Евгений Кузнецов: Инновационная система – это кроссворд. Чтобы его сложить, нужен менеджмент и новые рынки Евгений Кузнецов: Инновационная система – это кроссворд. Чтобы его сложить, нужен менеджмент и новые рынки
Евгений Николаевич, как можно наиболее эффективно использовать российскую диаспору? Как вернуть домой эмигрантов, использовать их научный потенциал для развития нашей экономики?
Для начала, для затравки – можно просто привести пример Тайваня. В 1980-е гг. у них экономика была построена на том, что они научились грамотно собирать и продавать разного рода электронные товары. Тайвань не был известен своей инновационной экономикой, креативностью, из Тайваня шла невероятно сильная утечка мозгов, и шла она, в основном, в технические вузы США. Не в самые лучшие, а в средние. Но многие из выпускников средних вузов обосновались в Силиконовой долине в Route 128 и в других подобных местах, которые являются «образцами» инновационной экономики для всего мира, если понятие «образца» корректно. На Тайвани возникло представление, что Силиконовая долина является образцом для будущего, того, к чему экономика страны должна стремиться. В то время в экономике доминировали большие индустриальные группы и большие банки (узнаваемая картина). Там венчурному капиталу просто негде было развернуться. Были очень большие научные организации, например, Industrial Technology Research Institute (ITRI) – Институт по развитию электронной промышленности с более чем 4 тысячами сотрудников.
Пригласили успешных предпринимателей, которые ранее уехали из Тайваня в 1970-е гг., приехать обратно в страну и возглавить венчурные фонды, создав для специалистов хорошие условия для жизни и работы дома. Фонды были созданы капиталом пополам, часть частных, часть государственных. Но было ясно, что проблема не в деньгах, а в менеджерах.
В случае Тайваня проблема менеджмента решалась тем, что они нашли своих специалистов в Силиконовой долине и пригласили их работать в фонды, которые довольно быстро оказались невероятно успешными и эффективными.
Экономист Альберт Хиршман говорил, что проблема экономического развития – это все равно, что составление кроссвордов. Все элементы есть и задача состоит не в том, чтобы много элементов создать, а составить их вместе, чтобы это имело смысл. Что на Тайване было, что в России сейчас – все элементы этого кроссворда существуют в рассыпанном виде. На Тайване эти фонды оказались очень успешными, там были собраны специалисты, эксперты, которые решали проблемы проектов и менеджмента. И в настоящее время Тайвань известен тем, что там существует вторая после Израиля (за пределами ОЭСР) индустрия венчурного финансирования. В 1980-х годах, если кто-то об этом сказал, люди бы рассмеялись, это было тогда невероятно представить по причине того, что, казалось, все уже «было схвачено». И у них не было какого-то «плана» создания венчурного финансирования, по крайней мере, никто этот план не озвучивал.
Мне, как стороннему наблюдателю, сложно давать советы, но хотелось бы, чтобы было меньше «заклинаний», а больше конкретной работы –двигаться туда-то и туда-то и иметь долгосрочные планы, что нужно делать в следующие годы. И наши научные и технологические диаспора могут этому помочь, нужна т.н. «циркуляция мозгов», нужны «новые аргонавты». Это – некий феномен сегодняшней жизни, возникший сравнительно недавно. Люди стали возвращаться в Китай, Индию, Тайвань – недавно и процесс этот очень нелинейный. Тем самым он и интересен, мало кто пять лет назад предвидел, например, массовое возвращение мозгов в Индию – этого не было, а сейчас же это стало обычным явлением.
Какие условия необходимы, чтобы возвращались именно наши, российские мозги?
Этот процесс – постепенный. Я возвращаюсь к философии, которую я пытаюсь здесь высказать, и которая исходит из опыта Китая, что не нужно форсировать процессы возвращения. Перед тем, как человек вернется, а это некий шаг, потому что люди возвращаются с семьями, он должен понимать, куда он возвращается. Обычно перед возвращением долгое время они взаимодействуют со страной по поводу каких-то совместных проектов.
