Человек, который "резко изменил наши представления о структуре Вселенной"В этот день в 1600 году на Площади цветов в Риме был сожжен философ, поэт и ученый Джордано Бруно. В советское время бытовал стереотип, что его казнь была наказанием за передовые научные взгляды, материализм и атеизм. В работах последнего времени можно встретить утверждения, что Бруно был ярким религиозным мыслителем.
Отчасти такие разные оценки творчества Бруно объясняются сложностью его философских взглядов. Как отметил в интервью «Полит.ру» зав. сектором истории астрономии ГАИШ МГУ, автор многих работ по истории науки, канд. физ.-мат. наук Ю.Л. Менцин, его нельзя назвать однозначно ни мистиком, ни рационалистом, в его мировоззрении присутствует и то, и другое.
Достаточно короткая жизнь Бруно, насыщенная сменяющимися как в калейдоскопе событиями, и особенно его казнь после восьми лет тюрем инквизиции, также скорее способствовала мифологизации его образа, нежели беспристрастному изучению его биографии. Джордано Бруно родился в 1548 году в местечке Нола близ Неаполя. До 16 лет он обучался в частной гуманистической школе, и традиция сохранила сведения о его участии в различных диспутах и чтении запрещенных книг. Следующие десять лет своей жизни Бруно провел в доминиканском монастыре. Уже в этот период его никак нельзя было назвать примерным сыном своей церкви: сохранились его высказывания, высмеивающие обычаи, принятые в монашеской среде, в том числе и иконопочитание. Все это, однако, не помешало ему получить в 1575 году ученую степень доктора теологии и отправиться путешествовать по Европе. За шестнадцать лет он подолгу жил в различных итальянских и немецких городах, Женеве, Париже, Праге и Лондоне, предоставив потомкам возможность видеть в нем как бродячего философа, последнего из вагантов, так и ученого будущего - гражданина мира. Он преподавал в университетах, издавал свои книги, был вхож в королевские дворы нескольких европейских стран, сохранились сведения о его знакомстве с Шекспиром. Вернувшись в Венецию в 1591 году, он оказался предан своим учеником и попал в руки инквизиции. После восьми лет допросов, сопровождавшихся пытками, он окончательно отказался признать свою вину и был сожжен. Толпе, собравшейся на площади, был зачитан только приговор, без обвинительного заключения. Неясность обвинений Бруно окончательно сделали правдоподобной версию, что, будучи ученым, он умер за свои научные взгляды.
Документы процесса по делу Бруно были обнаружены только в XIX веке. Их изучение заставило некоторых ученых поставить под сомнение версию о роли гонителя передовых воззрений, которую в очередной раз сыграла церковь. Как отмечает Ю.Л. Менцин, процесс воспринимался неоднозначно и внутри самой церкви. Между отдельными представителями Ватикана шла борьба, а среди защитников Бруно долгое время находился сам папа. Несколько раз философу предлагали покаяние, но он, в итоге, выбрал мученический путь. Приговор сам по себе не удивителен, подчеркивает Ю.Л. Менцин. Взгляды Бруно были совершенно антихристианскими, что, правда, вовсе не означает, что он был атеистом. То, что он говорил и писал о Христе, выглядит гораздо радикальнее, чем, к примеру, содержание недавних карикатур с пророком Мухаммедом в датских газетах, вызвавших такой скандал в мусульманском мире. И при этом его взгляды вызвали пристальный интерес судей, они довольно долго пытались разобраться в них. История этого процесса в частности демонстрирует, что церковь безжалостно сжигала своих политических противников, но с идеологическими она все же старалась спорить. Показательно, что Бруно продолжает оставаться в списке еретиков, так и не реабилитированных католической церковью.
