Стыдные вопросы про август 91-го Что такое путч? Кто за что боролся? И хотел ли кто-то развалить СССР?
19 августа 1991 года в СССР начался Августовский путч: попытка захвата власти группой высших должностных лиц, сопровождавшаяся вводом войск в Москву и противостоянием у Белого дома. Августовские события предрешили дальнейшую судьбу страны — в декабре 1991 года Советский Союз перестал существовать. Как показывают опросы, почти половина россиян уже не помнит событий 25-летней давности. В связи с этим «Медуза» подготовила ответы на стыдные вопросы про август 91-го.
Путч — это значит революция?
Путч — это антиконституционный захват власти, государственный переворот. Именно такую характеристику от российских властей получили действия ГКЧП в августе 1991 года. Среди путчистов были высшие руководители СССР: вице-президент Геннадий Янаев, председатель Совета министров Валентин Павлов, министр обороны Дмитрий Язов, глава МВД Борис Пуго, председатель КГБ Владимир Крючков и другие. Номинально лидером ГКЧП считался Янаев, однако большинство историков называют его декоративной фигурой, считая главным инициатором заговора Крючкова.
Согласно устоявшейся трактовке событий, участники путча попытались отстранить от власти действующего президента СССР Михаила Горбачева и ввести в некоторых районах страны чрезвычайное положение. Режим ЧП предполагал приостановку деятельности политических партий и общественных движений, запрет на проведение митингов, шествий, демонстраций и забастовок, установление контроля над СМИ и другие меры.
Что такое ГКЧП? Чего хотели его участники?
Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР. Так назвали себя советские лидеры, решившие отстранить от власти Горбачева. Заявленной целью ГКЧП было сохранение Советского Союза и приостановка проводившихся в стране реформ. По мнению участников комитета, перестройка и связанные реформы вели к развалу страны. В частности, на 20 августа 1991 года была назначена дата подписания нового союзного договора между республиками СССР. Вместо Советского Союза должна была появиться конфедерация под названием Союз Суверенных Государств, и не все республики СССР планировали к ней присоединиться.
Существует также версия, что одним из мотивов участников ГКЧП было опасение за свои должности: в случае подписания нового союзного договора руководство прежнего СССР вряд ли смогло бы остаться у власти. В частности, Михаил Горбачев рассказывал, что в июле 1991 года он договорился с президентом РСФСР Борисом Ельциным о радикальном обновлении кабинета министров СССР после подписания нового союзного договора. По предположению Горбачева, разговор был записан сотрудниками КГБ — и его содержание стало известно членам ГКЧП.
А откуда вообще взялся Ельцин? Кто с кем воевал?
Борис Ельцин был президентом РСФСР — крупнейшей республики в составе Советского Союза. Именно руководство РСФСР (включая российские отделения МВД, КГБ и других органов власти) составило главную оппозицию ГКЧП. Путчисты, в свою очередь, опирались на структуры всесоюзного уровня: министерства внутренних дел и обороны (в том числе армию), КГБ СССР, ЦК КПСС (руководящий орган Коммунистической партии). Проще всего августовское противостояние описать как конфликт между консервативным крылом руководства СССР и политическим руководством РСФСР во главе с Ельциным.
Ельцин и Горбачев хотели развалить СССР?
Едва ли. Скорее речь на протяжении последних лет существования СССР шла о том, чтобы сохранить от страны хоть что-то. Реформы, начатые в ходе перестройки, были направлены на демократизацию общественно-политической жизни и модернизацию экономики — именно потому, что в сложившемся виде советская система перестала быть жизнеспособной. С середины 1980-х годов экономика СССР находилась в кризисе, на фоне которого к 1989-му фактически рухнула система соцлагеря, а к 1990-му начал разваливаться и сам СССР: республики одна за другой принимали декларации о суверенитете. Многие руководители страны понимали, что ресурсов, чтобы удержать республики вместе, у власти нет и единственный способ сохранить государство — модернизировать и видоизменить всю структуру.
17 марта 1991 года по инициативе Горбачева был проведен первый в истории страны всесоюзный референдум — жителям предлагалось решить, следует ли «сохранить СССР как обновленную федерацию равноправных суверенных республик». Шесть из 15 республик (Армянская, Грузинская, Молдавская, Эстонская, Литовская и Латвийская) отказались поддержать референдум, но жители остальных проголосовали в пользу сохранения государства. Итогом и стал проект нового союзного договора, подписание которого должно было состояться 20 августа 1991 года. Руководство РСФСР, несмотря на многочисленные внутренние разногласия, исходило из того, что договор должен быть подписан. Участники ГКЧП полагали, что подписание договора фиксирует распад СССР — и сохранять страну можно и нужно силовыми методами.
А что делал во время путча Горбачев?
Для начала своей деятельности члены ГКЧП выбрали момент, когда президент СССР находился на отдыхе в Крыму. 18 августа будущие путчисты приехали на президентскую дачу в Форос — чтобы обсудить с Горбачевым ввод чрезвычайного положения в стране. Горбачев ответил отказом. После этого в резиденции была отключена вся связь (участники ГКЧП в своих воспоминаниях это отрицают). Горбачев был фактически заперт в Форосе: дачу окружил Севастопольский полк погранвойск, а президентские самолет и вертолет были блокированы в аэропорту по распоряжению начальника штаба войск ПВО СССР генерала Игоря Мальцева. После этого по телевидению было объявлено, что Горбачев болен, в связи с чем власть в стране временно переходит к вице-президенту СССР Янаеву.
Есть свидетельства, в соответствии с которыми Михаил Горбачев знал о готовящихся событиях и даже выступал за ввод чрезвычайного положения в СССР. Борис Ельцин утверждал, что, находясь в Форосе, Горбачев «все знал и ждал, кто победит». О поддержке Горбачева накануне и в первые дни путча рассказывали и члены ГКЧП. Однако доказательств причастности президента СССР к путчу нет.
