От редакции: Выучить общий язык
29.05.2006, №95 (1622)Алексей Мордашов добился того, к чему, вероятно, стремится каждый крупный предприниматель любой страны — выйти на уровень влиятельнейшего международного игрока, оставив конкурентов далеко позади. Проясняет ли эта сделка сложившиеся в России правила игры? И да, и нет.
В том, что касается писаных правил, ситуация остается неопределенной. Спор о том, какие отрасли или конкретные предприятия считать стратегическими, продолжается. Одна из причин задержки — решение Кремля увязать определение критериев, по которым будет определяться “стратегичность”, с принятием закона “О недрах”. Этот документ пока даже не внесен на обсуждение в правительство. Пока единых правил игры нет, штучность в подобных сделках остается тенденцией. Что, конечно, можно считать своеобразным правилом.
Самым масштабным примером несостоявшейся международной сделки остается попытка продажи доли в объединявшихся на тот момент нефтяных компаниях ЮКОС и “Сибнефть” американской компании ExxonMobil. Владимир Путин в интервью New York Times тогда сказал, что подобные сделки стоит предварительно обсуждать с правительством. Чем дал понять, что план Михаила Ходорковского не был должным образом согласован с Кремлем. Попытка “Интерроса” продать “Силовые машины” немецкому концерну Siemens не увенчалась успехом, хотя обсуждалась с руководством страны и была сначала одобрена. Но позже бизнес был сочтен стратегическим, и Siemens разрешили довести долю до 25% плюс 1 акция, причем такая же доля досталась РАО ЕЭС. Если сделка с ExxonMobil сорвалась из-за неспособности или нежелания ее организаторов договариваться с Кремлем, то с “Силовыми машинами” все было сложнее. Означает ли это, что бизнес “Силовых машин” стратегический, а бизнес “Северстали” — нет?
Поскольку ситуация с писаными правилами не определена, остается попытаться понять сигналы власти. Успех Мордашова проливает свет на то, как добиться одобрения Кремлем крупной международной сделки. Мордашову удалось подать ее не как продажу российского актива иностранцам, а как покупку россиянами стратегического иностранного актива. Организаторы вписали сделку в одобренную государством концепцию экспансии. Тот факт, что иностранцы все-таки получили в собственность мощный российский актив, оттеснен на второй план. Тут дело, видимо, в личной убедительности: риторика Ходорковского принималась Кремлем в штыки, а Мордашову удается те же самые действия подать в понятном и близком власти ключе. Ведь то, как сделку описывает сам Мордашов, напоминает стратегию “Газпрома”. Российские руководители не раз говорили, что готовы предоставлять иностранным инвесторам доступ к месторождениям, но только в обмен на доступ к активам за рубежом, прежде всего в Европе.
Важнейший сигнал, который посылает суперсделка Алексея Мордашова иностранным инвесторам и российским бизнесменам, вероятно, таков. Главным активом, в который стоит инвестировать иностранцам и которым должны владеть россияне, является общий язык с Кремлем. Общий язык — это не только оказание услуг вроде покупки оппозиционных телеканалов. Это и умение риторически правильно позиционировать свой бизнес, и, главное, быть “идеологически близким”. Если бы Алексей Мордашов не был бы по всем этим параметрам самым “своим”, ему не удалось бы теперь стать самым независимым.
http://www.vedomosti.ru/newspaper/a...06/05/29/107217
Интервью: Алексей Мордашов, гендиректор “Северсталь-групп”
Алексей Мордашов: “Я не собираюсь командовать Arcelor”
Дмитрий Симаков
Юлия Федоринова
Ведомости
29.05.2006, №95 (1622)Владелец “Северстали” Алексей Мордашов через пару месяцев может стать фактически мажоритарным акционером крупнейшей в мире сталелитейной компании Arcelor — передав ей долю в “Северстали”, он получит взамен 38,5% ее акций. Мордашов давно шел к этой цели. Он первым среди коллег по цеху приватизировал комбинат и смог удержать его в своих руках, первым стал покупать зарубежные активы. А два года назад объявил о намерении вывести “Северсталь” в пятерку крупнейших сталелитейных компаний мира. Сейчас эта цель находится от предпринимателя на расстоянии вытянутой руки. Впрочем, претендовавший на поглощение Arcelor нынешний лидер сталелитейной индустрии — Mittal Steel вряд ли сложит оружие. Но Мордашов говорит, что готов к борьбе. Похоже, мысленно он уже выиграл битву за Arcelor и теперь спешит поскорее приступить к работе в новой компании.
— Как долго велись переговоры о сделке с Arcelor и когда вы поняли, что ее удастся провести?
