Москва москвичей
Фрагменты из книги Елены СморгуновойСегодня в рамках рубрики «Лукоморье (политfiction)» «Полит.ру» публикует фрагменты из новой книги «Москва москвичей» известного филолога и москвоведа, специалиста по истории русского языка и истории Москвы Елены Сморгуновой (Сморгунова Е.М. Москва москвичей. М.: ОГИ, 2006. - 164 с. - (Non-fiction)). Тридцать три очерка, вошедшие в книгу «Москва москвичей», открывают читателю разные грани настоящего и прошлого нашей столицы. История улиц Москвы и их названий, история знаменитых московских зданий и их архитекторов, история напечатанных в Москве книг и становление русского литературного языка, иконы и фрески великих московских храмов, древние и современные московские обычаи, биографии москвичей, живших в разные исторические периоды - вот темы рассказов книги. Источником очерков являются многогранные научные занятия автора, однако в книге об этих сложных вещах рассказано живо, легко, доступно и увлекательно.
Прогулки по Москве в калошах счастья
Помните, у Андерсена, которого мы все нежно любим с детства, есть сказка «Калоши счастья». Они, как утверждала фея, обладают замечательным свойством: того, кто их наденет, они могут мгновенно перенести в любое место и время.
Вот и отправимся по Москве, попадая то в одно, то в другое место города, а время при этом откроется само — от современности, от нашего теперешнего города, который меняется день ото дня, до древней столицы с ее Кремлем, рекой и мостами, прудами и домами.
Можно представить, как выглядела Москва в прошлом веке. Можно, например, зримо вообразить, встав у заново отстроенных Воскресенских ворот Китай-города на Красной площади и возрожденной Иверской часовни, как выглядели эти строения для взгляда наших родителей до 1934 г.
Можно даже представить, что было на этом месте во времена царей Василия Ивановича и Ивана Васильевича. Вряд ли многие из современных москвичей помнят, что вместо теперешнего памятника генералу Жукову на коне был деревянный мост через Неглинку у Арсенальной башни Кремля. По сторонам моста стояли лавки — «скамьи», где продавали разные овощи. Здесь же на реке Неглинке была построена плотина и мельница, которая приводила в движение станы расположенного рядом Монетного двора. А еще раньше в Кремлевской башне была первая Московская аптека. При императрице Анне Иоанновне наверху обосновалась пробирная лаборатория Монетного двора, в конце XVIII в. — работала типография Н.И. Новикова. Это была типография Московского Университета, который с 1755 г. разместился в здании Главной аптеки, а через два года переместился на Моховую улицу.
Это же место во рву у Неглинной реки было на Москве далеким предком Зоопарка: там в яме держали семью львов с маленьким львенком, которые были привезены русскому царю в качестве посольского подарка; отчего и ворота некоторое время москвичи называли Львиными и водили туда своих детей смотреть на диковинных зверей. Но московские морозы скоро прекратили это зрелище — и не потому, что москвичи не приходили в мороз, а оттого, что звери его не выдержали.
На первый раз отправимся недалеко.
Сказочный терем на берегу Москва-реки
Палаты Аверкия Кириллова смотрят на другую сторону реки, где стоит еще одно архитектурное чудо Москвы.
На углу Кропоткинской набережной и Соймоновского проезда красуется дом, поражающий своей необычностью, красочностью и декоративностью.
На фасаде из красного кирпича — угольные окна с кокошниками и с разнообразными наличниками, окруженные ярким полем цветных изразцов, навесные балкончики, на остром треугольном фронтоне, сплошь выстланном изразцами, — улыбающееся солнышко с лицом русской девицы-красавицы, фантастические птицы и цветы, цветные колонки по углам и водостоки в виде чудовищ с открытой пастью, из которой льется дождевая вода.
Это бывший доходный дом П.Н. Перцова, построенный в начале ХХ века в неорусском стиле. Фасады здания были выполнены архитектором Н.К. Жуковым, по эскизам художника С.В. Малютина. Ровно в то же самое время, когда Федор Шехтель строит особняк для Рябушинских в стиле модерн, Сергей Малютин (они были с Шехтелем полными ровесниками) проектирует свой дом в сказочно-русском стиле, и создает такой же сказочный ансамбль интерьеров на сюжеты из русских сказок.