Его научные взгляды состоят, главным образом, в развитии идеи бесконечности Вселенной и бесчисленном множестве миров. В этом он отчасти опирался на идеи предшественников – гелиоцентрическую картину мира, предложенную Коперником, и идеи Николая Кузанского об однородности Вселенной. По словам Ю.Л. Менцина, Бруно действительно резко изменил наши представления о структуре Вселенной, предопределил наше сегодняшнее восприятие идеи «иных миров». Для него они оказались достижимыми, находящимися в одном мире с нами, путешествие к которым оказывалось так же возможно, как трансатлантическое плавание. Бруно совершил крутой поворот, после которого достижение иных миров могло уже восприниматься как «дело техники». Примером практического воплощения этой идеи являются космические полеты в рамках Солнечной системы, предпринятые в ХХ веке.
Вместе с тем, Бруно исповедовал идеи о едином начале и мировой душе, свои научные взгляды мог излагать в стихах, был автором «Ста шестьдесяти тезисов против математиков и философов нашего времени», и едва ли не главным методом научного познания считал магию. Как замечает Ю.Л. Менцин, Бруно не был сайентистом. Он плохо знал астрономию, математику, в его работах масса путаницы. Он действовал скорее теологическими, нежели естественно-научными методами. Это послужило одной из причин того, что после его смерти не возникло и подобия его научной школы. Бруно остался гениальным одиночкой, чьи идеи тождества бесконечно малого и большого, идея единства миров стали действительно революционны, но в основу научной революции быть положены никак не могли. Его идеи долгое время оставались вещью в себе. Обсуждение их не особенно приветствовалось. Хотя, безусловно, его основная идея о единстве миров была принята к сведению, о ней знали ученые круга Галилея, Декарта, Бэкона, и она произвела ошеломляющее впечатление, но занимались тогда ученые в основном, другими вещами.
Часто можно встретить утверждения о том, что его идеи на столетия опередили свое время. Однако, такая трактовка не является бесспорной. По словам Ю.Л. Менцина, «о подтверждении идей Бруно сложно говорить. Вообще сложно подтвердить мировоззренческие идеи. Он изменил само наше представление об устройстве Вселенной, проложил дорогу для последующих идей об однородности пространства. Но все это не те вещи, которые можно посчитать, и легко математически доказать или опровергнуть».
Не всегда однозначна и трактовка его собственно научных идей. Так Б.Г. Кузнецов считает, что уже у Бруно идея однородности пространства и относительности движения выражена вполне отчетливо. Правда и он подчеркивает, что эта идея – предтеча теории относительности Эйнштейна – появляется у Бруно лишь «в онтологическом смысле», не подтвержденная экспериментальными результатами и физическими доказательствами. Ю.Л. Менцин видит эту точку зрения достаточно смелой, поскольку сложно увидеть в работах Бруно что-либо похожее на то, что мы понимаем сегодня под классической теорией относительности.
Неоднозначность трактовок Бруно вызвана отчасти и тем, что он вряд ли сумел создать стройную, непротиворечивую и законченную теорию. Вопрос о том, насколько философ хотел быть понятым, остается открытым. Он посвятил много пассажей обличению «тупой и низкой толпы». Если прибавить к этому увлечение Бруно магией, правдоподобным выглядит взгляд на него как на сторонника элитарности научного знания. «Как показывают исследования некоторых итальянских ученых, в тот момент у аристократии существовала определенная мода на итальянский, отчасти как результат отрицательного отношения к схоластике. Поэтому тот факт, что он писал на итальянском, вместо латыни, ещё не доказывает, что он занимался пропагандой своих воззрений, делая их доступнее для понимания, - отмечает Ю.Л. Менцин. - Зачастую ничего общего с демократизмом стремление писать на «вульгарном» языке не имело. Для Бруно это могло быть способом эпатирования, способом показать, что о сложных вещах он умел писать на простом народном языке. При этом его итальянский действительно очень красив. Это напоминает Сервантеса, который хотел создать пародию на рыцарский роман, а вместо этого воссоздал идеалы рыцарства. Людское сообщество он уважал не очень сильно, но при этом, как любой ученый, стремился донести свои идеи до возможно большего числа людей». Возможно, костер на Площади цветов помог ему в этом больше, чем участие в научных диспутах. Идея множества миров вошла в обыденное сознание наряду с многочисленными мифологемами вокруг имени ее автора.
