Угрозы XXI века
Лекция Дмитрия ТренинаМы публикуем полную стенограмму лекции заместителя директора, ведущего научного сотрудника Московского Центра Карнеги Дмитрия Тренина, прочитанной 6 июля 2006 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру».
Тема лекции актуализирована предстоящим саммитом «Большой Восьмерки» происходящем на фоне острых международных обстоятельств – проблемы ядерных программ Ирана и КНДР, и конечно, на фоне продолжающегося охлаждения между США и Россией.
Дмитрий Тренин – с одной стороны, один из ведущих российских специалистов-международников, с другой – представитель американской иследовательской организации. В 1978-1983 годах - офицер связи, отдел внешних сношений, Группа советских войск в Германии (Потсдам), 1983-1993 годах старший преподаватель Военного института, 1985-1991 годах -сотрудник делегации СССР на советско-американских переговорах по ядерным и космическим вооружениям в Женеве, 1993 год -старший научный сотрудник в Военном колледже НАТО в Риме, в 1993 – 1997 годах - старший научный сотрудник Института Европы РАН.
«…отношения между Россией и Америкой, на мой взгляд, сейчас хуже, чем когда бы то ни было с 1991 года. Более того, динамика негативная и, скорее всего, они станут еще хуже в ближайшие месяцы и годы». См. также некоторые публикации Дмитрия Тренина на Полит.ру:
Сделка Путина с США не состоялась
Иранский атом, концерт держав и судьбы Евросоюза
Российско-американские отношения: как добиться большего. Доклад Эндрю Качинса, Вячеслава Никонова, Дмитрия Тренина
“У России нет среднего сценария”
“Надеюсь, что это не позиция президента”
Лекция
Я буду говорить об угрозах национальной безопасности, но, конечно, я сделаю тему более узкой, это будут в основном угрозы военно-политического характера. Я не буду говорить об угрозах новой «испанки», о других проблемах, которые могут быть гораздо белее опасными. Я постараюсь говорить о том, какие войны и конфликты могут поджидать мир в XXI веке, что из этого может касаться России, и что в этой связи делать. Какой-то мостик будет переброшен к тематике «Восьмерки», к российско-американским отношениям. У нас в Центре Карнеги был сегодня круглый стол, посвященный этому, мы с моей коллегой Роуз Геттемюллер представили два доклада, мой оказался куда более пессимистичен, чем ее, но, во всяком случае, было о чем поговорить.
Чтобы начать, я предложил бы вам представить жителя города Находка в 1941-ом, 1983-ем и 2006-ом годах. Угрозы миру и конкретно этому городу и этому жителю исходили от возможной угрозы открытия Японией войны против СССР, в 1983-ем – это угроза, кстати, куда более реальная, чем в любой момент после Карибского кризиса – столкновение и взаимное ядерное уничтожение СССР и США, и всего остального мира, а в 2006 году – это то, что мы вчера посмотрели на экранах телевизоров – это ракеты, пущенные неизвестно куда режимом, который не совсем адекватен с точки зрения современных международных отношений. Отталкиваясь от этих трех эпох в жизни жителя города Находка, я бы хотел коротко пробежаться по тем угрозам, которые были у нас в XX веке, к которым мы привыкли, и от которых пока еще не отвыкли. На парировании которых на самом деле выстроена наша система безопасности. Затем я хочу перейти к новым угрозам, и посмотреть, насколько наша система безопасности адекватна к их парированию.
Каждый век в истории человечества характеризуется определенным характером военных действий. В XX веке это были вооруженные столкновения глобального, всемирного масштаба. В них одна часть Запада, по сути, сталкивалась с другой его частью. Западные демократии между собой, либеральные государства и авторитарные – фашистская Германия, период Холодной войны тоже являлся периодом политического противостояния и противоборства между либеральной демократией и советским коммунизмом.
Причем, эти войны как зарождались в недрах Запада, в широком смысле, так и велись, в первую очередь, между державами, которые представляли тогдашний Запад. Начало Второй Мировой войны - это не нападение Японии на Китай, а нападение Германии на Польшу. То, что происходило за пределами ведущих государств, рассматривалось как побочное и второстепенное, и имело смысл в том случае, если оно прокладывало дорогу к столкновению между ведущими державами.
Со второй половины ХХ века, однако, страны Запада стали терпеть поражение как раз на периферии. Британия и Франция – в Суэце, США – во Вьетнаме, СССР – в Афганистане. Но Третий мир, хотя и превратился в основное поле, в то, что называлось свободной охотой сверхдержав, оставался, тем не менее, политической периферией.
Закончилось ХХ столетие войнами между теми странами, участниками международных отношений, которые появились в результате распада одной из сверхдержав – СССР - и Югославии. Казалось, что главным в новой эпохе, начавшейся после завершения Холодной войны, будет столкновение на межнациональной почве. Казалось, что это и будет ликом новой войны и тем, что и следует улаживать. В 90-е годы возникла целая индустрия миротворчества, интеллектуального и материального обеспечения миротворческих операцией. Эти 10 лет между 1991-м и 2000-м годами прошли под знаменем мира в разных частях развалившегося порядка. 2001 год открыл другую эру – войн асимметричных, которые ведут «негосударственные» участники, у которых нет отечества, которые выпускают свое орудие, не имеющее адреса: они выпустили по вам ракету, но вы не имеете возможности ответить, потому что не знаете, куда.
