Внимание!
среда, 13 мая 2009
Команда Ferrari пригрозила покинуть "Формулу-1"Команда Ferrari выпустила официальное заявление, в котором сообщила, что покинет "Формулу-1", если FIA сохранит правило добровольного ограничения бюджетов в том виде, в котором оно присутствует в тексте спортивного регламента чемпионата мира на следующий сезон. "Одинаковые правила для всех команд, стабильный регламент, а также последовательные меры Ассоциации команд "Формулы-1" (FOTA) по сокращению бюджета являются приоритетными путями развития чемпионата мира. Если эти принципы не будут соблюдаться, а нынешняя редакция правил останется в силе, команда Ferrari не будет выставлять свои машины в "Формуле-1", - говорится в этом документе.
"Мы надеемся, что наши многочисленные болельщики по всему миру поймут, что это было очень трудным решением. Мы всегда поддерживали спортивную и техническую составляющую этого спорта, однако сейчас FIA игнорирует участников чемпионата", - заявили в "Скудерии".
Напомним, что с сезона 2010-го года в "Формуле-1" планируется ввести правило добровольного ограничения бюджета для команд, согласно которому конюшни, согласившиеся тратить не более 40 миллионов фунтов стерлингов в год, получат некоторые послабления в регламенте. Таким образом, в чемпионате мира сложится ситуация, при которой разные команды будут выступать по разным регламентам.
Ранее президент Ferrari уже говорил о том, что в нынешней редакции правил "Формула-1" не будет интересна "Скудерии". Не менее радикальную позицию итальянская конюшня занимала и в прошлом году, когда обсуждалась тема введения унифицированного двигателя с сезона 2010-го года, однако тогда FIA согласилась на некоторые уступки (моторы все же будут унифицированы, но команды смогут сами их строить по предоставленным чертежам, а не покупать у стороннего производителя) и Ferrari осталась в чемпионате.
Последний день подачи заявки на участие в "Формуле-1" в сезоне 2010-го года – 29 мая
auto.lenta.ru/news/2009/05/12/ferrari/
"Мы надеемся, что наши многочисленные болельщики по всему миру поймут, что это было очень трудным решением. Мы всегда поддерживали спортивную и техническую составляющую этого спорта, однако сейчас FIA игнорирует участников чемпионата", - заявили в "Скудерии".
Напомним, что с сезона 2010-го года в "Формуле-1" планируется ввести правило добровольного ограничения бюджета для команд, согласно которому конюшни, согласившиеся тратить не более 40 миллионов фунтов стерлингов в год, получат некоторые послабления в регламенте. Таким образом, в чемпионате мира сложится ситуация, при которой разные команды будут выступать по разным регламентам.
Ранее президент Ferrari уже говорил о том, что в нынешней редакции правил "Формула-1" не будет интересна "Скудерии". Не менее радикальную позицию итальянская конюшня занимала и в прошлом году, когда обсуждалась тема введения унифицированного двигателя с сезона 2010-го года, однако тогда FIA согласилась на некоторые уступки (моторы все же будут унифицированы, но команды смогут сами их строить по предоставленным чертежам, а не покупать у стороннего производителя) и Ferrari осталась в чемпионате.
Последний день подачи заявки на участие в "Формуле-1" в сезоне 2010-го года – 29 мая
auto.lenta.ru/news/2009/05/12/ferrari/
Похмелье
Алкогольный инцидент во Франкфурте оборачивается головной болью в КиевеСкандал вокруг министра внутренних дел Украины Юрия Луценко, угодившего в полицейские застенки в аэропорту Франкфурта-на-Майне, заиграл новыми красками: после возвращения блудного министра на родину история из курьезной превратилась в политическую. Оппозиция намерена использовать ее для роспуска Верховной Рады и назначения досрочных выборов.
Ситуацию, в которой оказался министр, красивой не назовешь. Немецкие СМИ - от бульварной Bild до авторитетнейшего Focus - на прошлой неделе в подробностях описали, как лихо заложившие за воротник Юрий Луценко и сопровождавшие его украинцы швырялись телефонами, дрались, царапались, плевались и выкрикивали фразы вроде "нацистская свинья" в адрес полицейских и сотрудников аэропорта.
Издания при этом ссылались на официальный отчет об инциденте и слова очевидцев произошедшего.
По версии самого министра, нагло и по-хамски вели себя вовсе не члены украинской делегации, а немцы. В подтверждение своих слов он рассказал, как прибывший к месту событий министр внутренних дел федеральной земли Гессен извинялся перед ним за действия своих подчиненных.
Говоря о том, какой резонанс в СМИ получило это событие, Луценко высказал предположение, что вся эта история является политическим заказом и была раздута его недругами внутри Украины. При этом он признал, что произошедшее подрывает не только его личный авторитет, но бросает тень на всю украинскую милицию, а потому он, как честный человек, написал прошение об отставке и подал его в Верховную Раду.
Нормальное и логичное решение, за него министра можно только похвалить. Особенную благодарность должны испытывать его партнеры по коалиции, которую он таким образом вывел из-под огня критики. Но не тут-то было.
Увольнение Луценко лишило бы правящую коалицию и правительство важнейшего союзника - руководителя мощной силовой структуры. Казалось бы - какие проблемы? Большинство может назначить нового министра из числа своих сторонников.
Но большинство в Верховной Раде сегодня, скажем так, является виртуальным. На бумаге оно существует, в него входят депутаты трех фракций (Блока Литвина, БЮТ и НУНС). Но на деле его нет: фракция НУНС входит в коалицию не целиком, а лишь частично. Таким образом утверждение нового руководителя МВД может стать неподъемной задачей для правительства.
Между тем, не за горами выборы президента. Их дата тоже представляется несколько зыбкой. Это долгая история, но, если коротко, либо 25 октября, либо 17 января. В любом случае - скоро.
Остаться без контроля над МВД в предвыборный период - неоправданное расточительство для правительства, БЮТ и, в конце-концов, Юлии Тимошенко, у которой, похоже, есть президентские амбиции.
Поэтому, после недолгого замешательства, сторонники премьер-министра запустили программу "отмазывания" Луценко. По их словам, негоже увольнять целого министра на основании публикаций в какой-то "желтой" газетке (про заметку в Focus они предпочитают не вспоминать). По мнению депутатов от БЮТ, версия произошедшего от Луценко звучит правдоподобнее полицейской, а посему особых оснований для его увольнения нет.
В родном для главы МВД блоке НУНС также заявили, что "пускай работает". Блок Литвина и Компартия Украины, в свою очередь, решили, что для начала надо выслушать самого виновника торжества в Раде, добиться получения от немцев официального отчета о произошедшем, а затем уже делать выводы.
На этом фоне Партия регионов выглядит особенно кровожадно: ее депутаты потребовали немедленно рассмотреть вопрос об отставке Луценко. Причем для пущей убедительности "регионалы" заблокировали парламентскую трибуну и президиум и объявили, что не уйдут оттуда, покуда все фракции не согласятся уволить пьяницу.
Милая деталь: на трибуну они водрузили литровую бутылку водки, нацепили на нее очки и милицейскую фуражку. Для тех, кто не понял, что они намекают на близорукого министра, рядом появилась пояснительная надпись: "Юра, опохмеляйся". По стенам развесили плакаты: "Пьяница министр - позор для Украины", "Пьяный милиционер - преступник", "МВД - не вытрезвитель". Креатив, так сказать.
Можно, конечно, предположить, что "регионалы" - принципиальные, морально выдержанные, не поддающие в самолетах люди, которых коробит, что во главе министерства внутренних дел находится человек с небезупречной репутацией.
Но есть и другая точка зрения: Луценко - один из лидеров "оранжевой революции", на которую у сторонников Виктора Януковича еще с 2004 года выработалась сильнейшая аллергия. Кроме того, у некоторых "регионалов" вообще сложная история отношений с органами правопорядка, и главного мента страны они "валят" чисто инстинктивно.
Третья же версия представляется наиболее перспективной: Партия регионов стремится сделать все возможное для скорейшего роспуска Рады и назначения новых выборов. Кстати, этого желания они и не скрывают. О необходимости смены состава парламента сторонники Януковича в последнее время заявляют все чаще.
Сложившаяся из-за инцидента с Луценко ситуация дает прекрасную возможность для осуществления этих намерений.
Согласно украинским законам, президент страны получает право распустить высший законодательный орган в том случае, если депутаты не работают 30 дней подряд. В последний раз перед майскими праздниками они собирались 17 апреля. Таким образом, "регионалам" надо лишь пять дней простоять и четыре ночи продержаться. А 17 мая Виктор Ющенко в полном соответствии с законом может объявить о разгоне Рады и назначении новых выборов.
БЮТ и НУНС едва ли согласятся пойти на условия Партии регионов и проголосовать за отставку Луценко. Блокирование Рады продолжится. В прошлом "регионалы" месяцами отирались о трибуны, мешая работать коллегам, так что пять дней для них - сущие пустяки. А президент уже давно мечтает разогнать портящих ему жизнь депутатов, так что мешкать с принятием соответствующего решения не станет.
В результате роспуск парламента становится более чем вероятным.
В то же время в БЮТ говорят, что не позволят Януковичу довести дело до перевыборов (Тимошенко они невыгодны). Более того, они грозят открыть очередное заседание "с любого депутатского места в парламенте".
Если сторонники премьера и правда планируют провернуть это дело, им можно посоветовать приходить на заседание в щитках и с капами во рту: "регионалы" наверняка пойдут в рукопашную: даром что ли же они столько времени кукуют на трибуне и спят на креслах в президиуме?
Но нет худа без добра - о Луценко и его авиаприключении с немецким акцентом все позабудут.
Хотя бы на время.
Яковина Иван
lenta.ru/articles/2009/05/12/scandal/
Сторонники Луценко пригрозили развалить коалицию в РадеСторонники Луценко пригрозили развалить коалицию в Раде
Депутат Верховной Рады от "Народной самообороны" Олесь Доний 12 мая заявил, что НС может выйти из правящей коалиции в том случае, если Рада проголосует увольнение лидера этой партии Юрия Луценко с поста министра внутренних дел, пишет "Корреспондент.net".
"Очевидно, что так должно быть. Я лично буду предлагать поступить так в случае, если отставка Луценко пройдет голосами представителей коалиции. У оппозиции голосов для отставки нет, если же Юрия Луценко отставят представители коалиции, то зачем нам находиться в большинстве, которое не может защитить своих представителей?", - сказал депутат.
При этом Доний поспешил уточнить, что пока этот вопрос на заседании фракции не обсуждался и окончательное решение пока не принято.
Депутат допустил, что часть Блока Юлии Тимошенко - партнера "Народной самообороны" по коалиции - может проголосовать за отставку Луценко. По его мнению, такое голосование стало бы свидетельством подготовки формирования в Раде новой коалиции в составе Партии регионов и БЮТ.
Напомним, что лидер НС Юрий Луценко утром 12 мая подал в отставку с поста министра внутренних дел. Поводом к этому стал скандал, начавшийся после появления в прессе информации о том, что немецкие полицейские задержали министра за пьяный дебош в аэропорту Франкфурта-на-Майне.
Сам Луценко отрицает, что был пьян и лез в драку.
Партия регионов требует немедленного рассмотрения вопроса об отставке министра. Депутаты этой фракции заблокировали работу Рады до тех пор, пока прочие депутатские группы не подтвердят своего намерения уволить Луценко.
В том случае, если парламент не начнет работу через пять дней, президент Украины получит право распустить его и объявить новые выборы
lenta.ru/news/2009/05/12/ns/
Сторонница Луценко заступилась за своего начальникаДепутат Верховной Рады от "Народной самообороны" Екатерина Лукьянова вступилась за лидера этой партии Юрия Луценко, которого винят в злоупотреблении алкоголем и пьяном дебоше в аэропорту Франкфурта-на-Майне.
По ее словам, те, кто набросился на Луценко, руководствуются двойными стандартами, пишет "Обком".
"Мы еще не забыли, как подшофе жена президента открывала "Ралли Ялта". Как бывший министр обороны Александр Кузьмук на хорошем подпитии объявлял "второй Чернобыль" в Львовской области! Как сам президент Виктор Ющенко, испив в День Победы чарочку с ветеранами, тут же перед телекамерами садился за руль автомобиля", - привела обоснования своей позиции Лукьянова.
По ее словам, в этом же ряду можно вспомнить и отдых сотрудников секретариата Ющенко в швейцарском шале, закончившийся пожаром, и скандальные истории, фигурантом которых то и дело становится сын президента - Андрей.
Депутат выразила негодование, что "для расправы над министром внутренних дел используют беду, происшедшую с его сыном". Сын Юрия Луценко, который во время инцидента в Германии находился рядом с отцом, недавно перенес операцию.
"Даже итальянская "Коза Ностра" в расправах со своими конкурентами не воюет с женами и детьми! Значит, что наши политики и зависимые от них средства массовой информации показывают, что они хуже мафии?!", - возмутилась Лукьянова.
Напомним, что Луценко уже написал прошение об отставке с поста министра. Теперь Верховная Рада решает, когда и по какой процедуре следует рассмотреть этот вопрос
lenta.ru/news/2009/05/12/remember/
Алкогольный инцидент во Франкфурте оборачивается головной болью в КиевеСкандал вокруг министра внутренних дел Украины Юрия Луценко, угодившего в полицейские застенки в аэропорту Франкфурта-на-Майне, заиграл новыми красками: после возвращения блудного министра на родину история из курьезной превратилась в политическую. Оппозиция намерена использовать ее для роспуска Верховной Рады и назначения досрочных выборов.
Ситуацию, в которой оказался министр, красивой не назовешь. Немецкие СМИ - от бульварной Bild до авторитетнейшего Focus - на прошлой неделе в подробностях описали, как лихо заложившие за воротник Юрий Луценко и сопровождавшие его украинцы швырялись телефонами, дрались, царапались, плевались и выкрикивали фразы вроде "нацистская свинья" в адрес полицейских и сотрудников аэропорта.
Издания при этом ссылались на официальный отчет об инциденте и слова очевидцев произошедшего.
По версии самого министра, нагло и по-хамски вели себя вовсе не члены украинской делегации, а немцы. В подтверждение своих слов он рассказал, как прибывший к месту событий министр внутренних дел федеральной земли Гессен извинялся перед ним за действия своих подчиненных.
Говоря о том, какой резонанс в СМИ получило это событие, Луценко высказал предположение, что вся эта история является политическим заказом и была раздута его недругами внутри Украины. При этом он признал, что произошедшее подрывает не только его личный авторитет, но бросает тень на всю украинскую милицию, а потому он, как честный человек, написал прошение об отставке и подал его в Верховную Раду.
Нормальное и логичное решение, за него министра можно только похвалить. Особенную благодарность должны испытывать его партнеры по коалиции, которую он таким образом вывел из-под огня критики. Но не тут-то было.
Увольнение Луценко лишило бы правящую коалицию и правительство важнейшего союзника - руководителя мощной силовой структуры. Казалось бы - какие проблемы? Большинство может назначить нового министра из числа своих сторонников.
Но большинство в Верховной Раде сегодня, скажем так, является виртуальным. На бумаге оно существует, в него входят депутаты трех фракций (Блока Литвина, БЮТ и НУНС). Но на деле его нет: фракция НУНС входит в коалицию не целиком, а лишь частично. Таким образом утверждение нового руководителя МВД может стать неподъемной задачей для правительства.
Между тем, не за горами выборы президента. Их дата тоже представляется несколько зыбкой. Это долгая история, но, если коротко, либо 25 октября, либо 17 января. В любом случае - скоро.
Остаться без контроля над МВД в предвыборный период - неоправданное расточительство для правительства, БЮТ и, в конце-концов, Юлии Тимошенко, у которой, похоже, есть президентские амбиции.
Поэтому, после недолгого замешательства, сторонники премьер-министра запустили программу "отмазывания" Луценко. По их словам, негоже увольнять целого министра на основании публикаций в какой-то "желтой" газетке (про заметку в Focus они предпочитают не вспоминать). По мнению депутатов от БЮТ, версия произошедшего от Луценко звучит правдоподобнее полицейской, а посему особых оснований для его увольнения нет.
В родном для главы МВД блоке НУНС также заявили, что "пускай работает". Блок Литвина и Компартия Украины, в свою очередь, решили, что для начала надо выслушать самого виновника торжества в Раде, добиться получения от немцев официального отчета о произошедшем, а затем уже делать выводы.
На этом фоне Партия регионов выглядит особенно кровожадно: ее депутаты потребовали немедленно рассмотреть вопрос об отставке Луценко. Причем для пущей убедительности "регионалы" заблокировали парламентскую трибуну и президиум и объявили, что не уйдут оттуда, покуда все фракции не согласятся уволить пьяницу.
Милая деталь: на трибуну они водрузили литровую бутылку водки, нацепили на нее очки и милицейскую фуражку. Для тех, кто не понял, что они намекают на близорукого министра, рядом появилась пояснительная надпись: "Юра, опохмеляйся". По стенам развесили плакаты: "Пьяница министр - позор для Украины", "Пьяный милиционер - преступник", "МВД - не вытрезвитель". Креатив, так сказать.
Можно, конечно, предположить, что "регионалы" - принципиальные, морально выдержанные, не поддающие в самолетах люди, которых коробит, что во главе министерства внутренних дел находится человек с небезупречной репутацией.
Но есть и другая точка зрения: Луценко - один из лидеров "оранжевой революции", на которую у сторонников Виктора Януковича еще с 2004 года выработалась сильнейшая аллергия. Кроме того, у некоторых "регионалов" вообще сложная история отношений с органами правопорядка, и главного мента страны они "валят" чисто инстинктивно.
Третья же версия представляется наиболее перспективной: Партия регионов стремится сделать все возможное для скорейшего роспуска Рады и назначения новых выборов. Кстати, этого желания они и не скрывают. О необходимости смены состава парламента сторонники Януковича в последнее время заявляют все чаще.
Сложившаяся из-за инцидента с Луценко ситуация дает прекрасную возможность для осуществления этих намерений.
Согласно украинским законам, президент страны получает право распустить высший законодательный орган в том случае, если депутаты не работают 30 дней подряд. В последний раз перед майскими праздниками они собирались 17 апреля. Таким образом, "регионалам" надо лишь пять дней простоять и четыре ночи продержаться. А 17 мая Виктор Ющенко в полном соответствии с законом может объявить о разгоне Рады и назначении новых выборов.
БЮТ и НУНС едва ли согласятся пойти на условия Партии регионов и проголосовать за отставку Луценко. Блокирование Рады продолжится. В прошлом "регионалы" месяцами отирались о трибуны, мешая работать коллегам, так что пять дней для них - сущие пустяки. А президент уже давно мечтает разогнать портящих ему жизнь депутатов, так что мешкать с принятием соответствующего решения не станет.
В результате роспуск парламента становится более чем вероятным.
В то же время в БЮТ говорят, что не позволят Януковичу довести дело до перевыборов (Тимошенко они невыгодны). Более того, они грозят открыть очередное заседание "с любого депутатского места в парламенте".
Если сторонники премьера и правда планируют провернуть это дело, им можно посоветовать приходить на заседание в щитках и с капами во рту: "регионалы" наверняка пойдут в рукопашную: даром что ли же они столько времени кукуют на трибуне и спят на креслах в президиуме?
Но нет худа без добра - о Луценко и его авиаприключении с немецким акцентом все позабудут.
Хотя бы на время.
Яковина Иван
lenta.ru/articles/2009/05/12/scandal/
Сторонники Луценко пригрозили развалить коалицию в РадеСторонники Луценко пригрозили развалить коалицию в Раде
Депутат Верховной Рады от "Народной самообороны" Олесь Доний 12 мая заявил, что НС может выйти из правящей коалиции в том случае, если Рада проголосует увольнение лидера этой партии Юрия Луценко с поста министра внутренних дел, пишет "Корреспондент.net".
"Очевидно, что так должно быть. Я лично буду предлагать поступить так в случае, если отставка Луценко пройдет голосами представителей коалиции. У оппозиции голосов для отставки нет, если же Юрия Луценко отставят представители коалиции, то зачем нам находиться в большинстве, которое не может защитить своих представителей?", - сказал депутат.
При этом Доний поспешил уточнить, что пока этот вопрос на заседании фракции не обсуждался и окончательное решение пока не принято.
Депутат допустил, что часть Блока Юлии Тимошенко - партнера "Народной самообороны" по коалиции - может проголосовать за отставку Луценко. По его мнению, такое голосование стало бы свидетельством подготовки формирования в Раде новой коалиции в составе Партии регионов и БЮТ.
Напомним, что лидер НС Юрий Луценко утром 12 мая подал в отставку с поста министра внутренних дел. Поводом к этому стал скандал, начавшийся после появления в прессе информации о том, что немецкие полицейские задержали министра за пьяный дебош в аэропорту Франкфурта-на-Майне.
Сам Луценко отрицает, что был пьян и лез в драку.
Партия регионов требует немедленного рассмотрения вопроса об отставке министра. Депутаты этой фракции заблокировали работу Рады до тех пор, пока прочие депутатские группы не подтвердят своего намерения уволить Луценко.
В том случае, если парламент не начнет работу через пять дней, президент Украины получит право распустить его и объявить новые выборы
lenta.ru/news/2009/05/12/ns/
Сторонница Луценко заступилась за своего начальникаДепутат Верховной Рады от "Народной самообороны" Екатерина Лукьянова вступилась за лидера этой партии Юрия Луценко, которого винят в злоупотреблении алкоголем и пьяном дебоше в аэропорту Франкфурта-на-Майне.
По ее словам, те, кто набросился на Луценко, руководствуются двойными стандартами, пишет "Обком".
"Мы еще не забыли, как подшофе жена президента открывала "Ралли Ялта". Как бывший министр обороны Александр Кузьмук на хорошем подпитии объявлял "второй Чернобыль" в Львовской области! Как сам президент Виктор Ющенко, испив в День Победы чарочку с ветеранами, тут же перед телекамерами садился за руль автомобиля", - привела обоснования своей позиции Лукьянова.
По ее словам, в этом же ряду можно вспомнить и отдых сотрудников секретариата Ющенко в швейцарском шале, закончившийся пожаром, и скандальные истории, фигурантом которых то и дело становится сын президента - Андрей.
Депутат выразила негодование, что "для расправы над министром внутренних дел используют беду, происшедшую с его сыном". Сын Юрия Луценко, который во время инцидента в Германии находился рядом с отцом, недавно перенес операцию.
"Даже итальянская "Коза Ностра" в расправах со своими конкурентами не воюет с женами и детьми! Значит, что наши политики и зависимые от них средства массовой информации показывают, что они хуже мафии?!", - возмутилась Лукьянова.
Напомним, что Луценко уже написал прошение об отставке с поста министра. Теперь Верховная Рада решает, когда и по какой процедуре следует рассмотреть этот вопрос
lenta.ru/news/2009/05/12/remember/
@темы: Мир вокруг нас, Ющ_ен(д)_ко, Выборы,выборы_кандидаты-п...ры_(с), Происшествия, Украина, Ти_мошенко, Новости, Политика, Статьи
Безбожники рисуют ислам: советская (анти)религиозная пропаганда в комментариях востоковеда
Лекция Владимира БобровниковаМы публикуем полную стенограмму лекции кандидата исторических наук, заведующего сектором Отдела стран СНГ Института востоковедения РАН Владимира Бобровникова, прочитанной 5 февраля 2009 года в клубе — литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру».
Владимир Олегович Бобровников — кандидат исторических наук, заведующий сектором Отдела стран СНГ Института востоковедения РАН. Преподавал в Центре социальной антропологии и ФИПП РГГУ, в ИСАА МГУ, Стэнфордском университете. Специализируется в области этнологии и истории мусульман дореволюционного и советского Северного Кавказа (Дагестан). Область научных интересов: история обычного права и религиозных практик горской мусульманской общины в контексте российских и советских реформ, сравнительный опыт колониальной политики и этнографии на российско-советском и зарубежном Востоке. Автор книги «Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие» (М.: Восточная литература, 2002); словарных статей по исламским реалиям Дагестана в энциклопедии С.М. Прозорова «Ислам на территории бывшей Российской империи» (Вып. 1–4; Т. 1. М., 1998–2006); главы по исламу в “Cambridge History of Russia” (Vol. II, 2006); ответственный редактор и автор книг «Подвижники ислама» (М.: Наука, 2003), «Северный Кавказ в составе Российской империи» (М.: НЛО, 2007); статей в разных академических изданиях в России и за рубежом. Общее количество научных публикаций более 250.
Мы публикуем полную стенограмму лекции кандидата исторических наук, заведующего сектором Отдела стран СНГ Института востоковедения РАН Владимира Бобровникова, прочитанной 5 февраля 2009 года в клубе — литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру».
Владимир Олегович Бобровников — кандидат исторических наук, заведующий сектором Отдела стран СНГ Института востоковедения РАН. Преподавал в Центре социальной антропологии и ФИПП РГГУ, в ИСАА МГУ, Стэнфордском университете. Специализируется в области этнологии и истории мусульман дореволюционного и советского Северного Кавказа (Дагестан). Область научных интересов: история обычного права и религиозных практик горской мусульманской общины в контексте российских и советских реформ, сравнительный опыт колониальной политики и этнографии на российско-советском и зарубежном Востоке. Автор книги «Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие» (М.: Восточная литература, 2002); словарных статей по исламским реалиям Дагестана в энциклопедии С.М. Прозорова «Ислам на территории бывшей Российской империи» (Вып. 1–4; Т. 1. М., 1998–2006); главы по исламу в “Cambridge History of Russia” (Vol. II, 2006); ответственный редактор и автор книг «Подвижники ислама» (М.: Наука, 2003), «Северный Кавказ в составе Российской империи» (М.: НЛО, 2007); статей в разных академических изданиях в России и за рубежом. Общее количество научных публикаций более 250.
Текст лекции
Тема моей сегодняшней лекции — «Безбожники рисуют ислам». Речь в ней пойдет об исламе в советской пропаганде, в основном между двумя мировыми войнами. Как безбожники начинали его рисовать, можно представить по картинке, которую я сейчас показываю (рис. 1). Это плакат, выпущенный в 1921 году в Москве большим по тем временам тиражом в 10000 экземпляров для Туркестана, где только что была установлена Советская власть. Он приглашает мусульманок в комсомол. Плакат называется «Я сейчас тоже свободна». Эту надпись арабскими буквами на узбекском языке (Хозер мен де азада) можно видеть на красном знамени, которое гордо держит девушка, сбросившая с себя чадру. Над открытой дверью, куда ее приглашают двое молодых людей, видимо, уже освободившихся раньше ее, написано в той же графике и на том же языке: «Молодежный союз», т.е. комсомол.
Что это за тема такая и как я к ней пришел? Ведь я не искусствовед и не советолог, а востоковед. Мои интересы в науке связаны с вроде бы далекими от этих сюжетов арабскими правовыми текстами мусульман Горного Дагестана. О характере моих занятий вы можете судить, посмотрев на фото, которые я сейчас показываю. В центре вы видите тетрадку, изданную в Дагестане в 1868 году (рис. 2). Она содержит проект устройства сельской общины, выработанный по образцу знаменитой русской крестьянской реформы 1861 года. Интересно, что сначала его перевели и опубликовали на арабском языке, который был на Восточном Кавказе до 1930-х годов чем-то вроде lingua franca для образованных мусульман. По-русски этот проект вышел только через тридцать лет, в 1898 году. Рядом каллиграфическое письмо студентов медресе, тоже из Дагестана XIX века, с просьбой к князю Чавчавадзе о денежном пособии (рис. 3). Оба текста наглядно показывают, что власти империи обращались к своим мусульманским подданным на арабском языке, и те отвечали им на том же. С завоеванием в XIX в. мусульман Кавказа и Средней Азии, священная для них арабская письменность продолжала использоваться как язык власти, язык империи.