17 февраля 2006, 10:06
http://www.polit.ru/science/2006/02/17/bruno.html
Отчасти такие разные оценки творчества Бруно объясняются сложностью его философских взглядов. Как отметил в интервью «Полит.ру» зав. сектором истории астрономии ГАИШ МГУ, автор многих работ по истории науки, канд. физ.-мат. наук Ю.Л. Менцин, его нельзя назвать однозначно ни мистиком, ни рационалистом, в его мировоззрении присутствует и то, и другое.
Достаточно короткая жизнь Бруно, насыщенная сменяющимися как в калейдоскопе событиями, и особенно его казнь после восьми лет тюрем инквизиции, также скорее способствовала мифологизации его образа, нежели беспристрастному изучению его биографии. Джордано Бруно родился в 1548 году в местечке Нола близ Неаполя. До 16 лет он обучался в частной гуманистической школе, и традиция сохранила сведения о его участии в различных диспутах и чтении запрещенных книг. Следующие десять лет своей жизни Бруно провел в доминиканском монастыре. Уже в этот период его никак нельзя было назвать примерным сыном своей церкви: сохранились его высказывания, высмеивающие обычаи, принятые в монашеской среде, в том числе и иконопочитание. Все это, однако, не помешало ему получить в 1575 году ученую степень доктора теологии и отправиться путешествовать по Европе. За шестнадцать лет он подолгу жил в различных итальянских и немецких городах, Женеве, Париже, Праге и Лондоне, предоставив потомкам возможность видеть в нем как бродячего философа, последнего из вагантов, так и ученого будущего - гражданина мира. Он преподавал в университетах, издавал свои книги, был вхож в королевские дворы нескольких европейских стран, сохранились сведения о его знакомстве с Шекспиром. Вернувшись в Венецию в 1591 году, он оказался предан своим учеником и попал в руки инквизиции. После восьми лет допросов, сопровождавшихся пытками, он окончательно отказался признать свою вину и был сожжен. Толпе, собравшейся на площади, был зачитан только приговор, без обвинительного заключения. Неясность обвинений Бруно окончательно сделали правдоподобной версию, что, будучи ученым, он умер за свои научные взгляды.
Документы процесса по делу Бруно были обнаружены только в XIX веке. Их изучение заставило некоторых ученых поставить под сомнение версию о роли гонителя передовых воззрений, которую в очередной раз сыграла церковь. Как отмечает Ю.Л. Менцин, процесс воспринимался неоднозначно и внутри самой церкви. Между отдельными представителями Ватикана шла борьба, а среди защитников Бруно долгое время находился сам папа. Несколько раз философу предлагали покаяние, но он, в итоге, выбрал мученический путь. Приговор сам по себе не удивителен, подчеркивает Ю.Л. Менцин. Взгляды Бруно были совершенно антихристианскими, что, правда, вовсе не означает, что он был атеистом. То, что он говорил и писал о Христе, выглядит гораздо радикальнее, чем, к примеру, содержание недавних карикатур с пророком Мухаммедом в датских газетах, вызвавших такой скандал в мусульманском мире. И при этом его взгляды вызвали пристальный интерес судей, они довольно долго пытались разобраться в них. История этого процесса в частности демонстрирует, что церковь безжалостно сжигала своих политических противников, но с идеологическими она все же старалась спорить. Показательно, что Бруно продолжает оставаться в списке еретиков, так и не реабилитированных католической церковью.
Его научные взгляды состоят, главным образом, в развитии идеи бесконечности Вселенной и бесчисленном множестве миров. В этом он отчасти опирался на идеи предшественников – гелиоцентрическую картину мира, предложенную Коперником, и идеи Николая Кузанского об однородности Вселенной. По словам Ю.Л. Менцина, Бруно действительно резко изменил наши представления о структуре Вселенной, предопределил наше сегодняшнее восприятие идеи «иных миров». Для него они оказались достижимыми, находящимися в одном мире с нами, путешествие к которым оказывалось так же возможно, как трансатлантическое плавание. Бруно совершил крутой поворот, после которого достижение иных миров могло уже восприниматься как «дело техники». Примером практического воплощения этой идеи являются космические полеты в рамках Солнечной системы, предпринятые в ХХ веке.
