Хроники 1999–2009 гг.: Выбор президента
Напряженные гадания о том, кто станет следующим президентом, непонятные кадровые перестановки и грандиозные политические шоу — таким вошел в историю 2007 год. Из-за резкой смены картинок в политическом калейдоскопе многие не верили в окончательность решения Путина, когда он захотел стать премьер-министром при президенте Медведеве
Ольга Проскурнина
Ведомости
17.08.2009, №152 (2422)С 1991 г., когда в календаре появился День памяти жертв политических репрессий, оставшиеся в живых жертвы сталинского террора, их родственники и просто сочувствующие собираются у Соловецкого камня на Лубянской площади и в других городах, чтобы зачитать списки погибших. Но высшие российские руководители никогда в этом не участвовали и не отмечали этот день. Ведь Сталину, как показывают социологические опросы, до сих пор симпатизирует около половины россиян. Тем удивительнее выглядело появление 30 октября 2007 г. Владимира Путина на Бутовском полигоне, где в 1930-е гг. было расстреляно 20 765 человек — от священнослужителей до крестьян. Почтив память погибших, президент в комментарии для прессы признал: «Для нашей страны это особая трагедия. Потому что масштаб колоссальный. Ведь уничтожены были, сосланы в лагеря, расстреляны, замучены сотни тысяч, миллионы человек <...> Это цвет нации. И, конечно, мы долгие годы до сих пор ощущаем эту трагедию на себе. Многое нужно сделать для того, чтобы это никогда не забывалось». Уполномоченный по правам человека РФ Владимир Лукин рассказывает, что на посещение Бутовского полигона главу государства сподвиг покойный патриарх Алексий II: «Он назвал это место русской Голгофой». Лукин хотел бы, чтобы такие акции вошли в обычай у президента. Но в прошлогоднем рабочем графике Дмитрия Медведева поминовение жертв политических репрессий 30 октября не значилось. И это как раз понятно — Путин посещал Бутовский полигон в разгар думской предвыборной кампании, по факту ставшей референдумом о доверии ему лично. А ведь еще летом 2007 г. Путин позволял себе рассуждать о мрачных событиях отечественной истории совсем в другом ключе.
В июне он пригласил в свою резиденцию «Новоогарево» делегатов Всероссийской конференции преподавателей гуманитарных и общественных наук, долго беседовал о проблемах преподавания истории с учителями и профессорами, а под конец сформулировал свои взгляды так: «Да, у нас были страшные страницы: давайте вспомним события начиная с 1937 г., давайте не будем об этом забывать. Но и в других странах было не менее, пострашнее еще было. Во всяком случае, мы не применяли ядерного оружия в отношении гражданского населения. Мы не поливали химикатами тысячи километров и не сбрасывали на маленькую страну в семь раз больше бомб, чем за всю Великую Отечественную [войну], как это было во Вьетнаме, допустим. У нас не было других черных страниц, таких как нацизм, например. Да мало ли чего было в истории каждого государства и каждого народа! И нельзя позволить, чтобы нам навязывали чувство вины, — о себе пускай подумают».
Мюнхенский импульс
Но это заявление не было неожиданным в тогдашнем политическом контексте. В феврале 2007 г. российский президент потряс международное сообщество своим откровенным выступлением на Мюнхенской конференции по вопросам безопасности. Вначале Путин даже полушутя попросил председательствующего не отключать его микрофон через 2-3 минуты за излишнюю полемичность. Он раскритиковал США за пренебрежение международным правом и навязываемую всем государствам «губительную» концепцию «однополярного мира». Язвительно заметил: «Кстати говоря, Россию, нас, постоянно учат демократии. Но те, кто учит, сами почему-то учиться не очень хотят». А в конце пообещал, что Россия не откажется от своей исторической «привилегии проводить независимую внешнюю политику». Как позднее говорил «Ведомостям» пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков, в Мюнхене президент открыто произнес то же самое, что прежде высказывал мировым лидерам с глазу на глаз. Но эффект получился сильный: как сообщал корреспондент «Ведомостей» с места событий, «речь Путина зал принимал абсолютной тишиной, некоторые даже прикрыли голову руками; [министр обороны США Роберт] Гейтс, слушая Путина, краснел, но не произносил ни слова: сидел не шелохнувшись, пока не объявили перерыв; он вновь залился краской, когда Путин вместе с министром обороны Сергеем Ивановым подошли к нему на пару минут». Некоторые участники конференции даже называли это выступление сигналом к началу новой холодной войны. Пришлось Иванову в публичных комментариях развеивать опасения.