Будет ли так и дальше? Судя по тому, что говорят в Москве и в Вашингтоне, то, что называется борьбой с терроризмом, будет представлять из себя парадигму войн начала XXI века. В США стратегия национальной безопасности нацелена на борьбу с различными вооруженными проявлениями терроризма и всем тем, что способствует этому терроризму, в России также принята концепция борьбы с терроризмом, и его концепция принята довольно широко. Но при этим не ускользает от внимания исследователя, что весь тот арсенал, который был накоплен за годы Холодной войны, остается в более-менее боеспособном состоянии, и, кроме того, как особенно ярко это продемонстрировал случай с ракетами, пушенными в Северной Корее, системы предупреждения и борьбы с угрозами рассчитан не на новые угрозы в международных отношениях, а те, которые существовали в 90-е годы и до этого.
Я постараюсь коротко посмотреть вместе с вами на то, какие перспективы существуют у ядерной войны в XXI веке, в крупномасштабных войн с применением обычного оружия, у региональных, локальных и сублокальных конфликтов, и потом подумать о том, что это означает для России.
Ядерная война. Вы, наверное, обратили внимание, какой всплеск эмоций вызвала статья, которая появилась в американском журнале Foreign Affaires весной этого года, когда малоизвестные американские исследователи из не самого престижного университета в центре США опубликовали, правда, в очень солидном журнале США статью, где доказывали, что у США сейчас есть возможности, которых не было в годы Холодной войны, уничтожить противника – Россию или Китай, при помощи обезоруживающего первого удара.
Хотя абсурдность этого утверждения должна была быть понятна любому, кто хоть сколько-нибудь слышал о свойствах ядерного оружия и о том, арсенале, который накоплен у США и России, эта статья произвела очень большое впечатление. Она была представлена частью российской общественности как заявка на новую внешнеполитическую доктрину США. Это, конечно, было не так, но интересна реакция сама по себе.
Хотя очевидно, что между США и Россией, несмотря на подписанные договоры и реальное сокращение вооружения, существует более чем достаточно ядерных боезарядов для того, чтобы многократно уничтожить и ту, и другую страну, и, более тог, применение даже одной из сторон этого арсенала приведет т к такому загрязнению окружающее среды, которое бы сделало жизнь на планете невозможной, несмотря на все это, серьезные люди всерьез или как бы всерьез обсуждали эту проблему.
Между Россией и США существует проблема ядерного сдерживания и, несмотря на соглашение о взаимном ненацеливании ракет, мы знаем, что ненацеливание лишь на несколько минут удлиняет промежуток времен, требуемый для нанесения удара. Проблема ядерного оружия остается очень деликатной в вопросах российско-американских отношений. В России ядерное оружие привыкли считать основой не только военной мощи, но и суверенитета страны, и. наверное, это привязывание сохранится на длительное время, по крайней мере, пока нынешняя политическая элита будет находиться там, где она находится. Что касается США, то там больше всего боятся проблем с сохранностью российского оружия. Они не столько боятся верховного главнокомандующего, который отдаст приказ нанести удар по США - они исходят из того, что российские главнокомандующие - люди здоровые и система, которая обеспечивает прохождение сигнала, работает достаточно надежно. Они боятся недостаточно надежной охраны ядерных объектов, а также сохранности самого оружия, что условия хранения могут оказаться некондиционными, и это может привести к проблем. Между двумя странами сохраняется такое довольно деликатное отношение по этому поводу, которое, наверное, будет определять характер отношений этих двух стран еще длительный период времени.
Отношения между Россией и другими странами, имеющими ядерное оружие, практически утратило значение в современном мире. Кода-то говорили о ракетах Англии и Франции, сейчас этот вопрос практически снят, что интересно. Это свидетельствует о том, что между Россией и странам и Европы практически возникла ситуация демилитаризации, наши отношения достигли такого уровня, когда война перестала быть мыслимым средством политики не только своей, но и партнера, причем это признается двумя сторонами. По контрасту это не стало таковым между Россией и США. В России по-прежнему рассматривают США как противника, и, соответственно, ядерное оружие – как единственное средство, которое предохраняет Россию от поползновений США. Иными словами: если бы у России не было этого орудия, то НАТО будто бы поступило бы с ней так же, как в свое время с Югославией, разбомбив Белград и военные объекты на ее территории.
В отношениях России и Китая ядерный фактор тоже присутствует, но он даже и не озвучивают. Однако любому специалисту стало ясно уже давно, что ядерное оружие, в том случае, если российско-китайские отношения достигнут уровня кризиса, останется единственным средством сдерживания, других у России не будет. Вооруженное столкновении обычных вооруженных сил, мягко говоря, не дает России победу. Поэтому здесь, несмотря на хорошие отношение, которые, наверное, будут еще долго продолжаться в XXI веке, ядерное оружие остается в качестве страховочной дубинки.
2000-е годы привели к возникновению новых ядерных держав, прежде всего, на пполуострове Индостан. Вы помните, что в 1998 году сначала Индия, а потом Пакистан, провели серию ядерных испытаний. Между этими двумя странами постепенно выстраивается ситуация регионального сдерживания, не такого, как между Россией и Америкой, более опасного, потому что между Россией и США – 5500 тысяч моря, по которому ракета должна достигнуть цели. Индия и Пакистан же – страны соседние. В ходе вооруженного конфликта (Каргильского инцидента) в 2000 году они подошли очень близко к вооруженному столкновению. Это было бы первое вооруженное столкновении ядерных держав в XXI веке. Сейчас благодаря и тем усилиям, которые приложили эти две страны на национальном уровне, и некоторой помощи других стран - ведущих членах ядерного клуба, отношения более или менее стабилизировались.
Но проблема заключается в том, что одна из этих двух стран – Пакистан - является очень нестабильной внутренне, у власти находится, по сути дела, военное правительство, многие из высокопоставленных военных открыто симпатизируют исламистам, и что-либо сказать о будущем Пакистана довольно трудно Что будет, если, не дай бог, Пакистан будет распадаться как государство, которому нет еще и 60-ти лет, сказать трудно. У США и их союзников есть планы взятия под контроль этого оружия, если Пакистан начнет распадаться, но это, как вы понимаете, может быт самой опасной ситуацией с ядерным оружием, изо всех, которые нас подстерегают.