С чего начался путч? Все главные события происходили в Москве?
Митинги и акции протеста в связи с попыткой ввести режим чрезвычайного положения и комендантский час прошли во многих городах СССР, однако центром событий стала Москва. Рано утром 19 августа по приказу министра обороны СССР Дмитрия Язова, члена ГКЧП, в Москву ввели войска. Танки и бронетранспортеры выехали на центральные улицы и площади, подразделения десантных войск взяли под охрану Телецентр в Останкино, центральный телеграф, радиостанции и другие важные объекты инфраструктуры. На протяжении дня по всем телеканалам показывалось одно и то же: новостные выпуски с балетом «Лебединое озеро» и классической музыкой в перерывах. С 11 утра в центре Москвы начались митинги, одновременно улицы начали занимать бронетранспортеры. В 17:00 в здании МИД состоялась пресс-конференция членов ГКЧП: вице-президент Янаев, заметно волнуясь, рассказывал об уважении к Горбачеву и необходимости «продолжить взятый курс на демократизацию».
Что произошло у Белого дома? За кого был народ?
В Белом доме располагался Верховный совет РСФСР. С 9 утра 19 августа там находился Борис Ельцин, там же располагался штаб сопротивления ГКЧП. Руководство РСФСР во главе с Ельциным назвало действия ГКЧП государственным переворотом и призвало сторонников на защиту Белого дома. Днем к собравшимся вышел Ельцин и зачитал свое знаменитое обращение с одного из стоявших у здания танков. После этого участники стихийного митинга начали формировать безоружные отряды ополчения и сооружать баррикады — из брусчатки, скамеек, мусорных баков и других подручных средств, — чтобы защитить руководство РСФСР от возможного штурма. При этом в здании находились и вооруженные люди: охрана, а также сотрудники МВД РСФСР. В ночь на 21 августа к ним присоединились вооруженные курсанты российских школ милиции. Сообщалось и о раздаче бронежилетов и автоматов добровольцам.
К вечеру 20 августа вокруг Белого дома находились, по некоторым оценкам, несколько сотен тысяч человек. Судя по документам и свидетельствам очевидцев, это были самые разные люди — от интеллигенции, студентов и ветеранов войны в Афганистане до казаков и участников националистического общества «Память». Руководители сопротивления призывали собравшихся не провоцировать военных, а взяться за руки и стоять на некотором отдалении от здания. При этом вооруженной охране был дан приказ в случае штурма стрелять по нападающим на поражение.
Но штурма все-таки не было? Где тогда погибли люди?
Как минимум один план штурма — с применением танков, бойцов спецподразделений «Альфа» и «Вымпел» — был составлен, но приказа о начале операции в итоге не поступило. Министр обороны СССР Дмитрий Язов, который мог отдать такой приказ, решил этого не делать. Сам он впоследствии рассказывал, что штурмовать Белый дом никто не собирался. Другие члены ГКЧП в своих воспоминаниях и показаниях утверждали, что план штурма составлялся, чтобы «изолировать и разоружить боевиков, нагнетавших обстановку в районе Белого дома». Часть военных, принимавших участие в подготовке плана, перешла на сторону защитников Белого дома (например, генерал Александр Лебедь, будущий секретарь Совета безопасности РФ и губернатор Красноярского края).
При этом в ночь на 21 августа армейская бронетехника начала патрулировать московские улицы для исполнения комендантского часа. Задержаний в ту ночь не было, однако в нескольких местах в городе прошли столкновения военных с демонстрантами. На пересечении Садового кольца с Новым Арбатом митингующие попытались преградить путь колонне БМП. В технику кидали камни, одну из машин подожгли. Солдаты открыли предупредительный огонь; одна из пуль, срикошетив, убила 37-летнего Владимира Усова. 28-летний Илья Кричевский был убит выстрелом в голову одним из членов экипажа подожженной БМП. 22-летний Дмитрий Комарь забрался на БМП, был сброшен и погиб под гусеницами. Все трое погибших демонстрантов были посмертно награждены званием Героя Советского Союза.
То есть военные в итоге не поддержали ГКЧП?
Постепенно против ГКЧП начали выступать многие высокопоставленные военные (главнокомандующий ВВС Шапошников, главком ВМФ Чернавин, главком РВСН Максимов). Но едва ли не большую роль сыграли командиры подразделений, направленных в Москву, Ленинград и другие города в ночь на 21 августа. Так, когда в районе МКАД путь колоннам преградили народные депутаты РСФСР, решившие провести агитацию в войсках, им никто не препятствовал. В итоге рано утром 21 августа министр обороны Язов был вынужден дать приказ о выводе войск из Москвы. Во второй половине дня, после неудачной попытки заручиться поддержкой Горбачева, вице-президент Янаев подписал указ о роспуске ГКЧП.
Что происходило в союзных республиках? Они были за ГКЧП или за Ельцина?
Руководители союзных республик в большинстве случаев отказались вступать в прямую конфронтацию с ГКЧП. Многие на словах поддержали действия путчистов — в частности, Белорусская и Украинская ССР. При этом поддержка в республиках часто оказывалась номинальной. К примеру, в Прибалтике ГКЧП поддержали руководители местных компартий, к тому времени уже не имевших никакой власти.
Что потом стало с заговорщиками? Их посадили?
С 22 по 29 августа 1991 года члены ГКЧП и некоторые их сторонники были арестованы. Впоследствии мера пресечения им была изменена на подписку о невыезде. В апреле 1993 года началось судебное разбирательство. В феврале 1994 года подсудимые по делу ГКЧП были амнистированы решением Госдумы. Глава МВД СССР Борис Пуго покончил с собой в августе 1991 года, не дожидаясь ареста.
