Селигер: Наша смена
Сергей Гуриев
27.07.2007, №138 (1912)Слет движения “Наши” на Селигере — беспрецедентное по масштабам событие в современной России — окружен аурой таинственности. Для беседы с журналистами, допущенными в лагерь, выставляются ответственные контрпропагандисты. Остальным активистам вступать в разговоры с журналистами, особенно иностранными, не рекомендуется — молодым людям объясняют, что журналисты могут извратить и переиначить каждое слово. Неудивительно, что отчеты очевидцев о Селигере различаются в зависимости от того, что им удалось увидеть. Поговорить по душам с 10 000 участников ни за день, ни за две недели невозможно, поэтому любое впечатление по определению субъективно. Кто-то говорит, что это будущие лидеры России, кто-то — что это пионерский лагерь, а кто-то — что это боевой отряд власти для подавления уличных протестов. Мне показалось, что Селигер — это ни то, ни другое, ни третье.
Что поражает на Селигере — это масштаб и неподдельное ощущение праздника. Все молодые участники просто светятся от ощущения причастности к общему делу, к тому, что они творят историю России и помогают президенту Путину в его нелегкой работе. Все происходящее — совсем не пляжный отдых. Участники все время что-нибудь делают — занимаются спортом, ходят на лекции и семинары, готовятся к выступлениям. Они действительно не пьют, почти не курят, не дерутся и не ругаются. В лагере невероятно чисто. Несмотря на суровый быт (все живут в палатках и едят консервы), участники выглядят счастливыми, улыбаются. Как в настоящем раю, самое страшное наказание за нарушение правил — изгнание из лагеря.
Конечно, есть место и цинизму. Не все нашисты, с которыми я говорил, понимали, зачем каждое утро они выходят на построение с просмотром патриотических роликов и речью Василия Якеменко. Многие говорили и о том, что идеологическая составляющая — это цена, которую они платят за то, чтобы прорваться к тем возможностям, которые предоставляют “Наши”. Действительно, в лагере можно было не только увидеть людей из телевизора — Медведева, Иванова, Павловского, Маркова и Леонтьева, но и многому научиться. Молодым людям преподают основы права, навыки проектного управления, работы в команде, коммуникационные навыки. Их учат участвовать в политической работе и регистрировать НКО. Им рассказывают, как поехать учиться за границу.
С другой стороны, развешанные по территории неприличные фотоколлажи с изображениями Каспарова, Касьянова и Лимонова сопровождаются обвинениями в политической проституции и фашизме. На каждом углу — портреты Путина (с Пушкиным, с Гагариным и просто в роли спасителя отечества), практически на каждой лекции объясняют, что Америка — враг России и наперегонки с Англией (ну и, конечно, с Эстонией) стремится к ее унижению и расчленению. Есть и политический театр, разыгрывающий сатирические пьесы из жизни лидеров оппозиции, и бесхитростная инсталляция, изображающая “Другую Россию” — пара покосившихся домиков, рядом с которыми сидят актеры в форме американских полицейских.
Идеологическое давление не проходит бесследно. Активисты, которые не говорят по-английски, не читают американских газет, уверены в том, что американские СМИ гораздо менее свободны, чем российские, что американский бизнес пляшет под дудку Белого дома. Некоторые активисты спрашивали меня, кто именно заказал теракты 11 сентября — Буш или все же Чейни. Привезенного таки американского лоббиста один из активистов спросил, имел ли место договор между Россией и США, по которому США обещали не вмешиваться в выборы на Украине в 2004 г. в обмен на списание иракского долга перед Россией, и почему тогда американцы так обижаются, что мы стремились воспротивиться оранжевой революции. Уровень ненависти среднего активиста к Каспарову и Касьянову (ну и к журналисту Панюшкину заодно) все же действительно внушает страх. Сегодня мишенями служат шахматисты, писатели, отставные чиновники и олигархи; а что, если завтра в черный список попадут все журналисты, экономисты и — как это часто было в истории — первое поколение руководителей и идейных вдохновителей самих “Наших”?
Впрочем, скорее всего, когда они начнут работать — например, в крупном российском бизнесе или международной компании, — воспитанный линейками цинизм, столкнувшись с “не нашими” точками зрения, заставит их забыть всю эту нехитрую пропаганду. Тем более что особо отличившихся движение обещает послать учиться в лучшие иностранные вузы, где им вряд ли будут преподавать теорию суверенной демократии.
Что мне показалось гораздо более опасным — это ценности, которые комиссарам удалось распространить среди участников. У молодых людей, собравшихся на Селигере, нет никаких сомнений в том, что государство (или в их терминологии “нация”) превыше личности. Большинство нашистов считают государственную собственность предпочтительнее частной, считают, что государство должно обеспечить их работой после окончания вуза. Они хотят стать чиновниками или сотрудниками госкомпаний (в первую очередь “Газпрома”) и не стремятся к открытию собственного бизнеса и уж тем более к выходу на глобальный рынок.
К сожалению, никто не рассказал им о том, что экономический рост последних лет, сделавший возможными не только надежды на возрождение России как мирового игрока, но и сам селигерский форум, — это в первую очередь достижения частных предпринимателей и даже иностранных инвесторов. Никто не рассказал им и о том, что ненавидимые ими стабфонд и IPO — это не заговор олигархов, а сознательная и успешная экономическая политика президента Путина (к разработке которой, впрочем, приложили руку и участник маршей несогласных Андрей Илларионов, и один из лидеров “Другой России” Михаил Касьянов).
Парадокс в том, что для полноценной конкуренции с Америкой нужна конкурентоспособная экономика, а для нее — частная инициатива и воспетая президентом Путиным внутренняя свобода. Как совместить их с ежедневными построениями и одинаковыми майками?
Автор — ректор Российской экономической школы, побывавший на всероссийском форуме “Селигер-2007”
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2007/0...