Во второй половине XIX века, который мы еще так недавно называли — «в прошлом веке», а теперь должны бы говорить — «в позапрошлом», но так уже говорить нескладно, ближе к концу века, после псевдорусского стиля, в котором построен Исторический музей в Москве на Красной площади, в архитектуру пришел «новорусский» или «неорусский» стиль, и дом Перцова стал наиболее ярким образцом этого стиля в архитектуре Москвы.
Архитекторы и художники воплощали в архитектуре предметы и вещи декоративного-прикладного искусства. Расписные ларцы и поставцы, короба и коробочки, которые делались и украшались в Абрамцевской мастерской и в Талашкине, стали в Москве домами. С. Малютин руководил мастерской керамики и изразцов в имении княгини М.К. Тенишевой в Талашкино в Смоленской губернии. Свои навыки и вкусы он воплотил в городском строительстве. Доходный дом Н.П. Перцова 1905 — 1907 годов, самая крупная работа С. Малютина, был достопримечательностью своего времени. И многие постройки того времени, выполненные в новорусском стиле, составляли в их время, время постройки — явления в жизни Москвы.
У дома три фасада, выходящие на три стороны, на три проезда.
Композиция фасадов строится так, чтобы зритель снаружи не понял, сколько этажей в доме, чтобы не было видно, что это доходный дом, а словно бы перед вами — сказочный терем. И сказочность архитектурных форм сохраняется внутри постройки.
Горизонтальные поэтажные членения перебиваются высокими фронтонами, которые членят здание по вертикали. Майоликовые вставки расположены нарочито асимметрично, балконы на стенах дома смотрятся как высокие крыльца, окна на всех плоскостях стен — самой разнообразной формы, а потому не вытягиваются в горизонтальную линию этажей.
Во всей постройке видна идея, свойственная архитектурному стилю -стремление оторвать внешнюю форму, «скорлупу» здания, от подлинной структуры, которая скрыта внутри.
В разные времена года, при различной погоде, сама я часто стояла напротив этого удивительного дома, рассматривая его внимательно, и постоянно глазу и мысли открывалось что-то новое: то увидишь, что на ограде балкона сидит какая-то каменная зверюшка, то вдруг солнышко начинает подмигивать одним глазом от того, что на небе появилось облако, то красные кирпичи на заходящем солнце начинают золотеть. И не верится, что за этими сказочными стенами находятся обычные, иногда небольшие квартиры, и снаружи этого никак не видно.
Замечательно высказывание одного архитектора — Петра Соколова, который в 1912 г. в своей статье, напечатанной в журнале «Зодчий» (обратим внимание, что журнал назывался тогда не «Архитектор», но «Зодчий»), выдает программу стилевого направления современного ему строительства: «По современным условиям жизни вы принуждены жить в коробке, разделенной на множество клеток и потому лишенной многих удобств. — Зачем же выражать фасадом то, что ваш дом — густо заселенный курятник, что ваши комнаты низки, что всюду вы окружены близким соседством случайных людей, что вы скорее узник, чем свободный жилец.
Вполне резонно поступают те архитектора, которые делят фасад на крупные части, создающие фиктивное представление о просторе расположения, о большом количестве воздуха, света и большом количестве удобств. Кому повредит такой обман? И точно ли можно назвать обманом стремление возбудить в человеке приятные ощущения?»
В это же время на состоявшемся IV съезде русских зодчих в докладе архитектора Ф.Е. Енакиева, автора, вместе с архитектором Л.Н. Бенуа, плана преобразования Петербурга, был провозглашен принцип первостепенности заботы о художественно-эстетической стороне всякой постройки:
«Красота города, являясь не только достоянием, но и гордостью всего населения, имеет огромное жизненное для него значение, ибо, свидетельствуя об установившейся социальной гармонии жизни горожан, красота влияет на смягчение нравов».
История «коробки» в Кривоарбатском переулке
(Кривоарбатский пер., д. 10)
Круглый дом, «консервная банка»… Но так только в шутку или из архитектурной зависти можно назвать великолепное сооружение, подобного которому нет не только в нашей Москве.
Архитектор Константин Степанович Мельников построил для себя и своей семьи дом, где до сих пор живут его потомки. Дом стоит в одном из Арбатских переулков, который называется Кривоарбатским.
Если Вам удастся попасть внутрь этого удивительного, совершенно удивительного дома, то Вас поведет дочь Константина Степановича, теперь уже взрослая дама, которая девочкой определила конструкцию дома. Как она сама рассказывает, отец захотел с ней посоветоваться : «Какой ты хочешь дом? Нарисуй!»
