Государство и экономика: Промышленная политика вернулась
Дэни Родрик
20.04.2010, 70 (2588)
Гордон Браун называет ее механизмом создания новых рабочих мест. Николя Саркози верит, что с ее помощью можно избежать увольнений во французской промышленности. Главный экономист Всемирного банка Джастин Лин открыто поддерживает ее, считая, что таким способом можно ускорить структурные изменения в экономиках развивающихся стран. Консультанты McKinsey объясняют правительствам, как ее правильно применять.
Промышленная политика триумфально возвращается.
На самом деле она никогда и не выходила из моды. Экономисты — приверженцы неолиберального вашингтонского консенсуса, возможно, давно списали ее со счетов, но успешные экономики всегда полагаются на такие политические меры, которые стимулируют рост через ускорение структурных изменений.
Яркий пример — Китай. Его феноменальный промышленный рост во многом обязан присутствию государства в новых отраслях. Государственные компании выступают в роли инкубаторов, где оттачиваются технические навыки и менеджерские таланты. Требования локализации производства помогли развить индустрию автомобильных запчастей и электроники. Щедрое стимулирование экспорта привело к тому, что местные компании становятся серьезными игроками на международном рынке.
Другой пример — Чили, которую часто представляют как рыночный рай. На самом деле в этой стране государство сыграло решающую роль в развитии всех отраслей, ставших в последние годы экспортоориентированными. Чилийское вино ворвалось на мировой рынок благодаря государственным инвестициям в НИОКР; лесопереработка развивалась не кем иным, как генералом Пиночетом персонально; а бурно развивающаяся индустрия разведения лососевых рыб — результат деятельности квазигосударственного венчурного фонда Fundación Chile.
Но коли уж речь зашла об индустриальной политике, то лидером тут приходится признать США. Как ни парадоксально, но само словосочетание «промышленная политика» в политических дискуссиях в США — ругательное слово. О нем вспоминают, когда нужно обвинить оппонентов в государственном управлении экономикой и «сталинистских» замашках.
Однако многими инновационными прорывами американцы обязаны господдержке. Как объясняет Джош Лернер в книге «Бульвар несбывшихся надежд» (Boulevard of Broken Dreams), контракты Минобороны сыграли ключевую роль в первые годы развития Кремниевой долины. Даже интернет, возможно самая значительная инновация нашего времени, вырос из проекта, финансировавшегося Пентагоном в 1969 г.
Дело не только в истории. Сегодня федеральное правительство США — крупнейший в мире венчурный капиталист. По данным газеты The Wall Street Journal, министерство энергетики планирует выделить ссуд и грантов более чем на $40 млрд, чтобы подтолкнуть частные фирмы к развитию зеленых технологий, в частности электромобилей, аккумуляторов, ветряных турбин и солнечных батарей. За первые три квартала 2009 г. частные венчурные капиталисты вложили в этот сектор менее $3 млрд, а министерство — $13 млрд.
Новое «открытие» промышленной политики — это лишь признание того, что историки экономического роста знали всегда: развитие новых отраслей промышленности часто требует толчка со стороны государства. Этот толчок может принимать форму субсидий, кредитов, инфраструктуры и другой помощи. Копните историю любой преуспевающей индустрии, и с большой вероятностью вы обнаружите там изначальную поддержку государства. Главный вопрос, связанный с промышленной политикой, не в том, нужно ли ее применять, а в том — как. Вот три важных принципа, о которых следует помнить.
Во-первых, промышленная политика — это состояние ума, а не список конкретных политических мер. Те, кому эти меры удавались, знают, что важнее создать климат сотрудничества между государством и частным сектором, чем выделить много денег. Советы, инвестиционные форумы, круглые столы, частно-государственные венчурные фонды призваны распространять информацию о возможностях и проблемах. Для этого нужно государство, приверженное частному бизнесу, но не слившееся с ним. Если угодно, эти отношения должны быть платоническими, а не плотскими.
Во-вторых, промышленная политика должна использовать и кнут, и пряник. Учитывая риски, инновации должны приносить доход, нечто большее, чем просто прибыль от продаж. Именно поэтому во всех странах действует система патентов. Но такие стимулы тоже имеют свою цену: они могут подталкивать цены вверх и замыкать ресурсы в непродуктивных областях. Именно поэтому патенты не бывают вечными. Тот же принцип должен применяться ко всем усилиям государства по развитию новых отраслей. Государственные стимулы должны быть временными и должны зависеть от результатов деятельности.
В-третьих, политики, применяющие меры промышленной политики, должны помнить, что эти действия должны служить благу всего общества, а не бюрократам, которые связаны с этим проектом, и не фирмам, которые в нем участвуют. Чтобы предотвратить злоупотребления и захват государства частным сектором, промышленная политика должна осуществляться прозрачно и подотчетно. Все процессы должны быть открытыми для входа новых участников.
Стандартный довод против промышленной политики: государство не умеет выбирать того, кто выиграет. Конечно, не умеет, но не в этом дело. Успех промышленной политики определяется не умением находить победителей, а способностью удалять с поля проигравших. Это сложнее. Хитрость в том, чтобы вовремя увидеть, что тот или иной проект бесперспективен, и прекратить его
www.vedomosti.ru/newspaper/article/2010/04/20/2...