— Мы давно общаемся с руководством Arcelor. Так, с [гендиректором компании] Ги Долле познакомились 10 лет назад. Тогда он еще не был гендиректором Arcelor, да и самой такой компании не существовало. В 1996 г. он был директором по стратегии Usinor и приезжал к нам в Череповец. С тех пор мы создали СП “Севергал” с $210 млн инвестиций, совместные метизные проекты. В Arcelor нас знают и нам доверяют, а это создавало очень благоприятный фон для переговоров. Сама же тема слияния, обмена акциями в той или иной форме уже обсуждается нами почти четыре года. Речь, конечно, тогда не шла о больших пакетах… Но с тех пор в течение почти четырех лет мы постоянно вели переговоры.
— Могла бы состояться ваша сделка, если бы не вмешательство Mittal Steel?
— Думаю, да.
— Когда?
— Не знаю. Mittal, конечно, стала катализатором наших переговоров. Но все-таки в основе нашей сделки лежит не эта ситуация, а экономические интересы. Мы создаем лучшую в мире компанию. EBITDA на 1 т произведенного металла у нас на 63% выше, чем у Mittal. И это без учета синергии, которая ожидается в размере почти 600 млн евро. Добавьте долгосрочную устойчивость, вертикальную интеграцию, уникальные ниши. И Arcelor, и “Северсталь” всегда стремились производить продукт с наибольшей добавленной стоимостью — автолист, а также продукцию для нефтяников и газовиков — штрипс, трубы, в том числе и большого диаметра. При этом по поставкам автопрому Arcelor на голову выше всех конкурентов, а объединенная компания займет в этом сегменте 22% рынка.
“Северсталь” же приносит в состав Arcelor кроме хорошего качества и продуктового портфеля низкие издержки и вертикальную интеграцию. Благодаря этому Arcelor из годового объема в 70 млн т стали 20 млн т будет производить в регионах с низкими издержками, но с прекрасными перспективами роста рынка — России и Бразилии. А у самой Arcelor прекрасные позиции в Европе — самом привлекательном в мире рынке стали. Такого нет ни у одного из наших конкурентов.
Очень важно, что и мы, и Arcelor верим в консолидацию, но не в любую, а только в консолидацию в определенных рыночных нишах. С этой точки зрения мы идеальные партнеры, поскольку вместе имеем максимальное присутствие в самой привлекательной нише — поставках для автопрома. Это дает высокие доходы и высокую устойчивость.
— Как вы думаете, чем ваше предложение оказалось лучше предложения совладельца Новолипецкого меткомбината (НЛМК) Владимира Лисина?
— Я не знаю, что предлагал и предлагал ли вообще г-н Лисин. Владимир Сергеевич — прекрасный предприниматель с громадным потенциалом, что видно хотя бы по капитализации НЛМК. Ему многое удалось и многое еще удастся.
— Сделка с “Северсталью” спасает Arcelor от поглощения. Но и в России возможно создание гигантского сталелитейного холдинга на базе группы “Евраз” и активов, которыми управляют Алишер Усманов и его партнеры. Насколько этот фактор влиял на вашу сделку?
— Не влиял. Когда ты делаешь слияние или поглощение, необходимо четко понимать, зачем это надо. В альянсе с Arcelor нас привлекала возможность получить одновременно краткосрочные и долгосрочные стратегические преимущества, чего не давала ни одна из российских сделок.
— Выходит, на российской экспансии вы поставили крест?
— Вовсе нет. Мы по-прежнему заинтересованы в росте у себя на родине. И за счет инвестирования в новые проекты, и за счет слияний на взаимовыгодных условиях. К тому же мы хотим сохранить глобальное лидерство, а для этого надо постоянно расти.
— Сделкой с Arcelor вы сделали гигантский шаг вперед. Что теперь будет с остальными российскими металлургами?
— Наш пример показывает, что все возможно. Да и одной Arcelor мировая металлургия не исчерпывается. Я думаю, что сделка является шагом вперед для всего российского бизнеса. Никогда до этого российская компания такого масштаба не становилась частью глобальной компании, лидирующей в своем секторе в мире, с получением российскими акционерами доминирования в этой компании. Никогда еще суммы сделки не были такими большими. Это показывает, что и для всего российского бизнеса существует множество возможностей.
— Говорят, вы давно пытались получить одобрение на сделку с Arcelor в Кремле, но никак не могли получить разрешение на нее из-за установки, что иностранцам нельзя передавать контроль над крупнейшими промышленными компаниями…
— Я ничего не знаю о долгих переговорах с Кремлем. Я консультировался со многими людьми, имеющими власть и влияние в нашей стране. И, знаете, нашел у них понимание. Важны акценты, важна защита интересов. Самое главное в этой сделке — выход российского бизнеса на мировую арену. Мы становимся доминирующим акционером в крупнейшей в мире сталелитейной компании. А разговоры о заборе, которым мы якобы отгородились от иностранцев, абсолютно безосновательны. Мы хотим интеграции в мировую экономику. Весь вопрос в условиях. И вот в этом вопросе я полностью поддерживаю тех, кто говорит: “А нам за это что?” Когда отвечают: “Поставляй” или “Давай тебя съедим”, это нравится далеко не всем. А вот у нас совсем другая сделка, в которой Россия получает достойное место. Всем нравится. Если завтра будет следующая сделка, которая будет достойна России, это тоже всем понравится.