Здесь мы подходим к важному методологическому вопросу: что ислам значил в Российской империи и в СССР. Ответ на него зависит от критерия «исламскости», который ученые выбирают, как правило, в зависимости от своей подготовки и интересов. Востоковеды зовут нас выверять ислам по письменным нормативным текстам мусульман, начиная с Корана и предания или сунны, восходящей к пророку Мухаммеду, кончая бесчисленными комментариями к ним. Книжная письменная традиция, связанная с исламом, поистине многообразна и огромна. Только в одном небольшом Дагестане сегодня есть несколько сотен частных и мечетных библиотек с рукописями на арабском языке и в арабской графике. Но кроме письменных текстов, которые не всегда определяют действительность и не всем понятны, есть еще живые люди, мусульмане. Они могут даже иметь тексты дома и не мочь их прочесть, используют их как украшение, например как шамаили — каллиграфические картинки на сюжеты из жизни пророка Мухаммеда и другие благочестивые исламские темы в Поволжье. Людьми и вещами, на которых тоже есть арабские тексты, занимаются этнологи. Они говорят, что именно мусульмане образуют ислам. Кроме того, в исламе важную роль играет миссионерская пропаганда, по-арабски ее называют да‘ва. Она роднит ислам с политикой и властью. Эти четыре компонента — нормативные тексты, вещи, люди и власть — образуют ислам. Они находятся в постоянном взаимодействии.
Всеми четырьмя темами заниматься физически невозможно. Еще Козьма Прутков сказал: «Никто не обнимет необъятного». Я следую этой максиме, но стараюсь не забывать, что кроме моих текстов и людей есть и другие пограничные сюжеты, без которых картина ислама будет ущербной. Есть еще фактор времени. О его значении хорошо говорит одна сделанная мной в Дагестане фотография. В одном горном селении Тлондода на границе с Чечней я видел в 1996 году стену бывшей мечети. На ней видны рисунки на камне со средневековыми петроглифами, символами солнца в виде спиралей и крестов, которые археологи датируют где-то первой половиной второго тысячелетия нашей эры. Тогда ислам в Северном Дагестане еще не утвердился. Горцы исповедовали христианство и языческие культы. Затем, когда в XVI в. сюда пришел ислам, этот рисунок не уничтожили, а вставили ради украшения в стену мечети. В советское время мечеть сначала закрыли, затем сломали, а в 70-е годы на стене построенного из ее камней здания написали красной краской советский лозунг «Слава КПСС!» Не потому что горцы так любили партию, а потому что им не хватало бумаги или материи. Тогда в дни торжеств и праздников надписи на стенах играли роль плакатов, каждый год на 7 ноября и 1 мая их подновляли, подкрашивая, а после распада Союза перестали это делать и когда я видел эту надпись, она почти стерлась. Такой вот любопытный пример наложения разных глобальных эпох на маленьком кусочке стены.
Я поделился с вами впечатлениями из моей архивной и полевой практики на Северном Кавказе, чтобы дать понять значение писаного слова, каллиграфии и рисунка в пропаганде об исламе, а также реакции людей на них и на пропаганду в динамике смены исторических эпох. О том, как это происходило между двумя мировыми войнами на мусульманских окраинах Советской России, в какой-то степени можно судить из советских плакатов для мусульман, к которым я теперь перехожу. Но прежде позвольте поставить вопрос: как и для чего нужно изучать плакаты. Все знают, что лживая советская пропаганда, да и любая пропаганда не соответствует реальной жизни. Еще Солженицын говорил, что противостоять власти в Советском Союзе значило «жить не по лжи». Пропаганда хочет выдать желаемое за действительное, как, например, на советском плакате самого начала «холодной войны», 1940-х годов, который я сейчас показываю (рис. 5). На нем и еще другом плакате 1930-х годов о равноправии наций в СССР (рис. 4) очень много чего нарисовано, а в круглых медальонах изображены члены правительства. Их задача — убедить зрителя, что плакаты верно отображают саму действительность. Для этого здесь так много цифр и даже есть фотографии. Это стиль фотомонтажа, который появился в советских плакатах в годы первой пятилетки 1929–1932 годов. (Отмечу в скобках, что в те же годы фотомонтаж появился и на Западе).
На красно-черном плакате под названием «СССР — социалистическое отечество трудящихся всех наций» (рис. 4) важна цветовая гамма. Эти резкие цвета без переходов и тени создают впечатления разрыва между тем, что было прежде (оно самыми черными красками нарисовано сверху слева), и тем красным счастьем, которое испытывают трудящиеся всех национальностей, в том числе мусульмане в халатах, в Советском Союзе времен коллективизации и культурной революции. Наверху мы видим темный кусок исчезнувшей после 1917 года действительности с какими-то полицейскими рожами и бедными тощими мусульманами, из которых толстая лапа эксплуататора выдавливает все соки. Там написано «Так было». И рядом: «Сравнение лагеря капитализма и лагеря социализма». В лагере капитализма: «Национальная вражда и неравенство, колониальное рабство и шовинизм, национальное угнетение и погромы. Империалистические зверства войны». В лагере социализма — «Взаимное доверие и мир, национальная свобода и равенство, мирное сожительство и братское сотрудничество народов». Т.е. плакат говорит, что это проклятое прошлое еще мешает жить трудящимся за границей, но полностью изжито у нас. Внизу написано: «Полное равноправие всех наций и рас в СССР». Возмущение художника второго плаката несправедливостью капиталистов, по его уверению, закрывающих школы для народа, подчеркивает набор цифр. В 1951–1955 годах в СССР будет построено на 70% больше школ, чем в четвертую пятилетку. А в США еще больше затрат государства, 74% бюджета, идет на военные расходы.
Итак, как же работать с плакатами. Разоблачить ложь официальной пропаганды несложно. Например, в СССР в 1951–1955 годах для мусульман открылась всего одна религиозная школ а– знаменитое медресе Мир-и Араб в Бухаре. В 1971 году был создан еще Исламский институт в Ташкенте. Этими двумя школами до падения Советской власти должны были обходиться верующие, желавшие получить исламское образование легально. Все остальные медресе и большинство мечетей были закрыты к началу Второй мировой войны, их учителя и учащиеся в массе своей отправились поднимать хозяйство в Сибирь и Казахстан. Военным плакатам тоже не всегда можно верить. Возьмем плакаты отступления 1941–1942 годов. На них могучий красный воин с коня крошит черных мелких фрицев. Патриотический плакат Кукрыниксов «Бьемся мы здорово, колем отчаянно — внуки Суворова, дети Чапаева», создан именно в 1941 году, когда «нас» здорово били и отчаянно кололи немцы. Чуть более ранний плакат времен позорной Финской кампании 1939 года, из которой Красная армия вышла сильно помятой, конечно же, изображает, как бравый красноармеец насаживает финнов на штык. Похожие плакаты выходили тогда на советском Востоке. Например, когда фронт дошел до самой Москвы, в Ташкенте напечатали плакат, где изображено наступление советских танков, которые благословляет Максим Горький, выбрасывая вперед, на Запад, руку и свою знаменитую максиму «Если враг не сдается, его уничтожают» (рис. 6).
Стоит ли ограничиваться разоблачением клеветы на действительность и кощунства против религии, которыми полны советские плакаты? Это было бы слишком банально. Значение имеет не только сама действительность, но и изображение ее, пусть даже неверное, в головах людей. Не стоит перенимать у советских плакатов стиль обличения, чуть ли не облаивания прежней действительности. Гораздо важнее (и интереснее) понять принцип конструирования действительности на плакатах. Это открывает глаза на целый ряд тем, связанных с пропагандой, например, на советскую религиозную статистику. Когда сравниваешь данные о закрытых в 1930-е годы мечетях, поражаешься не только колоссальности цифр, которые во много раз превышают данные дореволюционных отчетов, но и разнобою данных из разных районов. Ситуация становится яснее, если вспомнить, что в 1932–1937 годах шла так называемая «безбожная пятилетка», ставившая целью забыть имя Бога на территории СССР к 1 мая 1937 года. Развернулось социалистическое соревнование, кто быстрее закроет больше мечетей и медресе. Поэтому приводимые здесь цифры — это не сама действительность, а агитация.
Помимо того, вдумчивое изучение антирелигиозных плакатов объясняет многое в логике советской пропаганды и выросшего на ее основе политизированного знания о советском исламе в Советском Союзе и на капиталистическом Западе. Пропаганда эта стоилась на бинарных противопоставлениях. Плакаты отличаются от картин тем, что на них нет полутонов, есть лишь черное враждебное несоветское прошлое — и красное или светлое наше. Та же логика работает в советологии времен холодной войны, которая давно кончилась, но все еще определяет подходы к исламу политологов. Во время холодной войны во Франции сложилась целая школа советологов под руководством потомка эмигрантов из России Александра Беннигсена. Он много сделал для собирания и изучения советского ислама, но пользовался исключительно официозными источниками. Других у него не было, да к тому же он не знал восточных языков и просто не смог бы понять того, что писали отдельные образованные советские мусульмане. Хорошо известно, что материалы и образы советской пропаганды времен холодной войны и более раннего времени легко переворачиваются и превращаются в антисоветские. Так и поступил Беннигсен и его последователи, вслед за советской безбожной литературой разделившие ислам в СССР на «официальный», признанный в конце Второй мировой войны в рамках четырех региональных муфтиятов, и антисоветский «параллельный» ислам суфиев и иных нелегалов. Для Беннигсена это антиподы. На практике, однако, они часто были неразделимы: один и тот же человек мог быть и суфием, и работать муллой в зарегистрированной мечети. Даже коммунисты, председатели сельсоветов и колхозов постоянно нарушали законодательство о культах, посещая святые места, совершая молитвы и нелегально проводя обрезание детей. Школы Беннигсена давно нет, но многие повторяют его выводы, подгоняя под них материалы, извлеченные из советских архивов, как это сделал, например, израильский историк Яков Рой, выпустивший в 2000 году толстую книгу об исламе в Советском Союзе. Американский исламовед Девин ДеВиз справедливо критикуе его за то, что Рой не захотел услышать и понять голос советских мусульман, привел много данных, но вписал их в старые советологические схемы.
Как и примитивные политологи, плакаты крайне упрощают действительность. Однако понять их тоже не просто. Нужно сначала изучить их язык, цвета, символы. Тема эта слишком велика для одной лекции, и потому я ограничусь разбором отдельных сюжетных линий в плакатах между двух мировых войн. Мои примеры в основном взяты из советских национальных республик и автономий Средней Азии и Кавказа, а также Москвы, игравшей на протяжении всего советского периода роль идеологического центра антирелигиозной пропаганды.
Начиналось в ней все в годы Гражданской войны не с обличения ислама, а с заигрывания с ним. Ранняя советская пропаганда стремилась убедить мусульман бывших восточных окраин империи в том, что у них с Советским государством общие враги — угнетавший до 1917 года мусульман царизм и продолжающие эксплуатировать их ныне буржуи, кулаки, а за границей еще и наследники Антанты. Целью ее было заставить мусульманина вступить в Красную армию и вместе с русскими красноармейцами бить белогвардейцев и западных интервентов. Вот для примера выдержанный в уже знакомых нам красно-черных тонах плакат Николая Когоута (1891–1951) времен борьбы с Врангелем 1920 года (рис. 7). Он обращен к крымским татарам и потому написан «арабицей» на крымскотатарском языке: «Твои враги обманом и запугиванием хотят послать тебя на войну против меня — твоего брата. Не слушай их. Если ты хочешь мира и свободы, бери винтовку и бей врагов со мной». Рисунок в нижней части плаката показывает, как убедившийся в правильности этих слов мусульманин вонзает штык в брюхо Врангеля.
Подобные агитки, призывавшие добровольцев вступать в армию, в годы гражданской и двух мировых войн рисовали все воюющие стороны. Были такие плакаты и у белых, например, в Добровольческой армии Деникина на Северном Кавказе. Среди белогвардейских плакатов 1919 года мне запомнился один, изображающий горца с шашкой наголо, скачущего по горам над трехцветным дореволюционным знаменем. Подпись под рисунком призывала добровольцев записываться в конный горский мусульманский дивизион, который возглавлял бывший полковник Терского казачьего войска Берладник-Пуковский. Работая в эмигрантских архивах США, я встречал следы командира этого дивизиона уже в Константинополе в начале 1920-х годов. Обратите внимание на язык и арабскую графику. И на деникинском плакате, и в работе Когоута подписи даны на нескольких языках, обязательно на кириллице и арабским шрифтом. Это все билингвы. Враги трудящихся мусульман у Когоута подписаны в кириллице и «арабице»: «Врангель», «буржуй», «Жоффр», «Антанта». Почему даже белогвардейцы, выступавшие под националистическими лозунгами за возвращение единой и неделимой России, не писали свои плакаты на русском? Причина проста. Русский тогда еще не был распространен на мусульманских окраинах страны. Образованные мусульмане могли прочесть плакат в арабской графике, а неграмотным понять его смысл помогала картинка.
Изучение ранней советской пропаганды показывает, насколько ошибочно представление о том, что в России власть и ислам всегда были разведены по разные стороны баррикад. Это не так. В двадцатые годы большевики много сотрудничали с мусульманскими элитами. В том же Дагестане и Кабарде Советская власть была установлена при поддержке джадидов. Джадид по-арабски значит «новый». Это модернистское движение возникло на Ближнем Востоке XIX века. Оно не было очень влиятельным на окраинах России, но сыграло большую роль в советском культурном строительстве. Я уже говорил про переводы законопроектов Российской империи на языки мусульманской духовной элиты. Эта работа была продолжена в раннее советское время. Ограничусь несколькими дагестанскими примерами. В 1925–1927 годах в Темир-Хан-Шуре выходил журнал на арабском языке «Баян-ул-хакаик» — «Разъяснение истин». Его редактировал джадид Абусуфьян Акаев. Вместе с журналистом и учителем медресе Али Каяевым он пытался переводить советские декреты на язык шариата, оправдывая популистские лозунги мира рабочим и земли крестьянам, а также создания общеобразовательной школы как законные с точки зрения ислама. У примкнувших к большевикам улемов были серьезные идейные противники, например, ученый и политик Наджм ад-дин Гоцинский, руководитель знаменитого мятежа 1920 года, коривший Каяева за неграмотность и сравнивший в своих ядовитых стихах популяризатора Каяева с неким бедуином, арабским средневековым Геростратом, который в бесплодных усилиях прославиться нагадил в священной Мекке в колодец Зем-Зем. Но у джадидов были и не менее влиятельные сторонники, в том числе знаменитые дагестанские суфии Сайпулла-кади, его ученик Хасан Кахибский и Али-Хаджи Акушинский, поддержавшие безбожников против примкнувших к Гоцинскому сторонников царизма. (В скобках отмечу, что сочинения представителей обеих партий мусульманской элиты еще ждут своего исследования).
Мусульманская элита, о которой я рассказываю, создавала идеологию, говоря языком современной науки, советский шариатский дискурс. Плакаты же в основном рисовали не мусульмане. Одним из наиболее известных карикатуристов, работавших в этой области, был Дмитрий Моор (1883–1946), автор знаменитого плаката «А ты записался добровольцем?» с красногвардейцем, указывающим пальцем на зрителя, куда бы вы ни повернули. Это известный оптический прием. Не думайте, что этот плакатист был немцем. Это русский, и его настоящая фамилия Орлов. Псевдоним Моор он взял себе в честь героя «Разбойников» Шиллера, непочтительного сына и бунтаря Карла Моора, которого некоторые, быть может, знают по ссылке из «Братьев Карамазовых» Достоевского. Моор начинал рисовать в выходивших между двух русских революций сатирических журналах «Будильник» и «Утро России». Его учениками были знаменитые Кукрыниксы. Не менее известны плакатисты Михаил Черемных (1890–1962) и работавший в основном в жанре киноплаката для Советского Востока Михаил Длугач (1893–1988). В число художников, обратившихся после революции к карикатуре и плакату, были и мусульмане, особенно в 1930-е годы, когда советская пропаганда приобрела настоящий массовый характер и не могла обходиться только московскими и ленинградскими кадрами. Среди них были и отдельные мастера живописи и каллиграфии, такие как дагестанский художник Халил-Бек Мусаясул, еще в 1917 году нарисовавший избрание Гоцинского имамом Северного Кавказа, выполнявший отдельные плакаты на заказ, а впоследствии эмигрировавший и скончавшийся уже после Второй мировой войны в США. Назову еще два имени — татарского художника Баки Урманче (1897–1990) и русского Александра Николаева (1897–1957). Последний прижился в Туркестане, принял ислам и подписывал свои картины Усто Мумин, что означает «Правоверный Мастер». Оба больше прославились в живописи (а Урманче еще в каллиграфии и скульптуре), но нарисовали на своем веку и много плакатов.
Государственная индустрия визуальной пропаганды, постепенно сложившаяся в Советском Союзе, включала не только идеологов и художников, но еще цензоров и издателей-заказчиков. Последние роли взяли на себя партия и государство, порой выступавшие под личиной общественных организаций, финансировавшихся, однако, из казны. О том, кто заказывал и распространял плакаты, написано на них самих. Обычно это набиралось мелким шрифтом внизу или вверху над рамкой рисунка вместе с именем автора и тиражом. Первые плакаты, о которых я рассказывал, выпущены при Красной армии (например, Когоута во время кампании против Врангеля 1920 году), а также знаменитыми «Окнами РОСТа» и «Окнами сатиры РОСТа» Сейчас значение этой аббревиатуры забыто. Это «Российское телеграфное агентство». Создателями объединения карикатуристов и плакатистов РОСТа были уже упоминавшиеся мной Черемных, Моор и поэт Советской власти Владимир Маяковский. Это показывает, что плакат был разновидностью СМИ. Преемником РОСТа стал ТАСС, выпустивший тысячи плакатов в годы Отечественной войны (1941–1945). Эти организации трудились больше на ниве советской внешней политики и борьбы с капиталистическим окружением страны.
Против внутренних врагов, включая религию, боролись другие организации, прежде всего — Союз воинствующих безбожников (СВБ). Это была очень любопытная организация, действовавшая с 1925 до 1947 года. В 1947 году, когда обстановка в стране и мире радикально изменилась, его заменило общество «Знание», существующее в России и сейчас. Целью обоих обществ была координация усилий лояльной творческой интеллигенции и власти. Только в «Знании» сотрудничали в основном ученые, а в СВБ — научные атеисты, ученые, журналисты и плакатисты. Бессменным председателем Союза был видный партийный и советский деятель Емельян Ярославский. Строительство нового социалистического общества СВБ связывал с уничтожением не только эксплуататорских классов, но и всех видов религии. Это кратко и исчерпывающе выражено в лозунге общества «Борьба против религии есть борьба за коммунизм». Союз выпускал массу антирелигиозных брошюр, газет и журналов. Наиболее известными и массовыми из них были «Безбожник» и «Безбожник у станка». Художественным редактором обоих в 1923–1928 годах был Дмитрий Моор. На обложке одного из номеров «Безбожника у станка» он нарисовал покосившиеся культовые здания самых разных конфессий и пришедший в ужас от этого пирующий на небесах совет разных богов, в котором заседают Христос, Иегова и Аллах в окружении рогатых и козлоногих богов язычников.
Главной мишенью Союза воинствующих безбожников было православие, которое исповедовала основная масса населения страны. К борьбе с исламом он приступил лишь с началом кампаний по индустриализации, коллективизации и культурной революции. Менялся характер советского режима, нарастала его репрессивная сущность. Кроме служителей культа и верующих, против которых боролись безбожники в плакатах, маховик репрессий захватил и раздавил многих исполнителей антирелигиозной кампании. Некоторые художники вынуждены были обратиться к плакату, подвергшись репрессиям. Можно вспомнить судьбу татарского каллиграфа и художника Баки Урманче, в 1929–1933 годах прошедшего через один из первых советских лагерей на Соловках. С этого времени он надолго обращается к официозным темам социалистического строительства, работая в 1937–1941 годах над оформлением павильонов республик советского мусульманского Востока на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке, а позднее в Алма-Ате и Средней Азии. К жанру шамаиля Урманче вернулся только после сталинских репрессий и восстановления в правах. Резко меняются тематика, жанры и стилистика других мастеров. Показателен пример Усто Мумина, переходящего от портретов мусульман Туркестана (рис. 8) к плакатам, хотя и сохраняющим его своеобразный стиль, но официозным по иконографии многонациональной семьи советских народов и ведущего ее к коммунистическим высям вождя. О такой смене ориентиров говорит его первомайский плакат 1936 года, украшенный известным сталинским лозунгом «Жить стало лучше, жить стало веселее!» (рис. 9). В послевоенные годы он вновь изображает ислам вопреки установкам безбожников, например, в изображении зикра 1949 года (рис. 10). Но этот рисунок представляет уже ностальгическую этнографическую картинку старого быта.
Вместе с изменением политического режима меняется тематика и образность пропаганды на советском Востоке. Одной из ранних и устойчивых тем советской пропаганды было братство в труде и борьбе за советскую власть и шариат. В 1920-е годы она еще вписывалась в характерные понятия исламской риторики, такие как «братство» в вере и «борьба» за веру или джихад. Эти темы были понятны и близки джадидам, обеспечивавшим идеологическое обоснование ранней советской пропаганды с точки зрения ислама. Для улемов в этой теме была важна ее связь с воображаемой исламской географией. Последняя построена на близких и большевикам бинарных оппозициях. Мир делится надвое. Во-первых, это дар ал-ислам — область, в которой мусульмане живут по законам шариата под властью и охраной мусульманских правителей. Ему противостоит «область войны» между мусульманами и неверными других конфессий. Из тактических соображений правоверным разрешено заключать перемирие с врагами, в результате чего образуется буферная между двумя враждебными лагерями «область перемирия» (дар ас-сулх). Но такие договоры носят временный характер и в любую минуту могут быть нарушены. Эта традиционная исламская космогония приобрела особую актуальность на Кавказе и в Средней Азии после русского завоевания XIX века. Мусульманские улемы спорили, что делать согласно требованиям шариата. Следует ли покинуть родину и эмигрировать в одну из мусульманских стран, например, в Османскую империю, или можно жить по законам шариата и оставаться мусульманином под властью русских. Перевес оказался за последней партией, но с началом Гражданской войны эти споры вновь возобновились. Вставшие на сторону большевиков джадиды и суфии склонялись к тому, что после освобождения от царизма на мусульманских окраинах России воцарился шариат. Область войны автоматически сместилась за границу. В этом взгляды идеологов просоветски настроенных улемов и большевиков временно совпали.
Воплощение советского видения послереволюционного мира можно видеть в выпущенном в 1919 году Моором плакате, призывающем мусульман записываться на кавалерийские курсы во ВСЕОБУЧ (рис. 11). Эта организация ведала до введения в 1923 году всеобщей воинской повинности подготовкой добровольцев к несению службы в Красной армии. На плакате изображен скачущий на белом коне всадник в папахе под красной звездой и обнаженным кинжалом несколько театрального вида. Вдали видна группа всадников в халатах на фоне пустыни и палатки. В этой картине заметно немалое влияние образов мусульманской экзотики в духе ориентализма XIX в. Это впечатление еще усиливает длинная подпись на русском и татарском языках, в кириллице и арабской графике: «Товарищи мусульмане, под зеленым знаменем Пророка шли вы завоевывать ваши степи и аулы. Враги народа отняли у вас родные поля. Ныне под красным знаменем Рабоче-Крестьянской революции, под звездой армии всех угнетенных и трудящихся собирайтесь с востока и запада, с севера и юга. В седла, товарищи! Все в полки ВСЕОБУЧ». В той же стилистике построен плакат, созданный Мором в 1920 году для Кавказского края, только что перешедшего под контроль красных (рис. 12). На нем изображены гарцующие на конях горцы в бурках, протягивающие под красными знаменами руки к их брату красноармейцу, который указует им путь в коммунистические выси над снегами Эльбруса. Подпись под плакатом гласит: «Народы Кавказа! Царские генералы, помещики и капиталисты огнем и мечом душили нашу свободу и продавали вашу страну иноземным банкирам. Красная Армия Советской России победила ваших врагов; она принесла вам освобождение от кабалы и богачей. Да здравствует Советский Кавказ!» Обратите внимание, что слева этот текст написан на русском, а справа еще на четырех языках — армянском, грузинском, азербайджанском и татарском (на двух последних в арабской графике).
С началом социалистических преобразований тему братства заслоняют другие. Важнейшими из них являются: освобожденная женщина-мусульманка советского Востока, колхозы и новая светская школа. Для их характеристики я хотел бы воспользоваться карикатурами из изданий Союза воинствующих безбожников 1930-х годов. Конечно, это особый жанр пропаганды, который ни в коем случае не следует смешивать с плакатами, но во многом их иконография и стилистика смыкаются. О том, как рисовали эту тему плакатисты Москвы для Средней Азии, я уже говорил в начале лекции на примере плаката неизвестного художника «Я сейчас тоже свободна». Для Кавказа эта тема связывалась с освобождением от обычаев-адатов горянки. Посмотрим на рисунок Николая Когоута в одном из номеров «Безбожника у станка» за 1923 год (рис. 13). На нем изображена великанша-горянка в традиционном платье. Вооружившись не менее огромной метлой, она с гордой улыбкой выметает с горы в родном ауле всякую мелкую нечисть. В пропасть вверх тормашками летят развалившаяся под ударом метлы мечеть с минаретом, мулла с Кораном и тезка пророка Мухаммеда в белой чалме, на которой написано его имя Магомед. В бессильной ярости на нее замахивается кинжалом старик-эксплуататор, который, верно, тоже скоро полетит в пропасть. На склонах соседних гор ее приветствуют сестры-горянки из других национальных автономий, вплоть до Кабарды или Адыгеи на западе, которую можно признать по традиционному высокому головному убору золотого цвета. Карикатура называется «Чистота — залог здоровья». Под ней помещены стишки:
С горки под горку
Начала уборку
Под метелку
Мету светелку.