А президент буквально через пять дней неожиданно повысил его до первого вице-премьера, сделав это прямо на совещании с правительством по экономическом вопросам. Прежде такую должность в кабинете министров Михаила Фрадкова занимал только Медведев, который с осени 2005 г. занимался приоритетными национальными проектами и на этом основании считался наиболее вероятным преемником Путина (об этом «Ведомости» рассказывали в «Хрониках…» 6 июля 2009 г.). Теперь Иванов и Медведев, которых Путин в книге «От первого лица» называл в числе самых доверенных лиц, оказывались равными по аппаратному весу. Наиболее распространенный комментарий респондентов фонда «Общественное мнение» (ФОМ) по поводу перемен в карьере Иванова — «его готовят в преемники президенту» (в феврале 2007 г. так считали 15% опрошенных). Журналисты Financial Times, которым Иванов дал интервью вскоре после назначения, в апреле предполагали: «<...> выбор Путина будет зависеть от его понимания главной задачи будущего президента. Если она заключается в продолжении экономической модернизации в явно благоприятной среде, он может указать на Медведева. Если международная обстановка ухудшится — например, после воздушных ударов США по Ирану, — видимо, придется браться за работу Иванову. Мировой кризис после военной операции против Ирана <...> также выглядит для кремлевской партии “третьего срока” как возможный предлог, чтобы уговорить Путина остаться». К лету 2007 г. Иванов и Медведев уже практически сравнялись в популярности. По данным «Левада-центра», в июле Иванов даже вырвался вперед — за него были готовы проголосовать 37% опрошенных, а за Медведева — 29% (в декабре 2006 г., по данным того же «Левада-центра», счет был 18:35 в пользу Медведева). Оба они уступали в социологических опросах только одному человеку, которому были обязаны своей политической карьерой.
«Вы меня затюкали просто»
Этими словами Путин в феврале 2007 г. отреагировал на четвертую за время ежегодной пресс-конференции попытку журналистов выяснить его планы на будущее. Его президентский срок заканчивался в марте 2008 г., а третий раз подряд занимать пост главы государства одному и тому же человеку запрещала Конституция. А сам он говорил о своем будущем с разной степенью уклончивости, давая разве что понять, что не горит желанием оставаться президентом дольше положенного. На той пресс-конференции, правда, его прорвало («кем я себя вижу? человеком я себя вижу прежде всего»).
В конце марта спикер Совета Федерации Сергей Миронов предложил руководителям региональных законодательных собраний провести неформальное обсуждение своей инициативы — продлить полномочия действующего президента Путина. В начале апреля, по данным опроса ВЦИОМ, эту инициативу поддерживали 69% россиян (возражали 23%).
