Стоп, Петрушка! Кажется, я увлекся стихами и совсем забыл,
что ни один Новый год не приходил к нам без… без кого, ребята?
(«Без Деда Мороза и Снегурочки!») Верно!
(Сценарий новогоднего представления)
что ни один Новый год не приходил к нам без… без кого, ребята?
(«Без Деда Мороза и Снегурочки!») Верно!
(Сценарий новогоднего представления)
Сегодня уже сложно представить себе Новый год без таких персонажей, как Дед Мороз и Снегурочка. Все равно что без елки. Кажется, уж Дед Мороз точно был если не всегда, то во всяком случае настолько давно, насколько хватает человеческой памяти. Поэтому, разумеется, авторы цитированного сценария новогоднего представления не имели ни малейшего основания сомневаться в детском ответе, столь простодушно прописанном в скобках. «Дедушка-мороз <...> внезапно появляется в зале и так же, как сто или двести лет назад, а может быть, и тысячу лет назад, вместе с детьми совершает танец вокруг елки, распевая хором старинную песню, после чего из мешка его начинают сыпаться детям подарки», - а так описывает рождественский праздник в 1909 году один из авторов «Русской речи».
Мы знаем о нем все. Или практически все. Длинная шуба, припорошенная снегом шапка, валенки, седая борода, усы, румяные с мороза щеки, посох и неизменный мешок с подарками. Необыкновенное единодушие в представлении мифологического персонажа. С недавнего времени добавилось еще и знание о летнем досуге этого знаменитого новогоднего героя, которому можно с любого конца страны написать письмо с просьбой о подарке или даже приехать и получить фотографию с автографом. Однако как бы реален он ни был, в какой-то момент каждый ребенок перестает верить в Деда Мороза, что автоматически означает определенное взросление, переход на другой уровень или, если угодно, прохождение через древнейший обряд инициации.
Но и после потери непосредственной веры в существование Деда Мороза, он никуда не уходит из новогоднего ритуала, оставаясь обязательным персонажем празднества в виде фигурки под домашней елкой или же реально воплощенным в публичных представлениях для детей. Однако то, что сейчас нам кажется совершенно неотъемлемым атрибутом, насчитывает историю, куда скромнее предполагаемого тысячелетия.
Дед Мороз как максимально приближенный к сегодняшней реальности персонаж возник естественным образом в момент понятной потребности объяснить детям, откуда берутся рождественские елка и подарки. Именно рождественские, потому что, несмотря на всем известное учрежденное Петром I празднование нового года 1 января, торжественный праздник с елкой и подарками устраивался именно на Рождество. Обычай же устанавливать елку, в свою очередь, был заимствован, наряду с многими другими немецкими веяниями, в 1830-е годы. Очень быстро «деревцо, освещенное фонариками или свечками, увешанное конфектами, плодами, игрушками, книгами» становится довольно распространенным развлечением среди детей, однако никакой особенной традиции в Россию не приносит. Приходится придумывать объяснение празднику, в центре которого находится елка, обосновывать его появление в нашей стране, попутно создавая обширную елочную мифологию и отстаивая право на елку в Рождество. Ведь долгое время русское духовенство опасалось, что с привнесением западной традиции Рождество утратит собственно религиозный смысл.
Одновременно, но совершенно в отрыве от всей этой елочной традиции, складывался из разных источников и образ Деда Мороза. В традиционной культуре был известен Мороз, персонаж довольно грозный, которого необходимо было задабривать, прося не губить урожай. Литературные сказки, например, «Детские сказки дедушки Иринея» В.Ф. Одоевского, в свою очередь предлагали образ седого старика, который живет в ледяном доме и спит на перине из пушистого снега. Сведению воедино этих двух противоречивых образов мы обязаны опять же литературной традиции и особенно хрестоматийной поэме Н.А. Некрасова «Мороз, Красный нос», где изображается на самом деле довольно грозный персонаж, способный, как известно, «кровь вымораживать в жилах и мозг в голове леденить». Однако для детского пользования тут же изымается фрагмент, где о главном герое, вырванном из контекста, нам остается известно лишь, что он «воевода» и хранитель зимнего леса. Подобный же персонаж, главной сюжетной функцией которого становится устройство зимнего волшебства, развивается и в предназначенной для детей поэзии.
