Ценности: Горбачев наоборот
Максим Трудолюбов
27.11.2009, 225 (2495)
Когда Михаил Горбачев в середине 1980-х гг. начинал реформы, у него не было образцов. До него никому еще не приходилось выводить из кризиса страну, на протяжении трех поколений существовавшую без свободного рынка и открытого общества. Учиться было не у кого. Михаил Сергеевич шел по целине.
И не боялся действовать. Он начал реальную борьбу с коррупцией (например, «хлопковое дело»); вернул диссидентов (начав с Андрея Сахарова); инициировал невиданную политическую реформу, допустив альтернативные выборы в Советы, т. е. политическую конкуренцию; разрешил выдвижение беспартийных на руководящие должности; дал начало свободе слова и не препятствовал развернувшейся общенациональной дискуссии о прошлом страны. Сегодняшние российские политики, оказавшиеся в похожем положении, боятся действовать.
Страна им досталась та же самая, сырьевая зависимость — та же, политическая централизация — та же. Только запросы коррумпированного аппарата выше, автомобили лучше, дворцы больше. Разговор сейчас не о том, почему это так. Важно, что судьба реформ Горбачева, судьба его правительства и Советского Союза актуальны для сегодняшней России. Это опыт, на который не могут не оглядываться Владимир Путин и Дмитрий Медведев. Ясно, чего они точно не хотят. Они не хотят, начав реформы, остаться не у дел. Горбачев не знал, что может оказаться президентом без страны. Путин и Медведев знают, что могут.
Судя по всему, сегодняшние лидеры читают историю 80-х именно так: последний советский лидер начал перестройку и гласность — получил развал системы; дал свободу соседям — получил распад советского блока; ввел политическую конкуренцию — получил распад Союза. Действия, предпринимавшиеся тогда, — от реальной борьбы с коррупцией до свободы слова — помечены в сознании двух нынешних лидеров красными флажками.
Именно поэтому Медведев и Путин всеми силами избегают этих действий. Они — «Горбачев наоборот», или, если угодно, «Горбачев при живом Андропове». Причем гласность и перестройку (т. е. борьбу с этими двумя явлениями) два политика разделили: Медведев отвечает за гласность, Путин — за перестройку.
Выступления Медведева — это гласность наоборот. Это свобода слова сверху. Все, что можно сказать общими словами о коррупции, не называя имен, президент сказал. Вообще про все плохое сказал, ничего не забыл. Но для свободы слова снизу, т. е. для реальной свободы слова, — это когда говорится не общими словами и с называнием фамилий — ничего не сделал. И в том, что его называют блогером, Медведев не видит ничего обидного: «Нормально отношусь, потому что я и есть блогер», — сказал президент на днях, отвечая на вопросы белорусских журналистов.
Премьер Путин, в свою очередь, проводит перестройку наоборот. Следит за тем, чтобы крупные собственники получали помощь государства, чтобы политическая система оставалась предельно негибкой, чтобы никакие «новые люди» не проникали близко к центрам принятия решений. Вот такова роль истории в нашей современной истории.
Автор — редактор отдела комментариев газеты «Ведомости», сейчас сотрудник Йельского университета
www.vedomosti.ru/newspaper/article/2009/11/27/2...