Я считаю, что наиболее эффективна российская технологическая диаспора, и нужно создавать «рабочие мосты» между ними и местными специалистами. Подобного рода процессы уже идут. Когда вы придете в томский ТУСУР или в московский МИЭТ, то на вопрос, почему здесь так хорошо развиваются наукоемкие предприятия, дадут простой ответ – потому что у них существует ассоциация выпускников, работающих ныне в Силиконовой долине. Это – «антенны», через которые налаживаются «рабочие мосты». Причем они возникают, преимущественно, на региональном уровне. И, слава Богу, что по этому поводу пока нет федеральных программ, которые все подмяли бы под себя. Это первый момент. Давайте пока будем говорить, как эффективно использовать тот талант, который существует для развития страны.
Во-вторых, я бы не стал говорить в нашем случае, когда мы рассуждаем об инновациях, про научную диаспору. Я ничего не имею против науки, но они – не так эффективны, не так интересны с точки зрения чисто прагматических целей. Наука нам нужна, особенно фундаментальная, но инновации – несколько другое. Инновации – это рынки, это – кроссворд из многих элементов, где наука лишь один из них.
Если вы посмотрите на опыт Китая, и особенно Индии, то там работает совсем не научная диаспора, а руководители технологических предприятий и особенно люди, которые достигли высот в многонациональных корпорациях, как senior менеджеры. В этом смысле российская технологическая диаспора еще и не созрела, потому что число людей, которые достигли высокого профессионального положения, не так велико. Оно не сравнимо с тем, что имеет Китай и Индия, даже Мексика.
Почему? У нас ведь был не хуже уровень образования?
Для этого нужно время. Индия – это послевоенный феномен, то же самое – Китай. Диаспоры формируются через некие этапы. На первом этапе люди пытаются забыть, что они выходцы из России, Индии или Китая, потому что их интересует собственное профессиональное продвижение и выживание. Когда появляется достаточное число людей, которые достигают некоторого уровня, они становятся более заметными, у них появляется некий престиж и чувство уверенности, и тогда возникает следующий шаг (второй этап). Они начинают объединяться в какие-то ассоциации, чтобы продвигать интересы собственных членов.
На третьем этапе возникает много подобных людей, которые уже стали успешными и которые начинают задумываться о том, что они могли бы сделать для страны, как вовлечься в ее развитие. О возвращении при этом и не думают, начинается формирование некой сферы деятельности или проектов вместе со страной, и чтобы этот путь пройти – нужно время. Необходимо некое поле для экспериментирования, где можно принимать ошибки, где есть некий горизонт планирования. Вопрос заключается в том, что после того, как наши товарищи почувствуют, что у них появился вкус к подобного рода совместному экспериментированию, то можем ли мы им создать подобного рода площадки здесь, в России?
А что такое проект в широком понимании этого слова? Имеются в виду проекты, которые будут двигать инновационное направление.
Это ровно те самые 100 проектов, из которых менеджер инновационного фонда смог выбрать один. Это означает, что там есть некая научная новизна, но есть определенного рода потенциал успеха с точки зрения рынка, тот набор составляющих, которые могут привести к возникновению новых Биллов Гейтцев.
Но совершенно не факт, что эти проекты будут формироваться только на территории России, должны возникать так называемые «поисковые сети». Индустрия венчурного финансирования, прежде всего, это индустрия формирования подобного рода поисковых сетей. Вопрос был бы совершенно беспредметным, если бы этих поисковых сетей в России не было. Они есть, но они все – очень локальные. Опять сошлюсь на пример Томска, который я знаю лучше, поскольку был там несколько раз за последние два года. Там уже есть, например, такие фирмы, которые занимается высококлассной прикладной математикой (декодированием и поиском закодированной информации), которые работают одновременно и с Израилем, и с США. Подобного рода сети являются центральными, но это все пока очень локально и широко не развито.