Она взяла карандаш и нарисовала на листе бумаги два пересекающихся кружка: «Вот такой!»
«Хорошо, — подумав, ответил папа-архитектор. — Я построю для тебя такой дом».
Это был дом для семейного жилья и мастерская мастера.
Дом был построен в конце 20-х годов, теперь уже прошлого века, по собственному проекту К.С. Мельникова. К 1929 году, когда закончилось его строительство, дом Мельникова стал «самой необычной среди московских жилых построек». Действительно, раньше такого не было, да и потом не было, нет и до сих пор. Архитектор Мельников был неутомимым изобретателем и решил при постройке своего дома отойти от привычного прямоугольного плана. Он поставил два цилиндра, врезав их один в другой, и получил максимальную площадь при минимальной поверхности наружных стен. Кроме экономии строительного материала и ускорения строительства, главное в доме — абсолютно необычная организация внутреннего пространства.
Дом построен из кирпича и имеет ажурный каркас. У него нет ни одного несущего столба или вертикальной перемычки. Стены выложены как сетка и имеют 200 просветов — шестиугольных, вытянутых по вертикали отверстий в наружной стене. Их можно было бы назвать окнами, если бы они были постоянны, как обычно в доме. А здесь их можно двигать по стене, никак не нарушая общей конструкции стен — одни проемы можно освобождать, а другие закладывать или закрывать. Фундамент в виде двух пересекающихся окружностей позволил расположить на трех этажах максимум жилой площади, заняв минимум городской площади.
Все помещения как бы нанизаны на винтовую лестницу, и среди помещений нет одинаковых. «Ковровая» кладка внешних стен со множеством шестигранных отверстий позволяет менять внутренние помещения и даже их функциональность.
Дом архитектора Мельникова сразу же стал очень известен. Его приходили и приезжали смотреть — и архитекторы, и художники, и инженеры. Сама я в юности часто водила туда знакомых, чтобы удивить: дом открывается неожиданно для взгляда, выглядит очень необычным, и никто не оставался равнодушным. А уже в 70-е годы дом был со всех сторон обстроен другими строениями, в Кривоарбатский переулок выходила только наружная стена, вся сплошь стеклянная, и видно было, что внутри всё пространство открыто доверху, до самой крыши. Но чтобы посмотреть дом с других сторон, нужно было входить в соседние дворы переулка и смотреть из-за заборов, то вставая на цыпочки, то садясь на корточки. Вокруг дома долго оставался сад, окна просвечивали сквозь кусты и деревья.
Мне всегда казалось удивительным, что архитектор еще живет, как рассказывали соседи, и живет в этом доме. Иногда можно было видеть сильно пожилого человека, который возился с цветами в своем дворике, совершенно заросшем высокой травой. Но мы не решались потревожить его своими вопросами.
Известность пришла к архитектору Мельникову в 1925 году, когда по его проекту был построен советский павильон на Международной выставке в Париже. К.С. Мельникову было тогда 35 лет, и он приобрел фантастическую мировую славу.
В Москве к этому времени назрела архитектурная потребность новых планов для строительства рабочих клубов при крупных предприятиях. Завод или фабрика хотели свое, особое, собственное здание. Еще не пришла эпоха стандартных, одинаковых Домов Культуры.
Архитектор Мельников создает оригинальные проекты, и за несколько лет, с 1927 по 1929 год, по его проектам была построена серия из пяти клубных рабочих зданий. Круглый вариант из двух цилиндров первоначально предназначался для клуба имени Зуева, но там эта идея не была осуществлена. Он постоянно ищет и создает новое. Объемы Мельниковских клубов — скульптурны. С каждой точки зрения здание раскрывается по-своему, кажется меняющимся, живущим, подвижным. Среди его проектов — пересекающиеся цилиндры с веерами лестниц, дом из четырех цилиндров с холлами на каждом этаже. А кладка внешних стен открывает человеку, живущему в таком доме, окружающий мир, увеличивает привлекательность жизни.
Обнаженные формы искусства — вот кредо архитектора Мельникова. И неразрывная связь домов с окружающим пространством.
Вот, что сохранилось в Москве из творений архитектора Константина Мельникова: Дом культуры им. И.В. Русакова, клуб «Буревестник», клуб завода им. М.В. Фрунзе, клуб «Свобода». Однако за время функционирования зданий многое было изменено.
