Ксения Юдаева: Не последнюю роль в торможении реформ играет ценностная ориентация общества Ксения Валентиновна, Коммерсант опубликовал статью заместителя директора II европейского департамента МВФ, ответственного за постсоветские страны, Олега Гаврилишина «Капитализм для всех и капитализм для избранных». В ней автор на основании данных ЕБРР выделяет среди постсоветских стран пять групп по критерию продвижения на пути к капитализму. При этом специфика России оказывается в том, что у нас слишком велико давление групп влияния, что может привести к остановке реформ и формированию системы, при которой капитализм будет не для всех, а только для отдельных групп, да и то капитализм довольно странный. Разделяете ли Вы точку зрения автора? И плоха ли та модель, которая прогнозируется для России? То есть, создается ощущение, что в статье представляется два полюса – коммунизм и капитализм, и все, что не в полной мере капитализм, плохо. Но так ли это на самом деле?
Что касается модели, она ничего кардинально нового собой не представляет. Литература о факторах роста в переходных экономиках активно развивалась лет 8-10 назад, и все перечисленные в статье факторы (близость к Дюссельдорфу, Евросоюз как якорь для реформ, и т.д.) были известны уже тогда. В последнее время интерес к подобной тематике несколько упал, но, видимо, в связи с прошедшим 15-летием начала переходного периода возникло желание подвести итоги, с чем и связано издание книги Гаврилишина.
Главным недостатком подобного рода моделей является то, что далеко не все те факты, считающиеся в моделях экзогенными, то есть, определяющими изучаемые события, таковыми являются. Во многих случаях есть некий третий фактор, который определял и скорость прохождения реформ, и результаты реформирования. И, на мой взгляд, то, что в Восточной Европе реформы проходили довольно быстро и достаточно успешно, это не случайность, действительно, был третий фактор – эти страны были готовы к этой трансформации, они очень хотели покончить с коммунистическим прошлым и стать полноправными членами Европы. В результате чего они активно проводили реформы, сопротивление реформам со стороны групп влияния не было сильным, и реформы прошли удачно. В отличие от них в странах бывшего СССР никакого согласия о том, куда идти и зачем, не было. Отсюда и выбранная стратегия проведения реформ, и не слишком хорошие результаты реформирования экономики. Экономическая структура, унаследованная от времен плановой экономики, также сыграла свою роль. К примеру, есть исследования, показывающие, что темпы реформирования российской экономики на региональном уровне в 1994-96 годах в значительной степени зависели от структуры промышленного производства и экономики в целом в соответствующих регионах. А появление в России олигархического капитализма безусловно связано с сырьевым характером нашей экономики, в структуре которой преобладают крупные предприятия, создающие большое количество природной ренты. Литература 1990х годов о причинах экономического роста в странах с переходной экономикой довольно много внимания уделяла начальным условиям. В статье в Коммерсанте этой проблеме уделено мало внимания. На мой взгляд, приведенные в статье результаты анализа свидетельствуют о том, что начальные условия влияли на экономическое развитие в переходный период не только напрямую, но и опосредованно через процесс проведения реформ. Более развитые страны, страны проведшие меньше времени в рамках плановой экономике, и страны, где население активно стремилось в Евросоюз, активно проводили реформы и достигли больших результатов в своем развитии. В странах менее развитых, в которых были большие экономические диспропорции, связанные с более долгим пребыванием в разряде нерыночных экономик, странах, более зависимых от добычи энергоресурсов, реформы, даже если они и проходили быстро, то не без проблем, и реструктуризация экономики также шла более медленными темпами. Можно также отметить важность ценностной ориентации населения. Сейчас в политологической литературе появились работы, в которых более тщательно исследуется взаимозависимость между экономическим развитием, социальным развитием, изменением ценностей в обществе, и изменением политической структуры. И согласно этим работам, уровень развития общества, ценностные ориентации в Восточной Европе в начале переходного периода больше соответствовали ценностям, существующим в устойчивых рыночных демократиях, чем ценности, преобладавшие в России, не говоря уже про среднеазиатские страны. И именно ценностные ориентации способствовали как успеху реформ, так и продолжению реформистских усилий, несмотря на ошибки и неудачи. В России же реформистский порыв быстро сменился апатией или противодействием реформам.
В статье есть интересная мысль – проведение реформ по принципу шоковой терапии наиболее правильно, потому что имеет наименьшие социальные последствия. У нас, когда говорят о шоковой терапии, ее исключительно ругают. Как к этому относиться?
Понимание шоковой терапии у нас и принятое в этой статье – разное. У нас считается, что в России была шоковая терапия, и я думаю, что это объясняется тем, что все испытали шок. В то же время, в стандартной классификации стран по проведению реформ, Россия считается не страной, где происходила шоковая терапия, а как раз страной, где реформы происходили сравнительно постепенно. Можно, конечно, говорить про Узбекистан или Белоруссию, где они вообще не происходили, но тем не менее, по сравнению с Польшей, в России реформы происходили гораздо медленнее. И в этом смысле то, о чем говорится в этой статье, никак не противоречит мнению, которое сложилось о России.
И последний момент – по поводу построения этого самого капитализма. Страны Восточной Европы все довольно маленькие, и там удалось довольно эффективно построить капитализм. А возможно ли это в России в принципе, или в силу специфики у нас будет какая-то своя особая модель?
Я никакой особой ущербности России не вижу, и если Россию сравнивать с США, то с капитализмом там все нормально.
Мы говорим о краткосрочной, среднесрочной перспективе.
Да в США всегда был капитализм. Конечно, в ближайшие 2 года у нас не появится такого же капитализма, как в Восточной Европе, и еще раз говорю – я бы это связывала не столько с размерами страны, сколько с нашими конкурентными преимуществами, которые лежат в рентоориентированных секторах. Но с другой стороны, я бы не стала утверждать, что у нас какой-то совсем неправильный капитализм, я думаю, что у нас развитие идет более медленно, но оно идет, и, скажем, если мы возьмем Москву, то Москва становится городом среднего класса, это совершенно очевидно. И то же самое распространяется по всей России. Растет количество кафе и ресторанов, а это и есть тот самый малый бизнес. Я думаю, что мы идем более или менее тем же путем, что и все остальные, просто нельзя перепрыгнуть пропасть.
26 июля 2006
Юдаева Ксения Валентиновна
http://opec.ru/comment_doc.asp?d_no=61297