28.07.2006, №138 (1665)Прозвучавшее на днях предложение краснодарского губернатора Александра Ткачева вернуть краевому центру историческое название — Екатеринодар затронуло деликатную проблему переименования городов, улиц, гор и железных дорог. Легко было в ХVIII в. переименовать Поганые пруды в Чистые или в начале ХХ в. Сукино болото в Печатники и Текстильщики. Сейчас изменение имен улиц, городов, железных дорог и гор, названных в честь видных деятелей или крупных событий давнего и недавнего прошлого, демонстрирует отношение власти к историческому наследию. Оно вызывает неоднозначную реакцию населения.
Одни считают, что переименование означает неуважение к прошедшей великой эпохе и ее деятелям, и ратуют за сохранение названий. Такой подход хорош в Швеции или Канаде, которые в последние столетия не испытали исторических катаклизмов, а общество более или менее однородно в оценках прошлого. Невозможно использовать, как настаивают другие, и германский опыт, где государство и жители оставили только памятники жертвам Третьего рейха, но стерли с улиц и карт упоминания о свершениях и деятелях той эпохи. В России оба подхода вряд ли приемлемы из-за того, что события прошлого столетия и сегодня неоднозначно оцениваются людьми разных политических взглядов. ХХ век в России повлек обвальное переименование. Достаточно вспомнить Рыбинск, который менее чем за 50 лет дважды переименовывали в честь умерших обитателей советского ареопага Александра Щербакова и Юрия Андропова и дважды возвращали ему историческое название. Как тогда быть с Волгоградом? Какое название считать более историческим — Сталинград или Царицын (кстати, 23% респондентов прошлогоднего опроса ВЦИОМ поддерживают идею возвращения Волгограду названия Сталинград, 61% высказались против и 16% не высказали своего мнения)? Что делать с Владикавказом (Орджоникидзе и Дзауджикау) или Новомосковском (Сталиногорск и Бобрики)?
Оружие имен может быть очень острым, и пользоваться им надо осторожно. В Париже есть улицы и площади, названные в честь деятелей Великой французской революции ХVIII в. — Дантона, Мирабо и Дюмурье. Но нет даже переулка имени тех, кто запятнал себя массовым кровопролитием, — Робеспьера и Марата. Переименование топонимов после развенчания культа личности Сталина и в начале 1990-х гг. было обоснованным. Однако его не довели до логического завершения. Наверное, имена Ленина, Дзержинского, маршала Жукова или крупных хозяйственных деятелей советской эпохи Косыгина и Микояна следует оставить не только на карте, но и в народной памяти. Но в столице есть улицы, носящие имена одного из инициаторов массовых репрессий — председателя ОГПУ Вячеслава Менжинского и исполнителей — чекиста-изувера Георгия Атарбекова и Виктора Бочкова, который руководил конвойными войсками НКВД в конце 1930-х гг. Переименовать их надо не только из уважения к памяти их жертв. Неубранные символы прошлого растят в последователях этих идей иллюзию реванша.