— В пресс-релизе написано, что Arcelor получает 89% акций “Северстали”, но у вас сейчас всего 82%. Чьи пакеты еще участвуют в сделке?
— 89% станет после консолидации горнорудных активов. Впрочем, эта цифра еще не окончательная. Она определится в конце июня.
— Этот пакет контролируете лично вы или у вас появились партнеры?
— У меня есть партнеры — несколько высших менеджеров, у которых очень маленькая доля, все остальное принадлежит лично мне.
— Почему миноритарным акционерам “Северстали” не предложат поменять их акции на бумаги Arcelor?
— “Северсталь” — российская компания, которая котируется и будет котироваться на российском рынке. А решение, предлагать ли акционерам обмен акций, будет принято позднее.
— Почему вы не только производите обмен активами, но и доплачиваете еще 1,25 млрд евро за свой пакет в Arcelor?
— Деньги в сделке нужны для того, чтобы показать акционерам Arcelor серьезность моих намерений. Поэтому оценка компании подтверждена не только моими активами, но и наличностью. Из всего этого и складывается оценка 44 евро за акцию Arcelor. Ну и, конечно, чем выше доля, тем лучше для меня. К тому же Arcelor сейчас выкупает 150 млн собственных акций. Когда выкуп завершится, эти бумаги будут аннулированы, а моя доля вырастет до 38,5%.
— Mittal вряд ли сдастся и наверняка повысит оферту акционерам Arcelor. Вы готовы к этому?
— Вероятно, Mittal ответит. Но сделка с Arcelor для нас очень важна. Поэтому мы сделаем все, чтобы она состоялась. В разумных пределах, конечно.
— Какие обязательства вы берете перед Arcelor и какие права получаете?
— В ближайшие три года я буду голосовать своим пакетом в соответствии с решением совета директоров. Сегодня на собраниях акционеров Arcelor явка не превышает 40% от сегодняшнего количества акций. Так что через три года моего пакета будет достаточно, учитывая, что акционерная капитализация Arcelor сильно размыта, следующий за мной, второй по величине держатель акций будет иметь всего 5%, а остальные — и того меньше. В ближайшие три года я буду неисполнительным президентом совета директоров.
— В чем смысл этой должности?
— Она специально введена в рамках нашей сделки. Я буду участвовать в формировании повестки совета директоров. Кроме того, я являюсь председателем комитета при совете директоров по стратегии, который будет рассматривать все важнейшие решения компании: стратегию, слияния и поглощения, инвестиции, увеличение уставного капитала, поправки в устав и т. д. В этом комитете, включая меня, будут два представителя “Северстали” и два — Arcelor.
— Насколько велика вероятность того, что акционеры Arcelor не одобрят вашу сделку?
— Для этого необходимо, чтобы против проголосовало более половины от их общего числа.
— В презентации “Северстали” и Arcelor указано, что вы имеете право прекратить сделку, если Mittal приобретет менее 50% акций европейской компании…
— Не забывайте, что оферта Mittal уже действует. Поэтому мы зарезервировали за собой право посмотреть, какой пакет они наберут. Нам хочется, чтобы в объединенной компании было понятное корпоративное управление, чтобы ее не раздирали противоречия акционеров. Если же Mittal набирает больше 50% от будущего акционерного капитала, сделка будет расторгнута.
— Будут ли представители “Северстали” назначены на исполнительные должности в Arcelor?
— Несомненно. Сейчас правление компании состоит из четырех человек. Когда сделка будет закрыта, оно будет расширено до шести за счет менеджеров “Северстали”. Кандидатуры будут объявлены позже.
— Разменяв 82% акций в “Северстали” на 32% в Arcelor, вы превращаетесь уже скорее в финансового инвестора…
— Еще раз напоминаю: в июле наша доля должна вырасти до 38,5% после допэмиссии, выкупа и погашения акций. А в собраниях сейчас участвует максимум 40% от сегодняшних акций. Мы получаем очень сильное влияние. Поэтому я совсем не предполагаю быть портфельным инвестором, как, впрочем, и командовать Arcelor. Я все же не знаю компании как следует, ведь это десятки заводов, расположенных на нескольких континентах, да еще плюс сервисные центры. Да что там говорить, вся Россия делает в год 60 млн т стали, а новая Arcelor — 70 млн т.