Понятия этого антирелигиозного четверостишия взяты из обихода русской дореволюционной деревни (светелка и проч.), но вставлены они в трафаретные европейские образы мусульманского Востока, в котором женщины изнемогают под гнетом обычаев и властью бесстыдно эксплуатирующих их мужчин. При этом, как и на плакате 1921 года, признаком освобожденной женщины у Когоута служит открытое лицо, а изредка — непокрытая голова. Чтобы понять значение этих символических деталей традиционной одежды, следует вспомнить, что именно в это время в Дагестане начиналась кампания «Долой чухту! Дадим горянке пальто!» Чухтой здесь называли традиционный высокий женский головной убор, закрывавший волосы, но оставлявший лицо открытым. Он сохранялся в быту горянок до 1930-х — 1940-х годов, а потом отошел в область этнографических преданий. Отмечу, что на рисунке Когоута ни одна горянка уже не носит чухты, а главная героиня с метлой, хотя и покрывает голову, носит красный платок, по покрою напоминающий одежду городских работниц того времени. На плакате для Туркестана 1921 года только мать девушки, безуспешно пытающаяся привлечь ее внимание к мечети с минаретом на заднем плане картинки, нарисована с покрытой головой, но также с открытым лицом. Вспомним, что чуть позднее в Средней Азии и Азербайджане развернулась кампания, получившая название «наступление», худжум. На центральных площадях городов и сел мусульманки торжественно сжигали паранджу (правда, после этого многим из них очень несладко пришлось в своих семьях). В конце 20-х годов между республиками устраивалось настоящее соцсоревнование по числу раскрепощенных женщин, и счет шел на миллионы. В Азербайджане под таким именем выходил ценный журнал. Эти мотивы отразил плакат.
Плакаты и карикатуры на женскую тему позволяют поднять вопрос об истоках и оригинальности пропаганды, обращенной к мусульманам советского Востока. Многие из них копируют аналогичные пропагандистские листки, выпускавшиеся в РСФСР на русском языке для русских. Хорошим примером такого транслирования образов служит плакат неизвестного художника «Грамота — путь к коммунизму», выпущенный в Москве в 1920 году тиражом в 50000 экземпляров. Он изображает юношу с факелом, летящего с открытой книгой на крылатом огненно красном коне. На книге выписан стандартный советский лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» (рис. 14). Точно такой же плакат, с лозунгом, написанном по-русски, но с названием на азербайджанском языке в арабской графике, появился в том же году в Баку (рис. 15). Был еще такой же точно плакат на идише. Заимствования отдельных образов несложно обнаружить и в разобранных выше плакатах и карикатурах. Так, образ горянки с метлой, несомненно, взят Когоутом с хорошо известного плаката Владимира Дени «Тов. Ленин очищает землю от нечисти». Его прототип был напечатан в Казани в 1920 году. Плакат Дени рассчитан на русскую православную действительность: здесь нет мечети; место муллы с Кораном и старика с кинжалом занимают валящиеся под ударами метлы в тартарары цари в мантиях, буржуй с огромным денежным мешком и толстый поп в рясе. Но стилистика всей картины идентична. Представители старого мира на обоих плакатах — букашки. Это мусор и паразиты, вздувшиеся от крови трудового народа, которую они высосали при царском режиме. Но в символике были, конечно, и местные аналоги. Тема метлы проходила в беллетристике и в стихах. Например, отец Расула Гамзатова народный поэт Дагестана Гамзат Цадаса посвятил критике религиозных пережитков у горцев сборник стихов на аварском языке «Метла адатов».
В стиле изображений 1920-х годов можно видеть разные дореволюционные художественные влияния эпохи Серебряного века. Через десятилетие многообразие кончилось. Иконография образов приняла однообразные и обязательные формы социалистического реализма, ко времени Отечественной войны испытавшего влияние имперского патриотического стиля. В период торжества сталинского единомыслия такая унификация была неизбежна. Но у авторов 20-х годов можно видеть влияния более ранних эпох. Это неудивительно. Ведь многие плакатисты начинали в журналистике предреволюционного десятилетия. Чтобы прокормиться в голодные годы военного коммунизма и начала НЭПа, немало художников подрабатывали на плакатах. В 1920-е годы в советском плакате сосуществовало множество самых различных стилей, из которых на плакаты мусульманского Востока определенное влияние оказали традиции народного лубка и татарского шамаиля, модерн, чуть позднее конструктивизм. В Азербайджане роль «Безбожника у станка» в 1922–1931 годах выполнял журнал «Мола Насреддин». Это известное сатирическое издание еще в 1906 году было создано в Баку Мамед-Кули-Задэ, взявшим себе этот псевдоним в честь популярного героя мусульманских анекдотов. К 1914 году цензурные преследования заставили его закрыть журнал, возобновленный в 20-е годы.
Создатели советского антиисламского плаката не только следовали, но и отталкивались от стилистики и этики дореволюционной эпохи. Сравним для примера плакат 1921 года и один шамаиль о долге перед родителями, напечатанный в Казани в 1910 году (рис. 16). По стилю в обоих, особенно в виньетках шамаиля, заметно влияние модерна с его любовью к изогнутым линиям. Но тему взаимоотношения отцов и детей они решали по разному. Казанский шамаиль со ссылкой на коранический аят требует, чтобы дети, даже когда их родители его состарились и не могут приносить пользы, относились к ним с уважением и не говорили им: «Тьфу». Это крупными буквами написано в центре рисунка. Плакат для Туркестана наоборот отрицает необходимость слушаться несоответствующих эпохе советов родителей. Здесь решившая вступить в комсомол девушка отвернулась и не слушает родителей и муллу, которые зовут ее назад, в мечеть. Я хочу обратить ваше внимание еще на один важный факт. Это большое внимание к писаному слову — и в дореволюционном каллиграфически выписанном шамаиле, и в советском плакате. Специалисты по шамаилям знают, что эти тексты, которые образовывали в нем сам рисунок, в большинстве своем были стихами. Стихи играли огромную роль в предреволюционной исламской культуре разных восточных окраин России. Так вот, советские антирелигиозные плакаты тоже щедро уснащены стихами. Но это был уже новый антирелигиозный стих в жанре нарочито простой, бесстыдной частушки, имевшей целью оскорбить и смешать с грязью верующего.
Резкий перелом в отношении к исламу в СССР начался при коллективизации. С этого времени основной удар пропаганды направлен не на внешних врагов, изгнанных из России в Гражданскую войну, а на врагов внутренних, мешающих строить новую жизнь и всячески вредящих советскому государству и обществу. Они были персонифицированы в образе сконструированных советской пропагандой «кулаков и духовенства». Муллы и шейхи рисуются дармоедами, которые обирают трудящихся крестьян. Переход к сплошной коллективизации послужил сигналом для уничтожения их «как класса». Религия как пережиток старого мира также подлежала уничтожению. Именно в это время, на рубеже 20-х — 30-х годов появляется серия кровожадных, чтобы не сказать людоедских плакатов, изображающих, как трактор социального прогресса давит их, словно сельскохозяйственных вредителей. Один такой плакат создан в Узбекистане (рис. 17). На нем мы видим большой красный трактор «5-летка», который ведет рабочий парнишка в тюбетейке и полосатом халате. Кулаки засовывают ему палки в колеса, но не могут остановить хода машины, которая вот-вот настигнет и раздавит бегущих от нее муллу с Кораном и вредителя с мотыгой. Плакат носит длинное название на русском и узбекском языках: «Ни молитвами, ни террором, ни клеветой не остановить выполнения пятилетки. Выполним пятилетку в 4 года!» Источником этого и других изображений трактора прогресса был плакат учеников Моора Кукрыниксов того же 1930 года «Уничтожим кулаков как класс». Он изображает большой тяжелый трактор, утюжащий обобществленную землю колхозов, попутно стирая с земли, как сорняки, шмыгающих под его колесами кулаков, попов и покосившиеся церкви. На красном поле вспаханной земли растет крупное социалистическое производство и трубы заводов.
Все это происходило накануне «безбожной пятилетки» 1932–1937 годов, о которой уже шла речь выше. Это действительно важный переломный период, когда с физическим уничтожением сотрудничавших прежде с большевиками джадидов советская пропаганда окончательно уходит от исламской риторики, собственно языка ислама, навязывая ему совершенно чуждые образы и реалии. Для борцов с религией этого периода различия между православием и исламом, особенности разных форм ислама были уже не важны. Все это были враги, подлежащие скорейшему изобличению и уничтожению. А отличались они для работников атеистического фронта, по образному выражению товарища Сталина, как «синий черт от желтого». Ни того, ни другого они не признавали и пытались поразить насмерть. В это время появляется немало совершенно людоедских плакатов и карикатур, в которых между «попами» и «муллами с шейхами» нет особой разницы. На одной такой картинке из «Безбожника у станка» известный художник Дейнека изобразил паровоз, перед которым бежит поп, символизирующий Иегову. Идея карикатуры заключается в том, что Бог и поп неизбежно погибнут под колесами локомотива истории. К метле и трактору как богоборческим антирелигозным символам добавляется паровоз. Сам путь движения Советской России к коммунизму изображался как паровоз или как соревнование капиталистического и социалистического локомотивов.
В этой череде образов представляет интерес манипулирование идеологами антирелигиозной пропаганды понятием «мусульманское духовенство». Мимо него обычно проходят без внимания, что совершенно неправильно. Понятие это искусственное, так же как и термин «кулак». Тема мусульманского духовенства заслуживает отельного разговора, но я на ней специально останавливаться не буду. Скажу только, что в принципе нигде в ислама нет и не может быть ни церкви, ни духовенства. Эти термины взяты из словаря православной церкви и вошли в язык или дискурс власти об исламе еще в Российской империи XVIII–XIX веков применительно к лояльной и легализованной ей в рамках региональных муфтиятов части мусульманской духовной элиты. Она была поставлена на службу империи и получила несколько привилегированный статус по сравнению с остальной податной частью ее мусульманских подданных. После падения старого режима этот термин распространяется на всю ее, включая и тех улемов и суфиев, которые при царском режиме духовенством не признавались. Все они оказались под прицелом антирелигиозной пропаганды, и многие погибли жертвами массовых репрессий в СССР. К середине 1940-х годов религиозная политика государства вновь резко меняется. В конце войны Сталин пошел на признание Русской православной церкви и других конфессий, включая ислам. Для последнего были созданы новые региональные муфтияты под государственным контролем. Об этом я уже писал не раз и отсылаю интересующихся к своей главе в новой «Кембриджской истории России» 2006 года.
Последний удар по исламу советское государство нанесло, когда сплошная коллективизация шла полным ходом. В два-три приема оно лишило мусульман освященного многовековой религиозной традицией языка и алфавита. Кстати, арабская графика ранних плакатов отличалась от языка, который использовали прежде. Она прошла орфографическую реформу джадидов, которая была еще более резкой, чем реформа, проведенная с русским языком после 1917 года. В конце 20-х годов арабский алфавит был повсеместно запрещен. Для народов, привыкших писать на нем, были срочно изобретены унифицированные национальные алфавиты на основе латинской графики. Во второй половине 30-х годов подобный переход произошел уже с латиницы на кириллицу. О значении этого перехода для антирелигиозной пропаганды можно судить из одного плаката М. Герасимова «Новый узбекский алфавит» про культурную революцию в колхозах (рис. 18). Здесь мы видим уже знакомый нам въезжающий в небо трактор прогресса, за которым маячит здания новой общеобразовательной школы, колхозов и трубы фабрик. Группа коренастых рабочих в зеленых комбинезонах решительно выставляет в центр плаката новый латинский узбекский алфавит. Один из них держит в руках газету с именем Ленина, набранную уже латинским шрифтом. А внизу огромный ковш экскаватора убирает всяческий мусор, к которому здесь отнесены медресе и мечети, муллы, джадиды и учителя старой мусульманской школы — и прежде всего арабские буквы, которые изображены очень неприятно. Они какие-то больные, кривые и валятся вниз вместе с кулаками и муллами. За одну такую букву «айн» хватается недобитый интеллигент-джадид в галстуке, но и он оказывается в ковше экскаватора. Тут же нарисована сценка из жизни старой школы: учитель бьет линейкой студента.
Плакаты и карикатуры на тему противопоставления старой религиозной и новой, советской и светской, школ оставались в центре внимания пропаганды до начала Отечественной войны. Их можно видеть на страницах «Молы Насреддина». Она из его карикатур изображает «Мусульманскую религиозную школу, где мулла калечил ребят» (рис. 19). Небритый мужчина в пиджаке и очках с укором обращается к мулле в халате и чалме, показывая на кучу учеников на полу медресе в убогой и темной комнате и как бы спрашивая: «Ну чему тут можно научить?» Такие же картинки с противопоставлением старого и нового, религиозного и научного знания рисовали и про другие религии, например, про иудейские хедеры. В школьных музеях того времени обязательно присутствовал показательный уголок старый школы со всеми его атрибутами и символами, от приборов для письма до розог. Описания экспонатов таких музеев сохранились в архиве Российского этнографического музея в Петербурге. Пропаганда против старой школы шла уже на одном языке — национальном или русском, вернувшем к этому времени статус главного официального языка страны. Давайте вспомним плакаты, которые я вам показывал. Первые из них были на двух, а то и на нескольких языках. Эпоха Гражданской войны и раннего советского строительства была временем лингвистического плюрализма. Главным для пропаганды на советском Востоке было донести до мусульман лозунги Советской власти. В 30-е годы тот, кто открыто не понимал языка советских плакатов, автоматически переходил в категорию врагов. Его было положено уже не убеждать, а уничтожать. Поэтому, хотя русско-национальные билингвы остаются в ходу, их число резко сокращается. Большинство плакатов выходит уже на одном языке. Писать арабской графикой стало знаком борьбы с Советской властью.
Известная книга 2001 года Шошаны Келлер про советские гонения на ислам между двумя мировыми войнами в Средней Азии носит символическое название «В Москву, не в Мекку!» Этот поворот можно видеть и в выпущенных для мусульман Кавказа и Средней Азии плакатах, на заднем плане которых назойливо маячит символика красной Москвы. Бога и пророка из символа веры ислама пропаганда пытается заменить одним земным вождем. Мухаммада как образец для подражания на земле и Аллаха на небесах заменяет мудрый кормчий Сталин. Эти образы можно видеть уже на плакатах в латинской графике, например, на работе Е. Барановского «Ленин умер, но жив ленинизм, 1924–1935», изданной в Ташкенте тиражом в 41000 экземпляров (рис. 20). Мимо мавзолея на фоне труб красных заводов проплывают колонны демонстрантов с красными знаменами. В первых рядах их заметны полосатые халаты, чалмы и папахи кавказцев и среднеазиатов, стилизованные под выработанные официальной пропагандой с участием ученых образы узбеков, таджиков и иных представителей семьи советских народов. Их ведет стоящий у руля Сталин в зеленой шинели без погон (генеральские эполеты появятся у него уже после войны) и простой военной фуражке. В этой картине исламу просто нет места. Конфессиональное уступило место национальному. Эту мысль пыталась донести до зрителя пропаганда.
Пропаганда отразила смену ориентиров и полное исчезновение ислама из публичной сферы на советском Востоке. Уже в последние годы существования советского режима, где-то в 1986 году, появилась крылатая фраза «в СССР секса нет!». В том же смысле в стране не было и религии, изгнанной в 30-е годы из общественной сферы. Уже при Брежневе советская пропаганда застойного времени, обращенная за границу, настойчиво убеждает западного зрителя и слушателя об отсутствии в СССР каких-либо преследований по религиозным мотивам. Пусть тот, в силу установок противной антисоветской пропаганды, этому ничуть не верил, такова была официальная установка. Она провозглашала ислам и другие конфессии в Советском Союзе религией стариков. По этой причине на фотографиях ТАСС, посвященных разным республикам советского Востока и предназначенных для заграницы, по временам появляются старики «кавказской или среднеазиатской национальности», читающие Коран; муэдзин, поющий призыв на молитву (азан). Все это, конечно, фикция. Были в СССР, скажем, нелегальные коранические классы на дому, которые посещали исключительно молодые люди. В Дагестане мне рассказывали об таких подпольных школах. Одну из них посещали подростки из школы-интерната в соседнем райцентре, приходившие к местному ученому арабисту тайком и по ночам. Остались в СССР и обрезание, и посещения святых мест. Среди паломников было особенно много женщин, в том числе молодых. Они пытались найти здесь исцеление от болезней, в том числе и от бесплодия.
Что же в свете этих данных можно сказать об эффективности советской пропаганды? Пропали ли все ее усилия оторвать мусульман от ислама втуне? Означает ли это, что советская пропаганда так и не сумела затронуть их? Я так не думаю. Конечно, заведомо неисполнимые цели «безбожной пятилетки» не были достигнуты. Но все же многое в религиозном сознании и практиках советских мусульман изменилось. Книжный ислам сохранился в частной сфере, но число образованных мусульман сократилось. В 60–80-е годы отдельные улемы и суфии учат новые поколения и пишут ученые трактаты на арабском и других восточных языках, освященных исламской традицией. Свидетельство тому — переписанные от руки списки их сочинений в Средней Азии и на Северном Кавказе. Однако в общественной и культурной жизни русский и национальные языки вытеснили арабский и персидский. Даже религиозно-правовые заключения муфтиятов по вопросам шариата, фетвы, выпускались в Ташкенте на узбекском, а в Махачкале — на русском языках. Происходит сложное переплетение советских и исламских правил. Многие фетвы начинались зачином «Во исполнение решение такого-то пленума КПСС, после чего шло традиционное арабское «Бисми-Ллахи-р-Рахмани-р-Рахим!» Прошлое и настоящее мусульманского Востока, которого никто из советских мусульман не видел, становится своеобразной экзотикой. Никто из послевоенных поколений не имел понятия о врагах Советской власти довоенного периода, превратившихся в экзотические образы басмачей из кино, вроде «Белого солнца пустыни» (1970), одной из лучших лент такого рода, своего рода советского «вестерна» (рис. 21). Эта экзотика определяла многое в официальном восприятии зарубежного ислама времен его пробуждения после Иранской исламской революции 1978 года и войны в Афганистане. Чего стоит хотя бы образ душмана из советского плаката 1986 года «Грязная работа ЦРУ в Афганистане» (рис. 22).
Но эти сюжеты и весь послевоенный период выходит за пределы моей темы. Завершая лекцию, я хочу отметить, что тема антирелигиозной пропаганды выходит на тему цензуры и этики — как этики исследования, так и этики вовлеченных в процесс людей. Конечно, официальная борьба с религией в СССР и эпатажная деятельность индивидуальных художников-атеистов по своему характеру различны. Но помню, что один из тех, кто громил выставку «Осторожно — религия» в Сахаровском центре в 2003 году, в интервью, помещенном в Интернете, говорил: «Как мы низко пали! В советское время такое было бы невозможно, потому что власть строго следила за нравственностью». Конечно, человек не имел никакого представления о том, как могли рисовать религию и оскорблять чувства верующих советские плакатисты, о которых я только что рассказывал. При этом проведение выставки «Осторожно — религия» само по себе говорит о сохраняющемся влиянии на общество советской антирелигиозной пропаганды, которое чувствуется даже по прошествии нескольких поколений. На эти размышления подвигли меня советские плакаты и карикатура. Спасибо за внимание
www.polit.ru/lectures/2009/05/07/bobrovnikov.ht...
Лекция Владимира БобровниковаМы публикуем полную стенограмму лекции кандидата исторических наук, заведующего сектором Отдела стран СНГ Института востоковедения РАН Владимира Бобровникова, прочитанной 5 февраля 2009 года в клубе — литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру».
Владимир Олегович Бобровников — кандидат исторических наук, заведующий сектором Отдела стран СНГ Института востоковедения РАН. Преподавал в Центре социальной антропологии и ФИПП РГГУ, в ИСАА МГУ, Стэнфордском университете. Специализируется в области этнологии и истории мусульман дореволюционного и советского Северного Кавказа (Дагестан). Область научных интересов: история обычного права и религиозных практик горской мусульманской общины в контексте российских и советских реформ, сравнительный опыт колониальной политики и этнографии на российско-советском и зарубежном Востоке. Автор книги «Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие» (М.: Восточная литература, 2002); словарных статей по исламским реалиям Дагестана в энциклопедии С.М. Прозорова «Ислам на территории бывшей Российской империи» (Вып. 1–4; Т. 1. М., 1998–2006); главы по исламу в “Cambridge History of Russia” (Vol. II, 2006); ответственный редактор и автор книг «Подвижники ислама» (М.: Наука, 2003), «Северный Кавказ в составе Российской империи» (М.: НЛО, 2007); статей в разных академических изданиях в России и за рубежом. Общее количество научных публикаций более 250.
Мы публикуем полную стенограмму лекции кандидата исторических наук, заведующего сектором Отдела стран СНГ Института востоковедения РАН Владимира Бобровникова, прочитанной 5 февраля 2009 года в клубе — литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру».
Владимир Олегович Бобровников — кандидат исторических наук, заведующий сектором Отдела стран СНГ Института востоковедения РАН. Преподавал в Центре социальной антропологии и ФИПП РГГУ, в ИСАА МГУ, Стэнфордском университете. Специализируется в области этнологии и истории мусульман дореволюционного и советского Северного Кавказа (Дагестан). Область научных интересов: история обычного права и религиозных практик горской мусульманской общины в контексте российских и советских реформ, сравнительный опыт колониальной политики и этнографии на российско-советском и зарубежном Востоке. Автор книги «Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие» (М.: Восточная литература, 2002); словарных статей по исламским реалиям Дагестана в энциклопедии С.М. Прозорова «Ислам на территории бывшей Российской империи» (Вып. 1–4; Т. 1. М., 1998–2006); главы по исламу в “Cambridge History of Russia” (Vol. II, 2006); ответственный редактор и автор книг «Подвижники ислама» (М.: Наука, 2003), «Северный Кавказ в составе Российской империи» (М.: НЛО, 2007); статей в разных академических изданиях в России и за рубежом. Общее количество научных публикаций более 250.
Текст лекции
Тема моей сегодняшней лекции — «Безбожники рисуют ислам». Речь в ней пойдет об исламе в советской пропаганде, в основном между двумя мировыми войнами. Как безбожники начинали его рисовать, можно представить по картинке, которую я сейчас показываю (рис. 1). Это плакат, выпущенный в 1921 году в Москве большим по тем временам тиражом в 10000 экземпляров для Туркестана, где только что была установлена Советская власть. Он приглашает мусульманок в комсомол. Плакат называется «Я сейчас тоже свободна». Эту надпись арабскими буквами на узбекском языке (Хозер мен де азада) можно видеть на красном знамени, которое гордо держит девушка, сбросившая с себя чадру. Над открытой дверью, куда ее приглашают двое молодых людей, видимо, уже освободившихся раньше ее, написано в той же графике и на том же языке: «Молодежный союз», т.е. комсомол.
Что это за тема такая и как я к ней пришел? Ведь я не искусствовед и не советолог, а востоковед. Мои интересы в науке связаны с вроде бы далекими от этих сюжетов арабскими правовыми текстами мусульман Горного Дагестана. О характере моих занятий вы можете судить, посмотрев на фото, которые я сейчас показываю. В центре вы видите тетрадку, изданную в Дагестане в 1868 году (рис. 2). Она содержит проект устройства сельской общины, выработанный по образцу знаменитой русской крестьянской реформы 1861 года. Интересно, что сначала его перевели и опубликовали на арабском языке, который был на Восточном Кавказе до 1930-х годов чем-то вроде lingua franca для образованных мусульман. По-русски этот проект вышел только через тридцать лет, в 1898 году. Рядом каллиграфическое письмо студентов медресе, тоже из Дагестана XIX века, с просьбой к князю Чавчавадзе о денежном пособии (рис. 3). Оба текста наглядно показывают, что власти империи обращались к своим мусульманским подданным на арабском языке, и те отвечали им на том же. С завоеванием в XIX в. мусульман Кавказа и Средней Азии, священная для них арабская письменность продолжала использоваться как язык власти, язык империи.
Здесь мы подходим к важному методологическому вопросу: что ислам значил в Российской империи и в СССР. Ответ на него зависит от критерия «исламскости», который ученые выбирают, как правило, в зависимости от своей подготовки и интересов. Востоковеды зовут нас выверять ислам по письменным нормативным текстам мусульман, начиная с Корана и предания или сунны, восходящей к пророку Мухаммеду, кончая бесчисленными комментариями к ним. Книжная письменная традиция, связанная с исламом, поистине многообразна и огромна. Только в одном небольшом Дагестане сегодня есть несколько сотен частных и мечетных библиотек с рукописями на арабском языке и в арабской графике. Но кроме письменных текстов, которые не всегда определяют действительность и не всем понятны, есть еще живые люди, мусульмане. Они могут даже иметь тексты дома и не мочь их прочесть, используют их как украшение, например как шамаили — каллиграфические картинки на сюжеты из жизни пророка Мухаммеда и другие благочестивые исламские темы в Поволжье. Людьми и вещами, на которых тоже есть арабские тексты, занимаются этнологи. Они говорят, что именно мусульмане образуют ислам. Кроме того, в исламе важную роль играет миссионерская пропаганда, по-арабски ее называют да‘ва. Она роднит ислам с политикой и властью. Эти четыре компонента — нормативные тексты, вещи, люди и власть — образуют ислам. Они находятся в постоянном взаимодействии.
Всеми четырьмя темами заниматься физически невозможно. Еще Козьма Прутков сказал: «Никто не обнимет необъятного». Я следую этой максиме, но стараюсь не забывать, что кроме моих текстов и людей есть и другие пограничные сюжеты, без которых картина ислама будет ущербной. Есть еще фактор времени. О его значении хорошо говорит одна сделанная мной в Дагестане фотография. В одном горном селении Тлондода на границе с Чечней я видел в 1996 году стену бывшей мечети. На ней видны рисунки на камне со средневековыми петроглифами, символами солнца в виде спиралей и крестов, которые археологи датируют где-то первой половиной второго тысячелетия нашей эры. Тогда ислам в Северном Дагестане еще не утвердился. Горцы исповедовали христианство и языческие культы. Затем, когда в XVI в. сюда пришел ислам, этот рисунок не уничтожили, а вставили ради украшения в стену мечети. В советское время мечеть сначала закрыли, затем сломали, а в 70-е годы на стене построенного из ее камней здания написали красной краской советский лозунг «Слава КПСС!» Не потому что горцы так любили партию, а потому что им не хватало бумаги или материи. Тогда в дни торжеств и праздников надписи на стенах играли роль плакатов, каждый год на 7 ноября и 1 мая их подновляли, подкрашивая, а после распада Союза перестали это делать и когда я видел эту надпись, она почти стерлась. Такой вот любопытный пример наложения разных глобальных эпох на маленьком кусочке стены.
Я поделился с вами впечатлениями из моей архивной и полевой практики на Северном Кавказе, чтобы дать понять значение писаного слова, каллиграфии и рисунка в пропаганде об исламе, а также реакции людей на них и на пропаганду в динамике смены исторических эпох. О том, как это происходило между двумя мировыми войнами на мусульманских окраинах Советской России, в какой-то степени можно судить из советских плакатов для мусульман, к которым я теперь перехожу. Но прежде позвольте поставить вопрос: как и для чего нужно изучать плакаты. Все знают, что лживая советская пропаганда, да и любая пропаганда не соответствует реальной жизни. Еще Солженицын говорил, что противостоять власти в Советском Союзе значило «жить не по лжи». Пропаганда хочет выдать желаемое за действительное, как, например, на советском плакате самого начала «холодной войны», 1940-х годов, который я сейчас показываю (рис. 5). На нем и еще другом плакате 1930-х годов о равноправии наций в СССР (рис. 4) очень много чего нарисовано, а в круглых медальонах изображены члены правительства. Их задача — убедить зрителя, что плакаты верно отображают саму действительность. Для этого здесь так много цифр и даже есть фотографии. Это стиль фотомонтажа, который появился в советских плакатах в годы первой пятилетки 1929–1932 годов. (Отмечу в скобках, что в те же годы фотомонтаж появился и на Западе).