Лучше других сохранился построенный в 1929 г. клуб завода «Каучук», на улице Плющиха, у Девичьего Поля, или, как называют местные жители, на Девичке. Большой центральный зал — для собраний, концертов и кинофильмов — очень высок и имеет полуцилиндрическую форму. К нему пристроен второй цилиндр с фойе и наружной террасой, которую с двух сторон окружают лестницы. Они так хороши и изящны, что сразу же хочется по ним взбежать, двоим — с обеих сторон, а в середине, на площадке, встретиться, соревнуясь, кто скорее войдет в центральную светлую стеклянную дверь.
В детстве и юности я жила на Плющихе. Клуб «Каучук» — так все его называли — был нашим придворным кинотеатром, туда же мы ходили заниматься в разные кружки, а летом в парке при Клубе был городской пионерлагерь. Но мы не знали тогда, кто построил это здание, которое было очень удобным, и вся округа считала его самым лучшим клубом в Москве.
Понятно, что архитектор Мельников в 30-е годы был обвинен в формализме, о его творениях говорили как о «беспринципном эксперименте», и больше по его проектам у него на родине не строили. Но при всех мнениях общим для архитекторов оставалось признание оригинальности его проектов и редкой экономии материала при строительстве.
Последние десятилетия жизни, до 1974 года, до конца своих дней он жил и работал в этом доме в Кривоарбатском переулке, который он успел построить для себя и своей семьи. Там у детей К. Мельникова остался его огромный архив: чертежи, записи, планы, наброски.
До сих пор со всего света приезжают архитекторы взглянуть на Дом Мельникова. Во многих странах его признают эталоном современного городского жилища. Сохранился без изменений только сам Дом Мельникова, всего один небольшой жилой дом, который показывает гениальность его творца. Правда, теперь в нашей современной Москве его трудно увидеть целиком, открытым со всех сторон, или даже рассмотреть по частям: весь он окружен другими строениями, сараями, гаражами, складами с ящиками, даже сфотографировать удается с трудом — если зайти во двор и снимать через выломанную доску забора.
16 апреля 2006, 11:01 Елена Сморгунова
http://polit.ru/fiction/2006/04/16/smorgunova.html
Фрагменты из книги Елены СморгуновойСегодня в рамках рубрики «Лукоморье (политfiction)» «Полит.ру» публикует фрагменты из новой книги «Москва москвичей» известного филолога и москвоведа, специалиста по истории русского языка и истории Москвы Елены Сморгуновой (Сморгунова Е.М. Москва москвичей. М.: ОГИ, 2006. - 164 с. - (Non-fiction)). Тридцать три очерка, вошедшие в книгу «Москва москвичей», открывают читателю разные грани настоящего и прошлого нашей столицы. История улиц Москвы и их названий, история знаменитых московских зданий и их архитекторов, история напечатанных в Москве книг и становление русского литературного языка, иконы и фрески великих московских храмов, древние и современные московские обычаи, биографии москвичей, живших в разные исторические периоды - вот темы рассказов книги. Источником очерков являются многогранные научные занятия автора, однако в книге об этих сложных вещах рассказано живо, легко, доступно и увлекательно.
Прогулки по Москве в калошах счастья
Помните, у Андерсена, которого мы все нежно любим с детства, есть сказка «Калоши счастья». Они, как утверждала фея, обладают замечательным свойством: того, кто их наденет, они могут мгновенно перенести в любое место и время.
Вот и отправимся по Москве, попадая то в одно, то в другое место города, а время при этом откроется само — от современности, от нашего теперешнего города, который меняется день ото дня, до древней столицы с ее Кремлем, рекой и мостами, прудами и домами.
Можно представить, как выглядела Москва в прошлом веке. Можно, например, зримо вообразить, встав у заново отстроенных Воскресенских ворот Китай-города на Красной площади и возрожденной Иверской часовни, как выглядели эти строения для взгляда наших родителей до 1934 г.
Можно даже представить, что было на этом месте во времена царей Василия Ивановича и Ивана Васильевича. Вряд ли многие из современных москвичей помнят, что вместо теперешнего памятника генералу Жукову на коне был деревянный мост через Неглинку у Арсенальной башни Кремля. По сторонам моста стояли лавки — «скамьи», где продавали разные овощи. Здесь же на реке Неглинке была построена плотина и мельница, которая приводила в движение станы расположенного рядом Монетного двора. А еще раньше в Кремлевской башне была первая Московская аптека. При императрице Анне Иоанновне наверху обосновалась пробирная лаборатория Монетного двора, в конце XVIII в. — работала типография Н.И. Новикова. Это была типография Московского Университета, который с 1755 г. разместился в здании Главной аптеки, а через два года переместился на Моховую улицу.