Кузнецов Евгений Николаевич
http://opec.ru/comment_doc.asp?d_no=62064
Евгений Николаевич, как можно наиболее эффективно использовать российскую диаспору? Как вернуть домой эмигрантов, использовать их научный потенциал для развития нашей экономики?
Для начала, для затравки – можно просто привести пример Тайваня. В 1980-е гг. у них экономика была построена на том, что они научились грамотно собирать и продавать разного рода электронные товары. Тайвань не был известен своей инновационной экономикой, креативностью, из Тайваня шла невероятно сильная утечка мозгов, и шла она, в основном, в технические вузы США. Не в самые лучшие, а в средние. Но многие из выпускников средних вузов обосновались в Силиконовой долине в Route 128 и в других подобных местах, которые являются «образцами» инновационной экономики для всего мира, если понятие «образца» корректно. На Тайвани возникло представление, что Силиконовая долина является образцом для будущего, того, к чему экономика страны должна стремиться. В то время в экономике доминировали большие индустриальные группы и большие банки (узнаваемая картина). Там венчурному капиталу просто негде было развернуться. Были очень большие научные организации, например, Industrial Technology Research Institute (ITRI) – Институт по развитию электронной промышленности с более чем 4 тысячами сотрудников.
Пригласили успешных предпринимателей, которые ранее уехали из Тайваня в 1970-е гг., приехать обратно в страну и возглавить венчурные фонды, создав для специалистов хорошие условия для жизни и работы дома. Фонды были созданы капиталом пополам, часть частных, часть государственных. Но было ясно, что проблема не в деньгах, а в менеджерах.
В случае Тайваня проблема менеджмента решалась тем, что они нашли своих специалистов в Силиконовой долине и пригласили их работать в фонды, которые довольно быстро оказались невероятно успешными и эффективными.
Экономист Альберт Хиршман говорил, что проблема экономического развития – это все равно, что составление кроссвордов. Все элементы есть и задача состоит не в том, чтобы много элементов создать, а составить их вместе, чтобы это имело смысл. Что на Тайване было, что в России сейчас – все элементы этого кроссворда существуют в рассыпанном виде. На Тайване эти фонды оказались очень успешными, там были собраны специалисты, эксперты, которые решали проблемы проектов и менеджмента. И в настоящее время Тайвань известен тем, что там существует вторая после Израиля (за пределами ОЭСР) индустрия венчурного финансирования. В 1980-х годах, если кто-то об этом сказал, люди бы рассмеялись, это было тогда невероятно представить по причине того, что, казалось, все уже «было схвачено». И у них не было какого-то «плана» создания венчурного финансирования, по крайней мере, никто этот план не озвучивал.
Мне, как стороннему наблюдателю, сложно давать советы, но хотелось бы, чтобы было меньше «заклинаний», а больше конкретной работы –двигаться туда-то и туда-то и иметь долгосрочные планы, что нужно делать в следующие годы. И наши научные и технологические диаспора могут этому помочь, нужна т.н. «циркуляция мозгов», нужны «новые аргонавты». Это – некий феномен сегодняшней жизни, возникший сравнительно недавно. Люди стали возвращаться в Китай, Индию, Тайвань – недавно и процесс этот очень нелинейный. Тем самым он и интересен, мало кто пять лет назад предвидел, например, массовое возвращение мозгов в Индию – этого не было, а сейчас же это стало обычным явлением.
Какие условия необходимы, чтобы возвращались именно наши, российские мозги?
Этот процесс – постепенный. Я возвращаюсь к философии, которую я пытаюсь здесь высказать, и которая исходит из опыта Китая, что не нужно форсировать процессы возвращения. Перед тем, как человек вернется, а это некий шаг, потому что люди возвращаются с семьями, он должен понимать, куда он возвращается. Обычно перед возвращением долгое время они взаимодействуют со страной по поводу каких-то совместных проектов.