Но определенный вклад в работу компании я внесу. На работу в Arcelor потребуется очень много времени, даже несмотря на то что моя должность будет неисполнительной. Кроме того, я остаюсь председателем совета директоров “Северстали” и по нашей договоренности отвечаю за работу российских предприятий. Так что задач сегодня больше, чем времени на их решение.
— Не собираетесь ли вы выходить из других проектов?
— Пока нет. Они все живут своей жизнью — и довольно успешно. Как раз в них я скорее выполняю роль финансового инвестора.
— Как вы планируете распоряжаться пакетом акций Arcelor?
— Планирую в течение всей жизни оставаться акционером Arcelor.
— Намерены ли вы увеличивать свой пакет?
— В течение четырех лет я не имею права этого делать. Затем, чтобы докупать акции, придется получать разрешение властей Люксембурга. Но особого смысла в этом нет — очень дорого.
http://www.vedomosti.ru/newspaper/a...06/05/29/107234
Ги Долле: “Нам ближе “Северсталь”
Юлия Федоринова
Ведомости
29.05.2006, №95 (1622)C начала года Arcelor ищет способы спастись от враждебного поглощения Mittal Steel. На прошлой неделе стало понятно, что в роли спасателя будет выступать совладелец “Северстали” Алексей Мордашов. Чем его предложение устроило Arcelor, “Ведомостям” рассказал генеральный директор европейского концерна Ги Долле.
— Почему вы предпочли “Северсталь” другим предложениям?
— В первый раз я повстречался с Алексеем Мордашовым в апреле 1996 г., и с тех пор мы сохранили очень хорошие отношения. К тому же несколько лет назад мы начали совместный проект в Череповце по производству автолиста — Severgal. А в октябре 2002 г. Алексей и я начали рассматривать возможности по сближению бизнесов. Мы привлекли консультантов, банки, пытаясь найти пути к объединению, но тогда нам это не удалось. Год назад мы опять стали разговаривать, но нам опять не удалось договориться по цене и по составу активов, вносимых Мордашовым в Arcelor. Но мы оставались друзьями, а предложение Mittal Steel послужило катализатором: около двух месяцев назад мы сильно продвинулись и наконец договорились. Эта сделка взаимовыгодна, ведь “Северсталь” — это суперкомпания.
— Чем Мордашов лучше Миттала?
— Риски в сделке с “Северсталью” ограниченны. Политика Мордашова нам нравится больше, и модель управления “Северстали” нам ближе.
— Совладелец НЛМК Владимир Лисин предлагал купить такой же пакет в Arcelor, но за деньги. Чем вас это предложение не устроило?
— Я очень уважаю Лисина. И НЛМК — отличная компания. 2-3 года назад я побывал там. Впечатлился. Но этот вопрос я оставлю без комментариев.
— Мордашов не может голосовать акциями Arcelor вразрез с рекомендацией совета директоров. А в “Северстали” он был хозяином…
— Это нормально. За все время существования Arcelor решения принимались единым голосованием. А Мордашов займет очень значительную позицию, он будет президентом совета директоров, главой комитета по стратегии, в котором два места будут занимать представители “Северстали”. У него теперь другие перспективы. Лучше быть вторым в Риме, чем первым в своей деревне.
— Вы думаете, акционеры одобрят эту сделку?
— Они доверяют нам. Мы считаем, что она выгодна для них, и будем их убеждать.
— Эта сделка показывает, что российская металлургия начинает интегрироваться в мировую. “Северсталь” станет частью Arcelor. Что делать остальными — НЛМК, ММК, “Евразу”?
— Они тоже идут по пути консолидации. НЛМК в прошлом году принял участие в приватизационном конкурсе по Erdemir в Турции. Это значит, что НЛМК также принял решение расширяться. У металлургии в России огромные преимущества, не хуже, чем у бразильской. Так что волноваться не о чем. Просто надо решить, что делать — развиваться в России или интегрироваться в мировую экономику. Мордашов выбрал второе.
— Два представителя “Северстали” войдут в управляющие органы Arcelor…
— Когда была создана Arcelor, в ней были бельгийцы, французы, люксембуржцы и испанцы. У нас огромный опыт работы в многонациональном коллективе.
— Русский язык учить не собираетесь?
— Русские менеджеры хорошо говорят по-английски, Алексей — даже по-немецки. К тому же есть переводчики.
--------------------------------------------------------------------------------
БИОГРАФИЯ
Ги Долле родился 31 октября 1942 г. во Франции. Окончил Ecole Polytechnique, а свою карьеру начал в 1966 г. в Irsid Steel Research Center. В 1980-х гг. перешел на работу в Usinor на должность главы дивизиона труб и листовой стали. В 1986 г. занял пост вице-президента Usinor Aciers, а затем работал еще на нескольких руководящих должностях в Usinor. Гендиректор Arcelor с момента создания.
http://www.vedomosti.ru/newspaper/a...06/05/29/107235
29.05.2006, №95 (1622)Алексей Мордашов добился того, к чему, вероятно, стремится каждый крупный предприниматель любой страны — выйти на уровень влиятельнейшего международного игрока, оставив конкурентов далеко позади. Проясняет ли эта сделка сложившиеся в России правила игры? И да, и нет.