Это же место во рву у Неглинной реки было на Москве далеким предком Зоопарка: там в яме держали семью львов с маленьким львенком, которые были привезены русскому царю в качестве посольского подарка; отчего и ворота некоторое время москвичи называли Львиными и водили туда своих детей смотреть на диковинных зверей. Но московские морозы скоро прекратили это зрелище — и не потому, что москвичи не приходили в мороз, а оттого, что звери его не выдержали.
На первый раз отправимся недалеко.
Сказочный терем на берегу Москва-реки
Палаты Аверкия Кириллова смотрят на другую сторону реки, где стоит еще одно архитектурное чудо Москвы.
На углу Кропоткинской набережной и Соймоновского проезда красуется дом, поражающий своей необычностью, красочностью и декоративностью.
На фасаде из красного кирпича — угольные окна с кокошниками и с разнообразными наличниками, окруженные ярким полем цветных изразцов, навесные балкончики, на остром треугольном фронтоне, сплошь выстланном изразцами, — улыбающееся солнышко с лицом русской девицы-красавицы, фантастические птицы и цветы, цветные колонки по углам и водостоки в виде чудовищ с открытой пастью, из которой льется дождевая вода.
Это бывший доходный дом П.Н. Перцова, построенный в начале ХХ века в неорусском стиле. Фасады здания были выполнены архитектором Н.К. Жуковым, по эскизам художника С.В. Малютина. Ровно в то же самое время, когда Федор Шехтель строит особняк для Рябушинских в стиле модерн, Сергей Малютин (они были с Шехтелем полными ровесниками) проектирует свой дом в сказочно-русском стиле, и создает такой же сказочный ансамбль интерьеров на сюжеты из русских сказок.
Во второй половине XIX века, который мы еще так недавно называли — «в прошлом веке», а теперь должны бы говорить — «в позапрошлом», но так уже говорить нескладно, ближе к концу века, после псевдорусского стиля, в котором построен Исторический музей в Москве на Красной площади, в архитектуру пришел «новорусский» или «неорусский» стиль, и дом Перцова стал наиболее ярким образцом этого стиля в архитектуре Москвы.
Архитекторы и художники воплощали в архитектуре предметы и вещи декоративного-прикладного искусства. Расписные ларцы и поставцы, короба и коробочки, которые делались и украшались в Абрамцевской мастерской и в Талашкине, стали в Москве домами. С. Малютин руководил мастерской керамики и изразцов в имении княгини М.К. Тенишевой в Талашкино в Смоленской губернии. Свои навыки и вкусы он воплотил в городском строительстве. Доходный дом Н.П. Перцова 1905 — 1907 годов, самая крупная работа С. Малютина, был достопримечательностью своего времени. И многие постройки того времени, выполненные в новорусском стиле, составляли в их время, время постройки — явления в жизни Москвы.
У дома три фасада, выходящие на три стороны, на три проезда.
Композиция фасадов строится так, чтобы зритель снаружи не понял, сколько этажей в доме, чтобы не было видно, что это доходный дом, а словно бы перед вами — сказочный терем. И сказочность архитектурных форм сохраняется внутри постройки.
Горизонтальные поэтажные членения перебиваются высокими фронтонами, которые членят здание по вертикали. Майоликовые вставки расположены нарочито асимметрично, балконы на стенах дома смотрятся как высокие крыльца, окна на всех плоскостях стен — самой разнообразной формы, а потому не вытягиваются в горизонтальную линию этажей.
Во всей постройке видна идея, свойственная архитектурному стилю -стремление оторвать внешнюю форму, «скорлупу» здания, от подлинной структуры, которая скрыта внутри.
В разные времена года, при различной погоде, сама я часто стояла напротив этого удивительного дома, рассматривая его внимательно, и постоянно глазу и мысли открывалось что-то новое: то увидишь, что на ограде балкона сидит какая-то каменная зверюшка, то вдруг солнышко начинает подмигивать одним глазом от того, что на небе появилось облако, то красные кирпичи на заходящем солнце начинают золотеть. И не верится, что за этими сказочными стенами находятся обычные, иногда небольшие квартиры, и снаружи этого никак не видно.