«В российской истории [этим событиям] можно найти разве что одну аналогию — 1598 год, когда умер царь Федор Иоаннович (последний из Рюриковичей) и все стали упрашивать Бориса Годунова занять царский трон: все, начиная от его родной сестры, вдовы царя Федора, и заканчивая народом. Иначе, мол, наступит смута. Тогда большинство видело залог стабильности именно в Годунове (хотя Смута все равно наступила в 1604 г. из-за экономического кризиса)», — рассуждает политолог Алексей Макаркин. Он вспоминает еще два похожих случая, когда народ упрашивал остаться уходившего государя: Иван Грозный проделал такой маневр перед введением опричнины, а Иосиф Сталин на XIX съезде компартии публично допустил возможность своей отставки. «Но если Грозный и Сталин вели себя так лишь потому, что хотели испытать элиты — так сказать, посмотреть, у кого глаза ярче блеснут, — то в случае с Путиным дело обстояло иначе, — продолжает Макаркин. — Он не решал для себя вопрос, уйти или не уйти, он хотел определиться с преемником. Посмотреть, как каждый из них проявит себя. Так что для российской истории это была уникальная ситуация». Но в мировой истории можно найти аналогии, добавляет политолог: достаточно вспомнить, как британский премьер Уинстон Черчилль наблюдал за своим преемником Энтони Иденом, прежде чем передать ему власть. «Или вот недавно президент Нигерии Олусегун Обасанджо передал власть своему преемнику. Но тот, заняв пост, сразу объявил предшественника главным коррупционером страны, — говорит Макаркин. — А Владимир Владимирович [Путин] в 2007 г. был занят построением схемы, при которой такой вариант был бы невозможен. Он решал две задачи — чтобы преемник в своей деятельности руководствовался командными чувствами и чтобы, уходя, остаться [у власти] самому».
«Давайте вместе что-нибудь придумаем»
Сентябрьское решение Путина отправить в отставку правительство Фрадкова и выдвинуть на пост премьер-министра руководителя финансовой разведки Виктора Зубкова окончательно сбило с толку наблюдателей. Председатель федерального политсовета СПС Никита Белых, например, высказывал такое мнение: «Я думаю, что речь идет не столько о кандидатуре нового премьер-министра, сколько о кандидатуре на пост кандидата в президенты на выборах в марте 2008 г.». А политолог Станислав Белковский пророчествовал: «<...> теперь, когда Медведев и Иванов узнали свое место в истории и, очевидно, оно оказалось не столь радужное и торжественное, как им казалось еще недавно, на передний план выходят фигуры типа Сергея Собянина или Владимира Якунина, которые, возможно, смогут составить конкуренцию Виктору Зубкову, если до конкуренции дело дойдет».
Однако и фамилия Путина, может, и против его воли, но продолжала значиться в неформальном списке претендентов. Кульминация этой политической драмы произошла на сцене съезда «Единой России» 1 октября, когда после Путина и спикера Госдумы Бориса Грызлова на трибуну поднялась ткачиха 5-го разряда Елена Лапшина. «Годы вашего президентства, уважаемый Владимир Владимирович, стали временем перемен к лучшему для очень многих: и для таких простых рабочих людей, как я, и для таких сельских тружеников, как мои родители. Мы бы хотели, чтобы эти перемены к лучшему продолжались и дальше. При этом, к сожалению, мы не уверены, что и дальше все будет меняться к лучшему, потому что вы, Владимир Владимирович, отказались выдвигаться на третий президентский срок, — вдохновенно говорила она. — Я вот вижу, что на этом съезде так много больших начальников и просто умных людей. Я обращаюсь ко всем вам: давайте вместе что-нибудь придумаем, чтобы Владимир Владимирович Путин оставался нашим президентом и после 2008 г.!»
Вслед за ней на сцену выехал в инвалидной коляске генеральный секретарь Параолимпийского комитета Михаил Терентьев. В июле 2007 г. он вместе с Путиным в Гватемале успешно представил заявку России на проведение зимних Олимпийских игр 2014 г. в Сочи. Вспомнив о той победе, Терентьев сказал: «Владимир Владимирович, вам везет. И пока вы президент, удача сопутствует России. Для десятков миллионов людей вы стали талисманом, символом успешного развития страны. Конечно, вам решать, какое место в политической жизни страны вы будете занимать, но, какое бы решение вы ни приняли, я хочу, чтобы вы остались с нами, с Россией». Вслед за ним президент организации малого и среднего бизнеса «Опора России» Сергей Борисов попросил Путина вступить в «Единую Россию» и возглавить ее вместе с Грызловым. А честь выступить с правильным решением досталась ректору Самарского медицинского университета Геннадию Котельникову: «<...> сегодня Владимир Владимирович Путин возглавляет избирательный список “Единой России”, ведет его к победе для того, чтобы весной 2008 г. возглавить правительство РФ».