«Медуза» благодарит за помощь в подготовке материала кандидата экономических наук, профессора Европейского университета в Санкт-Петербурге Дмитрия Травина.
meduza.io/feature/2016/08/19/stydnye-voprosy-pr...«Сейчас действительно решается будущее» История путча в дневниковых записях августа 1991 года
«Сейчас действительно решается будущее» История путча в дневниковых записях августа 1991 года
25 лет назад, в августе 1991 года, группа советских руководителей попыталась провести в СССР государственный переворот. 19 августа объявили о введении чрезвычайного положения. Президента Михаила Горбачева блокировали на даче в Крыму, объяснив его отсутствие плохим состоянием здоровья. Запретили деятельность политических партий, массовые шествия и митинги. Остановили работу практически всех СМИ — по телевизору показывали балет «Лебединое озеро» и заявления организаторов переворота, членов Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП). В Москву вошли танки. Благодаря тысячам людей, которые вышли на улицы протестовать против действий ГКЧП, путч провалился за три дня. «Медуза» и проект «Прожито» собрали записи, которые самые разные люди — от жены президента СССР Раисы Горбачевой до архангельской пенсионерки Веры Федоровой — оставили в своих дневниках в эти дни.
19 августа
Наталья Хорева, 52 года, физик, сотрудник Государственного института прикладной химии
Мы на даче в Белоострове. Слава уехал на работу. Я встала позже, выхожу на кухню. Мама сидит с наушниками и говорит, что передали по радио, вроде чрезвычайное положение. Фамилии: [министр обороны СССР Дмитрий] Язов, [министр внутренних дел СССР Борис] Пуго. Я схватилась за голову, включила телевизор, там по всем программам балет. Вся лень из меня выскочила. Думаю, может начаться что-то вроде гражданской войны. Мама говорит: «Правильно, а то распустили все!» Я с Наташкой в Белоостровский магазин, там народу мало, некоторые ничего не знают, другие тихо одобряют, говорят, нужен порядок. Я, как женщина, купила 2 кг муки без талонов, 10 банок сухого молока и 10 банок паштета из океанических рыб.
Вернулись домой. По телевизору кошмар, дикторы о чрезвычайном положении и балет «Лебединое озеро».
Вечером в 20:20 по ленинградскому телевидению на экране [мэр Ленинграда Анатолий] Собчак с [вице-мэром Вячеславом] Щербаковым, [председателем Облсовета Юрием] Яровым, [председателем Ленсовета Александром Беляевым] Беловым. Случившееся назвал переворотом, совершенным хунтой, поклялся, что войска не войдут в город и призвал всех прийти на демонстрацию 20 августа в 10 часов.
После этого выступления отлегло от сердца, абсолютно героический Собчак внушил уверенность. Весь этот день провела у приемника. Больше ни о чем было невозможно думать. Вечером «любовались» на пресс-конференцию Янаева с компанией. Сердце зажато весь день и ночь от тревоги и отчаяния.
Вера Федорова, архангельская пенсионерка
Встала в 6:45, чтобы приготовить Васе завтрак и проводить его на судно. Может, уйдут в рейс, а может, будет вахта. Сразу включила телевизор, утром в это время интересные сообщения, музыка, мультфильмы. А тут играл симфонический оркестр. Я не обратила внимания. Симфония ведь тоже музыка. Ушла на кухню. Тут приходит Вася и говорит, что только что сообщили о болезни [президента СССР Михаила] Горбачева и что он уже не президент. Я не удивилась, т. к. давно уже предупреждали о таком варианте. Но надо было самой прослушать сообщение. Когда его повторили, стало ясно, что совершен военный переворот и объявлено чрезвычайное положение.
Язов, Пуго, [председатель КГБ СССР Владимир] Крючков и присоединившиеся к ним. На пресс-конференции один из корреспондентов спросил у [председателя Крестьянского союза СССР Василия] Стародубцева, как он оказался в этой компании.
Весь день по всем трем программам ТВ шли одни и те же передачи, в основном симфоническая музыка и бесконечное повторение одного и того же о перевороте, хотя они не признают это переворотом.
Позвонила Коржиной и спросила, слышала ли она о перевороте. Еще раз убедилась, что она тупая до невозможности и способна воспринимать лишь сказанное высшим начальством. Я ее убеждаю, что это переворот, что Горбачев насильно отстранен, но она мне не верит, мол, по ТВ сообщили, что болен. Но зачем танки, если даже заболел Горбачев? Зачем они, против кого? Не может на это ничего. Сказала только, что ей жалко Горбачева. Ельцину она по-прежнему не верит. Чтобы окончательно не разругаться, как во время выборов Президента России (она была категорически против Ельцина), я прекратила этот разговор. О чем можно говорить с тупым человеком? И это бывший майор милиции, бывший начальник паспортного стола! И ведь работала строго по инструкции. Ни шагу вправо, ни шагу влево. Это не единомышленник.
Чтобы успокоиться, позвонила в отдел Тане Антиповой. С ней у нас единое мнение. Она тоже очень обеспокоена, все у меня спрашивала: что будет? Я сказала, что может быть все, даже гражданская война.
Валерий Золотухин, 50 лет, актер
Вот и я дожил до окаянных дней. В Москве танки. Власть у военной хунты. Горбачев в Форосе заперт на даче. Ельцин призывает ко всеобщей бессрочной забастовке, квалифицируя комитет как уголовников. Пока только хочется плакать. Черт меня дернул утром машину сдать, будь она неладна. Я думаю, не только двигатель — машину я не получу или получу осколки. Ельцина они арестуют, а вместе с ним и Бумбараша. Господи, спаси и сохрани!