Ядерное оружие есть и у нескольких других стран: у Израиля довольно давно, точно сказать трудно. Но с конца 60-х-начала 70-х годов. Это оружие, которое Израиль никогда официально не декларировал. В давние времена, когда Израиль находился в состоянии противостояния с арабскими государствами (я подчеркиваю – государствами), являлось фактором сдерживания. Сейчас оно таковым, на мой взгляд. Не является, поскольку ни одно из арабских государств всерьез не думает о том, что напасть на Израиль или создать какую-то коалицию против него. А тех людей или организаций, кто нападают на Израиль постоянно, ядерным оружием не устрашишь.
Ядерное оружие является серьезным фактором в конфликтах ближневосточных государств. Сейчас, конечно, самым важным является вопрос об Иранском оружии. Идут переговоры и, на мой взгляд, они вряд ли закончатся каким-то позитивным результатам. Иран, по крайней мере, при нынешнем, а, возможно, и при любом руководстве, будет стремится к тому, чтобы, как и Индия, подчеркнуть свой региональный статус (для Индии это выше, чем региональный, для Ирана он вполне адекватен) обладанием если не ядерным оружием, то способностью это орудие иметь.
Но, в отличие от, скажем, соседнего Пакистана, Иран – это государство с самой длинной после Китая историей непрерывной государственности, и амбиции Ирана, на мой взгляд, достаточно мощны для того, чтобы его ядерная программа продолжалась, несмотря на любые переговоры и внешние компромиссы. Эта проблема, наверное, будет самой серьезной, опасной и трудно решаемой, потому что, например, по контрасту с ней в Северной Корее мы видим режим, который я назвал не вполне адекватным. Примитивные ядерные и ракетные технологии - мы видели это в последние дни - используются для укрепления самого режима, который чувствует свою слабость, и постоянного шантажа богатых и крупных стран – от соседней Южной Корей до Японии и Китая, а также России и США для того, чтобы поддерживали эту фактически развалившуюся экономику в материальном плане.
Вероятность войны как против Ирана, так и против Северной Кореи, является, конечно, серьезной угрозой как для региональной, так и для международной безопасности. Нас, как россиян должно это беспокоить в первую очередь, потому что речь идет о близких странах – если война будет в Корее, то ядерное облако достигнет Находки, Дальнего Востока, Приморья довольно быстро. Если корейцы будут запускать ракеты в направлении Аляски, а американцы будут их сбивать, то обломки будут падать либо на российскую территорию, либо в наши территориальные воды. Проблема ядерного распространения, таким образом, является актуальной не только для США, но для всех стран, включая Россию. Более серьезной угрозы с точки зрения масштабов катастрофы, а также с точки зрения вероятности, нет.
Сегодня ядерная война, хоть тяжело с этим смириться, более вероятна, чем это было в годы Холодной войны. Тогда масштабы были бы совсем другими, если бы сдерживание не сработало, но сейчас практически отсутствует тот механизм, который раньше сдерживал крупные державы.
Если говорить об обычных крупномасштабных войнах, то они сегодня являются наименее вероятной угрозой, несмотря на постоянные апелляции к военной мощи НАТО, к его мнению, к приему в НАТО новых членов, речь, конечно не идет о том противостоянием, которое было между СССР и странами Варшавского договора, с одной стороны, и НАТО, с другой, в течение сорока с лишним лет после окончания Второй Мировой войны. Этой угрозы практически нет.
Региональные войны боле вероятны, но сегодня державы, где бы они не находились, не только в Европе, не могут привести к серьезным региональным войнам. Мы это видели на примере Индии и Пакистана, честно говоря, здесь ядерное оружие играет скорее сдерживающую роль и по отношению к обычному конфликту. Я говорил о Каргильском инциденте, хотя это не совсем корректно, но если сравнить его, например, с Карибским кризисом 1962 года, то он показал, что слишком серьезное обострение отношений грозит такими последствиями, которые обе стороны признают одинаково неприемлемыми.
Региональная война на полуострове Индостан я думаю, отошли в прошлое. А вы помните, что эти войны были и в 1948, и в 1965, и в 1971 годах – три войны за 25 лет. После того, как в 1975 году Индия создала ядерное устройство, в 1998 году появилось ядерное оружие у Индии и Пакистана ситуация изменилась.
Войны между такими странами, как Индия и Китай, Китай и Россия, Япония и Китай в нынешней ситуации выглядят совершенно невероятными. Изменилось слишком многое: и военные технологии, но прежде всего, общество, экономика, и это ведет фактически к тому, что и крупные региональные войны являются уделом историков.
Локальные войны, к сожалению, не попадают в категорию вымирающих конфликтов, более того, их становится все больше. Мы видим их и сегодня на экранах телевизоров, они то затухают, то воспламеняются. Конфликт в Приднестровье считался более или менее «холодным», но сегодня, может быть, вы слышали, произошел взрыв в микроавтобусе в Тирасполе, есть жертвы среди российских миротворцев. Это все довольно неприятно, потому что выстраивается определенная тенденция.
Конфликты на этом уровне как раз для России могут быть наиболее опасными и трудными для урегулирования. Несмотря на то, что после 1992-1994 годов крупные военные действия не велись, за исключением, может быть, вспышек в Южной Осетии, ни в одном из этих случаев решения добиться не удалось.
Это очень серьезная проблема для будущего, причем в том числе, и для самого непосредственно близкого. Вы знаете, что в течение этого года будет решен вопрос о статусе Косово, и, скорее всего, он будет отдельным от Сербии. Если это даже и не будет полная независимость, то, по крайней мере, отделение от метрополии. Если этот пример и пример Черногории, которая отделена от Сербии путем проведения референдума, будут трансплантированы на постсоветское пространство, проблемы непризнанных государств будут решаться таким же способом, как и в Косово, то нас ждут очень серьезные проблемы, связанные с тем, что один из фундаментальных принципов, на котором основывался хоть и относительный мир на этом пространстве, было признание наследниками СССР нерушимости постсоветских границ и, фактически, их неизменность.