После перерыва Путин поблагодарил всех выступавших, в очередной раз отказался править Конституцию и получать партийный билет, но принял предложение возглавить федеральный список партии власти. «Зал взорвался победными криками и аплодисментами. И в этой эйфории не было никакой заданности», — торжественно описывала знаменательный момент партийная газета «Единая Россия».
«Я не занимался отбором выступающих, но знаю, что было огромное количество обращений с мест от желающих выступить, — говорит член бюро высшего совета партии Андрей Исаев. — Все эти обращения изучались оргкомитетом, и потом производился окончательный отбор. То есть это была не разнарядка сверху, конечно». Например, Борисов рассказал «Ведомостям», что высказал свою идею в беседе с руководителями партии за два дня до съезда и за несколько часов до мероприятия узнал, что ему доверено выступить перед делегатами. «Лидером партии, если уж она сама лидирующая, должен быть человек, которому доверена страна. Иначе получается половинчатость, — объясняет он свою позицию. — Вообще, у меня пока нет объяснения, почему лидер “Единой России” — не член партии. Но, думаю, это вопрос времени».
Необъявленный референдум
Согласие Путина стать лидером «Единой России» оказало прямо-таки магическое действие на ход думской предвыборной кампании.
Еще в сентябре 2007 г. согласно опросам ФОМ рейтинг доверия «Единой России» составлял всего 37%. Константин Титов, губернатор Самарской области, отказывался гарантировать партии власти 45% на думских выборах, считая это заведомо невыполнимой задачей, — и в итоге лишился должности (об этом «Ведомостям» рассказывал тогда источник в областной администрации). В декабре же при участии Путина «Единая Россия» получила на выборах в федеральный парламент в 1,5 раза больше голосов, чем на выборах 2003 г., — 64,3% (КПРФ — 11,57%, ЛДПР — 8,14%, «Справедливая Россия» — 7,74%, остальные партии не преодолели барьер в 7%). Недаром Котельников убеждал Путина на съезде «Единой России»: «Если вы дадите положительный ответ, то 2 декабря 2007 г. состоится не просто голосование по очередному составу Госдумы, на самом деле это будет фактически всенародный референдум, в ходе которого граждане России подтвердят ваш статус общенационального лидера на многие годы вперед». Правда, в некоторых регионах «Единая Россия» умудрилась набрать 100% голосов и более (в Мордовии, например, 109%) — это позволяло критикам рассуждать о волшебстве иного свойства, чем использование имени Путина в предвыборной агитации.
Второй акт предвыборной кампании был разыгран уже в декабре, после думских выборов. В Кремль к Путину 11 декабря пришли лидеры «Единой России», «Справедливой России», Аграрной партии и «Гражданской силы» (последние две партии в Думу не попали) и сообщили, что хотят выдвинуть Медведева кандидатом на пост президента России. «Считаю этот выбор оптимальным <...> Дмитрий Анатольевич является человеком исключительно честным и порядочным. За последние годы <...> превратился из хорошего юриста и эксперта в отличного, волевого администратора с государственным мышлением <...> В руки такого человека не стыдно и не страшно передать основные рычаги управления страной, судьбу России» — так Путин объяснил партийцам свое согласие на завершающем заседании съезда «Единой России» 17 декабря. На том же съезде Медведев согласился баллотироваться в президенты и сразу же предложил Путину в случае своей победы на выборах возглавить правительство. Тот согласился. Как показали результаты выборов 2008 г. (за Медведева проголосовало 70,28%), этого оказалось достаточно для победы.
Еще в апреле 2007 г. Иванов в интервью FT провидчески радовался тому, что в современной России, по сути, нет президентской предвыборной кампании: «<...> вот в Америке она есть, а у нас ее нет. Сроки примерно одинаковые — 2008 год, но мы экономим огромные деньги. Мы эти деньги лучше истратим на новый аэропорт, на новую дорогу, на поддержку науки. Я вам откровенно, даже несколько цинично это говорю, но я считаю, что это лучше»
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/0...