Соединение елки и Деда Мороза, тогда еще не именовавшегося подобным образом, происходит в момент, когда традиция рождественского праздника с подарками прочно укореняется в сознании и, конечно же, возникает потребность в объяснении детям, откуда все это появляется в доме. Дед Мороз приносит! Конечно, кому, как ни хранителю зимнего леса, заведовать елкой?.. Существенную помощь оказала и попутно развивающаяся елочная мифология, в рамках которой среди традиционных елочных украшений вдруг возникает старик с мешком, довольно скоро превращающийся в главную фигуру и занимающий место уже непосредственно под елкой. Старый Рупрехт, Дедушка Николай, добрый Морозко, Мороз, Санта Клаус, Елкич – все эти имена были последовательно перепробованы на протяжении почти 60 лет для обозначения главной фигуры торжества. В итоге – Дед Мороз. Как всегда в таких интуитивных решениях, возобладала традиция – что-то среднее между исконным ритуалом приглашения в гости мифологического персонажа и посещением дома в сочельник Дедом, умершим и почитаемым предком.
«А вот про Снегурочку-то и забыли», - скажет наблюдательный читатель. Правильно, никакой Снегурочки и не было. Во всяком случае, относительно Рождества и праздника вокруг елки с подарками. А вот прекрасные сказки о сделанной из снега и ожившей девочке, которая тает, прыгая через, очевидно, купальский костер, были. Настолько прекрасные, что в 1873 году, вдохновленный этими фольклорными представлениями, А.Н. Островский пишет и ставит в Большом театре свою «Снегурочку», которая тут же оказывается осмеянной и раскритикованной современниками. А вот одноименная опера Н.А. Римского-Корсакова в 1882 году неожиданно имеет колоссальный успех. После чего Снегурочка, наряду с Зимой, Метелью и Снежинками, прочно входит в состав околоелочных персонажей. Однако непосредственное закрепление за Снегурочкой известной нам роли в празднике происходит все же существенно позже.
В 1927 году рождественская елка вместе с прочими «религиозными предрассудками» упраздняется, чтобы возобновиться в 1935 году, но уже в другом статусе. «В дореволюционное время буржуазия и чиновники буржуазии всегда устраивали на Новый год своим детям елку. Дети рабочих с завистью через окно посматривали на сверкающую разноцветными огнями елку и веселящихся вокруг нее детей богатеев. Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны? Какие-то, не иначе как «левые» загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею». Такая заметка появляется 28 декабря 1935 года в газете «Правда». В оставшиеся три дня елка ударными темпами была поставлена практически во всех дворцах пионеров и учебных учреждениях, навсегда закрепившись уже как атрибут не Рождества, а Нового года.
Не без некоторых перегибов, конечно. В повести Л. Чуковской «Софья Петровна», написанной в 1940 году, елка, помимо фигурки Деда Мороза, «удивительно эффектно» украшается изображением маленького Ленина, вклеенном в пятиконечную звезду, а в пакетики с конфетами вкладывается записка «Спасибо товарищу Сталину за счастливое детство». Собственно, пятиконечная звезда на верхушке елки – также атрибут советских времен, прочно заменивший бытовавшую ранее вифлеемскую звезду, естественным образом привносящую религиозную тематику.