На красно-черном плакате под названием «СССР — социалистическое отечество трудящихся всех наций» (рис. 4) важна цветовая гамма. Эти резкие цвета без переходов и тени создают впечатления разрыва между тем, что было прежде (оно самыми черными красками нарисовано сверху слева), и тем красным счастьем, которое испытывают трудящиеся всех национальностей, в том числе мусульмане в халатах, в Советском Союзе времен коллективизации и культурной революции. Наверху мы видим темный кусок исчезнувшей после 1917 года действительности с какими-то полицейскими рожами и бедными тощими мусульманами, из которых толстая лапа эксплуататора выдавливает все соки. Там написано «Так было». И рядом: «Сравнение лагеря капитализма и лагеря социализма». В лагере капитализма: «Национальная вражда и неравенство, колониальное рабство и шовинизм, национальное угнетение и погромы. Империалистические зверства войны». В лагере социализма — «Взаимное доверие и мир, национальная свобода и равенство, мирное сожительство и братское сотрудничество народов». Т.е. плакат говорит, что это проклятое прошлое еще мешает жить трудящимся за границей, но полностью изжито у нас. Внизу написано: «Полное равноправие всех наций и рас в СССР». Возмущение художника второго плаката несправедливостью капиталистов, по его уверению, закрывающих школы для народа, подчеркивает набор цифр. В 1951–1955 годах в СССР будет построено на 70% больше школ, чем в четвертую пятилетку. А в США еще больше затрат государства, 74% бюджета, идет на военные расходы.
Итак, как же работать с плакатами. Разоблачить ложь официальной пропаганды несложно. Например, в СССР в 1951–1955 годах для мусульман открылась всего одна религиозная школ а– знаменитое медресе Мир-и Араб в Бухаре. В 1971 году был создан еще Исламский институт в Ташкенте. Этими двумя школами до падения Советской власти должны были обходиться верующие, желавшие получить исламское образование легально. Все остальные медресе и большинство мечетей были закрыты к началу Второй мировой войны, их учителя и учащиеся в массе своей отправились поднимать хозяйство в Сибирь и Казахстан. Военным плакатам тоже не всегда можно верить. Возьмем плакаты отступления 1941–1942 годов. На них могучий красный воин с коня крошит черных мелких фрицев. Патриотический плакат Кукрыниксов «Бьемся мы здорово, колем отчаянно — внуки Суворова, дети Чапаева», создан именно в 1941 году, когда «нас» здорово били и отчаянно кололи немцы. Чуть более ранний плакат времен позорной Финской кампании 1939 года, из которой Красная армия вышла сильно помятой, конечно же, изображает, как бравый красноармеец насаживает финнов на штык. Похожие плакаты выходили тогда на советском Востоке. Например, когда фронт дошел до самой Москвы, в Ташкенте напечатали плакат, где изображено наступление советских танков, которые благословляет Максим Горький, выбрасывая вперед, на Запад, руку и свою знаменитую максиму «Если враг не сдается, его уничтожают» (рис. 6).
Стоит ли ограничиваться разоблачением клеветы на действительность и кощунства против религии, которыми полны советские плакаты? Это было бы слишком банально. Значение имеет не только сама действительность, но и изображение ее, пусть даже неверное, в головах людей. Не стоит перенимать у советских плакатов стиль обличения, чуть ли не облаивания прежней действительности. Гораздо важнее (и интереснее) понять принцип конструирования действительности на плакатах. Это открывает глаза на целый ряд тем, связанных с пропагандой, например, на советскую религиозную статистику. Когда сравниваешь данные о закрытых в 1930-е годы мечетях, поражаешься не только колоссальности цифр, которые во много раз превышают данные дореволюционных отчетов, но и разнобою данных из разных районов. Ситуация становится яснее, если вспомнить, что в 1932–1937 годах шла так называемая «безбожная пятилетка», ставившая целью забыть имя Бога на территории СССР к 1 мая 1937 года. Развернулось социалистическое соревнование, кто быстрее закроет больше мечетей и медресе. Поэтому приводимые здесь цифры — это не сама действительность, а агитация.
Помимо того, вдумчивое изучение антирелигиозных плакатов объясняет многое в логике советской пропаганды и выросшего на ее основе политизированного знания о советском исламе в Советском Союзе и на капиталистическом Западе. Пропаганда эта стоилась на бинарных противопоставлениях. Плакаты отличаются от картин тем, что на них нет полутонов, есть лишь черное враждебное несоветское прошлое — и красное или светлое наше. Та же логика работает в советологии времен холодной войны, которая давно кончилась, но все еще определяет подходы к исламу политологов. Во время холодной войны во Франции сложилась целая школа советологов под руководством потомка эмигрантов из России Александра Беннигсена. Он много сделал для собирания и изучения советского ислама, но пользовался исключительно официозными источниками. Других у него не было, да к тому же он не знал восточных языков и просто не смог бы понять того, что писали отдельные образованные советские мусульмане. Хорошо известно, что материалы и образы советской пропаганды времен холодной войны и более раннего времени легко переворачиваются и превращаются в антисоветские. Так и поступил Беннигсен и его последователи, вслед за советской безбожной литературой разделившие ислам в СССР на «официальный», признанный в конце Второй мировой войны в рамках четырех региональных муфтиятов, и антисоветский «параллельный» ислам суфиев и иных нелегалов. Для Беннигсена это антиподы. На практике, однако, они часто были неразделимы: один и тот же человек мог быть и суфием, и работать муллой в зарегистрированной мечети. Даже коммунисты, председатели сельсоветов и колхозов постоянно нарушали законодательство о культах, посещая святые места, совершая молитвы и нелегально проводя обрезание детей. Школы Беннигсена давно нет, но многие повторяют его выводы, подгоняя под них материалы, извлеченные из советских архивов, как это сделал, например, израильский историк Яков Рой, выпустивший в 2000 году толстую книгу об исламе в Советском Союзе. Американский исламовед Девин ДеВиз справедливо критикуе его за то, что Рой не захотел услышать и понять голос советских мусульман, привел много данных, но вписал их в старые советологические схемы.
Как и примитивные политологи, плакаты крайне упрощают действительность. Однако понять их тоже не просто. Нужно сначала изучить их язык, цвета, символы. Тема эта слишком велика для одной лекции, и потому я ограничусь разбором отдельных сюжетных линий в плакатах между двух мировых войн. Мои примеры в основном взяты из советских национальных республик и автономий Средней Азии и Кавказа, а также Москвы, игравшей на протяжении всего советского периода роль идеологического центра антирелигиозной пропаганды.
Начиналось в ней все в годы Гражданской войны не с обличения ислама, а с заигрывания с ним. Ранняя советская пропаганда стремилась убедить мусульман бывших восточных окраин империи в том, что у них с Советским государством общие враги — угнетавший до 1917 года мусульман царизм и продолжающие эксплуатировать их ныне буржуи, кулаки, а за границей еще и наследники Антанты. Целью ее было заставить мусульманина вступить в Красную армию и вместе с русскими красноармейцами бить белогвардейцев и западных интервентов. Вот для примера выдержанный в уже знакомых нам красно-черных тонах плакат Николая Когоута (1891–1951) времен борьбы с Врангелем 1920 года (рис. 7). Он обращен к крымским татарам и потому написан «арабицей» на крымскотатарском языке: «Твои враги обманом и запугиванием хотят послать тебя на войну против меня — твоего брата. Не слушай их. Если ты хочешь мира и свободы, бери винтовку и бей врагов со мной». Рисунок в нижней части плаката показывает, как убедившийся в правильности этих слов мусульманин вонзает штык в брюхо Врангеля.
Подобные агитки, призывавшие добровольцев вступать в армию, в годы гражданской и двух мировых войн рисовали все воюющие стороны. Были такие плакаты и у белых, например, в Добровольческой армии Деникина на Северном Кавказе. Среди белогвардейских плакатов 1919 года мне запомнился один, изображающий горца с шашкой наголо, скачущего по горам над трехцветным дореволюционным знаменем. Подпись под рисунком призывала добровольцев записываться в конный горский мусульманский дивизион, который возглавлял бывший полковник Терского казачьего войска Берладник-Пуковский. Работая в эмигрантских архивах США, я встречал следы командира этого дивизиона уже в Константинополе в начале 1920-х годов. Обратите внимание на язык и арабскую графику. И на деникинском плакате, и в работе Когоута подписи даны на нескольких языках, обязательно на кириллице и арабским шрифтом. Это все билингвы. Враги трудящихся мусульман у Когоута подписаны в кириллице и «арабице»: «Врангель», «буржуй», «Жоффр», «Антанта». Почему даже белогвардейцы, выступавшие под националистическими лозунгами за возвращение единой и неделимой России, не писали свои плакаты на русском? Причина проста. Русский тогда еще не был распространен на мусульманских окраинах страны. Образованные мусульмане могли прочесть плакат в арабской графике, а неграмотным понять его смысл помогала картинка.
Изучение ранней советской пропаганды показывает, насколько ошибочно представление о том, что в России власть и ислам всегда были разведены по разные стороны баррикад. Это не так. В двадцатые годы большевики много сотрудничали с мусульманскими элитами. В том же Дагестане и Кабарде Советская власть была установлена при поддержке джадидов. Джадид по-арабски значит «новый». Это модернистское движение возникло на Ближнем Востоке XIX века. Оно не было очень влиятельным на окраинах России, но сыграло большую роль в советском культурном строительстве. Я уже говорил про переводы законопроектов Российской империи на языки мусульманской духовной элиты. Эта работа была продолжена в раннее советское время. Ограничусь несколькими дагестанскими примерами. В 1925–1927 годах в Темир-Хан-Шуре выходил журнал на арабском языке «Баян-ул-хакаик» — «Разъяснение истин». Его редактировал джадид Абусуфьян Акаев. Вместе с журналистом и учителем медресе Али Каяевым он пытался переводить советские декреты на язык шариата, оправдывая популистские лозунги мира рабочим и земли крестьянам, а также создания общеобразовательной школы как законные с точки зрения ислама. У примкнувших к большевикам улемов были серьезные идейные противники, например, ученый и политик Наджм ад-дин Гоцинский, руководитель знаменитого мятежа 1920 года, коривший Каяева за неграмотность и сравнивший в своих ядовитых стихах популяризатора Каяева с неким бедуином, арабским средневековым Геростратом, который в бесплодных усилиях прославиться нагадил в священной Мекке в колодец Зем-Зем. Но у джадидов были и не менее влиятельные сторонники, в том числе знаменитые дагестанские суфии Сайпулла-кади, его ученик Хасан Кахибский и Али-Хаджи Акушинский, поддержавшие безбожников против примкнувших к Гоцинскому сторонников царизма. (В скобках отмечу, что сочинения представителей обеих партий мусульманской элиты еще ждут своего исследования).
Мусульманская элита, о которой я рассказываю, создавала идеологию, говоря языком современной науки, советский шариатский дискурс. Плакаты же в основном рисовали не мусульмане. Одним из наиболее известных карикатуристов, работавших в этой области, был Дмитрий Моор (1883–1946), автор знаменитого плаката «А ты записался добровольцем?» с красногвардейцем, указывающим пальцем на зрителя, куда бы вы ни повернули. Это известный оптический прием. Не думайте, что этот плакатист был немцем. Это русский, и его настоящая фамилия Орлов. Псевдоним Моор он взял себе в честь героя «Разбойников» Шиллера, непочтительного сына и бунтаря Карла Моора, которого некоторые, быть может, знают по ссылке из «Братьев Карамазовых» Достоевского. Моор начинал рисовать в выходивших между двух русских революций сатирических журналах «Будильник» и «Утро России». Его учениками были знаменитые Кукрыниксы. Не менее известны плакатисты Михаил Черемных (1890–1962) и работавший в основном в жанре киноплаката для Советского Востока Михаил Длугач (1893–1988). В число художников, обратившихся после революции к карикатуре и плакату, были и мусульмане, особенно в 1930-е годы, когда советская пропаганда приобрела настоящий массовый характер и не могла обходиться только московскими и ленинградскими кадрами. Среди них были и отдельные мастера живописи и каллиграфии, такие как дагестанский художник Халил-Бек Мусаясул, еще в 1917 году нарисовавший избрание Гоцинского имамом Северного Кавказа, выполнявший отдельные плакаты на заказ, а впоследствии эмигрировавший и скончавшийся уже после Второй мировой войны в США. Назову еще два имени — татарского художника Баки Урманче (1897–1990) и русского Александра Николаева (1897–1957). Последний прижился в Туркестане, принял ислам и подписывал свои картины Усто Мумин, что означает «Правоверный Мастер». Оба больше прославились в живописи (а Урманче еще в каллиграфии и скульптуре), но нарисовали на своем веку и много плакатов.
Государственная индустрия визуальной пропаганды, постепенно сложившаяся в Советском Союзе, включала не только идеологов и художников, но еще цензоров и издателей-заказчиков. Последние роли взяли на себя партия и государство, порой выступавшие под личиной общественных организаций, финансировавшихся, однако, из казны. О том, кто заказывал и распространял плакаты, написано на них самих. Обычно это набиралось мелким шрифтом внизу или вверху над рамкой рисунка вместе с именем автора и тиражом. Первые плакаты, о которых я рассказывал, выпущены при Красной армии (например, Когоута во время кампании против Врангеля 1920 году), а также знаменитыми «Окнами РОСТа» и «Окнами сатиры РОСТа» Сейчас значение этой аббревиатуры забыто. Это «Российское телеграфное агентство». Создателями объединения карикатуристов и плакатистов РОСТа были уже упоминавшиеся мной Черемных, Моор и поэт Советской власти Владимир Маяковский. Это показывает, что плакат был разновидностью СМИ. Преемником РОСТа стал ТАСС, выпустивший тысячи плакатов в годы Отечественной войны (1941–1945). Эти организации трудились больше на ниве советской внешней политики и борьбы с капиталистическим окружением страны.
Против внутренних врагов, включая религию, боролись другие организации, прежде всего — Союз воинствующих безбожников (СВБ). Это была очень любопытная организация, действовавшая с 1925 до 1947 года. В 1947 году, когда обстановка в стране и мире радикально изменилась, его заменило общество «Знание», существующее в России и сейчас. Целью обоих обществ была координация усилий лояльной творческой интеллигенции и власти. Только в «Знании» сотрудничали в основном ученые, а в СВБ — научные атеисты, ученые, журналисты и плакатисты. Бессменным председателем Союза был видный партийный и советский деятель Емельян Ярославский. Строительство нового социалистического общества СВБ связывал с уничтожением не только эксплуататорских классов, но и всех видов религии. Это кратко и исчерпывающе выражено в лозунге общества «Борьба против религии есть борьба за коммунизм». Союз выпускал массу антирелигиозных брошюр, газет и журналов. Наиболее известными и массовыми из них были «Безбожник» и «Безбожник у станка». Художественным редактором обоих в 1923–1928 годах был Дмитрий Моор. На обложке одного из номеров «Безбожника у станка» он нарисовал покосившиеся культовые здания самых разных конфессий и пришедший в ужас от этого пирующий на небесах совет разных богов, в котором заседают Христос, Иегова и Аллах в окружении рогатых и козлоногих богов язычников.
Главной мишенью Союза воинствующих безбожников было православие, которое исповедовала основная масса населения страны. К борьбе с исламом он приступил лишь с началом кампаний по индустриализации, коллективизации и культурной революции. Менялся характер советского режима, нарастала его репрессивная сущность. Кроме служителей культа и верующих, против которых боролись безбожники в плакатах, маховик репрессий захватил и раздавил многих исполнителей антирелигиозной кампании. Некоторые художники вынуждены были обратиться к плакату, подвергшись репрессиям. Можно вспомнить судьбу татарского каллиграфа и художника Баки Урманче, в 1929–1933 годах прошедшего через один из первых советских лагерей на Соловках. С этого времени он надолго обращается к официозным темам социалистического строительства, работая в 1937–1941 годах над оформлением павильонов республик советского мусульманского Востока на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке, а позднее в Алма-Ате и Средней Азии. К жанру шамаиля Урманче вернулся только после сталинских репрессий и восстановления в правах. Резко меняются тематика, жанры и стилистика других мастеров. Показателен пример Усто Мумина, переходящего от портретов мусульман Туркестана (рис. 8) к плакатам, хотя и сохраняющим его своеобразный стиль, но официозным по иконографии многонациональной семьи советских народов и ведущего ее к коммунистическим высям вождя. О такой смене ориентиров говорит его первомайский плакат 1936 года, украшенный известным сталинским лозунгом «Жить стало лучше, жить стало веселее!» (рис. 9). В послевоенные годы он вновь изображает ислам вопреки установкам безбожников, например, в изображении зикра 1949 года (рис. 10). Но этот рисунок представляет уже ностальгическую этнографическую картинку старого быта.
Вместе с изменением политического режима меняется тематика и образность пропаганды на советском Востоке. Одной из ранних и устойчивых тем советской пропаганды было братство в труде и борьбе за советскую власть и шариат. В 1920-е годы она еще вписывалась в характерные понятия исламской риторики, такие как «братство» в вере и «борьба» за веру или джихад. Эти темы были понятны и близки джадидам, обеспечивавшим идеологическое обоснование ранней советской пропаганды с точки зрения ислама. Для улемов в этой теме была важна ее связь с воображаемой исламской географией. Последняя построена на близких и большевикам бинарных оппозициях. Мир делится надвое. Во-первых, это дар ал-ислам — область, в которой мусульмане живут по законам шариата под властью и охраной мусульманских правителей. Ему противостоит «область войны» между мусульманами и неверными других конфессий. Из тактических соображений правоверным разрешено заключать перемирие с врагами, в результате чего образуется буферная между двумя враждебными лагерями «область перемирия» (дар ас-сулх). Но такие договоры носят временный характер и в любую минуту могут быть нарушены. Эта традиционная исламская космогония приобрела особую актуальность на Кавказе и в Средней Азии после русского завоевания XIX века. Мусульманские улемы спорили, что делать согласно требованиям шариата. Следует ли покинуть родину и эмигрировать в одну из мусульманских стран, например, в Османскую империю, или можно жить по законам шариата и оставаться мусульманином под властью русских. Перевес оказался за последней партией, но с началом Гражданской войны эти споры вновь возобновились. Вставшие на сторону большевиков джадиды и суфии склонялись к тому, что после освобождения от царизма на мусульманских окраинах России воцарился шариат. Область войны автоматически сместилась за границу. В этом взгляды идеологов просоветски настроенных улемов и большевиков временно совпали.
Воплощение советского видения послереволюционного мира можно видеть в выпущенном в 1919 году Моором плакате, призывающем мусульман записываться на кавалерийские курсы во ВСЕОБУЧ (рис. 11). Эта организация ведала до введения в 1923 году всеобщей воинской повинности подготовкой добровольцев к несению службы в Красной армии. На плакате изображен скачущий на белом коне всадник в папахе под красной звездой и обнаженным кинжалом несколько театрального вида. Вдали видна группа всадников в халатах на фоне пустыни и палатки. В этой картине заметно немалое влияние образов мусульманской экзотики в духе ориентализма XIX в. Это впечатление еще усиливает длинная подпись на русском и татарском языках, в кириллице и арабской графике: «Товарищи мусульмане, под зеленым знаменем Пророка шли вы завоевывать ваши степи и аулы. Враги народа отняли у вас родные поля. Ныне под красным знаменем Рабоче-Крестьянской революции, под звездой армии всех угнетенных и трудящихся собирайтесь с востока и запада, с севера и юга. В седла, товарищи! Все в полки ВСЕОБУЧ». В той же стилистике построен плакат, созданный Мором в 1920 году для Кавказского края, только что перешедшего под контроль красных (рис. 12). На нем изображены гарцующие на конях горцы в бурках, протягивающие под красными знаменами руки к их брату красноармейцу, который указует им путь в коммунистические выси над снегами Эльбруса. Подпись под плакатом гласит: «Народы Кавказа! Царские генералы, помещики и капиталисты огнем и мечом душили нашу свободу и продавали вашу страну иноземным банкирам. Красная Армия Советской России победила ваших врагов; она принесла вам освобождение от кабалы и богачей. Да здравствует Советский Кавказ!» Обратите внимание, что слева этот текст написан на русском, а справа еще на четырех языках — армянском, грузинском, азербайджанском и татарском (на двух последних в арабской графике).
С началом социалистических преобразований тему братства заслоняют другие. Важнейшими из них являются: освобожденная женщина-мусульманка советского Востока, колхозы и новая светская школа. Для их характеристики я хотел бы воспользоваться карикатурами из изданий Союза воинствующих безбожников 1930-х годов. Конечно, это особый жанр пропаганды, который ни в коем случае не следует смешивать с плакатами, но во многом их иконография и стилистика смыкаются. О том, как рисовали эту тему плакатисты Москвы для Средней Азии, я уже говорил в начале лекции на примере плаката неизвестного художника «Я сейчас тоже свободна». Для Кавказа эта тема связывалась с освобождением от обычаев-адатов горянки. Посмотрим на рисунок Николая Когоута в одном из номеров «Безбожника у станка» за 1923 год (рис. 13). На нем изображена великанша-горянка в традиционном платье. Вооружившись не менее огромной метлой, она с гордой улыбкой выметает с горы в родном ауле всякую мелкую нечисть. В пропасть вверх тормашками летят развалившаяся под ударом метлы мечеть с минаретом, мулла с Кораном и тезка пророка Мухаммеда в белой чалме, на которой написано его имя Магомед. В бессильной ярости на нее замахивается кинжалом старик-эксплуататор, который, верно, тоже скоро полетит в пропасть. На склонах соседних гор ее приветствуют сестры-горянки из других национальных автономий, вплоть до Кабарды или Адыгеи на западе, которую можно признать по традиционному высокому головному убору золотого цвета. Карикатура называется «Чистота — залог здоровья». Под ней помещены стишки:
С горки под горку
Начала уборку
Под метелку
Мету светелку.
Понятия этого антирелигиозного четверостишия взяты из обихода русской дореволюционной деревни (светелка и проч.), но вставлены они в трафаретные европейские образы мусульманского Востока, в котором женщины изнемогают под гнетом обычаев и властью бесстыдно эксплуатирующих их мужчин. При этом, как и на плакате 1921 года, признаком освобожденной женщины у Когоута служит открытое лицо, а изредка — непокрытая голова. Чтобы понять значение этих символических деталей традиционной одежды, следует вспомнить, что именно в это время в Дагестане начиналась кампания «Долой чухту! Дадим горянке пальто!» Чухтой здесь называли традиционный высокий женский головной убор, закрывавший волосы, но оставлявший лицо открытым. Он сохранялся в быту горянок до 1930-х — 1940-х годов, а потом отошел в область этнографических преданий. Отмечу, что на рисунке Когоута ни одна горянка уже не носит чухты, а главная героиня с метлой, хотя и покрывает голову, носит красный платок, по покрою напоминающий одежду городских работниц того времени. На плакате для Туркестана 1921 года только мать девушки, безуспешно пытающаяся привлечь ее внимание к мечети с минаретом на заднем плане картинки, нарисована с покрытой головой, но также с открытым лицом. Вспомним, что чуть позднее в Средней Азии и Азербайджане развернулась кампания, получившая название «наступление», худжум. На центральных площадях городов и сел мусульманки торжественно сжигали паранджу (правда, после этого многим из них очень несладко пришлось в своих семьях). В конце 20-х годов между республиками устраивалось настоящее соцсоревнование по числу раскрепощенных женщин, и счет шел на миллионы. В Азербайджане под таким именем выходил ценный журнал. Эти мотивы отразил плакат.
Плакаты и карикатуры на женскую тему позволяют поднять вопрос об истоках и оригинальности пропаганды, обращенной к мусульманам советского Востока. Многие из них копируют аналогичные пропагандистские листки, выпускавшиеся в РСФСР на русском языке для русских. Хорошим примером такого транслирования образов служит плакат неизвестного художника «Грамота — путь к коммунизму», выпущенный в Москве в 1920 году тиражом в 50000 экземпляров. Он изображает юношу с факелом, летящего с открытой книгой на крылатом огненно красном коне. На книге выписан стандартный советский лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» (рис. 14). Точно такой же плакат, с лозунгом, написанном по-русски, но с названием на азербайджанском языке в арабской графике, появился в том же году в Баку (рис. 15). Был еще такой же точно плакат на идише. Заимствования отдельных образов несложно обнаружить и в разобранных выше плакатах и карикатурах. Так, образ горянки с метлой, несомненно, взят Когоутом с хорошо известного плаката Владимира Дени «Тов. Ленин очищает землю от нечисти». Его прототип был напечатан в Казани в 1920 году. Плакат Дени рассчитан на русскую православную действительность: здесь нет мечети; место муллы с Кораном и старика с кинжалом занимают валящиеся под ударами метлы в тартарары цари в мантиях, буржуй с огромным денежным мешком и толстый поп в рясе. Но стилистика всей картины идентична. Представители старого мира на обоих плакатах — букашки. Это мусор и паразиты, вздувшиеся от крови трудового народа, которую они высосали при царском режиме. Но в символике были, конечно, и местные аналоги. Тема метлы проходила в беллетристике и в стихах. Например, отец Расула Гамзатова народный поэт Дагестана Гамзат Цадаса посвятил критике религиозных пережитков у горцев сборник стихов на аварском языке «Метла адатов».
В стиле изображений 1920-х годов можно видеть разные дореволюционные художественные влияния эпохи Серебряного века. Через десятилетие многообразие кончилось. Иконография образов приняла однообразные и обязательные формы социалистического реализма, ко времени Отечественной войны испытавшего влияние имперского патриотического стиля. В период торжества сталинского единомыслия такая унификация была неизбежна. Но у авторов 20-х годов можно видеть влияния более ранних эпох. Это неудивительно. Ведь многие плакатисты начинали в журналистике предреволюционного десятилетия. Чтобы прокормиться в голодные годы военного коммунизма и начала НЭПа, немало художников подрабатывали на плакатах. В 1920-е годы в советском плакате сосуществовало множество самых различных стилей, из которых на плакаты мусульманского Востока определенное влияние оказали традиции народного лубка и татарского шамаиля, модерн, чуть позднее конструктивизм. В Азербайджане роль «Безбожника у станка» в 1922–1931 годах выполнял журнал «Мола Насреддин». Это известное сатирическое издание еще в 1906 году было создано в Баку Мамед-Кули-Задэ, взявшим себе этот псевдоним в честь популярного героя мусульманских анекдотов. К 1914 году цензурные преследования заставили его закрыть журнал, возобновленный в 20-е годы.
Создатели советского антиисламского плаката не только следовали, но и отталкивались от стилистики и этики дореволюционной эпохи. Сравним для примера плакат 1921 года и один шамаиль о долге перед родителями, напечатанный в Казани в 1910 году (рис. 16). По стилю в обоих, особенно в виньетках шамаиля, заметно влияние модерна с его любовью к изогнутым линиям. Но тему взаимоотношения отцов и детей они решали по разному. Казанский шамаиль со ссылкой на коранический аят требует, чтобы дети, даже когда их родители его состарились и не могут приносить пользы, относились к ним с уважением и не говорили им: «Тьфу». Это крупными буквами написано в центре рисунка. Плакат для Туркестана наоборот отрицает необходимость слушаться несоответствующих эпохе советов родителей. Здесь решившая вступить в комсомол девушка отвернулась и не слушает родителей и муллу, которые зовут ее назад, в мечеть. Я хочу обратить ваше внимание еще на один важный факт. Это большое внимание к писаному слову — и в дореволюционном каллиграфически выписанном шамаиле, и в советском плакате. Специалисты по шамаилям знают, что эти тексты, которые образовывали в нем сам рисунок, в большинстве своем были стихами. Стихи играли огромную роль в предреволюционной исламской культуре разных восточных окраин России. Так вот, советские антирелигиозные плакаты тоже щедро уснащены стихами. Но это был уже новый антирелигиозный стих в жанре нарочито простой, бесстыдной частушки, имевшей целью оскорбить и смешать с грязью верующего.