Вместе с тем, Бруно исповедовал идеи о едином начале и мировой душе, свои научные взгляды мог излагать в стихах, был автором «Ста шестьдесяти тезисов против математиков и философов нашего времени», и едва ли не главным методом научного познания считал магию. Как замечает Ю.Л. Менцин, Бруно не был сайентистом. Он плохо знал астрономию, математику, в его работах масса путаницы. Он действовал скорее теологическими, нежели естественно-научными методами. Это послужило одной из причин того, что после его смерти не возникло и подобия его научной школы. Бруно остался гениальным одиночкой, чьи идеи тождества бесконечно малого и большого, идея единства миров стали действительно революционны, но в основу научной революции быть положены никак не могли. Его идеи долгое время оставались вещью в себе. Обсуждение их не особенно приветствовалось. Хотя, безусловно, его основная идея о единстве миров была принята к сведению, о ней знали ученые круга Галилея, Декарта, Бэкона, и она произвела ошеломляющее впечатление, но занимались тогда ученые в основном, другими вещами.
Часто можно встретить утверждения о том, что его идеи на столетия опередили свое время. Однако, такая трактовка не является бесспорной. По словам Ю.Л. Менцина, «о подтверждении идей Бруно сложно говорить. Вообще сложно подтвердить мировоззренческие идеи. Он изменил само наше представление об устройстве Вселенной, проложил дорогу для последующих идей об однородности пространства. Но все это не те вещи, которые можно посчитать, и легко математически доказать или опровергнуть».
Не всегда однозначна и трактовка его собственно научных идей. Так Б.Г. Кузнецов считает, что уже у Бруно идея однородности пространства и относительности движения выражена вполне отчетливо. Правда и он подчеркивает, что эта идея – предтеча теории относительности Эйнштейна – появляется у Бруно лишь «в онтологическом смысле», не подтвержденная экспериментальными результатами и физическими доказательствами. Ю.Л. Менцин видит эту точку зрения достаточно смелой, поскольку сложно увидеть в работах Бруно что-либо похожее на то, что мы понимаем сегодня под классической теорией относительности.
Неоднозначность трактовок Бруно вызвана отчасти и тем, что он вряд ли сумел создать стройную, непротиворечивую и законченную теорию. Вопрос о том, насколько философ хотел быть понятым, остается открытым. Он посвятил много пассажей обличению «тупой и низкой толпы». Если прибавить к этому увлечение Бруно магией, правдоподобным выглядит взгляд на него как на сторонника элитарности научного знания. «Как показывают исследования некоторых итальянских ученых, в тот момент у аристократии существовала определенная мода на итальянский, отчасти как результат отрицательного отношения к схоластике. Поэтому тот факт, что он писал на итальянском, вместо латыни, ещё не доказывает, что он занимался пропагандой своих воззрений, делая их доступнее для понимания, - отмечает Ю.Л. Менцин. - Зачастую ничего общего с демократизмом стремление писать на «вульгарном» языке не имело. Для Бруно это могло быть способом эпатирования, способом показать, что о сложных вещах он умел писать на простом народном языке. При этом его итальянский действительно очень красив. Это напоминает Сервантеса, который хотел создать пародию на рыцарский роман, а вместо этого воссоздал идеалы рыцарства. Людское сообщество он уважал не очень сильно, но при этом, как любой ученый, стремился донести свои идеи до возможно большего числа людей». Возможно, костер на Площади цветов помог ему в этом больше, чем участие в научных диспутах. Идея множества миров вошла в обыденное сознание наряду с многочисленными мифологемами вокруг имени ее автора.
17 февраля 2006, 10:06
http://www.polit.ru/science/2006/02/17/bruno.html