценность. Потом куратор показал средневековую японскую гравюру — вылитый современный штрих-код.
И еще одну гравюру — пейзаж — и поинтересовался у собравшихся, какого она времени. Даже искусствоведы затруднились с ответом: работа казалась и очень старой, и очень современной. Это была гравюра XIV века, созданная иранским художником в Китае, а потому совмещала в себе различные изобразительные приемы. Так что и глобализм придуман не вчера.
Похоже, что 12-я по счету Documenta столкнется с тем же дефицитом современности, что и 2-я Московская биеннале. Утешает лишь то, что мы смогли его ощутить чуть раньше, чем европейцы, и не слишком по этому поводу загрустить