Резкий перелом в отношении к исламу в СССР начался при коллективизации. С этого времени основной удар пропаганды направлен не на внешних врагов, изгнанных из России в Гражданскую войну, а на врагов внутренних, мешающих строить новую жизнь и всячески вредящих советскому государству и обществу. Они были персонифицированы в образе сконструированных советской пропагандой «кулаков и духовенства». Муллы и шейхи рисуются дармоедами, которые обирают трудящихся крестьян. Переход к сплошной коллективизации послужил сигналом для уничтожения их «как класса». Религия как пережиток старого мира также подлежала уничтожению. Именно в это время, на рубеже 20-х — 30-х годов появляется серия кровожадных, чтобы не сказать людоедских плакатов, изображающих, как трактор социального прогресса давит их, словно сельскохозяйственных вредителей. Один такой плакат создан в Узбекистане (рис. 17). На нем мы видим большой красный трактор «5-летка», который ведет рабочий парнишка в тюбетейке и полосатом халате. Кулаки засовывают ему палки в колеса, но не могут остановить хода машины, которая вот-вот настигнет и раздавит бегущих от нее муллу с Кораном и вредителя с мотыгой. Плакат носит длинное название на русском и узбекском языках: «Ни молитвами, ни террором, ни клеветой не остановить выполнения пятилетки. Выполним пятилетку в 4 года!» Источником этого и других изображений трактора прогресса был плакат учеников Моора Кукрыниксов того же 1930 года «Уничтожим кулаков как класс». Он изображает большой тяжелый трактор, утюжащий обобществленную землю колхозов, попутно стирая с земли, как сорняки, шмыгающих под его колесами кулаков, попов и покосившиеся церкви. На красном поле вспаханной земли растет крупное социалистическое производство и трубы заводов.
Все это происходило накануне «безбожной пятилетки» 1932–1937 годов, о которой уже шла речь выше. Это действительно важный переломный период, когда с физическим уничтожением сотрудничавших прежде с большевиками джадидов советская пропаганда окончательно уходит от исламской риторики, собственно языка ислама, навязывая ему совершенно чуждые образы и реалии. Для борцов с религией этого периода различия между православием и исламом, особенности разных форм ислама были уже не важны. Все это были враги, подлежащие скорейшему изобличению и уничтожению. А отличались они для работников атеистического фронта, по образному выражению товарища Сталина, как «синий черт от желтого». Ни того, ни другого они не признавали и пытались поразить насмерть. В это время появляется немало совершенно людоедских плакатов и карикатур, в которых между «попами» и «муллами с шейхами» нет особой разницы. На одной такой картинке из «Безбожника у станка» известный художник Дейнека изобразил паровоз, перед которым бежит поп, символизирующий Иегову. Идея карикатуры заключается в том, что Бог и поп неизбежно погибнут под колесами локомотива истории. К метле и трактору как богоборческим антирелигозным символам добавляется паровоз. Сам путь движения Советской России к коммунизму изображался как паровоз или как соревнование капиталистического и социалистического локомотивов.
В этой череде образов представляет интерес манипулирование идеологами антирелигиозной пропаганды понятием «мусульманское духовенство». Мимо него обычно проходят без внимания, что совершенно неправильно. Понятие это искусственное, так же как и термин «кулак». Тема мусульманского духовенства заслуживает отельного разговора, но я на ней специально останавливаться не буду. Скажу только, что в принципе нигде в ислама нет и не может быть ни церкви, ни духовенства. Эти термины взяты из словаря православной церкви и вошли в язык или дискурс власти об исламе еще в Российской империи XVIII–XIX веков применительно к лояльной и легализованной ей в рамках региональных муфтиятов части мусульманской духовной элиты. Она была поставлена на службу империи и получила несколько привилегированный статус по сравнению с остальной податной частью ее мусульманских подданных. После падения старого режима этот термин распространяется на всю ее, включая и тех улемов и суфиев, которые при царском режиме духовенством не признавались. Все они оказались под прицелом антирелигиозной пропаганды, и многие погибли жертвами массовых репрессий в СССР. К середине 1940-х годов религиозная политика государства вновь резко меняется. В конце войны Сталин пошел на признание Русской православной церкви и других конфессий, включая ислам. Для последнего были созданы новые региональные муфтияты под государственным контролем. Об этом я уже писал не раз и отсылаю интересующихся к своей главе в новой «Кембриджской истории России» 2006 года.
Последний удар по исламу советское государство нанесло, когда сплошная коллективизация шла полным ходом. В два-три приема оно лишило мусульман освященного многовековой религиозной традицией языка и алфавита. Кстати, арабская графика ранних плакатов отличалась от языка, который использовали прежде. Она прошла орфографическую реформу джадидов, которая была еще более резкой, чем реформа, проведенная с русским языком после 1917 года. В конце 20-х годов арабский алфавит был повсеместно запрещен. Для народов, привыкших писать на нем, были срочно изобретены унифицированные национальные алфавиты на основе латинской графики. Во второй половине 30-х годов подобный переход произошел уже с латиницы на кириллицу. О значении этого перехода для антирелигиозной пропаганды можно судить из одного плаката М. Герасимова «Новый узбекский алфавит» про культурную революцию в колхозах (рис. 18). Здесь мы видим уже знакомый нам въезжающий в небо трактор прогресса, за которым маячит здания новой общеобразовательной школы, колхозов и трубы фабрик. Группа коренастых рабочих в зеленых комбинезонах решительно выставляет в центр плаката новый латинский узбекский алфавит. Один из них держит в руках газету с именем Ленина, набранную уже латинским шрифтом. А внизу огромный ковш экскаватора убирает всяческий мусор, к которому здесь отнесены медресе и мечети, муллы, джадиды и учителя старой мусульманской школы — и прежде всего арабские буквы, которые изображены очень неприятно. Они какие-то больные, кривые и валятся вниз вместе с кулаками и муллами. За одну такую букву «айн» хватается недобитый интеллигент-джадид в галстуке, но и он оказывается в ковше экскаватора. Тут же нарисована сценка из жизни старой школы: учитель бьет линейкой студента.
Плакаты и карикатуры на тему противопоставления старой религиозной и новой, советской и светской, школ оставались в центре внимания пропаганды до начала Отечественной войны. Их можно видеть на страницах «Молы Насреддина». Она из его карикатур изображает «Мусульманскую религиозную школу, где мулла калечил ребят» (рис. 19). Небритый мужчина в пиджаке и очках с укором обращается к мулле в халате и чалме, показывая на кучу учеников на полу медресе в убогой и темной комнате и как бы спрашивая: «Ну чему тут можно научить?» Такие же картинки с противопоставлением старого и нового, религиозного и научного знания рисовали и про другие религии, например, про иудейские хедеры. В школьных музеях того времени обязательно присутствовал показательный уголок старый школы со всеми его атрибутами и символами, от приборов для письма до розог. Описания экспонатов таких музеев сохранились в архиве Российского этнографического музея в Петербурге. Пропаганда против старой школы шла уже на одном языке — национальном или русском, вернувшем к этому времени статус главного официального языка страны. Давайте вспомним плакаты, которые я вам показывал. Первые из них были на двух, а то и на нескольких языках. Эпоха Гражданской войны и раннего советского строительства была временем лингвистического плюрализма. Главным для пропаганды на советском Востоке было донести до мусульман лозунги Советской власти. В 30-е годы тот, кто открыто не понимал языка советских плакатов, автоматически переходил в категорию врагов. Его было положено уже не убеждать, а уничтожать. Поэтому, хотя русско-национальные билингвы остаются в ходу, их число резко сокращается. Большинство плакатов выходит уже на одном языке. Писать арабской графикой стало знаком борьбы с Советской властью.
Известная книга 2001 года Шошаны Келлер про советские гонения на ислам между двумя мировыми войнами в Средней Азии носит символическое название «В Москву, не в Мекку!» Этот поворот можно видеть и в выпущенных для мусульман Кавказа и Средней Азии плакатах, на заднем плане которых назойливо маячит символика красной Москвы. Бога и пророка из символа веры ислама пропаганда пытается заменить одним земным вождем. Мухаммада как образец для подражания на земле и Аллаха на небесах заменяет мудрый кормчий Сталин. Эти образы можно видеть уже на плакатах в латинской графике, например, на работе Е. Барановского «Ленин умер, но жив ленинизм, 1924–1935», изданной в Ташкенте тиражом в 41000 экземпляров (рис. 20). Мимо мавзолея на фоне труб красных заводов проплывают колонны демонстрантов с красными знаменами. В первых рядах их заметны полосатые халаты, чалмы и папахи кавказцев и среднеазиатов, стилизованные под выработанные официальной пропагандой с участием ученых образы узбеков, таджиков и иных представителей семьи советских народов. Их ведет стоящий у руля Сталин в зеленой шинели без погон (генеральские эполеты появятся у него уже после войны) и простой военной фуражке. В этой картине исламу просто нет места. Конфессиональное уступило место национальному. Эту мысль пыталась донести до зрителя пропаганда.
Пропаганда отразила смену ориентиров и полное исчезновение ислама из публичной сферы на советском Востоке. Уже в последние годы существования советского режима, где-то в 1986 году, появилась крылатая фраза «в СССР секса нет!». В том же смысле в стране не было и религии, изгнанной в 30-е годы из общественной сферы. Уже при Брежневе советская пропаганда застойного времени, обращенная за границу, настойчиво убеждает западного зрителя и слушателя об отсутствии в СССР каких-либо преследований по религиозным мотивам. Пусть тот, в силу установок противной антисоветской пропаганды, этому ничуть не верил, такова была официальная установка. Она провозглашала ислам и другие конфессии в Советском Союзе религией стариков. По этой причине на фотографиях ТАСС, посвященных разным республикам советского Востока и предназначенных для заграницы, по временам появляются старики «кавказской или среднеазиатской национальности», читающие Коран; муэдзин, поющий призыв на молитву (азан). Все это, конечно, фикция. Были в СССР, скажем, нелегальные коранические классы на дому, которые посещали исключительно молодые люди. В Дагестане мне рассказывали об таких подпольных школах. Одну из них посещали подростки из школы-интерната в соседнем райцентре, приходившие к местному ученому арабисту тайком и по ночам. Остались в СССР и обрезание, и посещения святых мест. Среди паломников было особенно много женщин, в том числе молодых. Они пытались найти здесь исцеление от болезней, в том числе и от бесплодия.
Что же в свете этих данных можно сказать об эффективности советской пропаганды? Пропали ли все ее усилия оторвать мусульман от ислама втуне? Означает ли это, что советская пропаганда так и не сумела затронуть их? Я так не думаю. Конечно, заведомо неисполнимые цели «безбожной пятилетки» не были достигнуты. Но все же многое в религиозном сознании и практиках советских мусульман изменилось. Книжный ислам сохранился в частной сфере, но число образованных мусульман сократилось. В 60–80-е годы отдельные улемы и суфии учат новые поколения и пишут ученые трактаты на арабском и других восточных языках, освященных исламской традицией. Свидетельство тому — переписанные от руки списки их сочинений в Средней Азии и на Северном Кавказе. Однако в общественной и культурной жизни русский и национальные языки вытеснили арабский и персидский. Даже религиозно-правовые заключения муфтиятов по вопросам шариата, фетвы, выпускались в Ташкенте на узбекском, а в Махачкале — на русском языках. Происходит сложное переплетение советских и исламских правил. Многие фетвы начинались зачином «Во исполнение решение такого-то пленума КПСС, после чего шло традиционное арабское «Бисми-Ллахи-р-Рахмани-р-Рахим!» Прошлое и настоящее мусульманского Востока, которого никто из советских мусульман не видел, становится своеобразной экзотикой. Никто из послевоенных поколений не имел понятия о врагах Советской власти довоенного периода, превратившихся в экзотические образы басмачей из кино, вроде «Белого солнца пустыни» (1970), одной из лучших лент такого рода, своего рода советского «вестерна» (рис. 21). Эта экзотика определяла многое в официальном восприятии зарубежного ислама времен его пробуждения после Иранской исламской революции 1978 года и войны в Афганистане. Чего стоит хотя бы образ душмана из советского плаката 1986 года «Грязная работа ЦРУ в Афганистане» (рис. 22).
Но эти сюжеты и весь послевоенный период выходит за пределы моей темы. Завершая лекцию, я хочу отметить, что тема антирелигиозной пропаганды выходит на тему цензуры и этики — как этики исследования, так и этики вовлеченных в процесс людей. Конечно, официальная борьба с религией в СССР и эпатажная деятельность индивидуальных художников-атеистов по своему характеру различны. Но помню, что один из тех, кто громил выставку «Осторожно — религия» в Сахаровском центре в 2003 году, в интервью, помещенном в Интернете, говорил: «Как мы низко пали! В советское время такое было бы невозможно, потому что власть строго следила за нравственностью». Конечно, человек не имел никакого представления о том, как могли рисовать религию и оскорблять чувства верующих советские плакатисты, о которых я только что рассказывал. При этом проведение выставки «Осторожно — религия» само по себе говорит о сохраняющемся влиянии на общество советской антирелигиозной пропаганды, которое чувствуется даже по прошествии нескольких поколений. На эти размышления подвигли меня советские плакаты и карикатура. Спасибо за внимание
www.polit.ru/lectures/2009/05/07/bobrovnikov.ht...
@темы: Для памяти, Политика, Статьи, Точка зрения, Учеба
вторник, 12 мая 2009
Экономика финансового кризиса
Лекция Константина СонинаМы публикуем полную стенограмму лекции профессора Российской экономической школы, ведущего экономиста Центра экономических и финансовых разработок, обозревателя газеты "Ведомости", кандидата физико-математических наук Константина Сонина, прочитанной 30 октября 2008 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру».
Текст лекции
Изучение каждого экономического явления сталкивается всегда с двумя проблемами: первая – это о чем-то не знать, вторая – знать, но не понимать. У меня сложилось представление, что все люди, которые готовы слушать про этот кризис, уже знают огромное количество фактов. Поэтому в моей презентации будет минимум фактов. Иными словами, я предполагаю, что мы уже знаем все о кризисе. Я собираюсь рассказывать о том, как я его понимаю.
И надо сказать, что сейчас, в ноябре 2008 года, понимаем мы не очень много. В прошлую субботу и воскресенье основной разговор среди экономистов и публицистов шел о том, что в выходные обрушатся хэдж-фонды, и в понедельник мы увидим что-то похожее на черный понедельник 1987-го года. Но оказалось, что не обрушились. При том, что даже очень серьезные люди ждали этого. Это к тому, какой уровень понимания происходящего.
План выступления выглядит так. Сначала поговорим о простых признаках кризиса. Потом про теорию. Сначала про микротеорию, потом макро, потом про элементы политической экономики. Потом я поговорю про уроки предыдущих кризисов со всеми оговорками, которые надо делать, говоря про уроки чего-то. А потом я поговорю про Россию.
Первый слайд. Почему мы вообще говорим, что есть какой-то кризис? Мы видим падение фондовых индексов на протяжении уже нескольких месяцев. Почему мы ими интересуемся? Потому что это самый заметный индикатор: они говорят о состоянии экономики, как температура говорит о состоянии больного. Конечно, никакой разумный диагноз врач не может поставить по температуре. Но если она высокая, значит, есть проблемы, и надо искать причины.
Казалось бы, фондовые индексы – это неважный показатель того, что происходит в России. На российском фондовом рынке практически не фигурируют контрольные пакеты акций компаний. Кроме того, этот рынок – это совсем не главный источник финансирования российских компаний. Тем не менее, мы поговорим, почему может быть важно на него смотреть. Далее. Мы видели в последние три месяца банкротства и спасения банков. (Я говорю о банкротстве как экономист: банкротство – ситуация, когда банк или фирма не отдают долги; если правительство «спасает» банк – это всё равно, что банкротство состоялось. Правительства европейских стран уже научились спасать банки за секунду до банкротства.)
Мы видим сжатие банковского кредита, то есть то, что банки не хотят давать друг другу деньги или дают по очень высокой ставке процента. Видим отмену или сокращение инвестиционных проектов. Сейчас мы видим банкротства и спасение стран. Это необычное явление, но оно есть: посмотрите на то, что происходит в Украине или Исландии.
Мини-модель: основные факторы, определяющие поведение фирм
Сначала немного теории. Здесь есть люди, в тысячу раз лучше меня знающие, что такое бизнес, но я им все равно расскажу, что такое бизнес со структурной точки зрения. Предприниматель должен осуществить какой-то проект. Для этого ему надо занять деньги. После этого выясняются обстоятельства, которые были неизвестны на момент открытия проекта и взятия займа. Это может быть информация о том, какая была инфляция, что стало модным в этом году и т. д. После того как эта неопределенность разрешается, получается прибыль и отдаются долги. Понятно, что любой бизнес-проект можно описать с помощью этой схемы. Если инвестор приходит куда-то и банк ему предлагает инвестировать не только его деньги, но и дает плечо, то есть дает возможность играть на большую сумму, или же если речь идет об инвестиционном банке, все они работают по одной и той же схеме.
Какие здесь есть два теоретических вопроса? Первое. Что влияет на параметры этой мини-модели, то есть что влияет на желания тех, кто предлагает проект, и тех, кто соглашается проект финансировать? Второе. Что меняется, если мы перейдем к общему равновесию, то есть к ситуации, в которой много кредиторов и заемщиков?
Ответ на первый вопрос выглядит так. На желание рисковать влияет, во-первых, то, насколько хороши условия займа. Насколько легко получить деньги? Если в мире много денег – а их, к слову, в последние годы было очень много, – у тех, кто выбирает проект, появляется желание взять на себя большие риски. Они ведь могут занять больше денег под меньший процент. На ситуацию влияет не только то, какие риски действительно есть, но и то, как люди это воспринимают. В «Ведомостях» последние недели первые две страницы заполнены описанием ситуаций, в которые попали коммерсанты, считавшие, что неопределенность может разрешаться только в положительную сторону. Они считали, что если 7 раз подряд выпало «хорошо», то и в восьмой раз выпадет. А в реальности потом выпадает «плохо» - и они попадают на страницы «Ведомостей». (Никакая приличная газета, понятно, не пишет о том, какие самолеты приземлились нормально!)
Второй элемент, определяющий желание бизнесмена предпринимать проект, а банкира – его финансировать, – это то, что происходит в случае банкротства. Из ответа на этот вопрос, собственно, построена почти вся современная теория фирмы. Допустим, мы знаем, что после банкротства придет добрый дядя и даст нам денег на возврат долгов. Конечно, тогда мы будем брать более рискованные проекты, чем если бы не предполагали существования «доброго дяди». Часть проблем кризиса связана именно с этим. Многие топ-менеджеры действовали, исходя именно из этого понимания, – занимались крайне рискованными проектами, предполагая, что в случае провала кто-то возьмёт на себя потери. Таким образом, мы знаем, что если государство в принципе способно прийти на помощь экономическому субъекту, это уже создает плохие стимулы в начале (в момент выбора проекта).
Далее. Вы, наверное, слышали за последнее время много разговоров о «ликвидности». Если к ним внимательно прислушиваться, можно понять, что ликвидность – это то же самое, что и деньги. Мы можем любому активу присвоить свойство «быть ликвидным»; деньги – самый ликвидный из всех активов. Когда говорят про «ликвидность» - говорят про все более или менее ликвидные активы, – те, которые можно, как банковские вклады или ценные бумаги, быстро превратить в наличные деньги.
В последнее время количество этих условных денег, доступных для инвестирования, все время увеличивалось. По разным причинам. Для стран за пределами США и ЕС за счет глобализации – они получили доступ к кредитным ресурсам из-за рубежа. Для фирм из развитых стран ликвидность увеличилась за счет увеличения количества финансовых инструментов. Стало легче превращать физические активы в деньги. Это очень сильно влияло на желание бизнесменов брать на себя риски. Если бы эта модель (предприниматель-банкир-неопределенность-результат) была изолирована ото всего остального, в этом бы не было проблемы. Но есть проблема. Любые долги – это всегда чьи-то активы. Это уравнение (долги = активы) связывает истории между кредиторами и заемщиками в единое целое. Если что-то происходит с одним, если кто-то не возвращает долги, это сильно влияет на стимулы всех остальных.
Снова вернемся к модели с одним проектом. Каждый раз, когда у нас есть история, которая завершилась неудачей (то есть не хватает денег расплатиться с долгами), возникает ключевой вопрос. Про каждого субъекта можно задать вопрос: у него кризис ликвидности или кризис неплатежеспособности? Кризис ликвидности – это значит, что ему сейчас нечем расплатиться. Но потом деньги появятся. Кризис неплатежеспособности – это совершенно другая вещь. Это когда сколько бы вы ни ждали, того, что придет, не хватит, чтобы расплатиться с кредиторами. Это случай с Исландией. Совокупный долг там таков, что они никогда не смогут его отдать. И сейчас они фактически просят им помочь, а не дать в долг. По внешним признакам эти ситуации различить часто невозможно, но они очень сильно отличаются по существу. В первом случае можно дать денег, чтобы помочь справиться с временными трудностями, а во втором – нет смысла.
Если мы посмотрим на нынешний кризис, он сначала казался кризисом ликвидности. А сейчас стало казаться, что это кризис неплатежеспособности. Нет сценариев, при которых многие нынешние фирмы смогут когда-нибудь расплатиться. При кризисе ликвидности вливание напечатанных денег в банки могло бы помочь. При кризисе неплатежеспособности это бесполезно. Если какой-то субъект экономики неплатежеспособен, есть два способа действия. Нельзя просто так давать ему деньги. Не только потому, что они не вернутся. Если бы просто банк-банкрот не мог вернуть деньги, мы бы знали, что даем ему деньги, чтобы он смог расплатиться с людьми. Но в следующий раз все банки будут вести себя так, как будто им должны помочь, – даже если им хватает собственных средств.
Теперь вернусь ко второму вопросу. К вопросу равновесия. Что происходит, если такие истории одновременно происходят у самых разных субъектов экономики? На это влияет масса факторов. Большую роль начинают играть «пузыри», когда по каким-то причинам цены на какой-то актив становятся очень высокими. Становятся такими, что, если абстрагироваться от сегодняшних цен на рынке и посмотреть на его цену в будущем, станет понятно, что она будет ниже сегодняшней. Обычно это связано с тем, что все покупают какой-то актив, рассчитывая на его подорожание. Актив дорожает и дорожает, но потом, как и всякий пузырь, этот пузырь лопается.
Посмотрим на мини-модель. Если мы можем давать залог и в качестве залога использовать активы, на рынке которых образовались «пузыри», окажется, что можно набрать очень много кредитов под залог таких активов. Когда «пузырь» лопается, оказывается, что у залогодержателя реально ничего нет. Это один из моментов, которые влияют на поведение экономических субъектов.
Другой момент – когда у фирмы проблемы, ей нужно срочно что-то продать. Если это происходит с несколькими фирмами одновременно, получается, что все вынуждены продавать активы, цена активов становится меньше. И то, что недавно было ценным активом, оказывается очень дешевым.
Следующее. С банками, в отличие от фирм, может случиться массовая паника. Если у банка 999 рублей актива, а 1000 рублей пассива, и если при этом все бегут в банк забирать свое, банк может обанкротиться в считанные дни. От этого должна бы спасать государственная политика. Но, к сожалению, как только государство начинает заботиться о таких долгах, это сразу влияет на систему. Малейшее указание на то, что государство может помочь кому-то в случае банкротства, приводит к тому, что все начинают брать на себя несбыточные обязательства. Посмотрим на «пузыри».
Какие есть пузыри? В США нет сомнения, что это недвижимость. Пол Кругман писал об этом еще с 2001-го года. Писал о том, что зря ФРС допускает увеличение денежной массы, что слишком много денег на рынке жилья. Поскольку жилье – это один из основных элементов залога, ситуация попадает в уже описанную схему. Оказывается, что многие кредиторы держат в активах пузырь. Посмотрим на фондовый рынок в России. Если абстрагироваться от иномарок, мобильных телефонов и т. д., это выглядит как самый настоящий пузырь. Возможно, что здесь и был спекулятивный пузырь, не очень связанный с тем, что происходило в реальной экономике. Происходило два параллельных процесса. Первый – это быстрое развитие России и других развивающихся рынков. Другой – это вздутие спекулятивных пузырей на фондовых рынках этих стран. И теперь, когда они лопаются, это не сказывается напрямую на экономике. Но те фирмы, которые использовали акции в качестве залогов, пребывают в болезненной ситуации.
Посмотрим на данные МВФ по расчету текущих операций. Это определяется как экспорт+импорт+финансовые доходы+финансовая помощь. Видно, что Россия показывает рост. Это приток денег в страну. Все эти годы приток денег в развивающиеся страны был довольно велик. В России и Китае это приводило к накоплению резервов. В странах Восточной Европы был приток иностранных инвестиций. Проблема в следующем. Пока они идут – это хорошо. Но любые инвестиции – это то, что надо потом отдавать. В ближайшем будущем все душераздирающие новости мы будем слышать из Восточной Европы и Прибалтики. У них было слишком много приходящих денег. Сейчас у них слишком большие долги. Какие это рождает проблемы для тех, кто изучает ситуацию или просто наблюдает за ней?
Что мы одновременно видим? Мы видим лопающиеся пузыри по всему миру и то, что можно назвать угрозой банковской паники. Мы видим ситуацию, связанную с несостоятельностью и с неликвидностью. Пузырь – это несостоятельность. Если в одном месте был пузырь, в следующий раз он может там оказаться через 100 лет. А то, что связано с паникой, – это неликвидность. Если убедить людей не бежать забирать вклад, никаких потерь не будет. Эти вещи выглядят похожими, но они требуют совершенно разных вмешательств. Требуют ликвидации субъектов и последствий, если это несостоятельность, и всего лишь какой-то программы гарантий, если речь идет о неликвидности. Это ключевая трудность современной экономической политики. Если мы посмотрим на действия правительств, окажется, что они правильны или нет постольку, поскольку им удаётся различать эти две ситуации.
Итак, глобализация играла большую роль для нашей страны именно потому, что она существенно повышала возможность брать кредиты. И, значит, смещала стимулы рисковать. Мы имеем пузыри по всему миру и неправильную оценку активов. Поскольку долги – это всегда чьи-то активы, неправильная их оценка в одном месте создает цепочку неправильных оценок по всему миру. Развитие финансовой инженерии – это дополнительное создание избыточной ликвидности.
Еще одна вещь. Когда фирмы держат активы, связанные с деятельностью друг друга, это снижает риск для каждой из них, если это риск плохих событий, индивидуальных для фирмы. Но если этот риск коррелирован, то это повышает риск. Сейчас говорят, что регулирование разных видов деятельности было крайне неудачным. Это типичное объяснение после того, как больной умер. Те, кто регулировал, понимали то, о чем сейчас говорят? Вопрос в том, научились ли мы чему-то?