Замечательно высказывание одного архитектора — Петра Соколова, который в 1912 г. в своей статье, напечатанной в журнале «Зодчий» (обратим внимание, что журнал назывался тогда не «Архитектор», но «Зодчий»), выдает программу стилевого направления современного ему строительства: «По современным условиям жизни вы принуждены жить в коробке, разделенной на множество клеток и потому лишенной многих удобств. — Зачем же выражать фасадом то, что ваш дом — густо заселенный курятник, что ваши комнаты низки, что всюду вы окружены близким соседством случайных людей, что вы скорее узник, чем свободный жилец.
Вполне резонно поступают те архитектора, которые делят фасад на крупные части, создающие фиктивное представление о просторе расположения, о большом количестве воздуха, света и большом количестве удобств. Кому повредит такой обман? И точно ли можно назвать обманом стремление возбудить в человеке приятные ощущения?»
В это же время на состоявшемся IV съезде русских зодчих в докладе архитектора Ф.Е. Енакиева, автора, вместе с архитектором Л.Н. Бенуа, плана преобразования Петербурга, был провозглашен принцип первостепенности заботы о художественно-эстетической стороне всякой постройки:
«Красота города, являясь не только достоянием, но и гордостью всего населения, имеет огромное жизненное для него значение, ибо, свидетельствуя об установившейся социальной гармонии жизни горожан, красота влияет на смягчение нравов».
История «коробки» в Кривоарбатском переулке
(Кривоарбатский пер., д. 10)
Круглый дом, «консервная банка»… Но так только в шутку или из архитектурной зависти можно назвать великолепное сооружение, подобного которому нет не только в нашей Москве.
Архитектор Константин Степанович Мельников построил для себя и своей семьи дом, где до сих пор живут его потомки. Дом стоит в одном из Арбатских переулков, который называется Кривоарбатским.
Если Вам удастся попасть внутрь этого удивительного, совершенно удивительного дома, то Вас поведет дочь Константина Степановича, теперь уже взрослая дама, которая девочкой определила конструкцию дома. Как она сама рассказывает, отец захотел с ней посоветоваться : «Какой ты хочешь дом? Нарисуй!»
Она взяла карандаш и нарисовала на листе бумаги два пересекающихся кружка: «Вот такой!»
«Хорошо, — подумав, ответил папа-архитектор. — Я построю для тебя такой дом».
Это был дом для семейного жилья и мастерская мастера.
Дом был построен в конце 20-х годов, теперь уже прошлого века, по собственному проекту К.С. Мельникова. К 1929 году, когда закончилось его строительство, дом Мельникова стал «самой необычной среди московских жилых построек». Действительно, раньше такого не было, да и потом не было, нет и до сих пор. Архитектор Мельников был неутомимым изобретателем и решил при постройке своего дома отойти от привычного прямоугольного плана. Он поставил два цилиндра, врезав их один в другой, и получил максимальную площадь при минимальной поверхности наружных стен. Кроме экономии строительного материала и ускорения строительства, главное в доме — абсолютно необычная организация внутреннего пространства.
Дом построен из кирпича и имеет ажурный каркас. У него нет ни одного несущего столба или вертикальной перемычки. Стены выложены как сетка и имеют 200 просветов — шестиугольных, вытянутых по вертикали отверстий в наружной стене. Их можно было бы назвать окнами, если бы они были постоянны, как обычно в доме. А здесь их можно двигать по стене, никак не нарушая общей конструкции стен — одни проемы можно освобождать, а другие закладывать или закрывать. Фундамент в виде двух пересекающихся окружностей позволил расположить на трех этажах максимум жилой площади, заняв минимум городской площади.
Все помещения как бы нанизаны на винтовую лестницу, и среди помещений нет одинаковых. «Ковровая» кладка внешних стен со множеством шестигранных отверстий позволяет менять внутренние помещения и даже их функциональность.
Дом архитектора Мельникова сразу же стал очень известен. Его приходили и приезжали смотреть — и архитекторы, и художники, и инженеры. Сама я в юности часто водила туда знакомых, чтобы удивить: дом открывается неожиданно для взгляда, выглядит очень необычным, и никто не оставался равнодушным. А уже в 70-е годы дом был со всех сторон обстроен другими строениями, в Кривоарбатский переулок выходила только наружная стена, вся сплошь стеклянная, и видно было, что внутри всё пространство открыто доверху, до самой крыши. Но чтобы посмотреть дом с других сторон, нужно было входить в соседние дворы переулка и смотреть из-за заборов, то вставая на цыпочки, то садясь на корточки. Вокруг дома долго оставался сад, окна просвечивали сквозь кусты и деревья.