С этого момента и начинают писаться сценарии проведения новогодних праздников для детей, в которых прочную сюжетную роль получают оба персонажа – Дед Мороз и его внучка Снегурочка. Участие же детей в новогоднем представлении, согласно советскому образцу, становится даже некоторым символом избранности ребенка и его соответствия самым высоким установленным нормам. Все мы помним торжественное вручение лучшим ученикам начальных классов билетов на Кремлевскую елку, посмотреть на которую было мечтой практически каждого ребенка. Одновременно решается и вопрос с подарками, которые теперь достаются Дедом Морозом из мешка в строго одинаковых упаковках и с одинаковым содержанием. В отличие от XIX века, когда подарки заготавливались родителями, поэтому были разные для всех, более того – долгое время дети прекрасно знали об их авторстве, а роль Деда Мороза заключалась в торжественном появлении на празднике в заснеженных санях и вручении уже имеющихся подарков.
Советское время существенно трансформирует роль Деда Мороза и Снегурочки. Новогодние представления обретают четко выстроенный сюжет с неизменной интригой борьбы сил добра и зла, концентрирующейся вокруг ключевого момента смены одного года другим.
Минувший год был годом славным.
Но время торопливое не ждет,
Листок последний сорван календарный,
Навстречу нам шагает Новый год!
Так начиналась добрая половина детских новогодних представлений. А далее разворачивалась увлекательная (и одобренным официальным сценарием, что немаловажно) борьба: похищалось драгоценное время, после которого должен был наступить новый год, предпринимались попытки испортить праздник, украсть мешок с подарками, задержать приход Деда Мороза. Нужное подчеркнуть. В роли злых сил выступали Баба-Яга, черти и прочая нечисть или же просто весьма вредные персонажи. Снегурочка же неизменно выступала в роли посредника между детьми и Дедом Морозом: именно она помогала организовать поиски времени, мешка с подарками или же главного героя новогоднего торжества, придумывала, как обнаружить злодеев и всячески вовлекала детей в ход представления.
И опять, как и в интуитивном выборе имени главного новогоднего персонажа, которое приживется на долгие годы, главную роль в придумывании сценариев праздников сыграло традиционное мышление. Даже несмотря на официальную установку борьбы со всяческими околорелигиозными предрассудками. Новый год, пограничное время, разгул нечистой или просто зловредной силы, которая позволяет себе попытку сорвать наступление нового года, а значит , и весь последующий ход года, который вот как раз сейчас и налаживается. Ведь, как известно: как встретишь, так и проведешь. Что также является совершенно неотъемлемой чертой традиционного мышления: период времени как модель целого годичного цикла. Конечно же, в итоге, согласно сценарной задумке, добро побеждает, новый год наступает, а нечистая сила или изгоняется, или же обращается в сугубо положительных персонажей.
1990-е годы открыли новый этап в формировании образа Деда Мороза и Снегурочки, которые перестали быть сознательно единичными персонажами. Шуба Деда Мороза укоротилась, появились красные штаны (вместо традиционных белых, всегда спрятанных под шубой), круглую шапку заменил остроконечных колпак, а рекламные заставки с набегающими друг на друга дедами морозами и распространители рекламы в костюмах дедов морозов на улицах города окончательно разбили представление о единичности этого важнейшего персонажа. Однако, без сомнения, Дед Мороз по-прежнему остается главным новогодним героем. Столь же символичным и праздничным, как и елка.
Сегодня при желании Деда Мороза можно позвать буквально в каждый дом, где он создаст новогоднее настроение и торжественно поздравит детей. Изменился и новогодний сценарий: все реже и реже можно увидеть борьбу сил добра и зла, страшная Баба-Яга теперь, наряду со Снегурочкой и Дедом Морозом, все больше проводит всевозможные конкурсы, а новогоднее празднование имеет неуклонную тенденцию превращаться из спектакля в концертное шоу. Но даже если перспектива елки в Кремле уже не является знаком избранности школьника, тысячи детей по-прежнему испытывают желание посмотреть на главную елку страны. А значит, сказка продолжается. Хотя бы и вобравшая в себя, как и полагается фольклорным текстам, всяческие новые веяния.
http://www.polit.ru/culture/2005/12/06/dedmoroz.html