Уроки предыдущих кризисов
Константин Сонин (фото Наташи Четвериковой)
Каковы уроки предыдущих кризисов? Один из них в том, что плохая экономическая политика может затянуть кризис. Можно разбить кризисы на два типа. Сейчас я приведу примеры. Сергей Гуриев и Олег Цывинский в колонке в «Ведомостях» из серии Ratio Economica хорошо описали кризис 1907-го года. Они старательно осмотрели все кризисы в мире и выбрали тот, который дает возможность смотреть на нынешние события крайне оптимистично. Это был первый системный финансовый кризис. И он усугубился именно тем, что в условиях роста ликвидности у многих игроков появился стимул действовать более рискованно. Потом оказывается, что нужно расплачиваться. Этот кризис (1907 года) был побежден мощнейшей операцией по спасению. Причем не государственной операцией, а операцией консорциума частных банков. Надо сказать, что выглядело в первый год жутко. Рынок упал на 40%, производство в США – на 11%. Но рецессия продолжалась всего один год. Я считаю, что причина в том, что правительство в это никак не вмешивалось. Оно предоставило рынку самому справляться.
Я не хочу рассказывать про Великую Депрессию. Расскажу про ее уроки. Они в следующем, как это описано в учебниках: нельзя допускать банкротства банков и нельзя допускать дефляции, то есть снижения цен, поскольку в таком случае все не хотят тратить деньги сейчас, а ждут, «пока еще подешевеет». Это превращается в спираль. И главное, нельзя допустить роста протекционизма. Нельзя сказать, что и в 1929-м году никто этого не понимал, что не помешало правительствам проложить дорогу к Великой депрессии и ко Второй мировой войне.
Из Великой депрессии можно извлечь и другие уроки. Есть люди, которые говорят, что основной проблемой ВД было то, что она длилась очень долго. Вмешательство властей, начиная ещё с 1929-го года, не оставило возможности для короткой и резкой рецессии, а превратило ее в очень длинную. И это не один пример. В 1990-м году Япония столкнулась с похожим кризисом. Правительство не стало заставлять банки переоценивать активы. Если у банков в активах была земля, которую они купили задорого и которая после кризиса стоила дешево, правительство предоставляло банкам деньги, считая, что раз у них такие дорогие активы, то потом они эти деньги вернут. Так длилось чуть ли не 10 лет. Конечно, от голода в Японии никто не умер, но страна испытала десятилетнюю стагнацию. А в Швеции кризис заставил правительство действовать по-другому. Премьер и глава ЦБ собрали банкиров и буквально заставили их переоценивать активы. Экономика перешла к росту уже в следующем году.
Таким образом, мы видим, что чрезмерная защита может снизить падение сразу, но пролонгировать стагнацию. Все страны сейчас тратят огромные суммы на спасение системы. И все эти суммы – это деньги граждан, которые идут отдельным бизнесменам. И во всех странах, кроме нашей, где никто крика не поднимает, задаются вопросы, кто виноват, и почему граждане должны платить за то, что происходит в бизнесе.
Собственно, нет особого опыта, который показывал бы, что активное государственное вмешательство сильно помогает в случае рецессии. Государственных политик очень много. Но я бы хотел поговорить про Россию. Я говорю именно про денежную политику, не затрагивая налоговую систему.
Что может делать денежная политика? Она влияет на совокупный спрос в экономике. Предоставляя агентам больше денег, мы даем им возможность больше покупать и больше инвестировать. Экономисты хорошо знают, что экономическая политика может обеспечивать низкую инфляцию и сглаживать циклические колебания ВВП. Она не может существенно влиять на темпы роста и на реальные переменные, например, на безработицу или уровень потребления. Скажу про циклические колебания. Можно посмотреть на рост ВВП в США в течение 20-го века. Здесь видна четкая закономерность, хотя колебания, конечно, есть. Если же мы посмотрим на Россию, то не очень понятно, есть ли какой-то тренд или это просто колебания.
В развитых странах темпы роста ВВП в долгосрочной перспективе не превышают 2-3 %. В развивающихся странах эта цифра может быть больше. Почему? Приближаясь к оптимальному росту капитала, мы накапливаем его более быстрыми темпами. Кроме того, проще заимствовать технологии, чем изобретать. Компания Google должна была тратить большие деньги, чтобы понять, что нравится рынку. А Yandex может эти деньги сэкономить. Так и с развивающейся страной.
Откуда берутся циклы? От внешних шоков. После того, как экономика отклоняется от тренда, есть механизмы, которые возвращают ее на место. ЦБ может немного влиять на этот совокупный спрос, если будет отлавливать шоки и своевременно на них реагировать. Например, если у нас внезапно оказалось больше денег, люди начинают больше покупать, цены растут. ЦБ должен охладить активность, сделать деньги более дорогими, а экономика возвращается к тренду. Но зачем рассказывать про стабилизационную политику? Чтобы сказать, что она не работает во время кризиса. Если все очень активно инвестируют, ЦБ может этому помешать и охладить экономику. Но если никто не хочет инвестировать, ЦБ ничего сделать не сможет. Нельзя «нажать на поводок».
Далее я бы хотел поговорить про несколько конкретных вещей. Про зависимость от финансовой системы, про фондовый рынок 2008-го года и про ослабление рубля относительно доллара. Но все, что я говорил до этого, прекрасно относится и к России. Итак. В последние годы финансовый сектор России рос очень быстрыми темпами. Рост добавленной стоимости был особо силен в тех областях, которые были больше всего связаны с финансовым сектором. Что происходит теперь? Мы видим, что доступность кредитов снизилась еще с сентября. Падает спрос. И замедляется рост производства. Уточню, что все эти данные – результаты опросов.
Россия в последние годы стала гораздо более зависима от мировой финансовой системы. Нет причин ожидать, что кризис будет мало чувствоваться. Российский фондовый рынок очень хорошо следует за рынками развитых стран. Для этого может быть много причин. Но можно думать так. Допустим, рынок США идет вниз. Тогда человек, который держит деньги в России, начинает переводить деньги в США, поскольку там подешевело. Он продаёт активы здесь и покупает дешевеющие активы там. Реальность намного сложнее. Но все развивающиеся рынки живут таким образом.
Впрочем, если посмотреть на то, что происходило с фондовыми рынками Индии, Китая, Бразилии, России и США, видно, что и между развивающимися рынками есть разница. Это зависит от политического устройства. И на нас, конечно, сильное влияние оказали события этого лета. Я ничего еще не сказал про цены на нефть. Мне кажется, что это не очень важный фактор. Цены на российском фондовом рынке и на нефть определяются одной и той же переменной – ощущением того, насколько глубока американская рецессия. Эти две вещи все время движутся вместе.
Заключительный слайд. Я не хотел бы много говорить о нашей политической системе, поскольку много пишу об этом в своих колонках. Все же я решил поставить слайды из наших давних презентаций. Этот слайд мы создали из иллюстрации следующего тезиса. Экономисты знают, что рост стран с демократическими режимами и автократическими в последние 50 лет примерно одинаков. Но если вглядеться в эту картину внимательно, то видно, что автократические режимы волатильнее. В каждом таком режиме больше перепады удачных и неудачных периодов. Можно посмотреть на ситуацию в Чили. Видно, что в период Пиночета в среднем рост почти вдвое ниже, чем при предыдущем социалистическом правительстве. Почему? У него почти все годы складываются из высоких темпов роста и двух крупных провалов. Кризисы влияют на автократии больше, чем на другие режимы. Можно посмотреть, как распределяются темпы роста между демократиями и автократиями, и видно, что разброс больше у автократий. Этот слайд мы показывали два года разным инвесторам, объясняя, что если что-то очень быстро растет, это не значит, что оно резко не упадет.
Похоже, что происходящее сейчас – это циклический капиталистический кризис, который пока не достигает апокалипсических размеров. То, что сейчас в США, – это не уровень 56-го года. Это уровень 99-го. То есть до долгосрочного тренда еще далеко. Кроме того, по-моему, разговоры о том, что США перестали быть локомотивом мирового роста сильно преувеличены. Нам просто нужно ждать и попробовать спокойно дождаться момента, когда в США начнется и закончится рецессия и начнется рост. В России все это осложняется тем, что у нас, видимо, есть невозвратимые вещи. У нас нет убедительного роста после кризиса 90-х, и у нас лопаются пузыри. Думаю, что в России определяющие события будут происходить на стыке экономики и политики. Спасибо
www.polit.ru/lectures/2009/03/12/crisis.html
Лекция Константина СонинаМы публикуем полную стенограмму лекции профессора Российской экономической школы, ведущего экономиста Центра экономических и финансовых разработок, обозревателя газеты "Ведомости", кандидата физико-математических наук Константина Сонина, прочитанной 30 октября 2008 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру».
Текст лекции
Изучение каждого экономического явления сталкивается всегда с двумя проблемами: первая – это о чем-то не знать, вторая – знать, но не понимать. У меня сложилось представление, что все люди, которые готовы слушать про этот кризис, уже знают огромное количество фактов. Поэтому в моей презентации будет минимум фактов. Иными словами, я предполагаю, что мы уже знаем все о кризисе. Я собираюсь рассказывать о том, как я его понимаю.
И надо сказать, что сейчас, в ноябре 2008 года, понимаем мы не очень много. В прошлую субботу и воскресенье основной разговор среди экономистов и публицистов шел о том, что в выходные обрушатся хэдж-фонды, и в понедельник мы увидим что-то похожее на черный понедельник 1987-го года. Но оказалось, что не обрушились. При том, что даже очень серьезные люди ждали этого. Это к тому, какой уровень понимания происходящего.
План выступления выглядит так. Сначала поговорим о простых признаках кризиса. Потом про теорию. Сначала про микротеорию, потом макро, потом про элементы политической экономики. Потом я поговорю про уроки предыдущих кризисов со всеми оговорками, которые надо делать, говоря про уроки чего-то. А потом я поговорю про Россию.
Первый слайд. Почему мы вообще говорим, что есть какой-то кризис? Мы видим падение фондовых индексов на протяжении уже нескольких месяцев. Почему мы ими интересуемся? Потому что это самый заметный индикатор: они говорят о состоянии экономики, как температура говорит о состоянии больного. Конечно, никакой разумный диагноз врач не может поставить по температуре. Но если она высокая, значит, есть проблемы, и надо искать причины.
Казалось бы, фондовые индексы – это неважный показатель того, что происходит в России. На российском фондовом рынке практически не фигурируют контрольные пакеты акций компаний. Кроме того, этот рынок – это совсем не главный источник финансирования российских компаний. Тем не менее, мы поговорим, почему может быть важно на него смотреть. Далее. Мы видели в последние три месяца банкротства и спасения банков. (Я говорю о банкротстве как экономист: банкротство – ситуация, когда банк или фирма не отдают долги; если правительство «спасает» банк – это всё равно, что банкротство состоялось. Правительства европейских стран уже научились спасать банки за секунду до банкротства.)
Мы видим сжатие банковского кредита, то есть то, что банки не хотят давать друг другу деньги или дают по очень высокой ставке процента. Видим отмену или сокращение инвестиционных проектов. Сейчас мы видим банкротства и спасение стран. Это необычное явление, но оно есть: посмотрите на то, что происходит в Украине или Исландии.
Мини-модель: основные факторы, определяющие поведение фирм
Сначала немного теории. Здесь есть люди, в тысячу раз лучше меня знающие, что такое бизнес, но я им все равно расскажу, что такое бизнес со структурной точки зрения. Предприниматель должен осуществить какой-то проект. Для этого ему надо занять деньги. После этого выясняются обстоятельства, которые были неизвестны на момент открытия проекта и взятия займа. Это может быть информация о том, какая была инфляция, что стало модным в этом году и т. д. После того как эта неопределенность разрешается, получается прибыль и отдаются долги. Понятно, что любой бизнес-проект можно описать с помощью этой схемы. Если инвестор приходит куда-то и банк ему предлагает инвестировать не только его деньги, но и дает плечо, то есть дает возможность играть на большую сумму, или же если речь идет об инвестиционном банке, все они работают по одной и той же схеме.
Какие здесь есть два теоретических вопроса? Первое. Что влияет на параметры этой мини-модели, то есть что влияет на желания тех, кто предлагает проект, и тех, кто соглашается проект финансировать? Второе. Что меняется, если мы перейдем к общему равновесию, то есть к ситуации, в которой много кредиторов и заемщиков?
Ответ на первый вопрос выглядит так. На желание рисковать влияет, во-первых, то, насколько хороши условия займа. Насколько легко получить деньги? Если в мире много денег – а их, к слову, в последние годы было очень много, – у тех, кто выбирает проект, появляется желание взять на себя большие риски. Они ведь могут занять больше денег под меньший процент. На ситуацию влияет не только то, какие риски действительно есть, но и то, как люди это воспринимают. В «Ведомостях» последние недели первые две страницы заполнены описанием ситуаций, в которые попали коммерсанты, считавшие, что неопределенность может разрешаться только в положительную сторону. Они считали, что если 7 раз подряд выпало «хорошо», то и в восьмой раз выпадет. А в реальности потом выпадает «плохо» - и они попадают на страницы «Ведомостей». (Никакая приличная газета, понятно, не пишет о том, какие самолеты приземлились нормально!)
Второй элемент, определяющий желание бизнесмена предпринимать проект, а банкира – его финансировать, – это то, что происходит в случае банкротства. Из ответа на этот вопрос, собственно, построена почти вся современная теория фирмы. Допустим, мы знаем, что после банкротства придет добрый дядя и даст нам денег на возврат долгов. Конечно, тогда мы будем брать более рискованные проекты, чем если бы не предполагали существования «доброго дяди». Часть проблем кризиса связана именно с этим. Многие топ-менеджеры действовали, исходя именно из этого понимания, – занимались крайне рискованными проектами, предполагая, что в случае провала кто-то возьмёт на себя потери. Таким образом, мы знаем, что если государство в принципе способно прийти на помощь экономическому субъекту, это уже создает плохие стимулы в начале (в момент выбора проекта).
Далее. Вы, наверное, слышали за последнее время много разговоров о «ликвидности». Если к ним внимательно прислушиваться, можно понять, что ликвидность – это то же самое, что и деньги. Мы можем любому активу присвоить свойство «быть ликвидным»; деньги – самый ликвидный из всех активов. Когда говорят про «ликвидность» - говорят про все более или менее ликвидные активы, – те, которые можно, как банковские вклады или ценные бумаги, быстро превратить в наличные деньги.
В последнее время количество этих условных денег, доступных для инвестирования, все время увеличивалось. По разным причинам. Для стран за пределами США и ЕС за счет глобализации – они получили доступ к кредитным ресурсам из-за рубежа. Для фирм из развитых стран ликвидность увеличилась за счет увеличения количества финансовых инструментов. Стало легче превращать физические активы в деньги. Это очень сильно влияло на желание бизнесменов брать на себя риски. Если бы эта модель (предприниматель-банкир-неопределенность-результат) была изолирована ото всего остального, в этом бы не было проблемы. Но есть проблема. Любые долги – это всегда чьи-то активы. Это уравнение (долги = активы) связывает истории между кредиторами и заемщиками в единое целое. Если что-то происходит с одним, если кто-то не возвращает долги, это сильно влияет на стимулы всех остальных.
Снова вернемся к модели с одним проектом. Каждый раз, когда у нас есть история, которая завершилась неудачей (то есть не хватает денег расплатиться с долгами), возникает ключевой вопрос. Про каждого субъекта можно задать вопрос: у него кризис ликвидности или кризис неплатежеспособности? Кризис ликвидности – это значит, что ему сейчас нечем расплатиться. Но потом деньги появятся. Кризис неплатежеспособности – это совершенно другая вещь. Это когда сколько бы вы ни ждали, того, что придет, не хватит, чтобы расплатиться с кредиторами. Это случай с Исландией. Совокупный долг там таков, что они никогда не смогут его отдать. И сейчас они фактически просят им помочь, а не дать в долг. По внешним признакам эти ситуации различить часто невозможно, но они очень сильно отличаются по существу. В первом случае можно дать денег, чтобы помочь справиться с временными трудностями, а во втором – нет смысла.
Если мы посмотрим на нынешний кризис, он сначала казался кризисом ликвидности. А сейчас стало казаться, что это кризис неплатежеспособности. Нет сценариев, при которых многие нынешние фирмы смогут когда-нибудь расплатиться. При кризисе ликвидности вливание напечатанных денег в банки могло бы помочь. При кризисе неплатежеспособности это бесполезно. Если какой-то субъект экономики неплатежеспособен, есть два способа действия. Нельзя просто так давать ему деньги. Не только потому, что они не вернутся. Если бы просто банк-банкрот не мог вернуть деньги, мы бы знали, что даем ему деньги, чтобы он смог расплатиться с людьми. Но в следующий раз все банки будут вести себя так, как будто им должны помочь, – даже если им хватает собственных средств.
Теперь вернусь ко второму вопросу. К вопросу равновесия. Что происходит, если такие истории одновременно происходят у самых разных субъектов экономики? На это влияет масса факторов. Большую роль начинают играть «пузыри», когда по каким-то причинам цены на какой-то актив становятся очень высокими. Становятся такими, что, если абстрагироваться от сегодняшних цен на рынке и посмотреть на его цену в будущем, станет понятно, что она будет ниже сегодняшней. Обычно это связано с тем, что все покупают какой-то актив, рассчитывая на его подорожание. Актив дорожает и дорожает, но потом, как и всякий пузырь, этот пузырь лопается.
Посмотрим на мини-модель. Если мы можем давать залог и в качестве залога использовать активы, на рынке которых образовались «пузыри», окажется, что можно набрать очень много кредитов под залог таких активов. Когда «пузырь» лопается, оказывается, что у залогодержателя реально ничего нет. Это один из моментов, которые влияют на поведение экономических субъектов.
Другой момент – когда у фирмы проблемы, ей нужно срочно что-то продать. Если это происходит с несколькими фирмами одновременно, получается, что все вынуждены продавать активы, цена активов становится меньше. И то, что недавно было ценным активом, оказывается очень дешевым.
Следующее. С банками, в отличие от фирм, может случиться массовая паника. Если у банка 999 рублей актива, а 1000 рублей пассива, и если при этом все бегут в банк забирать свое, банк может обанкротиться в считанные дни. От этого должна бы спасать государственная политика. Но, к сожалению, как только государство начинает заботиться о таких долгах, это сразу влияет на систему. Малейшее указание на то, что государство может помочь кому-то в случае банкротства, приводит к тому, что все начинают брать на себя несбыточные обязательства. Посмотрим на «пузыри».
Какие есть пузыри? В США нет сомнения, что это недвижимость. Пол Кругман писал об этом еще с 2001-го года. Писал о том, что зря ФРС допускает увеличение денежной массы, что слишком много денег на рынке жилья. Поскольку жилье – это один из основных элементов залога, ситуация попадает в уже описанную схему. Оказывается, что многие кредиторы держат в активах пузырь. Посмотрим на фондовый рынок в России. Если абстрагироваться от иномарок, мобильных телефонов и т. д., это выглядит как самый настоящий пузырь. Возможно, что здесь и был спекулятивный пузырь, не очень связанный с тем, что происходило в реальной экономике. Происходило два параллельных процесса. Первый – это быстрое развитие России и других развивающихся рынков. Другой – это вздутие спекулятивных пузырей на фондовых рынках этих стран. И теперь, когда они лопаются, это не сказывается напрямую на экономике. Но те фирмы, которые использовали акции в качестве залогов, пребывают в болезненной ситуации.
Посмотрим на данные МВФ по расчету текущих операций. Это определяется как экспорт+импорт+финансовые доходы+финансовая помощь. Видно, что Россия показывает рост. Это приток денег в страну. Все эти годы приток денег в развивающиеся страны был довольно велик. В России и Китае это приводило к накоплению резервов. В странах Восточной Европы был приток иностранных инвестиций. Проблема в следующем. Пока они идут – это хорошо. Но любые инвестиции – это то, что надо потом отдавать. В ближайшем будущем все душераздирающие новости мы будем слышать из Восточной Европы и Прибалтики. У них было слишком много приходящих денег. Сейчас у них слишком большие долги. Какие это рождает проблемы для тех, кто изучает ситуацию или просто наблюдает за ней?
Что мы одновременно видим? Мы видим лопающиеся пузыри по всему миру и то, что можно назвать угрозой банковской паники. Мы видим ситуацию, связанную с несостоятельностью и с неликвидностью. Пузырь – это несостоятельность. Если в одном месте был пузырь, в следующий раз он может там оказаться через 100 лет. А то, что связано с паникой, – это неликвидность. Если убедить людей не бежать забирать вклад, никаких потерь не будет. Эти вещи выглядят похожими, но они требуют совершенно разных вмешательств. Требуют ликвидации субъектов и последствий, если это несостоятельность, и всего лишь какой-то программы гарантий, если речь идет о неликвидности. Это ключевая трудность современной экономической политики. Если мы посмотрим на действия правительств, окажется, что они правильны или нет постольку, поскольку им удаётся различать эти две ситуации.
Итак, глобализация играла большую роль для нашей страны именно потому, что она существенно повышала возможность брать кредиты. И, значит, смещала стимулы рисковать. Мы имеем пузыри по всему миру и неправильную оценку активов. Поскольку долги – это всегда чьи-то активы, неправильная их оценка в одном месте создает цепочку неправильных оценок по всему миру. Развитие финансовой инженерии – это дополнительное создание избыточной ликвидности.
Еще одна вещь. Когда фирмы держат активы, связанные с деятельностью друг друга, это снижает риск для каждой из них, если это риск плохих событий, индивидуальных для фирмы. Но если этот риск коррелирован, то это повышает риск. Сейчас говорят, что регулирование разных видов деятельности было крайне неудачным. Это типичное объяснение после того, как больной умер. Те, кто регулировал, понимали то, о чем сейчас говорят? Вопрос в том, научились ли мы чему-то?
Уроки предыдущих кризисов
Константин Сонин (фото Наташи Четвериковой)
Каковы уроки предыдущих кризисов? Один из них в том, что плохая экономическая политика может затянуть кризис. Можно разбить кризисы на два типа. Сейчас я приведу примеры. Сергей Гуриев и Олег Цывинский в колонке в «Ведомостях» из серии Ratio Economica хорошо описали кризис 1907-го года. Они старательно осмотрели все кризисы в мире и выбрали тот, который дает возможность смотреть на нынешние события крайне оптимистично. Это был первый системный финансовый кризис. И он усугубился именно тем, что в условиях роста ликвидности у многих игроков появился стимул действовать более рискованно. Потом оказывается, что нужно расплачиваться. Этот кризис (1907 года) был побежден мощнейшей операцией по спасению. Причем не государственной операцией, а операцией консорциума частных банков. Надо сказать, что выглядело в первый год жутко. Рынок упал на 40%, производство в США – на 11%. Но рецессия продолжалась всего один год. Я считаю, что причина в том, что правительство в это никак не вмешивалось. Оно предоставило рынку самому справляться.
Я не хочу рассказывать про Великую Депрессию. Расскажу про ее уроки. Они в следующем, как это описано в учебниках: нельзя допускать банкротства банков и нельзя допускать дефляции, то есть снижения цен, поскольку в таком случае все не хотят тратить деньги сейчас, а ждут, «пока еще подешевеет». Это превращается в спираль. И главное, нельзя допустить роста протекционизма. Нельзя сказать, что и в 1929-м году никто этого не понимал, что не помешало правительствам проложить дорогу к Великой депрессии и ко Второй мировой войне.
Из Великой депрессии можно извлечь и другие уроки. Есть люди, которые говорят, что основной проблемой ВД было то, что она длилась очень долго. Вмешательство властей, начиная ещё с 1929-го года, не оставило возможности для короткой и резкой рецессии, а превратило ее в очень длинную. И это не один пример. В 1990-м году Япония столкнулась с похожим кризисом. Правительство не стало заставлять банки переоценивать активы. Если у банков в активах была земля, которую они купили задорого и которая после кризиса стоила дешево, правительство предоставляло банкам деньги, считая, что раз у них такие дорогие активы, то потом они эти деньги вернут. Так длилось чуть ли не 10 лет. Конечно, от голода в Японии никто не умер, но страна испытала десятилетнюю стагнацию. А в Швеции кризис заставил правительство действовать по-другому. Премьер и глава ЦБ собрали банкиров и буквально заставили их переоценивать активы. Экономика перешла к росту уже в следующем году.
Таким образом, мы видим, что чрезмерная защита может снизить падение сразу, но пролонгировать стагнацию. Все страны сейчас тратят огромные суммы на спасение системы. И все эти суммы – это деньги граждан, которые идут отдельным бизнесменам. И во всех странах, кроме нашей, где никто крика не поднимает, задаются вопросы, кто виноват, и почему граждане должны платить за то, что происходит в бизнесе.
Собственно, нет особого опыта, который показывал бы, что активное государственное вмешательство сильно помогает в случае рецессии. Государственных политик очень много. Но я бы хотел поговорить про Россию. Я говорю именно про денежную политику, не затрагивая налоговую систему.
Что может делать денежная политика? Она влияет на совокупный спрос в экономике. Предоставляя агентам больше денег, мы даем им возможность больше покупать и больше инвестировать. Экономисты хорошо знают, что экономическая политика может обеспечивать низкую инфляцию и сглаживать циклические колебания ВВП. Она не может существенно влиять на темпы роста и на реальные переменные, например, на безработицу или уровень потребления. Скажу про циклические колебания. Можно посмотреть на рост ВВП в США в течение 20-го века. Здесь видна четкая закономерность, хотя колебания, конечно, есть. Если же мы посмотрим на Россию, то не очень понятно, есть ли какой-то тренд или это просто колебания.
В развитых странах темпы роста ВВП в долгосрочной перспективе не превышают 2-3 %. В развивающихся странах эта цифра может быть больше. Почему? Приближаясь к оптимальному росту капитала, мы накапливаем его более быстрыми темпами. Кроме того, проще заимствовать технологии, чем изобретать. Компания Google должна была тратить большие деньги, чтобы понять, что нравится рынку. А Yandex может эти деньги сэкономить. Так и с развивающейся страной.
Откуда берутся циклы? От внешних шоков. После того, как экономика отклоняется от тренда, есть механизмы, которые возвращают ее на место. ЦБ может немного влиять на этот совокупный спрос, если будет отлавливать шоки и своевременно на них реагировать. Например, если у нас внезапно оказалось больше денег, люди начинают больше покупать, цены растут. ЦБ должен охладить активность, сделать деньги более дорогими, а экономика возвращается к тренду. Но зачем рассказывать про стабилизационную политику? Чтобы сказать, что она не работает во время кризиса. Если все очень активно инвестируют, ЦБ может этому помешать и охладить экономику. Но если никто не хочет инвестировать, ЦБ ничего сделать не сможет. Нельзя «нажать на поводок».