Если это уйдет в прошлое, если Россия признает Приднестровье как отдельную от Молдавии территорию, а Абхазию и Южную Осетию – отдельными от Грузии, Молдавия же, Грузия и мировое сообщество этого не признают, я предвижу очень серьезные проблемы вообще с границами на постсоветском пространстве. И для меня следующей точкой, которая вполне может взорваться, видится Крым. И это уже выводит ситуацию на совершенно другой уровень, мы говорим уже не просто об относительно периферийных конфликтах на постсоветском пространстве, а о центральных конфликтах, которые могут затронуть и непосредственно Россию, и другие ведущие государства, и США,
Я почти ничего не говорил о войне с терроризмом, я только упомянул о ней. Это война, которая вообще меняет характер вооруженных сил и принципы военной политики государства. Речь уде больше не идет о защите государства от асимметричного противника, а об операциях, которые раньше и войнами-то не назывались. Они имеют корни в том, что британцы называли imperial policing, поддержание порядка в империи, или операции, которые мы обычно называем специальными. Это требует совершенно другой подготовки, организации ВВС, тех качеств ВВС, которые раньше были в дефиците: мобильность, способность переносить действие на значительное расстояние, способность действовать в реальном масштабе времени, традиционные сильные стороны военной организации, которыми стороны привыкли гордиться: большие надводные корабли, танки, межконтинентальные ракеты, - оказываются излишними и неспособными не только выполнять свои непосредственные функции, но и сдерживать противника.
Подводя итог тому, что я попытался обрисовать, я позволил бы себе сказать, что все военные организации существующих ныне государств нацелены в основном на того противника, которого сейчас нет или он маловероятен. Трансформация вооруженных сил – очень болезненный, длительный и необязательно успешный процесс. Перевод вооруженных сил новые рельсы, которые ведут к противостоянию современному терроризму грозит, по крайней мере, для России, обернуться отсутствием или атрофией традиционных инструментов силы в условиях, когда отношения между государствами пока еще не достигли всеобщей демилитаризации, потому что отношения между Россией и странами Европы достигли этого уровня, а отношения внутри Европы еще более мирные. Но было бы наивно полагать, что движение может идти только в одну сторону, что явления, с которыми мы, казалось бы, простились в 1990-е и 200-е годы, не вернется.
Переходя здесь к международным отношениям, я хотел бы сказать несколько вещей: отношения между Россией и Америкой, на мой взгляд, сейчас хуже, чем когда бы то ни было с 1991 года. Более того, динамика негативная и, скорее всего, они станут еще хуже в ближайшие месяцы и годы. Между этими странами существует даже то, что мы бы назвали плохими отношениями при хорошей погоде: у нас сейчас нет открытых конфликтов с Америкой, нет острых проблем, и, даже несмотря на это, они плохие. Но то, что поднимается на горизонте, мы уже видим: это проблема Ирана. Мировое сообщество неспособно решить эту проблему, Иран продолжает свою ядерную политику. И здесь начинается уже реальный раскол в международном сообществе.
Если взять проблему Украины, то ноябрь этого года, Рига, саммит Североатлантического Союза и возможное представление Украине того, что называется планом действий по приобретение членства в НАТО, против чего Россия выступает категорически не только на политическом уровне, но и на уровне действий. Это неприемлемо в полном смысле слова для российской элиты. И здесь мы можем видеть самые разные сценарии развития ситуации и они могут быть очень опасными.
Мы видим ситуацию в зонах так называемых замороженных конфликтов, я уже об этом говорил, и мы можем себе представить последствия признания Россией независимости одного из этих анклавов и, соответственно, отказа от принципа нерушимости постсоветских границ. Как только в одном месте эти границы будут официально устаревшими, цепная реакция потенциально пройдет по всем остальным границам. Больше всего меня в этой ситуации беспокоит Крым.
Мы видим, что российско-американские отношения ухудшаются на фоне приближающихся выборов, в которых в обеих странах другая сторона рассматривается скорее как негативная. В России антиамериканизм достиг исторического максимума, и я думаю, что он будет расти и дальше. В США неприятие российской внутренней, а теперь уже и внешней политики является едва ли не консенсусом между правыми и левыми.
Мы можем себе представить, что будет, если выборы 2008 года не будут признаны Западом как свободные и честные. Раньше они признавались как свободные и нечестные, но тогда Россию считали полусвободной страной, а сейчас ее считают страной несвободной. А если выборы будут признаны несвободными и нечестными, это означает отсутствие легитимности у человека, который занял пост президента РФ в ходе таких выборов. Легитимности, конечно, не в прямом смысле слова, а демократической легитимности, и это значит, что «Восьмерка» теряет или исключает Россию.
Мы говорим о ходе выборов, когда многие действия в более спокойной ситуации могли бы быть предотвращены, имеют больше шансов реализоваться. Иными словами, мы находимся в ситуации, когда не нужно принимать данное как раз и навсегда существующее. После окончания Холодной войны был принят консенсус, говорящий, что ведущие державы мира находятся в мирных отношениях друг с другом. У них могут быть проблемы и противоречия, но они решаются мирным путем, не прибегая не только к силе. Но и к ее угрозе. Если нам не удастся отрегулировать некоторые ключевые отношения между ведущими государствами в ближайшее время, то эта ситуация может стать характерной для одного кратковременного периода. Это не абстрактные вещи, а это касается нас всех.
http://www.polit.ru/lectures/2006/07/12/trenin.html
Лекция Дмитрия ТренинаМы публикуем полную стенограмму лекции заместителя директора, ведущего научного сотрудника Московского Центра Карнеги Дмитрия Тренина, прочитанной 6 июля 2006 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру».