Я считаю, что наиболее эффективна российская технологическая диаспора, и нужно создавать «рабочие мосты» между ними и местными специалистами. Подобного рода процессы уже идут. Когда вы придете в томский ТУСУР или в московский МИЭТ, то на вопрос, почему здесь так хорошо развиваются наукоемкие предприятия, дадут простой ответ – потому что у них существует ассоциация выпускников, работающих ныне в Силиконовой долине. Это – «антенны», через которые налаживаются «рабочие мосты». Причем они возникают, преимущественно, на региональном уровне. И, слава Богу, что по этому поводу пока нет федеральных программ, которые все подмяли бы под себя. Это первый момент. Давайте пока будем говорить, как эффективно использовать тот талант, который существует для развития страны.
Во-вторых, я бы не стал говорить в нашем случае, когда мы рассуждаем об инновациях, про научную диаспору. Я ничего не имею против науки, но они – не так эффективны, не так интересны с точки зрения чисто прагматических целей. Наука нам нужна, особенно фундаментальная, но инновации – несколько другое. Инновации – это рынки, это – кроссворд из многих элементов, где наука лишь один из них.
Если вы посмотрите на опыт Китая, и особенно Индии, то там работает совсем не научная диаспора, а руководители технологических предприятий и особенно люди, которые достигли высот в многонациональных корпорациях, как senior менеджеры. В этом смысле российская технологическая диаспора еще и не созрела, потому что число людей, которые достигли высокого профессионального положения, не так велико. Оно не сравнимо с тем, что имеет Китай и Индия, даже Мексика.
Почему? У нас ведь был не хуже уровень образования?
Для этого нужно время. Индия – это послевоенный феномен, то же самое – Китай. Диаспоры формируются через некие этапы. На первом этапе люди пытаются забыть, что они выходцы из России, Индии или Китая, потому что их интересует собственное профессиональное продвижение и выживание. Когда появляется достаточное число людей, которые достигают некоторого уровня, они становятся более заметными, у них появляется некий престиж и чувство уверенности, и тогда возникает следующий шаг (второй этап). Они начинают объединяться в какие-то ассоциации, чтобы продвигать интересы собственных членов.
На третьем этапе возникает много подобных людей, которые уже стали успешными и которые начинают задумываться о том, что они могли бы сделать для страны, как вовлечься в ее развитие. О возвращении при этом и не думают, начинается формирование некой сферы деятельности или проектов вместе со страной, и чтобы этот путь пройти – нужно время. Необходимо некое поле для экспериментирования, где можно принимать ошибки, где есть некий горизонт планирования. Вопрос заключается в том, что после того, как наши товарищи почувствуют, что у них появился вкус к подобного рода совместному экспериментированию, то можем ли мы им создать подобного рода площадки здесь, в России?
А что такое проект в широком понимании этого слова? Имеются в виду проекты, которые будут двигать инновационное направление.
Это ровно те самые 100 проектов, из которых менеджер инновационного фонда смог выбрать один. Это означает, что там есть некая научная новизна, но есть определенного рода потенциал успеха с точки зрения рынка, тот набор составляющих, которые могут привести к возникновению новых Биллов Гейтцев.
Но совершенно не факт, что эти проекты будут формироваться только на территории России, должны возникать так называемые «поисковые сети». Индустрия венчурного финансирования, прежде всего, это индустрия формирования подобного рода поисковых сетей. Вопрос был бы совершенно беспредметным, если бы этих поисковых сетей в России не было. Они есть, но они все – очень локальные. Опять сошлюсь на пример Томска, который я знаю лучше, поскольку был там несколько раз за последние два года. Там уже есть, например, такие фирмы, которые занимается высококлассной прикладной математикой (декодированием и поиском закодированной информации), которые работают одновременно и с Израилем, и с США. Подобного рода сети являются центральными, но это все пока очень локально и широко не развито.
Кузнецов Евгений Николаевич
http://opec.ru/comment_doc.asp?d_no=62064