В том, что касается писаных правил, ситуация остается неопределенной. Спор о том, какие отрасли или конкретные предприятия считать стратегическими, продолжается. Одна из причин задержки — решение Кремля увязать определение критериев, по которым будет определяться “стратегичность”, с принятием закона “О недрах”. Этот документ пока даже не внесен на обсуждение в правительство. Пока единых правил игры нет, штучность в подобных сделках остается тенденцией. Что, конечно, можно считать своеобразным правилом.
Самым масштабным примером несостоявшейся международной сделки остается попытка продажи доли в объединявшихся на тот момент нефтяных компаниях ЮКОС и “Сибнефть” американской компании ExxonMobil. Владимир Путин в интервью New York Times тогда сказал, что подобные сделки стоит предварительно обсуждать с правительством. Чем дал понять, что план Михаила Ходорковского не был должным образом согласован с Кремлем. Попытка “Интерроса” продать “Силовые машины” немецкому концерну Siemens не увенчалась успехом, хотя обсуждалась с руководством страны и была сначала одобрена. Но позже бизнес был сочтен стратегическим, и Siemens разрешили довести долю до 25% плюс 1 акция, причем такая же доля досталась РАО ЕЭС. Если сделка с ExxonMobil сорвалась из-за неспособности или нежелания ее организаторов договариваться с Кремлем, то с “Силовыми машинами” все было сложнее. Означает ли это, что бизнес “Силовых машин” стратегический, а бизнес “Северстали” — нет?
Поскольку ситуация с писаными правилами не определена, остается попытаться понять сигналы власти. Успех Мордашова проливает свет на то, как добиться одобрения Кремлем крупной международной сделки. Мордашову удалось подать ее не как продажу российского актива иностранцам, а как покупку россиянами стратегического иностранного актива. Организаторы вписали сделку в одобренную государством концепцию экспансии. Тот факт, что иностранцы все-таки получили в собственность мощный российский актив, оттеснен на второй план. Тут дело, видимо, в личной убедительности: риторика Ходорковского принималась Кремлем в штыки, а Мордашову удается те же самые действия подать в понятном и близком власти ключе. Ведь то, как сделку описывает сам Мордашов, напоминает стратегию “Газпрома”. Российские руководители не раз говорили, что готовы предоставлять иностранным инвесторам доступ к месторождениям, но только в обмен на доступ к активам за рубежом, прежде всего в Европе.
Важнейший сигнал, который посылает суперсделка Алексея Мордашова иностранным инвесторам и российским бизнесменам, вероятно, таков. Главным активом, в который стоит инвестировать иностранцам и которым должны владеть россияне, является общий язык с Кремлем. Общий язык — это не только оказание услуг вроде покупки оппозиционных телеканалов. Это и умение риторически правильно позиционировать свой бизнес, и, главное, быть “идеологически близким”. Если бы Алексей Мордашов не был бы по всем этим параметрам самым “своим”, ему не удалось бы теперь стать самым независимым.
http://www.vedomosti.ru/newspaper/a...06/05/29/107217
Интервью: Алексей Мордашов, гендиректор “Северсталь-групп”
Алексей Мордашов: “Я не собираюсь командовать Arcelor”
Дмитрий Симаков
Юлия Федоринова
Ведомости
29.05.2006, №95 (1622)Владелец “Северстали” Алексей Мордашов через пару месяцев может стать фактически мажоритарным акционером крупнейшей в мире сталелитейной компании Arcelor — передав ей долю в “Северстали”, он получит взамен 38,5% ее акций. Мордашов давно шел к этой цели. Он первым среди коллег по цеху приватизировал комбинат и смог удержать его в своих руках, первым стал покупать зарубежные активы. А два года назад объявил о намерении вывести “Северсталь” в пятерку крупнейших сталелитейных компаний мира. Сейчас эта цель находится от предпринимателя на расстоянии вытянутой руки. Впрочем, претендовавший на поглощение Arcelor нынешний лидер сталелитейной индустрии — Mittal Steel вряд ли сложит оружие. Но Мордашов говорит, что готов к борьбе. Похоже, мысленно он уже выиграл битву за Arcelor и теперь спешит поскорее приступить к работе в новой компании.
— Как долго велись переговоры о сделке с Arcelor и когда вы поняли, что ее удастся провести?