Марк Харитонов, 53 года, писатель
Утром первым позвонил Л.З.: ты ничего не слышал? Военный переворот. Горбачева отстранили от власти, объявлено чрезвычайное положение. В голосе его были панические нотки. Но я, как ни странно, ощутил какое-то возбуждение, даже приподнятое: наконец что-то случилось, что-то сдвинулось.
Я давно слышал разговоры о такой возможности, думал об этом и всегда приходил к выводу: не может это у них получиться, они должны понимать, не решатся они. И вот решились — шаг откровенно отчаянный, последняя, может быть, попытка что-то переиграть. Неужели получится? Если эти ребята не сломают себе шею, — отчетливо подумал я, — значит, мы действительно другой судьбы не заслуживаем. А если сломают шею, что-то сдвинется наконец всерьез…
Сумел созвониться с [правозащитником Кронидом] Любарским… Мы встретились у гостиницы «Россия», чтобы сесть в автобусы и поехать на Конгресс соотечественников… На улицах танки, бронетранспортеры, окруженные группами людей, разговаривают доброжелательно. По пути следования автобуса множество людей, демонстрации, машут руками, показывают знак победы. Прекрасные веселые лица, никакой подавленности. Несколько раз в течение дня слезы подкатывали к глазам: сентиментальным становлюсь к старости… Поехали на Пресню к дому Верховного Совета. Туда и оттуда идут толпы (турникеты метро оказались забиты монетами, разменные кассы израсходованы). Скульптура, изображающая рабочих на баррикадах, держит флаг России. Вокруг дома действительно баррикады из подручных материалов, несерьезные, наверно, для техники, скорей символические. Впритык стоят грузовики, автобусы, подъемный кран. Жгут костры, тащат какие-то ветки, бревна, доски. Вечером стали раздавать питание. Каждый час по радио сообщения. Главным из них было сообщение о том, что 10 танков Таманской дивизии перешли на сторону Верховного Совета. В этот момент Кронид зашелся в истерическом плаче. Он переживал все на страшных нервах. «Это называется дышать воздухом свободы», — сострил я. Поздней заявили, что пришли на помощь также части Тамбовской десантной дивизии. Мы их видели: танки БТРы, молоденькие ребята, совсем дети, их стали кормить — по радио сообщили, что они сутки не ели. Девушки взбирались на танки, всовывали в пушки цветы. «Может быть, так и лучше, — сказал, согласившись со мной, Кронид. — Прорвался нарыв». Трудно было представить, что ночью решатся эту толпу штурмовать. Мы ушли в половине первого: у меня уже сил не было, давление жуткое.
Есть большая надежда, что эти ребята все-таки сломают себе шеи. Так перевороты не делают: надо действовать быстро, согласованно, решительно и при необходимости жестоко. Здесь, похоже, у заговорщиков не было достаточно надежных сил. Они не заблокировали Верховный Совет России, позволили там сформироваться второму, реальному центру власти. Указы Ельцина были энергичны, юридически точны. Забастовки уже начались и будут шириться. Если они распространятся, если продолжится раскол в армии — переворот закончится достаточно быстро. Но эти негодяи, спасая свою шкуру (а теперь о ней идет речь), способны на все…
Фактическую канву событий я здесь не записываю: она будет документирована и без меня. Но эта атмосфера: накрапывающий дождик, возбужденные люди, баррикады, костры, ожидание танков (наших!), раздача пищи, женщины, смачивающие носовые платки на случай газовой атаки, люди, обступившие танкистов и десантников, щупающие автоматы и дула пушек, истерический плач Кронида, постоянные встречи со знакомыми в толпе, информация по мегафону, освещенное здание. Вечером я вынул из ящика FAZ, невозможно и бессмысленно читать. Все газеты, прогнозы, расчеты — враз устарели. Мы оказались в другой исторической эпохе. Сейчас действительно решается будущее.
Владимир Исаков, 41 год, председатель Совета Республики Верховного Совета РСФСР
В коридорах здания появились крепкие ребята с оружием. Подумалось: неужели сегодня прольется кровь? Из-за чего?
Но одновременно ощущается искусственность, неестественность происходящего, какой-то наигрыш, фальшь: телефоны работают, свет горит, водопровод действует, в столовой отлично кормят. Б. Ельцин с командой благополучно прибыл из Архангельского в Дом Советов. Все главные крикуны и бузотеры — на месте (задержали только Т. Гдляна и представителя президента по Москве В. Комчатова).
К вечеру вокруг здания собралась толпа. Баррикадами перегородили не только подходы Дому Советов, но и прилегающие крупные городские магистрали: Краснопресненскую набережную, проспект Калинина, Садовое кольцо. Естественно, толпы народа хлынули на место событий.
Под стенами идет беспрерывный митинг. Перед десятками телекамер выступают депутаты, политические деятели. Им с восторгом аплодируют. Средства массовой информации понесут все это по миру. Теперь даже если бросить силу — бесполезно. Общественное мнение уже сформировано.
В кабинет время от времени заглядывают знакомые депутаты. Возбуждены, глаза блестят. Общее мнение — переворот провалился: «Хунта оказалась хреновая». И с этим трудно не согласиться. В ГКЧП вошли люди, которым пресса уже успела создать негативный образ — [премьер-министр СССР Валентин] Павлов, Б.Пуго, Д. Язов, В.Крючков. Сообщение о болезни президента — без документов, врачебного акта — выглядело примитивно и неубедительно. В заявлении ГКЧП, наряду с привлекательными моментами, содержались косвенные нападки на самостоятельность республик, местных Советов, говорилось о необходимости «восстановить Советы, ликвидировать мэрии». Все это отдавало нафталином. Президент США Буш и тот назвал этот переворот «старомодным».