Тема лекции актуализирована предстоящим саммитом «Большой Восьмерки» происходящем на фоне острых международных обстоятельств – проблемы ядерных программ Ирана и КНДР, и конечно, на фоне продолжающегося охлаждения между США и Россией.
Дмитрий Тренин – с одной стороны, один из ведущих российских специалистов-международников, с другой – представитель американской иследовательской организации. В 1978-1983 годах - офицер связи, отдел внешних сношений, Группа советских войск в Германии (Потсдам), 1983-1993 годах старший преподаватель Военного института, 1985-1991 годах -сотрудник делегации СССР на советско-американских переговорах по ядерным и космическим вооружениям в Женеве, 1993 год -старший научный сотрудник в Военном колледже НАТО в Риме, в 1993 – 1997 годах - старший научный сотрудник Института Европы РАН.
«…отношения между Россией и Америкой, на мой взгляд, сейчас хуже, чем когда бы то ни было с 1991 года. Более того, динамика негативная и, скорее всего, они станут еще хуже в ближайшие месяцы и годы». См. также некоторые публикации Дмитрия Тренина на Полит.ру:
Сделка Путина с США не состоялась
Иранский атом, концерт держав и судьбы Евросоюза
Российско-американские отношения: как добиться большего. Доклад Эндрю Качинса, Вячеслава Никонова, Дмитрия Тренина
“У России нет среднего сценария”
“Надеюсь, что это не позиция президента”
Лекция
Я буду говорить об угрозах национальной безопасности, но, конечно, я сделаю тему более узкой, это будут в основном угрозы военно-политического характера. Я не буду говорить об угрозах новой «испанки», о других проблемах, которые могут быть гораздо белее опасными. Я постараюсь говорить о том, какие войны и конфликты могут поджидать мир в XXI веке, что из этого может касаться России, и что в этой связи делать. Какой-то мостик будет переброшен к тематике «Восьмерки», к российско-американским отношениям. У нас в Центре Карнеги был сегодня круглый стол, посвященный этому, мы с моей коллегой Роуз Геттемюллер представили два доклада, мой оказался куда более пессимистичен, чем ее, но, во всяком случае, было о чем поговорить.
Чтобы начать, я предложил бы вам представить жителя города Находка в 1941-ом, 1983-ем и 2006-ом годах. Угрозы миру и конкретно этому городу и этому жителю исходили от возможной угрозы открытия Японией войны против СССР, в 1983-ем – это угроза, кстати, куда более реальная, чем в любой момент после Карибского кризиса – столкновение и взаимное ядерное уничтожение СССР и США, и всего остального мира, а в 2006 году – это то, что мы вчера посмотрели на экранах телевизоров – это ракеты, пущенные неизвестно куда режимом, который не совсем адекватен с точки зрения современных международных отношений. Отталкиваясь от этих трех эпох в жизни жителя города Находка, я бы хотел коротко пробежаться по тем угрозам, которые были у нас в XX веке, к которым мы привыкли, и от которых пока еще не отвыкли. На парировании которых на самом деле выстроена наша система безопасности. Затем я хочу перейти к новым угрозам, и посмотреть, насколько наша система безопасности адекватна к их парированию.
Каждый век в истории человечества характеризуется определенным характером военных действий. В XX веке это были вооруженные столкновения глобального, всемирного масштаба. В них одна часть Запада, по сути, сталкивалась с другой его частью. Западные демократии между собой, либеральные государства и авторитарные – фашистская Германия, период Холодной войны тоже являлся периодом политического противостояния и противоборства между либеральной демократией и советским коммунизмом.
Причем, эти войны как зарождались в недрах Запада, в широком смысле, так и велись, в первую очередь, между державами, которые представляли тогдашний Запад. Начало Второй Мировой войны - это не нападение Японии на Китай, а нападение Германии на Польшу. То, что происходило за пределами ведущих государств, рассматривалось как побочное и второстепенное, и имело смысл в том случае, если оно прокладывало дорогу к столкновению между ведущими державами.
Со второй половины ХХ века, однако, страны Запада стали терпеть поражение как раз на периферии. Британия и Франция – в Суэце, США – во Вьетнаме, СССР – в Афганистане. Но Третий мир, хотя и превратился в основное поле, в то, что называлось свободной охотой сверхдержав, оставался, тем не менее, политической периферией.
Закончилось ХХ столетие войнами между теми странами, участниками международных отношений, которые появились в результате распада одной из сверхдержав – СССР - и Югославии. Казалось, что главным в новой эпохе, начавшейся после завершения Холодной войны, будет столкновение на межнациональной почве. Казалось, что это и будет ликом новой войны и тем, что и следует улаживать. В 90-е годы возникла целая индустрия миротворчества, интеллектуального и материального обеспечения миротворческих операцией. Эти 10 лет между 1991-м и 2000-м годами прошли под знаменем мира в разных частях развалившегося порядка. 2001 год открыл другую эру – войн асимметричных, которые ведут «негосударственные» участники, у которых нет отечества, которые выпускают свое орудие, не имеющее адреса: они выпустили по вам ракету, но вы не имеете возможности ответить, потому что не знаете, куда.
Будет ли так и дальше? Судя по тому, что говорят в Москве и в Вашингтоне, то, что называется борьбой с терроризмом, будет представлять из себя парадигму войн начала XXI века. В США стратегия национальной безопасности нацелена на борьбу с различными вооруженными проявлениями терроризма и всем тем, что способствует этому терроризму, в России также принята концепция борьбы с терроризмом, и его концепция принята довольно широко. Но при этим не ускользает от внимания исследователя, что весь тот арсенал, который был накоплен за годы Холодной войны, остается в более-менее боеспособном состоянии, и, кроме того, как особенно ярко это продемонстрировал случай с ракетами, пушенными в Северной Корее, системы предупреждения и борьбы с угрозами рассчитан не на новые угрозы в международных отношениях, а те, которые существовали в 90-е годы и до этого.