— Мы давно общаемся с руководством Arcelor. Так, с [гендиректором компании] Ги Долле познакомились 10 лет назад. Тогда он еще не был гендиректором Arcelor, да и самой такой компании не существовало. В 1996 г. он был директором по стратегии Usinor и приезжал к нам в Череповец. С тех пор мы создали СП “Севергал” с $210 млн инвестиций, совместные метизные проекты. В Arcelor нас знают и нам доверяют, а это создавало очень благоприятный фон для переговоров. Сама же тема слияния, обмена акциями в той или иной форме уже обсуждается нами почти четыре года. Речь, конечно, тогда не шла о больших пакетах… Но с тех пор в течение почти четырех лет мы постоянно вели переговоры.
— Могла бы состояться ваша сделка, если бы не вмешательство Mittal Steel?
— Думаю, да.
— Когда?
— Не знаю. Mittal, конечно, стала катализатором наших переговоров. Но все-таки в основе нашей сделки лежит не эта ситуация, а экономические интересы. Мы создаем лучшую в мире компанию. EBITDA на 1 т произведенного металла у нас на 63% выше, чем у Mittal. И это без учета синергии, которая ожидается в размере почти 600 млн евро. Добавьте долгосрочную устойчивость, вертикальную интеграцию, уникальные ниши. И Arcelor, и “Северсталь” всегда стремились производить продукт с наибольшей добавленной стоимостью — автолист, а также продукцию для нефтяников и газовиков — штрипс, трубы, в том числе и большого диаметра. При этом по поставкам автопрому Arcelor на голову выше всех конкурентов, а объединенная компания займет в этом сегменте 22% рынка.
“Северсталь” же приносит в состав Arcelor кроме хорошего качества и продуктового портфеля низкие издержки и вертикальную интеграцию. Благодаря этому Arcelor из годового объема в 70 млн т стали 20 млн т будет производить в регионах с низкими издержками, но с прекрасными перспективами роста рынка — России и Бразилии. А у самой Arcelor прекрасные позиции в Европе — самом привлекательном в мире рынке стали. Такого нет ни у одного из наших конкурентов.
Очень важно, что и мы, и Arcelor верим в консолидацию, но не в любую, а только в консолидацию в определенных рыночных нишах. С этой точки зрения мы идеальные партнеры, поскольку вместе имеем максимальное присутствие в самой привлекательной нише — поставках для автопрома. Это дает высокие доходы и высокую устойчивость.
— Как вы думаете, чем ваше предложение оказалось лучше предложения совладельца Новолипецкого меткомбината (НЛМК) Владимира Лисина?
— Я не знаю, что предлагал и предлагал ли вообще г-н Лисин. Владимир Сергеевич — прекрасный предприниматель с громадным потенциалом, что видно хотя бы по капитализации НЛМК. Ему многое удалось и многое еще удастся.
— Сделка с “Северсталью” спасает Arcelor от поглощения. Но и в России возможно создание гигантского сталелитейного холдинга на базе группы “Евраз” и активов, которыми управляют Алишер Усманов и его партнеры. Насколько этот фактор влиял на вашу сделку?
— Не влиял. Когда ты делаешь слияние или поглощение, необходимо четко понимать, зачем это надо. В альянсе с Arcelor нас привлекала возможность получить одновременно краткосрочные и долгосрочные стратегические преимущества, чего не давала ни одна из российских сделок.
— Выходит, на российской экспансии вы поставили крест?
— Вовсе нет. Мы по-прежнему заинтересованы в росте у себя на родине. И за счет инвестирования в новые проекты, и за счет слияний на взаимовыгодных условиях. К тому же мы хотим сохранить глобальное лидерство, а для этого надо постоянно расти.
— Сделкой с Arcelor вы сделали гигантский шаг вперед. Что теперь будет с остальными российскими металлургами?
— Наш пример показывает, что все возможно. Да и одной Arcelor мировая металлургия не исчерпывается. Я думаю, что сделка является шагом вперед для всего российского бизнеса. Никогда до этого российская компания такого масштаба не становилась частью глобальной компании, лидирующей в своем секторе в мире, с получением российскими акционерами доминирования в этой компании. Никогда еще суммы сделки не были такими большими. Это показывает, что и для всего российского бизнеса существует множество возможностей.
— Говорят, вы давно пытались получить одобрение на сделку с Arcelor в Кремле, но никак не могли получить разрешение на нее из-за установки, что иностранцам нельзя передавать контроль над крупнейшими промышленными компаниями…
— Я ничего не знаю о долгих переговорах с Кремлем. Я консультировался со многими людьми, имеющими власть и влияние в нашей стране. И, знаете, нашел у них понимание. Важны акценты, важна защита интересов. Самое главное в этой сделке — выход российского бизнеса на мировую арену. Мы становимся доминирующим акционером в крупнейшей в мире сталелитейной компании. А разговоры о заборе, которым мы якобы отгородились от иностранцев, абсолютно безосновательны. Мы хотим интеграции в мировую экономику. Весь вопрос в условиях. И вот в этом вопросе я полностью поддерживаю тех, кто говорит: “А нам за это что?” Когда отвечают: “Поставляй” или “Давай тебя съедим”, это нравится далеко не всем. А вот у нас совсем другая сделка, в которой Россия получает достойное место. Всем нравится. Если завтра будет следующая сделка, которая будет достойна России, это тоже всем понравится.