Прошел по зданию — на всех углах листовки, агитационные материалы. Работает штаб, в котором суетится [глава депутатского штаба обороны Белого дома Сергей] Филатов — отрабатывает в поте лица за свое недавнее осуждение проекта Союзного договора. Совсем поздно, часов около десяти, внизу началось движение — генерал [Александр] Лебедь привел на защиту Белого дома свои танки (по радио было объявление, чтобы защитники их пропустили).
20 августа
Валерий Анишкин, 52 года, филолог, историк
Так бездарно потерять власть! Горбачев доигрался со своим принципом или вернее беспринципностью «и нашим и вашим». Этого следовало ожидать. Никак не мог определиться, с кем он. Вытурил [бывшего старшего советника президента] Яковлева, [бывшего советника председателя Совета министров РСФСР Григория] Явлинского и приблизил всю эту пятерку, причем, против Янаева в свое время голосовал Верховный Совет, но Горбачев выступил за то, чтобы именно Янаев был вице-президентом.
С таким трудом дались завоевания демократических позиций, и в один день почти все перечеркнуто, неугодные газеты прикрыты, границы закрыты, альтернативные телеканалы сняты. Пошла борьба с кооперативами под видом борьбы со спекуляцией. Естественно, теперь ни о какой приватизации не может быть и речи. Все по-прежнему останется собственностью государства и по-прежнему будут говорить об этой собственности, как о народной. А свободно мы теперь опять будем говорить на кухне.
Раиса Горбачева, 59 лет, жена президента СССР Михаила Горбачева
Почты, газет по-прежнему нет. Но «Сони» продолжает трудиться.
У входа в нашу бухту все время курсирует несколько охранных кораблей, «сторожевиков».
Михаил Сергеевич вновь передает в Москву свои требования: восстановить телефонную связь, дать газеты, немедленно прислать самолет для возвращения в Москву, на работу. Добавляет новое требование: сообщить по радио и телевидению о грубой дезинформации о состоянии его здоровья.
Пока, кроме заверений [начальник охраны резиденции Горбачева в Форосе Вячеслава] Генералова, что все требования передаются в Москву, других результатов нет. Михаил Сергеевич высказывает предупреждение: в случае невыполнения требований пойду на крайние меры.
Внешне стараемся вести себя обычно: выполняем назначения врача, выходили на территорию резиденции, к морю. Держимся все вместе — Михаил Сергеевич, Ирина, Анатолий, я и внуки: все может быть.
Морально поддерживаем друг друга. Не только мы — члены семьи, — а все, кто оказался здесь вместе с нами, по существу, тоже интернированным. Особенно беспокоюсь за женщин, чтобы они меньше волновались, держались. И, конечно, чтобы ни о чем не догадывались внучки.
Старший по охране и врач высказывают тревогу в связи с питанием семьи: «продукты доставляют извне», «чужой машиной», «есть опасность». Значит, они ситуацию оценивают так же, как и мы. Принимаем теперь уже общее решение: жить на запасах, имеющихся у нас и в столовой охраны. Еще раз тщательно обговариваю все с поваром — Галиной Африкановной.
Договорились также: пищу употребляем только в вареном виде.
Поговорила со старшим личной охраны, спросила: «Олег Анатольевич, можем ли мы передать «на волю» информацию, минуя Генералова?» (о чем конкретно идет речь, не сказала). Ответил: «Нет, не сможем. С моря мы блокированы полностью. На суше окружены так, что не проползешь…»
Со мной осталась только моя записная книжка.
Владимир Исаков, 41 год, председатель Совета Республики Верховного Совета РСФСР
Ночь провел на стульях, завернувшись в штору, снятую с окна. Уснуть не удалось: прямо под окном поставили танк, и дым от работающего мотора затягивает в комнату. Круглосуточно вещает внутреннее радио. В кабинете я его время от времени выключал, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями, но выключить в коридоре — не в моих силах.
Надо отдать им должное, журналисты работают превосходно — ярко, на подъеме. Беспрерывным потоком идут комментарии, интервью, сводки последних событий, перед защитниками Белого дома выступают известные артисты. На глазах материализуется, отливается из бронзы с позолотой, тиражируется миллионными тиражами образ ВЕЛИКОГО СОБЫТИЯ. Я такого еще не видел.
Горе тому, кто попытается пойти против этой разогнавшейся машины или занять хотя бы независимую позицию. Логика «героической пьесы» требует не только героев, но и предателей, изменников, трусов. Не успеешь и глазом моргнуть — уже оформлен «предателем».
Попытался выйти на улицу, обойти баррикады, поговорить с защитниками. Куда там! Набросились с оскорблениями, угрозами. Глаза горят ненавистью. Предатель…
21 августа
Татьяна Юрьева, 45 лет, сотрудник музея Маяковского
Третий день путча. Ночью пролилась первая кровь. Пока неизвестно, сколько народу погибло. Вчера слушали «Свободу» до часу ночи, а сегодня проснулись в шесть утра. Не спится! За окном хлещет дождь. А как же там на баррикадах?
Весь мир, кроме Саддама Хусейна, Кастро и Ясира Арафата, в ужасе от произошедшего. Ельцин третий день не выходит из Белого дома. Только что сообщили, что в здании находятся [глава Внешнеполитической ассоциации Эдуард] Шеварднадзе, [правозащитница] Елена Боннэр и [музыкант] Мстислав Ростропович, который специально прилетел в Москву.
Вчера [председатель Верховного Совета СССР Анатолий] Лукьянов пустил слушок, что за спиной переворота стоит сам Горбачев. Отменили обмен валюты. Впереди сплошные запреты, если они удержатся у власти. Но не дай Бог!