Я постараюсь коротко посмотреть вместе с вами на то, какие перспективы существуют у ядерной войны в XXI веке, в крупномасштабных войн с применением обычного оружия, у региональных, локальных и сублокальных конфликтов, и потом подумать о том, что это означает для России.
Ядерная война. Вы, наверное, обратили внимание, какой всплеск эмоций вызвала статья, которая появилась в американском журнале Foreign Affaires весной этого года, когда малоизвестные американские исследователи из не самого престижного университета в центре США опубликовали, правда, в очень солидном журнале США статью, где доказывали, что у США сейчас есть возможности, которых не было в годы Холодной войны, уничтожить противника – Россию или Китай, при помощи обезоруживающего первого удара.
Хотя абсурдность этого утверждения должна была быть понятна любому, кто хоть сколько-нибудь слышал о свойствах ядерного оружия и о том, арсенале, который накоплен у США и России, эта статья произвела очень большое впечатление. Она была представлена частью российской общественности как заявка на новую внешнеполитическую доктрину США. Это, конечно, было не так, но интересна реакция сама по себе.
Хотя очевидно, что между США и Россией, несмотря на подписанные договоры и реальное сокращение вооружения, существует более чем достаточно ядерных боезарядов для того, чтобы многократно уничтожить и ту, и другую страну, и, более тог, применение даже одной из сторон этого арсенала приведет т к такому загрязнению окружающее среды, которое бы сделало жизнь на планете невозможной, несмотря на все это, серьезные люди всерьез или как бы всерьез обсуждали эту проблему.
Между Россией и США существует проблема ядерного сдерживания и, несмотря на соглашение о взаимном ненацеливании ракет, мы знаем, что ненацеливание лишь на несколько минут удлиняет промежуток времен, требуемый для нанесения удара. Проблема ядерного оружия остается очень деликатной в вопросах российско-американских отношений. В России ядерное оружие привыкли считать основой не только военной мощи, но и суверенитета страны, и. наверное, это привязывание сохранится на длительное время, по крайней мере, пока нынешняя политическая элита будет находиться там, где она находится. Что касается США, то там больше всего боятся проблем с сохранностью российского оружия. Они не столько боятся верховного главнокомандующего, который отдаст приказ нанести удар по США - они исходят из того, что российские главнокомандующие - люди здоровые и система, которая обеспечивает прохождение сигнала, работает достаточно надежно. Они боятся недостаточно надежной охраны ядерных объектов, а также сохранности самого оружия, что условия хранения могут оказаться некондиционными, и это может привести к проблем. Между двумя странами сохраняется такое довольно деликатное отношение по этому поводу, которое, наверное, будет определять характер отношений этих двух стран еще длительный период времени.
Отношения между Россией и другими странами, имеющими ядерное оружие, практически утратило значение в современном мире. Кода-то говорили о ракетах Англии и Франции, сейчас этот вопрос практически снят, что интересно. Это свидетельствует о том, что между Россией и странам и Европы практически возникла ситуация демилитаризации, наши отношения достигли такого уровня, когда война перестала быть мыслимым средством политики не только своей, но и партнера, причем это признается двумя сторонами. По контрасту это не стало таковым между Россией и США. В России по-прежнему рассматривают США как противника, и, соответственно, ядерное оружие – как единственное средство, которое предохраняет Россию от поползновений США. Иными словами: если бы у России не было этого орудия, то НАТО будто бы поступило бы с ней так же, как в свое время с Югославией, разбомбив Белград и военные объекты на ее территории.
В отношениях России и Китая ядерный фактор тоже присутствует, но он даже и не озвучивают. Однако любому специалисту стало ясно уже давно, что ядерное оружие, в том случае, если российско-китайские отношения достигнут уровня кризиса, останется единственным средством сдерживания, других у России не будет. Вооруженное столкновении обычных вооруженных сил, мягко говоря, не дает России победу. Поэтому здесь, несмотря на хорошие отношение, которые, наверное, будут еще долго продолжаться в XXI веке, ядерное оружие остается в качестве страховочной дубинки.
2000-е годы привели к возникновению новых ядерных держав, прежде всего, на пполуострове Индостан. Вы помните, что в 1998 году сначала Индия, а потом Пакистан, провели серию ядерных испытаний. Между этими двумя странами постепенно выстраивается ситуация регионального сдерживания, не такого, как между Россией и Америкой, более опасного, потому что между Россией и США – 5500 тысяч моря, по которому ракета должна достигнуть цели. Индия и Пакистан же – страны соседние. В ходе вооруженного конфликта (Каргильского инцидента) в 2000 году они подошли очень близко к вооруженному столкновению. Это было бы первое вооруженное столкновении ядерных держав в XXI веке. Сейчас благодаря и тем усилиям, которые приложили эти две страны на национальном уровне, и некоторой помощи других стран - ведущих членах ядерного клуба, отношения более или менее стабилизировались.
Но проблема заключается в том, что одна из этих двух стран – Пакистан - является очень нестабильной внутренне, у власти находится, по сути дела, военное правительство, многие из высокопоставленных военных открыто симпатизируют исламистам, и что-либо сказать о будущем Пакистана довольно трудно Что будет, если, не дай бог, Пакистан будет распадаться как государство, которому нет еще и 60-ти лет, сказать трудно. У США и их союзников есть планы взятия под контроль этого оружия, если Пакистан начнет распадаться, но это, как вы понимаете, может быт самой опасной ситуацией с ядерным оружием, изо всех, которые нас подстерегают.