Далее я бы хотел поговорить про несколько конкретных вещей. Про зависимость от финансовой системы, про фондовый рынок 2008-го года и про ослабление рубля относительно доллара. Но все, что я говорил до этого, прекрасно относится и к России. Итак. В последние годы финансовый сектор России рос очень быстрыми темпами. Рост добавленной стоимости был особо силен в тех областях, которые были больше всего связаны с финансовым сектором. Что происходит теперь? Мы видим, что доступность кредитов снизилась еще с сентября. Падает спрос. И замедляется рост производства. Уточню, что все эти данные – результаты опросов.
Россия в последние годы стала гораздо более зависима от мировой финансовой системы. Нет причин ожидать, что кризис будет мало чувствоваться. Российский фондовый рынок очень хорошо следует за рынками развитых стран. Для этого может быть много причин. Но можно думать так. Допустим, рынок США идет вниз. Тогда человек, который держит деньги в России, начинает переводить деньги в США, поскольку там подешевело. Он продаёт активы здесь и покупает дешевеющие активы там. Реальность намного сложнее. Но все развивающиеся рынки живут таким образом.
Впрочем, если посмотреть на то, что происходило с фондовыми рынками Индии, Китая, Бразилии, России и США, видно, что и между развивающимися рынками есть разница. Это зависит от политического устройства. И на нас, конечно, сильное влияние оказали события этого лета. Я ничего еще не сказал про цены на нефть. Мне кажется, что это не очень важный фактор. Цены на российском фондовом рынке и на нефть определяются одной и той же переменной – ощущением того, насколько глубока американская рецессия. Эти две вещи все время движутся вместе.
Заключительный слайд. Я не хотел бы много говорить о нашей политической системе, поскольку много пишу об этом в своих колонках. Все же я решил поставить слайды из наших давних презентаций. Этот слайд мы создали из иллюстрации следующего тезиса. Экономисты знают, что рост стран с демократическими режимами и автократическими в последние 50 лет примерно одинаков. Но если вглядеться в эту картину внимательно, то видно, что автократические режимы волатильнее. В каждом таком режиме больше перепады удачных и неудачных периодов. Можно посмотреть на ситуацию в Чили. Видно, что в период Пиночета в среднем рост почти вдвое ниже, чем при предыдущем социалистическом правительстве. Почему? У него почти все годы складываются из высоких темпов роста и двух крупных провалов. Кризисы влияют на автократии больше, чем на другие режимы. Можно посмотреть, как распределяются темпы роста между демократиями и автократиями, и видно, что разброс больше у автократий. Этот слайд мы показывали два года разным инвесторам, объясняя, что если что-то очень быстро растет, это не значит, что оно резко не упадет.
Похоже, что происходящее сейчас – это циклический капиталистический кризис, который пока не достигает апокалипсических размеров. То, что сейчас в США, – это не уровень 56-го года. Это уровень 99-го. То есть до долгосрочного тренда еще далеко. Кроме того, по-моему, разговоры о том, что США перестали быть локомотивом мирового роста сильно преувеличены. Нам просто нужно ждать и попробовать спокойно дождаться момента, когда в США начнется и закончится рецессия и начнется рост. В России все это осложняется тем, что у нас, видимо, есть невозвратимые вещи. У нас нет убедительного роста после кризиса 90-х, и у нас лопаются пузыри. Думаю, что в России определяющие события будут происходить на стыке экономики и политики. Спасибо
www.polit.ru/lectures/2009/03/12/crisis.html
@темы: Криз_из...., Россия, Мир вокруг нас, Экономика, Для памяти, Политика, Статьи, Точка зрения, Учеба
Язык и коммуникация: новые тенденции
Лекция Максима КронгаузаМы публикуем полную стенограмму лекции доктора филологических наук, профессора, завкафедрой русского языка, директора Института лингвистики РГГУ Максима Анисимовича Кронгауза, прочитанной 19 февраля 2008 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру».
Максим Кронгауз в 1980 г. закончил Филологический факультет МГУ, учился в аспирантуре на кафедре структурной и прикладной лингвистики филологического факультета МГУ. В 1984-1989 годах работал научным редактором в издательстве "Советская энциклопедия". Участвовал в создании «Лингвистического энциклопедического словаря». В 1989 защитил кандидатскую диссертацию на тему "Использование механизмов референции при анализе текста". В 1989-1990 годах работал научным сотрудником Института проблем передачи информации Академии наук СССР в лаборатории компьютерной лингвистики. С 1990 года работал старшим преподавателем кафедры русского языка в Московском государственном историко-архивном институте (позднее Российский государственный гуманитарный университет), в 1996 году утвержден в должности доцента и заведующего кафедрой русского языка, с 1999 года утвержден в должности профессора, с 2000 года директор Института лингвистики РГГУ. В 2000 году защитил докторскую диссертацию на тему «Семантические механизмы глагольной префиксации». Среди трудов ученого - книги "Семиотика, или Азбука общения" (1997, 2004; в соавторстве с Г.Е. Крейдлиным), «Приставки и глаголы в русском языке: Семантическая грамматика» (1998), "Семантика" (2001), "Русский язык на грани нервного срыва" (2007).
Текст лекции
Что важнее – язык или коммуникация? Я не скажу, что думал так всегда, но в данном случае я, безусловно, выступаю с точки зрения коммуникации. В подтверждение этой позиции приведу простые примеры. Бывают ситуации, когда люди теряют свой язык, точнее, возможность общаться на нем. Это либо физическая ущербность, либо религиозные обеты, либо просто потеря собеседника на своем родном языке, например, эмиграция. В этих ситуациях всегда происходит своеобразная компенсация, всегда возникает новый язык или знаковая система. То, на чем можно общаться. Так что потеря языка – вещь весьма болезненная, но преодолимая, а вот потребность человека в коммуникации, по-видимому, относится к нашим основным потребностям.
Сразу скажу, что подобная точка зрения, то есть предпочтение коммуникации языку, противостоит, в том числе, и точке зрения пуристов. Когда мы говорим о том, что в языке что-то недопустимо, что «кофе» не должно быть среднего рода, «звонить» нельзя в настоящем времени ударять на первом слоге, это все, конечно, правильно. С одной стороны. С другой стороны, если вдруг большая часть носителей начинает так говорить, мне кажется, лингвист должен на это реагировать. Простой способ реагирования – менять или сдвигать норму, делать допустимым то, как говорит большая часть носителей русского языка. Конечно, замечательно, что образованный человек знает: «кофе» - мужского рода. И говорит «черный кофе», а если кто-то сказал «черное кофе», этот человек необразованный и его надо презирать. Это все верно (с определенной позиции). Но в речи образованных людей я часто встречал фразы типа «Где же кофе? Вот оно». И я не начинаю презирать этого человека. Некоторые языковые механизмы действительно навязывают нам этот средний род.
Итак, скажу банальную вещь – главное, чтобы происходила коммуникация. А регулируем мы язык так, как нам удобно. Я всегда вспоминаю эпизод из старого фильма, пересказанный в лекции известным, ныне покойным лингвистом, в котором участвуют академик и его домработница. Академик регулярно попрекал ее за то, что она говорила «ложит». В какой-то момент она ему сказала: «Ну, знаю я, что правильно будет «класть», но мне жить с теми людьми, которые «ложат». Здесь замечательно сформулирован приоритет коммуникации над языком. Ради простоты и естественности коммуникации можно и нужно нарушать языковую норму. А академик потерпит. Или, обобщая: есть высшие ценности – язык, культура, но если меняются условия коммуникации или жизни, мы вносим в язык и культуру определенные изменения.
Теперь перейду к теме. Действительно, вокруг нас меняется все. Меняется и коммуникация, ее условия, что в свою очередь влияет на язык. Приведу простейший пример: в сегодняшнем письменном языке, прежде всего, в Интернете, в SMS, появилось много сокращений. Это обусловлено тем, что, во-первых, просто ограничен объем знаков для SMS, во-вторых, скорость набирания на телефоне или клавиатуре компьютера медленнее, чем речь. Чтобы компенсировать этот недостаток письменной речи, производится больше сокращений. Это очень простой пример того, как условия коммуникации влияют на язык.
Сегодня происходят огромные изменения, которые мы вроде бы и видим, но не замечаем. Так происходит с жизнью вокруг нас. Маленькое отступление о функции ученого. Если говорить о лингвистике, то очень трудно изучать современное состояние родного языка. Таких специалистов много, но в массе своей мы видим, к сожалению, довольно средние, а порой даже бессмысленные работы. Гораздо проще и интереснее изучать древнее состояние языка или чужие, особенно экзотические, языки. О них никто ничего не знает. И лектор, делая доклад, всегда сообщает что-то новое. Может быть, это неверное новое, но проверить его все равно никто не может. Это все равно передача информации. Когда же выступает лектор и рассказывает вам о состоянии современного русского языка, то это как рассказывать о футболе или о воспитании детей. Все и так об этом знают. В чем же тогда функция лингвиста? В том, чтобы находить обобщения, связи и тенденции.
О тенденциях я и буду сегодня говорить. И о том, к чему приводят или не приводят тенденции. Лингвист владеет материалом, видит определенные тенденции, но предсказать все равно ничего не может. Главная проблема в том, что мы не знаем, будет ли существующая тенденция доведена до конца или нет. Например, известно, что в русском языке постепенно исчезает склонение числительных. Про это все говорят. Довольно естественно, если мы делаем прогноз на какой-то длинный период, сказать, что через 100 лет мы не будем склонять числительные. Но все не так просто, ведь эта тенденция существует уже давно. Уж точно более полувека. Более полувека числительные так и продолжают плохо склоняться. Это типичный пример тенденции, которая не доходит до конца. И так происходит с большинством тенденций. Сразу предупреждаю, что, скорее всего, ничто из того, о чем я расскажу, не будет доведено до конца.
В истории человечества есть две формы существования языка и соответствующие им две формы коммуникации. Это устная и письменная коммуникация. Письменная вторична по отношению к устной и появилась позже. С помощью письма можно передавать информацию через пространство и время. Устная речь мгновенна, потому плохо сохранна (по крайней мере, до изобретения записывающих устройств) и не передается на далекие расстояния. А такая нужда постоянно возникает.
Нужно сделать еще одно замечание, связанное с возникновением письма. Глаголы со значением «писать» в разных языках, как правило, этимологически восходят к двум идеям. Первая – это идея царапанья, вторая – идея нанесения краски на поверхность. Понятно, с чем это связано. Это два традиционных способа изображения знаков. Сегодня ситуация изменилась. Мы все чаще имеем дело с текстом на экране компьютера, а его мы не пишем – в том самом исконном смысле. Мы нажимаем на клавиши, и происходит некое чудо – на экране возникают буквы. Сегодня, если мы говорим о письменной речи, точнее говорить не о том, как это сделано, а о том, как это воспринимается. Естественно, это противопоставление по двум признакам (производство речи и ее восприятие) происходит всегда. Пишем или произносим - слышим или видим. Это основные противопоставления. Сегодня на первый план выходит именно противопоставление восприятия. В этом отношении сегодня точнее говорить именно о визуальной (а не письменной) речи.
Сегодня, с появлением Интернета, появлением огромной новой сферы коммуникации, можно утверждать, что появился некий промежуточный тип коммуникации, который в каком-то смысле является письменным (визуальным), а в каком-то – устным. По способу восприятия – это, безусловно, визуальная речь, то есть воспринимается глазами. Так же и по некоторым другим характеристикам. Например, мы можем делать длительные паузы во время разговора, что недопустимо во время устной беседы. Диалог нас подхлестывает к мгновенным репликам. Итак, технически это письменная речь. А вот с точки зрения структуры используемого языка - безусловно, устная.
Оговорюсь, что речь идет о разговорных жанрах Интернета. Понятно, что на сайте Президента РФ будет присутствовать обычная письменная речь. Я говорю о таких речевых сферах, как форумы, чаты, ICQ, блоги, комментарии к блогам и т. д. Я выделяю именно этот фрагмент Интернета. Если рассматривать эту речь с точки зрения ее структуры, она гораздо ближе к устной. Это касается и конструкций, и некоторых формальных приемов. Здесь важно отметить, что общение из устной сферы вообще перемещается в Интернет. Мы очень часто делаем письменно то, что раньше делали устно. Некоторые проблемы, которые раньше решались с помощью телефонного звонка, теперь решаются с помощью переписки. При том, что она занимает куда больше времени. У этого есть свои основания. Такое поведение считается более вежливым. Так мы не беспокоим собеседника. Он может вообще не ответить на письмо. На устное обращение не ответить сложнее. Таким образом, часть нашего общения переместилась в эту «письменную» по технике исполнения и восприятия фазу.
Если мы начинаем больше или активнее общаться письменно в Интернете, мы понимаем, что эта речь чем-то нехороша. У обоих видов общения есть свои достоинства и недостатки. Достоинства письменной речи я уже назвал – она хорошо хранится и передается на далекие расстояния. Кроме того, она более нормативна. Поскольку она сохраняется, ее можно анализировать. Но у устной речи тоже есть огромные достоинства. И многие лингвисты предпочитают изучать именно ее. Она первична исторически. Да и на синхронном уровне письменная речь – это скорее запись устной. Устная речь гораздо быстрее письменной. Когда мы сталкиваемся с иностранным языком, у нас возникают проблемы именно с восприятием устной речи. Мы не успеваем ее проанализировать. Но для родной речи скорость, безусловно, достоинство. И, наконец, она гораздо богаче письменной. Громкость, интонации, особые выделения голосом. Есть много словечек, которые невозможно записать. Междометия типа «Хм», «А», «Э» и т. д. Даже так называемое «экание» выполняет определенные функции. Все это богатство устной речи. С ее помощью можно многое передать. Иногда письменная фраза вызывает обиду, а потом выясняется, что в ней содержалась ирония, но в письменной форме читатель ее не уловил.
Так вот, если большая часть коммуникации переходит в область письма, неизбежно встает вопрос обогащения этой речи. Мы начинаем общаться в режиме, близком к режиму устной речи. В «реальном времени». Неизбежно должно происходить обогащение письменной речи, чтобы мы могли передать то, что нельзя передать стандартной письменной речью. Самый просто пример – это смайлики. Сначала возникли очень простые, состоящие из скобки и двоеточия: «):» и «(:». Чему соответствует такие смайлики? Например, они демонстрируют иронию. Как будто в скобках написано «шутка». В принципе, они могут выполнять разные функции. Могут передавать настроение. Это, кстати, не обязательно содержится в устной речи. В разговоре по телефону нам довольно трудно передать настроение. А в обычном разговоре мы передаем его с помощью мимики. С момента появления смайликов они развиваются. Сейчас мы имеем целые наборы рожиц, среди которых мы выбираем подходящую и автоматически вставляем в текст.
Таким образом происходит развитие формальных средств. Резкое обогащение формального языка. Правда, при очень сильном обогащении средства, как ни странно, перестают работать. Форм не должно быть слишком много, иначе их трудно и использовать, и интерпретировать. Вот пример из личного опыта. Я в одной таблице смайликов увидел зеленую рожу, которая еще и меняет цвет. В подписи написано, что это зависть. Рожа мне настолько понравилась, что я ее немедленно вставил в текст. Мой собеседник, конечно, не понял, что я имел в виду. Догадаться по такой рожице, что это чувство зависти, нормальный человек не может. Он должен для этого изучить язык смайликов, запомнить всю таблицу. Понимание же скобок и двоеточий было элементарным. Лингвисты в этом случае говорят об иконических знаках, когда по форме видно, что имеется в виду. Сегодня смайлики слишком разнообразны, чтобы их использовать. Тем не менее, все равно процесс идет. Смайлики в разных видах уже так или иначе обогатили письменный язык.
В последнее время появились и другие средства. Приведу два примера. Первый – зачеркивание текста. Вообще-то возможность зачеркивания всегда существовала в письменной речи. Это значило, что человек уничтожает часть своего текста. Зачеркивали обычно так, чтобы нельзя было прочесть. Либо переписывали набело. Но Интернет-зачеркивание обозначает не текст, который должен быть уничтожен. Текст, который хотят уничтожить, просто стирают. Зачеркивают как раз то, что имеют в виду. А затем как бы произносят вслух другое (незачеркнутое). Возникает игра и новое измерение текста. Наряду с тем, что говорится, появляется то, о чем автор думает. Возможно, это только одна из функций зачеркивания. Мы видим, что здесь письменная речь оказывается богаче устной, потому что в процессе говорения я не транслирую то, что я действительно думаю в момент речи. Я могу проговориться сознательно, но это уже довольно тонкая игра. Здесь же это такой простой прием. Еще один способ – это описание поведения. Как правило, это берется в звездочки. Например, *смущается* или *хмурится*. Это очень похоже на авторские ремарки в театральной пьесе, своего рода самооценка, тоже придающая новое измерение тексту.
Есть еще много разных приемов. Активно используется регистр, то есть прописные и строчные буквы. Причем многие считают, что прописные буквы – это просто аналог громкости. Разные шрифты и т. д. Эти примеры показывают, что коммуникация ставит задачу обогащения его письменной формы языка. Кому-то будет непонятно, что это за русское слово lytdybr . А ведь даже известен его автор. Здесь мы, кстати, видим еще одно значимое свойство Интернета. Тексты там сохраняются. Кто-то придумал некое слово. Очень трудно проследить, кто именно. Мы только про некоторые литературные слова знаем, кто их ввел, как правило, если это очень известный человек. В Интернете же тексты сохраняются, и при желании можно проследить употребление нового слова вплоть до его возникновения, то есть до автора. Так вот, это слово впервые упомянул тартуский филолог Роман Лейбов в своем блоге. Так он назвал свою запись, написав это слово латиницей. Возникнуть это слово могло только в компьютерную эпоху, потому что до нее такого механизма просто не существовало. Он набрал слово «дневник» в латинской раскладке, как бы перепутав регистр, затем его транслитерировали обратно в кириллицу, и получилось «лытдыбр». Теперь оно распространено среди блогеров. А сам прием стал довольно использоваться при образовании ников, Интернет-псевдонимов. Например, Федя может назваться Atlz. Такие бессмысленные сочетания букв время от времени встречаются в русских текстах именно как результат приема «Перепутать регистр». Наконец, если попытаться расширить и посмотреть не только в Интернете, можно вспомнить рассказ Пелевина, в котором один из героев назвал себя Йцукен. Он залез на порно-сайт и набрал такие буквы в качестве ника. Русское слово «йцукен» не очень известно, но оно соответствует латинскому qwerty. Это первые буквы второй строчки. И эта клавиатура стандартно называется qwerty, потому что есть другие виды клавиатуры, например, французская (azerty). Интересно, что это слово постепенно завоевывает себе некое пространство в русском мире. Один из дизайнерских магазинов Артемия Лебедева называется «Йцукенъ». Мы видим, что словечек таких очень мало, но прием начинает работать. Причем надо сказать, что его будущее не очень определенно, потому что сейчас существуют программы, которые автоматически переводят в нужный регистр. На нашем домашнем компьютере мы постоянно боремся с женой. Я категорически против этой программы, а жена, наоборот, ее очень любит. Так что уже сегодня на компьютере с такой программой lytdybr возникнуть не мог. Это явление существовало всего около десяти лет. Но оно породило некий механизм и несколько словечек.
Теперь еще одна вещь. В русском языке еще в советское время существовало множество аббревиатур. Но, как я уже сказал, в Интернет-языке и языке SMS образование аббревиатур получило новый толчок и стимул. Стали возникать другие аббревиатуры. Среди самых известных можно назвать «IMHO», что означает «In my humble opinion» - по моему скромному мнению. Оно существует и в русском варианте и записывается как «ИМХО». Это просто транслитерация. Есть и другие английские аббревиатуры, которые часто используются в русских текстах. Я бы назвал «LOL», что значит «очень смешно». И еще «aka» - «also known as». Она тоже записывается русскими буквами, что свидетельствует о ее адаптации. Я нашел выражение «Анка АКА пулеметчица», то есть «Анка, называемая пулеметчицей». Это явление существовало и до Интернета. Достаточно вспомнить английскую аббревиатуру ASAP – As soon as possible. Но в русском подобного рода аббревиатуры были не приняты. Посмотрим на стандартные русские аббревиатуры: СССР, ТАСС, колхоз, вуз. Это имена, то есть группы существительных. А рассмотренные английские аббревиатуры составляют целые выражения. И в русском Интернете происходит сейчас зарождение именно таких аббревиатур. Приведу несколько менее известных примеров: ЕВПОЧЯ, ЕМНИП. Первая – «Если вы понимаете, о чем я», вторая – «Если мне не изменяет память». Или СЗОТ – «Сорри за офф-топ». Мне больше всего нравится ТТТ – «Тьфу-тьфу-тьфу». Заметьте, что основная масса слов связана с репликой-реакцией. Это оценка некоторого текста или поста. Гораздо более популярны матерные аббревиатуры: ХЗ, КГ/АМ. Не буду их расшифровывать, кто знает, тот знает. Тоже оценочные. В русском языке аналогов почти не было. Мне удалось найти только один. Это знаменитая аббревиатура ЕБЖ – аббревиатура Льва Толстого – «Если будем (буду) жив (ы)». Толстой часто заканчивал этим письма. Мы видим, что это такое явление для узкого круга. Как, кстати, и сейчас. Все эти слова зарождаются в очень узком кругу. И только потом части из них удается прорваться в более широкие сферы. Так, Lytdybr вышел за пределы блогосферы, и встречается, например, в СМИ.
Вопрос из зала: А ХВ - Христос воскрес?
Максим Кронгауз: Это восходит к совершенно другой системе, которая существовала в старославянском языке. Над аббревиатурой пишется так называемое титло – специальный значок. Сокращения под титлом обозначают особые сакральные слова или выражения. Сходное явление имеет место в иудаизме, где запрещено использовать имя Бога. Но это совершенно другой языковой механизм. В нашем случае аббревиатуры - формулы и выражения - появляются в интернет-языке и не имеют сакрального характера. Их возникновение вызвано влиянием английского языка, но отчасти и новыми условиями коммуникации, экономией времени и средств, а также игровой стихией.
Еще один пример из коммуникации в Интернете, довольно смешной, но тоже очень важный. Они вообще все смешные, ведь Интернет – это такой полигон для разных игр, в том числе, и для языковых. Этот феномен я бы назвал «британские ученые установили…» Мы сталкиваемся с тем, что Интернет-среда способствует мгновенному распространению слов, моды. Мы знаем много таких примеров. Слово «превед», которое тоже вышло за пределы Интернета. И другие выражения, например, «Йа криведко». Пока не устоялись специальные термины для этого механизма. Есть слово «мем», например. Некоторые называют это «медиа-вирусом». В общем, «британские ученые установили» - это такой медиа-вирус. С этим словосочетанием связано большое количество заметок, которые начинаются словами «Британские ученые установили..», а дальше следует какая-нибудь глупость. Возникает впечатление, что британские ученые – полные идиоты. Я сам знаю некоторых британских ученых. И они не идиоты. И я не думаю, что процент глупцов среди британских ученых по сравнению с другими настолько велик. Если набрать словосочетание «Британские ученые» в Яндексе и взять первые пять упоминаний, то 2 из этих 5 – это отсылки на сайты, посвященные британским ученым в этой идиотической роли. Еще две ссылки – это очень специфические энциклопедии Lurkmore и Абсурдопедия. И еще – один блог Линор Горалик, запись в котором посвящена британским ученым (ТМ), причем автор специально оговаривает, что речь идет о медийном феномене, и что не надо принимать это на счет британских ученых. Я перечислю несколько замечательных достижений британских ученых, взятых из Абсурдопедии с отсылками к реальным статьям. Британские ученые выяснили, что люди начинают лгать с шестимесячного возраста; опровергли давно сложившийся стереотип, что мыши любят сыр; выяснили, что девять из десяти лондонских божьих коровок болеют грибковым венерическим заболеванием; придумали нелипнущую жвачку; разработали вакцину от всех болезней; доказали шотландское происхождение Михаила Юрьевича Лермонтова; разработали идеальный сэндвич; скрестили кролика с человеком и – в качестве кульминации – установили, что британские ученые самые умные. Повторяю, что это все реальные статьи из раздела новостей. Кроме того, самое знаменитое их открытие состоит в том, что большинство водителей, нарушающих правила дорожного движения, являются латентными гомосексуалистами. Правда, самое знаменитое открытие – всего лишь шутка. Это выяснилось не сразу и довольно долго обсуждалось всерьез. Потому что для британских ученых это, в общем-то, рядовое открытие.
Если начать разбираться с «британскими учеными», то видно, что не все так просто. Существуют определенные натяжки. Основная чушь сосредоточена в формулировке, причем неожиданная чушь. Человек, который прочтет, что Лермонтов – шотландец, думает, что это бред. На самом деле, эта одна из давних гипотез происхождения его фамилии. Вакцина ото всех болезней оказывается вакциной от различных видов гриппа. Даже факт, что они скрестили кролика с человеком (хотя речь идет «всего-то» о генной инженерии), не слишком выделяется среди других научных фактов. Например, на Тайване вырастили трех светящихся зеленых свиней. А японские ученые скрестили свинью со шпинатом. Но никто не думает плохо об ученых из Японии или Тайваня. Достается именно британцам. Конечно, перед нами механизм анекдота. Мы имеем дело с классическим британским нонсенсом, который вырос на русской почве. Феномен «британских ученых» существует именно в русском языке. Другие искажения тоже понятны. Например, если в исследовании принимали участие английские и американские ученые, в статье остаются только британские и т. д. Я провел очень маленькое лингвистическое исследование, которое подтвердило и даже ярко высветило феномен медиа-вируса британских ученых. В русском языке прилагательные «английский» и «британский» используются почти как синонимы. За тем исключением, когда нам надо специально противопоставить английское, например, шотландскому. И прилагательное «английский» используется немного чаще, чем «британский». Вот что показывает статистика Яндекса. Словосочетание «английские писатели» встречается на 5 млн. станиц, а «британские писатели» всего лишь на 3 млн. «Английские актеры» - на 5 млн., а «британские» - на 4 млн. «Английские» и «британские» «певцы» и «врачи» равным образом встречаются в Интернете. Но вот «британских ученых» - целых 9 млн., а английских – всего 6 млн. Понятно, что здесь «английские ученые» – это нормальные ученые. А всплеск «британских ученых» возникает именно за счет медиа-вируса. Этот механизм похож на возникновение анекдота или просто на фольклоризацию некоего персонажа. Но замечательно, что фольклор и анекдот всегда являлись исключительно устными жанрами. Фольклорные механизмы реализуются в Интернет-среде. Это тоже показывает близость Интернет-коммуникации к устному жанру.
Скажу еще о нескольких тенденциях в довольно узкой коммуникации «носитель языка – лингвист». Они общаются обычно редко. И если встречаются, носитель задает лингвисту один вопрос. «Как правильно?» Еще раз повторю, что такая коммуникация встречается редко, но лингвиста заменяют (или представляют) его работы, то есть словари и грамматики. Сегодня такая коммуникация почти исчезла. Как поступает сегодняшний носитель языка? Он вводит разные написания слов в Яндексе и выбирает в качестве правильного то, которое чаще встречается.
Я провел несколько экспериментов с конкурирующими написаниями. Так, в процессе набора названия столицы Эстонии Яндекс дает подсказки и на Таллин и на Таллинн. Далее выдается такая статистика: для Таллина он выдает 5 млн. страниц, для Таллинна – 7 млн. Раньше конкуренция написаний встречалась в основном для имен собственных. Но сегодня вариативность в письменном языке – вещь очень актуальная. Раньше мы сталкивались с вариативностью почти исключительно в устной речи, то есть пишется одинаково, а произносится по-разному, например, ударения в словах «творог», «портфель». Сегодня письменная вариативность – вещь абсолютно реальная. Письменное общение стало живым. И если раньше письменная речь доходила до читателя, проходя через корректора и редактора и становясь образцовой, то теперь такого нет. И проблема выбора написания стала очень важной.
