Космос как космосАлексей Учитель - хороший пример того, как просыпаются знаменитыми. Начиная с "Дневника его жены", снятого в 2000 году, каждая его картина участвует в Московском международном кинофестивале, постепенно зарабатывая своему создателю статус одного из немногих "фестивальных" российских режиссеров. Своего рода разделение труда: Александр Сокуров ездит в Канны, а Алексей Учитель остается в Москве.
При этом "Космос как предчувствие" - всего лишь четвертая игровая картина режиссера, пришедшего на широкие экраны из документального кино. Так что "мэтром" российского кино его можно назвать лишь с натяжкой: скорее, молодым экспериментатором. "Почему-то считается, что я снял уже миллион картин, - пожаловался Учитель на пресс-конференции, посвященной его фильму. - На самом деле я снимаю всего лишь четвертую игровую картину, мне еще все интересно".
Может быть, именно в силу этого "неофитского" интереса Учитель снял фильм, перпендикулярный устремлениям большинства его создателей. Александр Миндадзе написал сценарий, в котором советский официоз и уродливые признаки режима – всего лишь берега, в которых волнуется большое море человеческой жизни – красивой и некрасивой, странной, смешной, трогательной и несчастной. Алексей Учитель изменил финал, добавив в него кадры кинохроники: именно советским официозом – встречей Гагарина и Хрущева – и венчается фильм.
Оператор картины Юрий Клименко пытался превратить советские реалии в кино-абстракцию: «Эта эпоха уже так далеко, что превратилась в некую кинематографическую форму», - сказал он на пресс-конференции. Алексей Учитель снял фильм, в котором обшарпанные стены «Столовой №3», выкрашенные шершавой грязно-синей краской, так реальны, что их можно потрогать руками.
Художник-постановщик Вера Зелинская пыталась найти «не плохое, а только хорошее» в поздних пятидесятых: «Мы искали восторг того времени, а не жалкие остатки пятидесятых годов». Алексей Учитель в итоге снял фильм, который сочится холодной ненавистью к Советскому Союзу. Той же ненавистью, какую, наверно, испытывал Остап Бендер к поселку Шепетовка, о который, как известно, разбиваются волны Тихого океана.
Действие фильма происходит в маленьком портовом городке на границе СССР с Норвегией. Повар местного ресторана Конек (Е. Миронов) и официантка того же ресторана Лара (И. Пегова) любят друг друга; Конек даже хочет жениться. Но тут появляется Герман (Е. Цыганов) – неизвестный, который боксирует как кандидат в мастера спорта, «закаляется в северных морях», учит фразу «ай сык политикал асайлум» («мне нужно политическое убежище» по-английски) и слушает «Голос Америки» на контрабандном транзисторе. И все ломается: Конек женится не на Ларе, а на ее сестре Римме, Герман уплывает ночью в море и тонет, пытаясь добраться до норвежского корабля, а Юрий Гагарин летит в космос.
Советское время в фильме – это время невинности, но Учитель показывает эту невинность почти как тяжелую стадию идиотизма. Герои мучительно пытаются произнести слова и овладеть понятиями, которые уже давно стали частью лексикона «нормального человека». Как называется человек, который знает много языков? Как называется мужчина, которому нравятся мужчины? Рассказывая Коньку о Германе, Лара в ужасе произносит: «Он меня поцеловал туда…» - и Конек все равно ничего не понимает. Как, впрочем, и Лара.
В Советском Союзе не было секса, полиглотов, «пидарасов» - одни деревянные бараки, пустыри и холодный туман. «Космос как предчувствие» снимался в Волхове и Связьстрое; по словам Алексея Учителя, маленький городок Связьстрой оказался одной большой декорацией, в которой еще с советских времен почему-то живут люди. «Это город, состоящий из двухэтажных деревянных бараков, - рассказывает режиссер. – Декорации, построенные на Мосфильме, - это детский лепет по сравнению с тем, что мы увидели, когда въехали туда».
Фильм оставляет ощущение тюремного пространства, хотя собственно тюрьмы там нет: Герман мельком упоминает, что сидел вместе с «политическим» - и все. Однако из этого пространства, укутанного туманом и холодом, вырваться почти невозможно. Поэтому все мечтают. Те, что поромантичнее – о полетах на Луну. Те, что попрактичнее – о том, чтобы поехать послом в Бразилию. А совсем уже безнадежные – о том, чтобы достать где-нибудь ласты и уплыть в Норвегию.
Визуально фильм немного похож на «Хрусталев, машину!»: тот же туман, искривляющий пространство кадра, те же серовато-белые цвета – пепел, которым присыпана жизнь приморского городка. И сквозь все это шумно дышит индустриальная природа: скрипят качели, гудят корабли, воют сирены, клацают железные цепи. Городок полон самых странных звуков, из-за которых кажется, что место это живет своей жизнью, отдельной от жизни людей, его населяющих.
Забавно, что одного из двух героев зовут Германом. Все фильмы о советском прошлом, снятые после 1998 года, вышли «из шинели» Алексея Германа с его «Хрусталевым». Поэтому сцена, когда юный Гагарин в поезде говорит о «прогнозе Циоловского», а Конек ему – о «прогнозе Германа», вызывает по меньшей мере улыбку.
На этой сцене – на шнурке, который развязывается у юного Гагарина в поезде – фильм, по-хорошему, должен был и закончиться. Но Учитель не останавливается на этом «камерном» и очень тонком финале, а показывает знаменитую кинохронику – Гагарин со шнурком на ковровой дорожке, подбегающий к машине человек с букетом, из которого с помощью компьютерных технологий сделали Евгения Миронова… Режиссер как будто не доверяет зрителю, который может оказаться слишком молодым, чтобы опознать Гагарина в молодом летчике по имени Юра, у которого все время развязывается шнурок на правом ботинке. Может быть, это и хорошо: ведь должно же, наконец, появиться поколение, которое не знает наизусть гимн СССР, советскую кинохронику и историю КПСС.
Но у зрителя, который знает, финал фильма вызывает ощущение «а это для тех, кто еще не понял». Это понятное стремление документалиста – влезть в историю, подбежать с цветами к машине, на которой едет исторический персонаж, подать ему цветы, крикнуть: это я, помнишь? И именно эта документалистская угодливость эмоционально убивает фильм, превращая его из вневременной истории про ученика и учителя, про слабость и силу, про терпение и ожидание чуда – в еще одну картину о стыдном, но родном советском прошлом, в еще одно стилизованное ретро. Хотя и очень талантливо сделанное.
Фото с сайта www.art-agentur.com
24 июня 2005, 12:08 Юлия Идлис
http://www.polit.ru/culture/2005/06/24/kosmos.html