Ядерное оружие есть и у нескольких других стран: у Израиля довольно давно, точно сказать трудно. Но с конца 60-х-начала 70-х годов. Это оружие, которое Израиль никогда официально не декларировал. В давние времена, когда Израиль находился в состоянии противостояния с арабскими государствами (я подчеркиваю – государствами), являлось фактором сдерживания. Сейчас оно таковым, на мой взгляд. Не является, поскольку ни одно из арабских государств всерьез не думает о том, что напасть на Израиль или создать какую-то коалицию против него. А тех людей или организаций, кто нападают на Израиль постоянно, ядерным оружием не устрашишь.
Ядерное оружие является серьезным фактором в конфликтах ближневосточных государств. Сейчас, конечно, самым важным является вопрос об Иранском оружии. Идут переговоры и, на мой взгляд, они вряд ли закончатся каким-то позитивным результатам. Иран, по крайней мере, при нынешнем, а, возможно, и при любом руководстве, будет стремится к тому, чтобы, как и Индия, подчеркнуть свой региональный статус (для Индии это выше, чем региональный, для Ирана он вполне адекватен) обладанием если не ядерным оружием, то способностью это орудие иметь.
Но, в отличие от, скажем, соседнего Пакистана, Иран – это государство с самой длинной после Китая историей непрерывной государственности, и амбиции Ирана, на мой взгляд, достаточно мощны для того, чтобы его ядерная программа продолжалась, несмотря на любые переговоры и внешние компромиссы. Эта проблема, наверное, будет самой серьезной, опасной и трудно решаемой, потому что, например, по контрасту с ней в Северной Корее мы видим режим, который я назвал не вполне адекватным. Примитивные ядерные и ракетные технологии - мы видели это в последние дни - используются для укрепления самого режима, который чувствует свою слабость, и постоянного шантажа богатых и крупных стран – от соседней Южной Корей до Японии и Китая, а также России и США для того, чтобы поддерживали эту фактически развалившуюся экономику в материальном плане.
Вероятность войны как против Ирана, так и против Северной Кореи, является, конечно, серьезной угрозой как для региональной, так и для международной безопасности. Нас, как россиян должно это беспокоить в первую очередь, потому что речь идет о близких странах – если война будет в Корее, то ядерное облако достигнет Находки, Дальнего Востока, Приморья довольно быстро. Если корейцы будут запускать ракеты в направлении Аляски, а американцы будут их сбивать, то обломки будут падать либо на российскую территорию, либо в наши территориальные воды. Проблема ядерного распространения, таким образом, является актуальной не только для США, но для всех стран, включая Россию. Более серьезной угрозы с точки зрения масштабов катастрофы, а также с точки зрения вероятности, нет.
Сегодня ядерная война, хоть тяжело с этим смириться, более вероятна, чем это было в годы Холодной войны. Тогда масштабы были бы совсем другими, если бы сдерживание не сработало, но сейчас практически отсутствует тот механизм, который раньше сдерживал крупные державы.
Если говорить об обычных крупномасштабных войнах, то они сегодня являются наименее вероятной угрозой, несмотря на постоянные апелляции к военной мощи НАТО, к его мнению, к приему в НАТО новых членов, речь, конечно не идет о том противостоянием, которое было между СССР и странами Варшавского договора, с одной стороны, и НАТО, с другой, в течение сорока с лишним лет после окончания Второй Мировой войны. Этой угрозы практически нет.
Региональные войны боле вероятны, но сегодня державы, где бы они не находились, не только в Европе, не могут привести к серьезным региональным войнам. Мы это видели на примере Индии и Пакистана, честно говоря, здесь ядерное оружие играет скорее сдерживающую роль и по отношению к обычному конфликту. Я говорил о Каргильском инциденте, хотя это не совсем корректно, но если сравнить его, например, с Карибским кризисом 1962 года, то он показал, что слишком серьезное обострение отношений грозит такими последствиями, которые обе стороны признают одинаково неприемлемыми.
Региональная война на полуострове Индостан я думаю, отошли в прошлое. А вы помните, что эти войны были и в 1948, и в 1965, и в 1971 годах – три войны за 25 лет. После того, как в 1975 году Индия создала ядерное устройство, в 1998 году появилось ядерное оружие у Индии и Пакистана ситуация изменилась.
Войны между такими странами, как Индия и Китай, Китай и Россия, Япония и Китай в нынешней ситуации выглядят совершенно невероятными. Изменилось слишком многое: и военные технологии, но прежде всего, общество, экономика, и это ведет фактически к тому, что и крупные региональные войны являются уделом историков.
Локальные войны, к сожалению, не попадают в категорию вымирающих конфликтов, более того, их становится все больше. Мы видим их и сегодня на экранах телевизоров, они то затухают, то воспламеняются. Конфликт в Приднестровье считался более или менее «холодным», но сегодня, может быть, вы слышали, произошел взрыв в микроавтобусе в Тирасполе, есть жертвы среди российских миротворцев. Это все довольно неприятно, потому что выстраивается определенная тенденция.
Конфликты на этом уровне как раз для России могут быть наиболее опасными и трудными для урегулирования. Несмотря на то, что после 1992-1994 годов крупные военные действия не велись, за исключением, может быть, вспышек в Южной Осетии, ни в одном из этих случаев решения добиться не удалось.
Это очень серьезная проблема для будущего, причем в том числе, и для самого непосредственно близкого. Вы знаете, что в течение этого года будет решен вопрос о статусе Косово, и, скорее всего, он будет отдельным от Сербии. Если это даже и не будет полная независимость, то, по крайней мере, отделение от метрополии. Если этот пример и пример Черногории, которая отделена от Сербии путем проведения референдума, будут трансплантированы на постсоветское пространство, проблемы непризнанных государств будут решаться таким же способом, как и в Косово, то нас ждут очень серьезные проблемы, связанные с тем, что один из фундаментальных принципов, на котором основывался хоть и относительный мир на этом пространстве, было признание наследниками СССР нерушимости постсоветских границ и, фактически, их неизменность.