Раиса Горбачева, 59 лет, жена Президента СССР Михаила Горбачева
Около 17 часов к нам постучал и быстро вошел в комнату Олег Анатольевич: «Михаил Сергеевич, на территорию прибыли машины — два «ЗИЛа» и «Волга». Приехали: Язов, Крючков, [первый зампред Совета обороны СССР Олег] Бакланов, [заместитель генерального секретаря ЦК КПСС Владимир] Ивашко, Лукьянов, [начальник Службы охраны Президента СССР Юрий] Плеханов. Просят о встрече с Вами». Добавил: «Что у них за планы? Зачем приехали?» Михаил Сергеевич: «Взять под стражу. Передать требование — принимать никого не буду до тех пор, пока не будет включена правительственная связь».
Через несколько минут Олег вернулся с ответом: «Это слишком долго, говорят. Включение связи займет не менее 30 минут. Приехавшие просят о встрече сейчас». Михаил Сергеевич: «Подождут. Никаких переговоров вести не буду, пока не включат всю связь».
…В 17.45 связь была включена. Через 73 часа! Изоляция кончилась! Арест тоже!
Вошла Иринка: «В дом пытались пройти Плеханов и Ивашко. Остановил у входа Борис Иванович: «Приказ — никого не впускать. Будем стрелять!» Плеханов сказал: «Я так и знал… эти будут стрелять». Развернулись и ушли назад. Папа продолжает говорить по телефону».
Зашел Михаил Сергеевич. Спросил, как я себя чувствую. Сказал, что не стал разговаривать (несмотря на неоднократные попытки с их стороны) ни с кем из заговорщиков. Сразу переговорил с Борисом Николаевичем Ельциным: «Михаил Сергеевич, дорогой, Вы живы? Мы 48 часов стоим насмерть!» Переговорил с другими руководителями республик. Джордж Буш и Барбара передали мне привет, сказали, что три дня молились за нас. Показал записку, подписанную Лукьяновым и Ивашко: «Уважаемый Михаил Сергеевич! Большая просьба по возможности принять нас сейчас. У нас есть что доложить Вам». Сказал: «Вообще я не буду принимать Крючкова, Бакланова, Язова. Не о чем мне теперь с ними говорить. Лукьянов и Ивашко… Может быть, приму — потом. Жду российскую делегацию».
…Прибыла делегация. Руцкой, Силаев, [бывший министр внутренних дел СССР Вадим] Бакатин, [член Президентского совета Евгений] Примаков, Столяров, Федоров, депутаты, пресса… Все в доме. Снизу, с первого этажа, доносятся радостные, возбужденные голоса…
Попросила Ирину, чтобы ко мне пришли женщины, кто в эти дни был здесь, в доме с нами. Мы обнялись, всплакнули. Я поблагодарила их за все, что они сделали для нас и что разделили с нами.
Вошел Анатолий: «Михаил Сергеевич дал команду— собираться. Улетаем. Вещи пусть остаются. Их упакуют и отправят следующим рейсом, на котором вылетят все «наши москвичи».
Валерий Золотухин, 50 лет, актер
Ночь прошла в тревоге. Да и сейчас слышались голоса из динамиков, рев моторов. В довершение неспанья — приступ у Тамары.
Хорош народ, если он допустит, что два президента, им избранные, окажутся у стенки. Вчера заседал кабинет министров. Как ведет себя Николай? Горбачев ведь был ему чуть ли не другом.
Поездка моя в Америку, разумеется, полетела. И гнать книжку, таким образом, необходимости нет. Вчера хунта объявила: в связи с нехваткой валюты, частные поездки временно отменяются. Они отменяются и по другим причинам, более существенным. По-моему, они все-таки самоубийцы, висельники… На что они рассчитывают?! Неужели они пойдут на то, чтобы воевать с народом?
Это мой день! Господи! Что же мы все пережили за эти два дня — страшная сказка со счастливым концом.
Первое предчувствие чего-то хорошего — мы увидели огромную колонну танков, уходящих из Москвы… Заговорщики бежали к Горбачеву просить прощения, в колени падать, просить помилования.
Ельцин — герой, это то правительство, которое достойно своего народа, и народ себя показал… под дождем двое суток, среди них был мой сын. Он явился домой в восемь часов утра. Коммунистическая зараза еще раз потерпела смертельный (кажется) крах. Попов и Хасбулатов, поддержанные аплодисментами сессии: закрыть газеты «Правда», «Известия», «Труд».
Господи! Благодарю тебя, Господи! Ельцин защищает Горбачева!! Россия моя одержала потрясающую нравственную, демократическую победу!
22 августа
Веткин, работник НИИ в Казани
Пуго застрелился. Павлов в больнице. Остальные члены ГКЧП арестованы. В Москве прошел «грандиозный митинг» на котором было высказано много предложений:
— Запретить КПСС. Отнять зд[ание] на Ст[арой] площади
— Снять тех районных и областных руководителей, кто поддержал путчистов.
— Департизировать армию
— Создать российскую гвардию
и т. д. Майор, который привел танки к зд. ВС РСФСР уже произведен в генералы.
Шаймиева судя по всему снимут. На пл. Свободы опять прошел митинг — более массовый чем до этого, но все же очень хилый, не более 3-х-4-х тысяч.
Газеты пишут, радио говорит, телевидение показывает все подряд и что хотят. Свобода слова полная, как после Февральской революции. Стародубцев (один из путчистов) скрылся. Его разыскивают. В Москве произведен салют в честь победы. Горбачев провел пресс-конференцию, но отвечал уклончиво и продолжал бубнить про «социалистический выбор». «Радио России» ругает Горбачева. Назарбаев (през. Казахстана) вышел из ЦК КПСС и сказал, что секретариат ЦК замешан в путче. Секретариат же осудил путчистов — после того как их поймали, конечно. Латвия объявила о своей независимости.
Не знаю что слушать: «Радио России», «Голос Америки» или смотреть одну из двух программ ТВ и еще 2-х радио. На работе у нас одна девчонка послушав репортажи с митинга в Москве сказала: «Это же шовинизм».