— В пресс-релизе написано, что Arcelor получает 89% акций “Северстали”, но у вас сейчас всего 82%. Чьи пакеты еще участвуют в сделке?
— 89% станет после консолидации горнорудных активов. Впрочем, эта цифра еще не окончательная. Она определится в конце июня.
— Этот пакет контролируете лично вы или у вас появились партнеры?
— У меня есть партнеры — несколько высших менеджеров, у которых очень маленькая доля, все остальное принадлежит лично мне.
— Почему миноритарным акционерам “Северстали” не предложат поменять их акции на бумаги Arcelor?
— “Северсталь” — российская компания, которая котируется и будет котироваться на российском рынке. А решение, предлагать ли акционерам обмен акций, будет принято позднее.
— Почему вы не только производите обмен активами, но и доплачиваете еще 1,25 млрд евро за свой пакет в Arcelor?
— Деньги в сделке нужны для того, чтобы показать акционерам Arcelor серьезность моих намерений. Поэтому оценка компании подтверждена не только моими активами, но и наличностью. Из всего этого и складывается оценка 44 евро за акцию Arcelor. Ну и, конечно, чем выше доля, тем лучше для меня. К тому же Arcelor сейчас выкупает 150 млн собственных акций. Когда выкуп завершится, эти бумаги будут аннулированы, а моя доля вырастет до 38,5%.
— Mittal вряд ли сдастся и наверняка повысит оферту акционерам Arcelor. Вы готовы к этому?
— Вероятно, Mittal ответит. Но сделка с Arcelor для нас очень важна. Поэтому мы сделаем все, чтобы она состоялась. В разумных пределах, конечно.
— Какие обязательства вы берете перед Arcelor и какие права получаете?
— В ближайшие три года я буду голосовать своим пакетом в соответствии с решением совета директоров. Сегодня на собраниях акционеров Arcelor явка не превышает 40% от сегодняшнего количества акций. Так что через три года моего пакета будет достаточно, учитывая, что акционерная капитализация Arcelor сильно размыта, следующий за мной, второй по величине держатель акций будет иметь всего 5%, а остальные — и того меньше. В ближайшие три года я буду неисполнительным президентом совета директоров.
— В чем смысл этой должности?
— Она специально введена в рамках нашей сделки. Я буду участвовать в формировании повестки совета директоров. Кроме того, я являюсь председателем комитета при совете директоров по стратегии, который будет рассматривать все важнейшие решения компании: стратегию, слияния и поглощения, инвестиции, увеличение уставного капитала, поправки в устав и т. д. В этом комитете, включая меня, будут два представителя “Северстали” и два — Arcelor.
— Насколько велика вероятность того, что акционеры Arcelor не одобрят вашу сделку?
— Для этого необходимо, чтобы против проголосовало более половины от их общего числа.
— В презентации “Северстали” и Arcelor указано, что вы имеете право прекратить сделку, если Mittal приобретет менее 50% акций европейской компании…
— Не забывайте, что оферта Mittal уже действует. Поэтому мы зарезервировали за собой право посмотреть, какой пакет они наберут. Нам хочется, чтобы в объединенной компании было понятное корпоративное управление, чтобы ее не раздирали противоречия акционеров. Если же Mittal набирает больше 50% от будущего акционерного капитала, сделка будет расторгнута.
— Будут ли представители “Северстали” назначены на исполнительные должности в Arcelor?
— Несомненно. Сейчас правление компании состоит из четырех человек. Когда сделка будет закрыта, оно будет расширено до шести за счет менеджеров “Северстали”. Кандидатуры будут объявлены позже.
— Разменяв 82% акций в “Северстали” на 32% в Arcelor, вы превращаетесь уже скорее в финансового инвестора…
— Еще раз напоминаю: в июле наша доля должна вырасти до 38,5% после допэмиссии, выкупа и погашения акций. А в собраниях сейчас участвует максимум 40% от сегодняшних акций. Мы получаем очень сильное влияние. Поэтому я совсем не предполагаю быть портфельным инвестором, как, впрочем, и командовать Arcelor. Я все же не знаю компании как следует, ведь это десятки заводов, расположенных на нескольких континентах, да еще плюс сервисные центры. Да что там говорить, вся Россия делает в год 60 млн т стали, а новая Arcelor — 70 млн т.