Если это уйдет в прошлое, если Россия признает Приднестровье как отдельную от Молдавии территорию, а Абхазию и Южную Осетию – отдельными от Грузии, Молдавия же, Грузия и мировое сообщество этого не признают, я предвижу очень серьезные проблемы вообще с границами на постсоветском пространстве. И для меня следующей точкой, которая вполне может взорваться, видится Крым. И это уже выводит ситуацию на совершенно другой уровень, мы говорим уже не просто об относительно периферийных конфликтах на постсоветском пространстве, а о центральных конфликтах, которые могут затронуть и непосредственно Россию, и другие ведущие государства, и США,
Я почти ничего не говорил о войне с терроризмом, я только упомянул о ней. Это война, которая вообще меняет характер вооруженных сил и принципы военной политики государства. Речь уде больше не идет о защите государства от асимметричного противника, а об операциях, которые раньше и войнами-то не назывались. Они имеют корни в том, что британцы называли imperial policing, поддержание порядка в империи, или операции, которые мы обычно называем специальными. Это требует совершенно другой подготовки, организации ВВС, тех качеств ВВС, которые раньше были в дефиците: мобильность, способность переносить действие на значительное расстояние, способность действовать в реальном масштабе времени, традиционные сильные стороны военной организации, которыми стороны привыкли гордиться: большие надводные корабли, танки, межконтинентальные ракеты, - оказываются излишними и неспособными не только выполнять свои непосредственные функции, но и сдерживать противника.
Подводя итог тому, что я попытался обрисовать, я позволил бы себе сказать, что все военные организации существующих ныне государств нацелены в основном на того противника, которого сейчас нет или он маловероятен. Трансформация вооруженных сил – очень болезненный, длительный и необязательно успешный процесс. Перевод вооруженных сил новые рельсы, которые ведут к противостоянию современному терроризму грозит, по крайней мере, для России, обернуться отсутствием или атрофией традиционных инструментов силы в условиях, когда отношения между государствами пока еще не достигли всеобщей демилитаризации, потому что отношения между Россией и странами Европы достигли этого уровня, а отношения внутри Европы еще более мирные. Но было бы наивно полагать, что движение может идти только в одну сторону, что явления, с которыми мы, казалось бы, простились в 1990-е и 200-е годы, не вернется.
Переходя здесь к международным отношениям, я хотел бы сказать несколько вещей: отношения между Россией и Америкой, на мой взгляд, сейчас хуже, чем когда бы то ни было с 1991 года. Более того, динамика негативная и, скорее всего, они станут еще хуже в ближайшие месяцы и годы. Между этими странами существует даже то, что мы бы назвали плохими отношениями при хорошей погоде: у нас сейчас нет открытых конфликтов с Америкой, нет острых проблем, и, даже несмотря на это, они плохие. Но то, что поднимается на горизонте, мы уже видим: это проблема Ирана. Мировое сообщество неспособно решить эту проблему, Иран продолжает свою ядерную политику. И здесь начинается уже реальный раскол в международном сообществе.
Если взять проблему Украины, то ноябрь этого года, Рига, саммит Североатлантического Союза и возможное представление Украине того, что называется планом действий по приобретение членства в НАТО, против чего Россия выступает категорически не только на политическом уровне, но и на уровне действий. Это неприемлемо в полном смысле слова для российской элиты. И здесь мы можем видеть самые разные сценарии развития ситуации и они могут быть очень опасными.
Мы видим ситуацию в зонах так называемых замороженных конфликтов, я уже об этом говорил, и мы можем себе представить последствия признания Россией независимости одного из этих анклавов и, соответственно, отказа от принципа нерушимости постсоветских границ. Как только в одном месте эти границы будут официально устаревшими, цепная реакция потенциально пройдет по всем остальным границам. Больше всего меня в этой ситуации беспокоит Крым.
Мы видим, что российско-американские отношения ухудшаются на фоне приближающихся выборов, в которых в обеих странах другая сторона рассматривается скорее как негативная. В России антиамериканизм достиг исторического максимума, и я думаю, что он будет расти и дальше. В США неприятие российской внутренней, а теперь уже и внешней политики является едва ли не консенсусом между правыми и левыми.
Мы можем себе представить, что будет, если выборы 2008 года не будут признаны Западом как свободные и честные. Раньше они признавались как свободные и нечестные, но тогда Россию считали полусвободной страной, а сейчас ее считают страной несвободной. А если выборы будут признаны несвободными и нечестными, это означает отсутствие легитимности у человека, который занял пост президента РФ в ходе таких выборов. Легитимности, конечно, не в прямом смысле слова, а демократической легитимности, и это значит, что «Восьмерка» теряет или исключает Россию.
Мы говорим о ходе выборов, когда многие действия в более спокойной ситуации могли бы быть предотвращены, имеют больше шансов реализоваться. Иными словами, мы находимся в ситуации, когда не нужно принимать данное как раз и навсегда существующее. После окончания Холодной войны был принят консенсус, говорящий, что ведущие державы мира находятся в мирных отношениях друг с другом. У них могут быть проблемы и противоречия, но они решаются мирным путем, не прибегая не только к силе. Но и к ее угрозе. Если нам не удастся отрегулировать некоторые ключевые отношения между ведущими государствами в ближайшее время, то эта ситуация может стать характерной для одного кратковременного периода. Это не абстрактные вещи, а это касается нас всех.
http://www.polit.ru/lectures/2006/07/12/trenin.html