На пл. Свободы многие татары требуют суверенитет… В Казани на здании обкома пока что нет никакого флага: ни российского, ни СССР, ни какого другого…
Владимир Бибихин, 52 года, философ
Все изменилось. Олигархия партийных аристократов кончилась — сама себя смешно выставила, споткнувшись на собственном гюбрисе. Пришел плебс — не навсегда, конечно, но хороша естественность перемены, после безвременья…
Анатолий Гребнев, 68 лет, кинодраматург
Аресты — Янаева, Крючкова. Самоубийство Пуго.
Возвращение Горбачева — вчера ночью.
Сегодня — его заявление. Пресс-конференция.
Грандиозный митинг.
Плакат: «Михаил! Не забудь: мы тебя выручили!»
Овации — Ельцину, Силаеву, Хасбулатову.
Президент РСФСР стремительно и бурно развил успех.
Новый (старый) Государственный флаг, Георгиевский крест…
Новые имена заговорщиков: Болдин, [главнокомандующий Сухопутными войсками] генерал Варенников, секретарь ЦК [КПСС Олег] Шенин, МГК [Московского городского комитета] — [Юрий] Прокофьев, московское КГБ — Прилуков, зам. Ген. Прокурора Васильев.
Москва, пл. Дзержинского, ныне Лубянка. Свергли и увезли железного Феликса.
«Вы — мудаки», — сказал им в Крыму Горбачев, когда они, как выясняется (в воскресенье, 18-го), приезжали с ультиматумом.
23 августа
Вера Федорова, архангельская пенсионерка
Теперь всегда встаю к 6.30, смотреть программу «Утро». Главное, что все более или менее спокойно. В 16 часов Горбачев пришел в Дом Советов к депутатам России. Не на сессию, просто на встречу. Наверное, из чувства благодарности за выручку. В президиуме был Горбачев, Ельцин, далее Хасбулатов. Но вскоре к ним присоединились Руцкой и Силаев.
Встреча прошла жестко. Горбачев доложил, вернее, рассказал о событиях, о ближайших планах. И вот тут началось, когда перешли к вопросам. Один из вопросов был такой: не считает ли Горбачев КПСС преступной партией и не считает ли он, что ее надо распустить.
Вопрос Горбачеву явно не понравился, он стал горячо доказывать правильность коммунистической идеи и что не вся партия поддерживала путчистов и т. д.
Тут Ельцин говорит, что он подписывает указ о ликвидации КПСС в России.
Горбачев возмутился и сказал, что хочет знать формулировку. А Ельцин держит в руках лист и подписывает. После чего объясняет, что речь не о ликвидации, а о приостановлении деятельности — до расследования судебными органами ее участия в путче. И обратился к кому-то из сидящих в зале с вопросом, опечатано ли здание ЦК.
Ему ответили, что опечатано, что в ЦК идет какая-то подозрительная деятельность. Похоже, пытаются уничтожить документы.
Ельцин действовал очень решительно.
Горбачев признал свою ошибку в подборе кадров высшего руководства страны. Говорил про это трудно, с остановками. Нелегко приходится Горбачеву.
Днем в Москве демонтировали памятник Дзержинскому. Было намерение громить КГБ. Ельцин туда выезжал. Успокоились.
У Ельцина сейчас громадный авторитет. А у Горбачева авторитета нет. Осталась лишь жалость к нему.
meduza.io/feature/2016/08/19/seychas-deystvitel...«Я сказала в эфир, что мы прервемся, но это ненадолго» Воспоминания Велты Пурини — латвийской телеведущей, рассказывавшей о путче
«Я сказала в эфир, что мы прервемся, но это ненадолго» Воспоминания Велты Пурини — латвийской телеведущей, рассказывавшей о путче
Вечером 19 августа 1991 года советские войска блокировали латвийский телецентр и заставили журналистов прекратить вещание. О том, что здание захватывают солдаты, зрителям успела сообщить телеведущая Велта Пуриня. Вечером 21 августа, после провала путча, она же вела новости и давала в эфир материалы, которые журналисты за три дня путча сняли на любительские видеокамеры. В беседе с «Медузой» Велта Пуриня вспомнила эти дни.
Тем летом 1991 года ситуация вообще была неясная, «баррикадное время» (имеются в виду столкновения в Риге в январе 1991 года митингующих за независимость Латвии с ОМОНом; тогда погибло пять человек — прим. «Медузы») закончилось. Ходили только разговоры, будто ожидается что-то еще похуже. В России происходили всякие нюансы, которые позволяли думать, что «горбачевскую оттепель» какие-то силы — КГБ, наверное — хотят остановить. Но конкретики не было. Латыши после январских баррикад были решительно настроены на независимость страны. Не скажу, что буквально все, нет — это нормально, что часть населения думала иначе.
«Народный фронт» (основанная в 1988 году организация выступала сначала за Перестройку, а потом и за независимость Латвии от СССР; прекратила существование в 1993 году — прим. «Медузы») очень тщательно следил за ситуацией. Никто не знал, в какой день и что именно произойдет, но готовились к какому-то «часу икс». Члены фронта и его добровольные помощники отслеживали, например, передвижения советских солдат вокруг Риги. Говорили о том, что нужен план на случай начала волнений, чтобы не было паники и истерики у населения.
В Латвии уже тогда был независимый телеканал. Это началось еще в 1980-х, когда мы увидели трех парней на Центральном телевидении… Программа «Взгляд» же, да? С тех пор стало значительно свободнее, у нас не было цензуры, а наши начальники — сами коммунисты и идеологические работники — прикрывали нас. Мы, например, начали говорить слово «Латвия» — без упоминания, что это советская социалистическая республика. Такое еще недавно было запрещено, за это могли отстранить от работы. Начали больше говорить о происходящем, брали интервью у тех, кто эмигрировал из Латвии, а теперь получил возможность приехать сюда. Сейчас даже не помню, были ли мы просто Латвийским телевидением или телеканалом Латвийской ССР. Может, и были эти буквы, а потом пропали. Надо посмотреть, у меня дома остались старые пропуска.