Но определенный вклад в работу компании я внесу. На работу в Arcelor потребуется очень много времени, даже несмотря на то что моя должность будет неисполнительной. Кроме того, я остаюсь председателем совета директоров “Северстали” и по нашей договоренности отвечаю за работу российских предприятий. Так что задач сегодня больше, чем времени на их решение.
— Не собираетесь ли вы выходить из других проектов?
— Пока нет. Они все живут своей жизнью — и довольно успешно. Как раз в них я скорее выполняю роль финансового инвестора.
— Как вы планируете распоряжаться пакетом акций Arcelor?
— Планирую в течение всей жизни оставаться акционером Arcelor.
— Намерены ли вы увеличивать свой пакет?
— В течение четырех лет я не имею права этого делать. Затем, чтобы докупать акции, придется получать разрешение властей Люксембурга. Но особого смысла в этом нет — очень дорого.
http://www.vedomosti.ru/newspaper/a...06/05/29/107234
Ги Долле: “Нам ближе “Северсталь”
Юлия Федоринова
Ведомости
29.05.2006, №95 (1622)C начала года Arcelor ищет способы спастись от враждебного поглощения Mittal Steel. На прошлой неделе стало понятно, что в роли спасателя будет выступать совладелец “Северстали” Алексей Мордашов. Чем его предложение устроило Arcelor, “Ведомостям” рассказал генеральный директор европейского концерна Ги Долле.
— Почему вы предпочли “Северсталь” другим предложениям?
— В первый раз я повстречался с Алексеем Мордашовым в апреле 1996 г., и с тех пор мы сохранили очень хорошие отношения. К тому же несколько лет назад мы начали совместный проект в Череповце по производству автолиста — Severgal. А в октябре 2002 г. Алексей и я начали рассматривать возможности по сближению бизнесов. Мы привлекли консультантов, банки, пытаясь найти пути к объединению, но тогда нам это не удалось. Год назад мы опять стали разговаривать, но нам опять не удалось договориться по цене и по составу активов, вносимых Мордашовым в Arcelor. Но мы оставались друзьями, а предложение Mittal Steel послужило катализатором: около двух месяцев назад мы сильно продвинулись и наконец договорились. Эта сделка взаимовыгодна, ведь “Северсталь” — это суперкомпания.
— Чем Мордашов лучше Миттала?
— Риски в сделке с “Северсталью” ограниченны. Политика Мордашова нам нравится больше, и модель управления “Северстали” нам ближе.
— Совладелец НЛМК Владимир Лисин предлагал купить такой же пакет в Arcelor, но за деньги. Чем вас это предложение не устроило?
— Я очень уважаю Лисина. И НЛМК — отличная компания. 2-3 года назад я побывал там. Впечатлился. Но этот вопрос я оставлю без комментариев.
— Мордашов не может голосовать акциями Arcelor вразрез с рекомендацией совета директоров. А в “Северстали” он был хозяином…
— Это нормально. За все время существования Arcelor решения принимались единым голосованием. А Мордашов займет очень значительную позицию, он будет президентом совета директоров, главой комитета по стратегии, в котором два места будут занимать представители “Северстали”. У него теперь другие перспективы. Лучше быть вторым в Риме, чем первым в своей деревне.
— Вы думаете, акционеры одобрят эту сделку?
— Они доверяют нам. Мы считаем, что она выгодна для них, и будем их убеждать.
— Эта сделка показывает, что российская металлургия начинает интегрироваться в мировую. “Северсталь” станет частью Arcelor. Что делать остальными — НЛМК, ММК, “Евразу”?
— Они тоже идут по пути консолидации. НЛМК в прошлом году принял участие в приватизационном конкурсе по Erdemir в Турции. Это значит, что НЛМК также принял решение расширяться. У металлургии в России огромные преимущества, не хуже, чем у бразильской. Так что волноваться не о чем. Просто надо решить, что делать — развиваться в России или интегрироваться в мировую экономику. Мордашов выбрал второе.
— Два представителя “Северстали” войдут в управляющие органы Arcelor…
— Когда была создана Arcelor, в ней были бельгийцы, французы, люксембуржцы и испанцы. У нас огромный опыт работы в многонациональном коллективе.
— Русский язык учить не собираетесь?
— Русские менеджеры хорошо говорят по-английски, Алексей — даже по-немецки. К тому же есть переводчики.
--------------------------------------------------------------------------------
БИОГРАФИЯ
Ги Долле родился 31 октября 1942 г. во Франции. Окончил Ecole Polytechnique, а свою карьеру начал в 1966 г. в Irsid Steel Research Center. В 1980-х гг. перешел на работу в Usinor на должность главы дивизиона труб и листовой стали. В 1986 г. занял пост вице-президента Usinor Aciers, а затем работал еще на нескольких руководящих должностях в Usinor. Гендиректор Arcelor с момента создания.
http://www.vedomosti.ru/newspaper/a...06/05/29/107235