Россия — Британия: Кризис неизбежен
Федор Лукьянов
23.07.2007, №134 (1908)Американского историка и дипломата Джорджа Кеннана очень раздражало то, как общественное мнение воздействует на внешнюю политику. Публичный консенсус в США, писал он, возможен только в отношении курса, в основе которого — “лозунги примитивного уровня и идеологизированный ура-патриотизм”.
Это справедливо для любой страны. Происходящее между Россией и Западом быстро скатывается к противостоянию штампов. В обличительном задоре иные британские комментаторы “дела Лугового” уже приблизились к вершинам пропагандистского мастерства, присущего отечественным “аналитическим” телепрограммам. Откровения о том, что Россия для Европы опаснее ислама и бен Ладена, зеркально отражаются в глубокомысленных рассуждениях об извечном заговоре англосаксов против русских.
Прогнется под нас
В накаленной обстановке важно отвлечься от эмоций. Кризис был неизбежен, поскольку невозможно бесконечно пребывать в шизофреническом состоянии. Официальные лица в Москве и западных столицах продолжали по инерции твердить о “стратегическом партнерстве”, наличии общих угроз и вызовов, о недопустимости “игры с нулевой суммой” и т. д. На деле игра набирала обороты, доверие приближалось к нулю, исчезало понимание обоюдных мотивов.
Запад оказался не готов к тому, что подход Москвы к международным делам стал другим. До недавнего времени по большинству спорных вопросов Кремль был настроен на некий компромисс. Ведь заключить приемлемую сделку в рамках имеющихся возможностей — цель прагматической политики. А прагматизм провозглашался главным принципом.
Но теперь Россия почувствовала себя достаточно окрепшей для того, чтобы прекратить “прогибаться под изменчивый мир”, а начать “гнуть” его под себя.
Характерный пример — ситуация вокруг Косова. В несогласии Москвы с “планом Ахтисаари” и в Европе, и в Америке изначально усмотрели традиционное российское желание поторговаться. Когда выяснилось, что Кремль действительно отстаивает принцип, это стало сюрпризом. Схожая ситуация с ДОВСЕ, деятельностью ОБСЕ и противоракетной обороной. В каждом случае Москва намерена либо добиться пересмотра правил, либо просто перестать их соблюдать. Кремль играет ва-банк, пытаясь изменить все и сразу, испортив отношения одновременно со всеми.
“Остановись, мгновенье, ты прекрасно!”
Усилия Запада направлены на то, чтобы зафиксировать момент триумфа. После победы над коммунизмом показалось, что история достигла кульминации и закончилась, а модель свободного общества трансформирует остальной мир, потому что она единственно верная. Сами западные державы давно не монолитны, различия между поведением Европы и США очевидны, но в отстаивании собственной исторической правоты Запад един.
Суть происходящего заключается в том, что Россия и Запад словно поменялись местами. После окончания эпохи идеологического противостояния источником политических инноваций и прогрессивных изменений выступал Запад. Освободившимся странам он предлагал инструменты трансформации и расширял сферу своего влияния, преодолевая устоявшиеся геополитические рубежи.
Россия же после потрясения начала 1990-х выступала в роли державы статус-кво. Москва пыталась удержать то, что можно было сохранить от прежнего геополитического достояния. Например, была заинтересована в консервации режимов на постсоветском пространстве, замораживании локальных конфликтов, нерасширении НАТО, нереформировании ООН для сохранения своих позиций в Совбезе и т. д.
Сейчас хранителем статус-кво вдруг оказался Запад. Это он стремится закрепить институты и механизмы, либо унаследованные от холодной войны, в которой он победил, либо возникшие вследствие этой победы. Россия же из консерватора превратилась в бунтаря. Позиция Кремля часто вполне убедительна. Например, разве не абсурдно отстаивать в качестве краеугольного камня общеевропейской стабильности ДОВСЕ, основанный на логике военной конфронтации, которая закончилась почти 20 лет назад?
Пересмотр итогов войны
Чтобы понять остроту реакции Запада, надо учесть несколько факторов.
Во-первых, Россия зачастую откровенно нарывается. Псевдопатриотическую шпану на дипломатических представителей натравливали разве что во время культурной революции в Китае. А история с отравлением радиоактивным веществом в столице одной из ведущих мировых держав не подходящий повод для того, чтобы устраивать политизированное шоу с участием сомнительных личностей. Разбираться надо предельно серьезно и без шума, на провокации, если они происходят, не реагировать, самим их не устраивать.
Во-вторых, Запад раздосадован тем, что, как выясняется, без содействия Москвы и вправду трудно разобраться со многими важными вопросами. Россия же содействовать на чужих условиях не желает. Не только из упрямства, но и из-за растущего ощущения, что западные рецепты урегулирования попросту неверны и ведут к противоположному результату.
Наконец, Запад, как ни парадоксально, оказался по отношению к России в том же положении, в каком Россия находится по отношению к Эстонии или Польше. Москва впадает в ярость, когда обнаруживает чье-то стремление “пересмотреть итоги Второй мировой войны”. Но то, что происходит сейчас на международной арене, — рост амбиций России, подъем Китая, смещение политико-экономического центра тяжести в Восточную Азию, политическое пробуждение третьего мира — это не что иное, как пересмотр итогов холодной войны. Той войны, победа в которой, казалось, раз и навсегда подтвердила лидерство западной цивилизации. И вдруг все начало меняться. Конечно, очень обидно, и кому, как не нам, понимать эти чувства.
Войн, результаты которых оставались бы незыблемыми, не бывает. И так же, как Россия не заставит праздновать 9 мая тех, кто не считает этот день праздником, так и у Запада не получится сохранить в неприкосновенности сладкие ощущения 9 ноября 1989 г., когда рухнула Берлинская стена и закончилась история.
Два исхода
Методом “слово за слово” можно скатиться к подобию холодной войны. Когда на кону национальный престиж, а в истории с полонием речь уже об этом, здравые резоны наподобие огромных экономических интересов могут оказаться бессильны.
Но есть и второй путь. Кризис сломает переставшую работать модель взаимоотношений и заставит искать новую. Придется всерьез работать над притиркой интересов на основе новой расстановки сил. Это потребует уступок с обеих сторон. От Запада — признания того, что монополии на правоту не бывает. От России — осознания ответственности и зависимости от других.
Какой из двух исходов более вероятен — пока непонятно.
Автор — главный редактор журнала “Россия в глобальной политике”
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2007/0...