В то утро, 19 августа 1991 года мы с коллегами и знакомыми приплыли в Ригу на пароме из Норчепинга, мы в Швеции были. Под утро, когда вошли в наши воды, заработал телевизор, и мы увидели: что-то не так. Показывают балет. Тогда же было только Центральное телевидение и наше — два канала. И ЦТ передает концерты, никто ничего не говорит. Мы поняли: что-то случилось, но не знали еще, что именно.
Паром пришел в Ригу, нас долго не выпускали. Увидели советских солдат, которые что-то проверяли или кого-то искали. Потом всех пассажиров сразу выпустили, и я вернулась домой. И мне прямо сразу позвонили с работы и сказали: тут такое происходит, нужно срочно быть.
Я приехала на телевидение, нам звонили члены «Народного фронта», просто добровольные наблюдатели, если можно так сказать. Говорили, что в таком-то районе двигаются советские войска, колонны, бронетранспортеры. Мы записывали. Нам то и дело звонили и говорили, что армия вас захватит, будьте готовы. Но такие сведения 19 августа поступали каждый час, почти до вечера, и в какой-то момент мы решили просто не отвлекаться и работать. Конечно, мы не могли совсем никак не реагировать — повернули одну из телекамер в студии на главный вход. Но по-прежнему ничего не знали. Такое было неприятное ощущение: видимых признаков никаких, а все равно ждешь, что сейчас что-то начнется.
Около семи вечера нам передали что колонна все же едет к нам. И кому-то надо сказать об этом в эфире. Наши кабинеты были на 9 и 10 этаже, студия — на втором. И мне главный редактор сказал: иди в студию, будь готова говорить. Я спустилась вниз, люди из «Народного фронта» — еще помню — говорили: не торопитесь, не надо ложной тревоги, надо во всем убедиться, чтобы не поднимать среди людей панику.
С верхних этажей увидели, что колонна бронетехники свернула с моста и прямо к студии. Только тогда решили, что пора говорить — за нами приехали. Шел прямой эфир новостей на русском языке, его вел Михаил Попков. Я стояла, показывала ему жестами, что пора, выходи, тут кое-что происходит, а он, видимо, не понимал меня или не решался остановить свой эфир.
Наконец, я попала в кадр. Начала рассказывать, что уже два бронетранспортера приехали и заблокировали служебный вход — позади здания и один подъехал прямо к главному входу. Как только я успела сказать, что нас захватывают, прибежал коллега из спортивной редакции, он аж задыхался. Говорит, наших коллег на первом этаже положили на пол, у нашей охраны, отобрали оружие; порвали все провода, которые нашли. Он говорит — выходи, мало ли что. Я сказала в эфир, что мы прервемся, но это ненадолго, ждите новостей. И пошла к лифту наверх — взять свои вещи. Вещание прервалось.
Тогда первый раз столкнулась с вооруженными солдатами. Двери лифта уже закрывались, а они бегут с автоматами наперевес, кричат «Стоять!». А как я выполню их приказ, если двери лифта уже закрываются, и он едет. Потом спустилась вниз, увидела разбитые стекла в фойе.
Мы вышли через главный вход, никто не задерживал нас, в это время недалеко от главного входа — там маленькая поляна — завис вертолет, буквально в двух метрах от земли, оттуда выпрыгивали солдаты, я такое только в фильмах видела. Подъехал знакомый и сказал, что по радио будто передали, что я пострадала. Якобы даже убили меня. Надо поехать и сказать, что все в порядке. Я, конечно, согласилась, ехала, о маме и отце думала, лишь бы они ничего не слышали.
На радио я рассказала, что произошло и что со мной все в порядке. Радио потом тоже захватили — немножко позже, но мы уже ушли оттуда, я не знала, что там было.
Мы все — журналисты телевидения и радио — собрались в аудитории университета, там думали, что делать, как работать дальше, когда наши помещения захватили. И тут выяснилось, что готовясь к «часу икс» в «Народном фронте» подумали заранее и о нас. Какую-то аппаратуру вывезли заранее и спрятали. И тогда мы приехали в Верховный совет Латвии — будущий Сейм — там нам отвели одну комнату, где мы работали, снимали на любительские камеры сюжеты, снимали, как передвигается техника и солдаты по городу, опрашивали граждан. Я целую стопку кассет за эти дни собрала.
Одна из наших коллег, девушка с боевым характером, не побоялась 21-го поехать к оцепленному зданию ТВ и поговорила с солдатами. Ей они сказали, что вероятнее всего, вечером уйдут. Так оно и получилось, наблюдатели «Народного фронта» нам это подтвердили. И мы со всеми кассетами вернулись в студию. Там все было разгромлено, провода вырваны. Наши техники работали больше часа, пока все наладили. В студии новостей остался только маленький столик, нашли один стул, я сидела на нем и рассказывала в эфире все, что что произошло за эти три дня. Приходили коллеги, тоже рассказывали, для них даже второй стул не смогли найти, кто на коленях сидел за столом, кто на корточках.
Потом путч как-то сам собой оборвался.
Сейчас я спокойно могу говорить об этом, воспоминания улеглись, эмоции пережились. Но вижу все те события вот просто как тогда, память словно сфотографировала их. Ради независимости Латвии стоило все это пережить. Это было важно.
meduza.io/feature/2016/08/19/ya-skazala-v-efir-...10 фотографий, объясняющих события августа 1991 года в Москве