Мне всегда казалось удивительным, что архитектор еще живет, как рассказывали соседи, и живет в этом доме. Иногда можно было видеть сильно пожилого человека, который возился с цветами в своем дворике, совершенно заросшем высокой травой. Но мы не решались потревожить его своими вопросами.
Известность пришла к архитектору Мельникову в 1925 году, когда по его проекту был построен советский павильон на Международной выставке в Париже. К.С. Мельникову было тогда 35 лет, и он приобрел фантастическую мировую славу.
В Москве к этому времени назрела архитектурная потребность новых планов для строительства рабочих клубов при крупных предприятиях. Завод или фабрика хотели свое, особое, собственное здание. Еще не пришла эпоха стандартных, одинаковых Домов Культуры.
Архитектор Мельников создает оригинальные проекты, и за несколько лет, с 1927 по 1929 год, по его проектам была построена серия из пяти клубных рабочих зданий. Круглый вариант из двух цилиндров первоначально предназначался для клуба имени Зуева, но там эта идея не была осуществлена. Он постоянно ищет и создает новое. Объемы Мельниковских клубов — скульптурны. С каждой точки зрения здание раскрывается по-своему, кажется меняющимся, живущим, подвижным. Среди его проектов — пересекающиеся цилиндры с веерами лестниц, дом из четырех цилиндров с холлами на каждом этаже. А кладка внешних стен открывает человеку, живущему в таком доме, окружающий мир, увеличивает привлекательность жизни.
Обнаженные формы искусства — вот кредо архитектора Мельникова. И неразрывная связь домов с окружающим пространством.
Вот, что сохранилось в Москве из творений архитектора Константина Мельникова: Дом культуры им. И.В. Русакова, клуб «Буревестник», клуб завода им. М.В. Фрунзе, клуб «Свобода». Однако за время функционирования зданий многое было изменено.
Лучше других сохранился построенный в 1929 г. клуб завода «Каучук», на улице Плющиха, у Девичьего Поля, или, как называют местные жители, на Девичке. Большой центральный зал — для собраний, концертов и кинофильмов — очень высок и имеет полуцилиндрическую форму. К нему пристроен второй цилиндр с фойе и наружной террасой, которую с двух сторон окружают лестницы. Они так хороши и изящны, что сразу же хочется по ним взбежать, двоим — с обеих сторон, а в середине, на площадке, встретиться, соревнуясь, кто скорее войдет в центральную светлую стеклянную дверь.
В детстве и юности я жила на Плющихе. Клуб «Каучук» — так все его называли — был нашим придворным кинотеатром, туда же мы ходили заниматься в разные кружки, а летом в парке при Клубе был городской пионерлагерь. Но мы не знали тогда, кто построил это здание, которое было очень удобным, и вся округа считала его самым лучшим клубом в Москве.
Понятно, что архитектор Мельников в 30-е годы был обвинен в формализме, о его творениях говорили как о «беспринципном эксперименте», и больше по его проектам у него на родине не строили. Но при всех мнениях общим для архитекторов оставалось признание оригинальности его проектов и редкой экономии материала при строительстве.
Последние десятилетия жизни, до 1974 года, до конца своих дней он жил и работал в этом доме в Кривоарбатском переулке, который он успел построить для себя и своей семьи. Там у детей К. Мельникова остался его огромный архив: чертежи, записи, планы, наброски.
До сих пор со всего света приезжают архитекторы взглянуть на Дом Мельникова. Во многих странах его признают эталоном современного городского жилища. Сохранился без изменений только сам Дом Мельникова, всего один небольшой жилой дом, который показывает гениальность его творца. Правда, теперь в нашей современной Москве его трудно увидеть целиком, открытым со всех сторон, или даже рассмотреть по частям: весь он окружен другими строениями, сараями, гаражами, складами с ящиками, даже сфотографировать удается с трудом — если зайти во двор и снимать через выломанную доску забора.
16 апреля 2006, 11:01 Елена Сморгунова
http://polit.ru/fiction/2006/04/16/smorgunova.html