Приведу еще несколько примеров. Как правильно писать слово «шоппинг»? С одним «п» или с двумя? Как отвечают на этот вопрос лингвисты и Яндекс? Лингвисты - это для нас словари. Единственное место, где удалось обнаружить слово, – это «Новый русский орфографический словарь». То есть формально оно уже есть в русском языке и пишется с одним «п». А Яндекс ведет себя так. Во-первых, когда я набираю «шопинг», он дает подсказку: «Может быть, вы искали шоппинг?» И выдает 11 млн. на «шопинг». А на «шоппинг» - 112 млн. Мы видим, как расходятся норма и реальное употребление. И лингвисты вынуждены с этим считаться. Потому что обычный человек не станет искать словарь, а наберет слово в поисковике.
Сегодня принципиально изменилась коммуникация «носитель языка - лингвист». Сегодня трудно рассчитывать на то, что люди будут узнавать норму у лингвиста, например, через словарь. Скорее спросят у поисковой системы. Более того, Яндекс и другие компьютерные средства довольно активно влияют на нашу грамотность. Яндекс выдает подсказки разной степени агрессивности. Иногда, даже если я набираю слово правильно, он выдает такую подсказку: «В исходном запросе, возможно, есть опечатка. Результат поиска для…» - и дальше предлагает статистику для «правильного» (с его точки зрения) написания. Понятно, что такие средства влияют на грамотность, причем в большей степени, чем словари и грамматики.
Итак, мы столкнулись с новой ситуацией, когда общение частично перенеслось в письменную сферу. Письменный язык становится таким же спонтанным, как и устная речь. Раньше почти не было неконтролируемой письменной речи. Да, были письма, но они, как правило, не были публичными. Аналогом того, о чем я сегодня говорил, могут служить некоторые очень маленькие локальные коммуникативные сферы. Например, перебрасывание записками в классе, писание на партах. Но это были точечные акты. Сегодня письменная речь становится полноценной формой существования языка, что приводит, с одной стороны, к обогащению этой речи, с другой – к появлению новых механизмов, некоторые из которых локальны, а некоторые будут иметь довольно обширные последствия. Мы должны быть к этому готовы. Спасибо
www.polit.ru/lectures/2009/03/19/communication....
Лекция Максима КронгаузаМы публикуем полную стенограмму лекции доктора филологических наук, профессора, завкафедрой русского языка, директора Института лингвистики РГГУ Максима Анисимовича Кронгауза, прочитанной 19 февраля 2008 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру».
Максим Кронгауз в 1980 г. закончил Филологический факультет МГУ, учился в аспирантуре на кафедре структурной и прикладной лингвистики филологического факультета МГУ. В 1984-1989 годах работал научным редактором в издательстве "Советская энциклопедия". Участвовал в создании «Лингвистического энциклопедического словаря». В 1989 защитил кандидатскую диссертацию на тему "Использование механизмов референции при анализе текста". В 1989-1990 годах работал научным сотрудником Института проблем передачи информации Академии наук СССР в лаборатории компьютерной лингвистики. С 1990 года работал старшим преподавателем кафедры русского языка в Московском государственном историко-архивном институте (позднее Российский государственный гуманитарный университет), в 1996 году утвержден в должности доцента и заведующего кафедрой русского языка, с 1999 года утвержден в должности профессора, с 2000 года директор Института лингвистики РГГУ. В 2000 году защитил докторскую диссертацию на тему «Семантические механизмы глагольной префиксации». Среди трудов ученого - книги "Семиотика, или Азбука общения" (1997, 2004; в соавторстве с Г.Е. Крейдлиным), «Приставки и глаголы в русском языке: Семантическая грамматика» (1998), "Семантика" (2001), "Русский язык на грани нервного срыва" (2007).
Текст лекции
Что важнее – язык или коммуникация? Я не скажу, что думал так всегда, но в данном случае я, безусловно, выступаю с точки зрения коммуникации. В подтверждение этой позиции приведу простые примеры. Бывают ситуации, когда люди теряют свой язык, точнее, возможность общаться на нем. Это либо физическая ущербность, либо религиозные обеты, либо просто потеря собеседника на своем родном языке, например, эмиграция. В этих ситуациях всегда происходит своеобразная компенсация, всегда возникает новый язык или знаковая система. То, на чем можно общаться. Так что потеря языка – вещь весьма болезненная, но преодолимая, а вот потребность человека в коммуникации, по-видимому, относится к нашим основным потребностям.
Сразу скажу, что подобная точка зрения, то есть предпочтение коммуникации языку, противостоит, в том числе, и точке зрения пуристов. Когда мы говорим о том, что в языке что-то недопустимо, что «кофе» не должно быть среднего рода, «звонить» нельзя в настоящем времени ударять на первом слоге, это все, конечно, правильно. С одной стороны. С другой стороны, если вдруг большая часть носителей начинает так говорить, мне кажется, лингвист должен на это реагировать. Простой способ реагирования – менять или сдвигать норму, делать допустимым то, как говорит большая часть носителей русского языка. Конечно, замечательно, что образованный человек знает: «кофе» - мужского рода. И говорит «черный кофе», а если кто-то сказал «черное кофе», этот человек необразованный и его надо презирать. Это все верно (с определенной позиции). Но в речи образованных людей я часто встречал фразы типа «Где же кофе? Вот оно». И я не начинаю презирать этого человека. Некоторые языковые механизмы действительно навязывают нам этот средний род.
Итак, скажу банальную вещь – главное, чтобы происходила коммуникация. А регулируем мы язык так, как нам удобно. Я всегда вспоминаю эпизод из старого фильма, пересказанный в лекции известным, ныне покойным лингвистом, в котором участвуют академик и его домработница. Академик регулярно попрекал ее за то, что она говорила «ложит». В какой-то момент она ему сказала: «Ну, знаю я, что правильно будет «класть», но мне жить с теми людьми, которые «ложат». Здесь замечательно сформулирован приоритет коммуникации над языком. Ради простоты и естественности коммуникации можно и нужно нарушать языковую норму. А академик потерпит. Или, обобщая: есть высшие ценности – язык, культура, но если меняются условия коммуникации или жизни, мы вносим в язык и культуру определенные изменения.
Теперь перейду к теме. Действительно, вокруг нас меняется все. Меняется и коммуникация, ее условия, что в свою очередь влияет на язык. Приведу простейший пример: в сегодняшнем письменном языке, прежде всего, в Интернете, в SMS, появилось много сокращений. Это обусловлено тем, что, во-первых, просто ограничен объем знаков для SMS, во-вторых, скорость набирания на телефоне или клавиатуре компьютера медленнее, чем речь. Чтобы компенсировать этот недостаток письменной речи, производится больше сокращений. Это очень простой пример того, как условия коммуникации влияют на язык.
Сегодня происходят огромные изменения, которые мы вроде бы и видим, но не замечаем. Так происходит с жизнью вокруг нас. Маленькое отступление о функции ученого. Если говорить о лингвистике, то очень трудно изучать современное состояние родного языка. Таких специалистов много, но в массе своей мы видим, к сожалению, довольно средние, а порой даже бессмысленные работы. Гораздо проще и интереснее изучать древнее состояние языка или чужие, особенно экзотические, языки. О них никто ничего не знает. И лектор, делая доклад, всегда сообщает что-то новое. Может быть, это неверное новое, но проверить его все равно никто не может. Это все равно передача информации. Когда же выступает лектор и рассказывает вам о состоянии современного русского языка, то это как рассказывать о футболе или о воспитании детей. Все и так об этом знают. В чем же тогда функция лингвиста? В том, чтобы находить обобщения, связи и тенденции.
О тенденциях я и буду сегодня говорить. И о том, к чему приводят или не приводят тенденции. Лингвист владеет материалом, видит определенные тенденции, но предсказать все равно ничего не может. Главная проблема в том, что мы не знаем, будет ли существующая тенденция доведена до конца или нет. Например, известно, что в русском языке постепенно исчезает склонение числительных. Про это все говорят. Довольно естественно, если мы делаем прогноз на какой-то длинный период, сказать, что через 100 лет мы не будем склонять числительные. Но все не так просто, ведь эта тенденция существует уже давно. Уж точно более полувека. Более полувека числительные так и продолжают плохо склоняться. Это типичный пример тенденции, которая не доходит до конца. И так происходит с большинством тенденций. Сразу предупреждаю, что, скорее всего, ничто из того, о чем я расскажу, не будет доведено до конца.
В истории человечества есть две формы существования языка и соответствующие им две формы коммуникации. Это устная и письменная коммуникация. Письменная вторична по отношению к устной и появилась позже. С помощью письма можно передавать информацию через пространство и время. Устная речь мгновенна, потому плохо сохранна (по крайней мере, до изобретения записывающих устройств) и не передается на далекие расстояния. А такая нужда постоянно возникает.
Нужно сделать еще одно замечание, связанное с возникновением письма. Глаголы со значением «писать» в разных языках, как правило, этимологически восходят к двум идеям. Первая – это идея царапанья, вторая – идея нанесения краски на поверхность. Понятно, с чем это связано. Это два традиционных способа изображения знаков. Сегодня ситуация изменилась. Мы все чаще имеем дело с текстом на экране компьютера, а его мы не пишем – в том самом исконном смысле. Мы нажимаем на клавиши, и происходит некое чудо – на экране возникают буквы. Сегодня, если мы говорим о письменной речи, точнее говорить не о том, как это сделано, а о том, как это воспринимается. Естественно, это противопоставление по двум признакам (производство речи и ее восприятие) происходит всегда. Пишем или произносим - слышим или видим. Это основные противопоставления. Сегодня на первый план выходит именно противопоставление восприятия. В этом отношении сегодня точнее говорить именно о визуальной (а не письменной) речи.
Сегодня, с появлением Интернета, появлением огромной новой сферы коммуникации, можно утверждать, что появился некий промежуточный тип коммуникации, который в каком-то смысле является письменным (визуальным), а в каком-то – устным. По способу восприятия – это, безусловно, визуальная речь, то есть воспринимается глазами. Так же и по некоторым другим характеристикам. Например, мы можем делать длительные паузы во время разговора, что недопустимо во время устной беседы. Диалог нас подхлестывает к мгновенным репликам. Итак, технически это письменная речь. А вот с точки зрения структуры используемого языка - безусловно, устная.
Оговорюсь, что речь идет о разговорных жанрах Интернета. Понятно, что на сайте Президента РФ будет присутствовать обычная письменная речь. Я говорю о таких речевых сферах, как форумы, чаты, ICQ, блоги, комментарии к блогам и т. д. Я выделяю именно этот фрагмент Интернета. Если рассматривать эту речь с точки зрения ее структуры, она гораздо ближе к устной. Это касается и конструкций, и некоторых формальных приемов. Здесь важно отметить, что общение из устной сферы вообще перемещается в Интернет. Мы очень часто делаем письменно то, что раньше делали устно. Некоторые проблемы, которые раньше решались с помощью телефонного звонка, теперь решаются с помощью переписки. При том, что она занимает куда больше времени. У этого есть свои основания. Такое поведение считается более вежливым. Так мы не беспокоим собеседника. Он может вообще не ответить на письмо. На устное обращение не ответить сложнее. Таким образом, часть нашего общения переместилась в эту «письменную» по технике исполнения и восприятия фазу.
Если мы начинаем больше или активнее общаться письменно в Интернете, мы понимаем, что эта речь чем-то нехороша. У обоих видов общения есть свои достоинства и недостатки. Достоинства письменной речи я уже назвал – она хорошо хранится и передается на далекие расстояния. Кроме того, она более нормативна. Поскольку она сохраняется, ее можно анализировать. Но у устной речи тоже есть огромные достоинства. И многие лингвисты предпочитают изучать именно ее. Она первична исторически. Да и на синхронном уровне письменная речь – это скорее запись устной. Устная речь гораздо быстрее письменной. Когда мы сталкиваемся с иностранным языком, у нас возникают проблемы именно с восприятием устной речи. Мы не успеваем ее проанализировать. Но для родной речи скорость, безусловно, достоинство. И, наконец, она гораздо богаче письменной. Громкость, интонации, особые выделения голосом. Есть много словечек, которые невозможно записать. Междометия типа «Хм», «А», «Э» и т. д. Даже так называемое «экание» выполняет определенные функции. Все это богатство устной речи. С ее помощью можно многое передать. Иногда письменная фраза вызывает обиду, а потом выясняется, что в ней содержалась ирония, но в письменной форме читатель ее не уловил.
Так вот, если большая часть коммуникации переходит в область письма, неизбежно встает вопрос обогащения этой речи. Мы начинаем общаться в режиме, близком к режиму устной речи. В «реальном времени». Неизбежно должно происходить обогащение письменной речи, чтобы мы могли передать то, что нельзя передать стандартной письменной речью. Самый просто пример – это смайлики. Сначала возникли очень простые, состоящие из скобки и двоеточия: «):» и «(:». Чему соответствует такие смайлики? Например, они демонстрируют иронию. Как будто в скобках написано «шутка». В принципе, они могут выполнять разные функции. Могут передавать настроение. Это, кстати, не обязательно содержится в устной речи. В разговоре по телефону нам довольно трудно передать настроение. А в обычном разговоре мы передаем его с помощью мимики. С момента появления смайликов они развиваются. Сейчас мы имеем целые наборы рожиц, среди которых мы выбираем подходящую и автоматически вставляем в текст.
Таким образом происходит развитие формальных средств. Резкое обогащение формального языка. Правда, при очень сильном обогащении средства, как ни странно, перестают работать. Форм не должно быть слишком много, иначе их трудно и использовать, и интерпретировать. Вот пример из личного опыта. Я в одной таблице смайликов увидел зеленую рожу, которая еще и меняет цвет. В подписи написано, что это зависть. Рожа мне настолько понравилась, что я ее немедленно вставил в текст. Мой собеседник, конечно, не понял, что я имел в виду. Догадаться по такой рожице, что это чувство зависти, нормальный человек не может. Он должен для этого изучить язык смайликов, запомнить всю таблицу. Понимание же скобок и двоеточий было элементарным. Лингвисты в этом случае говорят об иконических знаках, когда по форме видно, что имеется в виду. Сегодня смайлики слишком разнообразны, чтобы их использовать. Тем не менее, все равно процесс идет. Смайлики в разных видах уже так или иначе обогатили письменный язык.
В последнее время появились и другие средства. Приведу два примера. Первый – зачеркивание текста. Вообще-то возможность зачеркивания всегда существовала в письменной речи. Это значило, что человек уничтожает часть своего текста. Зачеркивали обычно так, чтобы нельзя было прочесть. Либо переписывали набело. Но Интернет-зачеркивание обозначает не текст, который должен быть уничтожен. Текст, который хотят уничтожить, просто стирают. Зачеркивают как раз то, что имеют в виду. А затем как бы произносят вслух другое (незачеркнутое). Возникает игра и новое измерение текста. Наряду с тем, что говорится, появляется то, о чем автор думает. Возможно, это только одна из функций зачеркивания. Мы видим, что здесь письменная речь оказывается богаче устной, потому что в процессе говорения я не транслирую то, что я действительно думаю в момент речи. Я могу проговориться сознательно, но это уже довольно тонкая игра. Здесь же это такой простой прием. Еще один способ – это описание поведения. Как правило, это берется в звездочки. Например, *смущается* или *хмурится*. Это очень похоже на авторские ремарки в театральной пьесе, своего рода самооценка, тоже придающая новое измерение тексту.
Есть еще много разных приемов. Активно используется регистр, то есть прописные и строчные буквы. Причем многие считают, что прописные буквы – это просто аналог громкости. Разные шрифты и т. д. Эти примеры показывают, что коммуникация ставит задачу обогащения его письменной формы языка. Кому-то будет непонятно, что это за русское слово lytdybr . А ведь даже известен его автор. Здесь мы, кстати, видим еще одно значимое свойство Интернета. Тексты там сохраняются. Кто-то придумал некое слово. Очень трудно проследить, кто именно. Мы только про некоторые литературные слова знаем, кто их ввел, как правило, если это очень известный человек. В Интернете же тексты сохраняются, и при желании можно проследить употребление нового слова вплоть до его возникновения, то есть до автора. Так вот, это слово впервые упомянул тартуский филолог Роман Лейбов в своем блоге. Так он назвал свою запись, написав это слово латиницей. Возникнуть это слово могло только в компьютерную эпоху, потому что до нее такого механизма просто не существовало. Он набрал слово «дневник» в латинской раскладке, как бы перепутав регистр, затем его транслитерировали обратно в кириллицу, и получилось «лытдыбр». Теперь оно распространено среди блогеров. А сам прием стал довольно использоваться при образовании ников, Интернет-псевдонимов. Например, Федя может назваться Atlz. Такие бессмысленные сочетания букв время от времени встречаются в русских текстах именно как результат приема «Перепутать регистр». Наконец, если попытаться расширить и посмотреть не только в Интернете, можно вспомнить рассказ Пелевина, в котором один из героев назвал себя Йцукен. Он залез на порно-сайт и набрал такие буквы в качестве ника. Русское слово «йцукен» не очень известно, но оно соответствует латинскому qwerty. Это первые буквы второй строчки. И эта клавиатура стандартно называется qwerty, потому что есть другие виды клавиатуры, например, французская (azerty). Интересно, что это слово постепенно завоевывает себе некое пространство в русском мире. Один из дизайнерских магазинов Артемия Лебедева называется «Йцукенъ». Мы видим, что словечек таких очень мало, но прием начинает работать. Причем надо сказать, что его будущее не очень определенно, потому что сейчас существуют программы, которые автоматически переводят в нужный регистр. На нашем домашнем компьютере мы постоянно боремся с женой. Я категорически против этой программы, а жена, наоборот, ее очень любит. Так что уже сегодня на компьютере с такой программой lytdybr возникнуть не мог. Это явление существовало всего около десяти лет. Но оно породило некий механизм и несколько словечек.
Теперь еще одна вещь. В русском языке еще в советское время существовало множество аббревиатур. Но, как я уже сказал, в Интернет-языке и языке SMS образование аббревиатур получило новый толчок и стимул. Стали возникать другие аббревиатуры. Среди самых известных можно назвать «IMHO», что означает «In my humble opinion» - по моему скромному мнению. Оно существует и в русском варианте и записывается как «ИМХО». Это просто транслитерация. Есть и другие английские аббревиатуры, которые часто используются в русских текстах. Я бы назвал «LOL», что значит «очень смешно». И еще «aka» - «also known as». Она тоже записывается русскими буквами, что свидетельствует о ее адаптации. Я нашел выражение «Анка АКА пулеметчица», то есть «Анка, называемая пулеметчицей». Это явление существовало и до Интернета. Достаточно вспомнить английскую аббревиатуру ASAP – As soon as possible. Но в русском подобного рода аббревиатуры были не приняты. Посмотрим на стандартные русские аббревиатуры: СССР, ТАСС, колхоз, вуз. Это имена, то есть группы существительных. А рассмотренные английские аббревиатуры составляют целые выражения. И в русском Интернете происходит сейчас зарождение именно таких аббревиатур. Приведу несколько менее известных примеров: ЕВПОЧЯ, ЕМНИП. Первая – «Если вы понимаете, о чем я», вторая – «Если мне не изменяет память». Или СЗОТ – «Сорри за офф-топ». Мне больше всего нравится ТТТ – «Тьфу-тьфу-тьфу». Заметьте, что основная масса слов связана с репликой-реакцией. Это оценка некоторого текста или поста. Гораздо более популярны матерные аббревиатуры: ХЗ, КГ/АМ. Не буду их расшифровывать, кто знает, тот знает. Тоже оценочные. В русском языке аналогов почти не было. Мне удалось найти только один. Это знаменитая аббревиатура ЕБЖ – аббревиатура Льва Толстого – «Если будем (буду) жив (ы)». Толстой часто заканчивал этим письма. Мы видим, что это такое явление для узкого круга. Как, кстати, и сейчас. Все эти слова зарождаются в очень узком кругу. И только потом части из них удается прорваться в более широкие сферы. Так, Lytdybr вышел за пределы блогосферы, и встречается, например, в СМИ.
Вопрос из зала: А ХВ - Христос воскрес?
Максим Кронгауз: Это восходит к совершенно другой системе, которая существовала в старославянском языке. Над аббревиатурой пишется так называемое титло – специальный значок. Сокращения под титлом обозначают особые сакральные слова или выражения. Сходное явление имеет место в иудаизме, где запрещено использовать имя Бога. Но это совершенно другой языковой механизм. В нашем случае аббревиатуры - формулы и выражения - появляются в интернет-языке и не имеют сакрального характера. Их возникновение вызвано влиянием английского языка, но отчасти и новыми условиями коммуникации, экономией времени и средств, а также игровой стихией.
Еще один пример из коммуникации в Интернете, довольно смешной, но тоже очень важный. Они вообще все смешные, ведь Интернет – это такой полигон для разных игр, в том числе, и для языковых. Этот феномен я бы назвал «британские ученые установили…» Мы сталкиваемся с тем, что Интернет-среда способствует мгновенному распространению слов, моды. Мы знаем много таких примеров. Слово «превед», которое тоже вышло за пределы Интернета. И другие выражения, например, «Йа криведко». Пока не устоялись специальные термины для этого механизма. Есть слово «мем», например. Некоторые называют это «медиа-вирусом». В общем, «британские ученые установили» - это такой медиа-вирус. С этим словосочетанием связано большое количество заметок, которые начинаются словами «Британские ученые установили..», а дальше следует какая-нибудь глупость. Возникает впечатление, что британские ученые – полные идиоты. Я сам знаю некоторых британских ученых. И они не идиоты. И я не думаю, что процент глупцов среди британских ученых по сравнению с другими настолько велик. Если набрать словосочетание «Британские ученые» в Яндексе и взять первые пять упоминаний, то 2 из этих 5 – это отсылки на сайты, посвященные британским ученым в этой идиотической роли. Еще две ссылки – это очень специфические энциклопедии Lurkmore и Абсурдопедия. И еще – один блог Линор Горалик, запись в котором посвящена британским ученым (ТМ), причем автор специально оговаривает, что речь идет о медийном феномене, и что не надо принимать это на счет британских ученых. Я перечислю несколько замечательных достижений британских ученых, взятых из Абсурдопедии с отсылками к реальным статьям. Британские ученые выяснили, что люди начинают лгать с шестимесячного возраста; опровергли давно сложившийся стереотип, что мыши любят сыр; выяснили, что девять из десяти лондонских божьих коровок болеют грибковым венерическим заболеванием; придумали нелипнущую жвачку; разработали вакцину от всех болезней; доказали шотландское происхождение Михаила Юрьевича Лермонтова; разработали идеальный сэндвич; скрестили кролика с человеком и – в качестве кульминации – установили, что британские ученые самые умные. Повторяю, что это все реальные статьи из раздела новостей. Кроме того, самое знаменитое их открытие состоит в том, что большинство водителей, нарушающих правила дорожного движения, являются латентными гомосексуалистами. Правда, самое знаменитое открытие – всего лишь шутка. Это выяснилось не сразу и довольно долго обсуждалось всерьез. Потому что для британских ученых это, в общем-то, рядовое открытие.
Если начать разбираться с «британскими учеными», то видно, что не все так просто. Существуют определенные натяжки. Основная чушь сосредоточена в формулировке, причем неожиданная чушь. Человек, который прочтет, что Лермонтов – шотландец, думает, что это бред. На самом деле, эта одна из давних гипотез происхождения его фамилии. Вакцина ото всех болезней оказывается вакциной от различных видов гриппа. Даже факт, что они скрестили кролика с человеком (хотя речь идет «всего-то» о генной инженерии), не слишком выделяется среди других научных фактов. Например, на Тайване вырастили трех светящихся зеленых свиней. А японские ученые скрестили свинью со шпинатом. Но никто не думает плохо об ученых из Японии или Тайваня. Достается именно британцам. Конечно, перед нами механизм анекдота. Мы имеем дело с классическим британским нонсенсом, который вырос на русской почве. Феномен «британских ученых» существует именно в русском языке. Другие искажения тоже понятны. Например, если в исследовании принимали участие английские и американские ученые, в статье остаются только британские и т. д. Я провел очень маленькое лингвистическое исследование, которое подтвердило и даже ярко высветило феномен медиа-вируса британских ученых. В русском языке прилагательные «английский» и «британский» используются почти как синонимы. За тем исключением, когда нам надо специально противопоставить английское, например, шотландскому. И прилагательное «английский» используется немного чаще, чем «британский». Вот что показывает статистика Яндекса. Словосочетание «английские писатели» встречается на 5 млн. станиц, а «британские писатели» всего лишь на 3 млн. «Английские актеры» - на 5 млн., а «британские» - на 4 млн. «Английские» и «британские» «певцы» и «врачи» равным образом встречаются в Интернете. Но вот «британских ученых» - целых 9 млн., а английских – всего 6 млн. Понятно, что здесь «английские ученые» – это нормальные ученые. А всплеск «британских ученых» возникает именно за счет медиа-вируса. Этот механизм похож на возникновение анекдота или просто на фольклоризацию некоего персонажа. Но замечательно, что фольклор и анекдот всегда являлись исключительно устными жанрами. Фольклорные механизмы реализуются в Интернет-среде. Это тоже показывает близость Интернет-коммуникации к устному жанру.
Скажу еще о нескольких тенденциях в довольно узкой коммуникации «носитель языка – лингвист». Они общаются обычно редко. И если встречаются, носитель задает лингвисту один вопрос. «Как правильно?» Еще раз повторю, что такая коммуникация встречается редко, но лингвиста заменяют (или представляют) его работы, то есть словари и грамматики. Сегодня такая коммуникация почти исчезла. Как поступает сегодняшний носитель языка? Он вводит разные написания слов в Яндексе и выбирает в качестве правильного то, которое чаще встречается.
Я провел несколько экспериментов с конкурирующими написаниями. Так, в процессе набора названия столицы Эстонии Яндекс дает подсказки и на Таллин и на Таллинн. Далее выдается такая статистика: для Таллина он выдает 5 млн. страниц, для Таллинна – 7 млн. Раньше конкуренция написаний встречалась в основном для имен собственных. Но сегодня вариативность в письменном языке – вещь очень актуальная. Раньше мы сталкивались с вариативностью почти исключительно в устной речи, то есть пишется одинаково, а произносится по-разному, например, ударения в словах «творог», «портфель». Сегодня письменная вариативность – вещь абсолютно реальная. Письменное общение стало живым. И если раньше письменная речь доходила до читателя, проходя через корректора и редактора и становясь образцовой, то теперь такого нет. И проблема выбора написания стала очень важной.
Приведу еще несколько примеров. Как правильно писать слово «шоппинг»? С одним «п» или с двумя? Как отвечают на этот вопрос лингвисты и Яндекс? Лингвисты - это для нас словари. Единственное место, где удалось обнаружить слово, – это «Новый русский орфографический словарь». То есть формально оно уже есть в русском языке и пишется с одним «п». А Яндекс ведет себя так. Во-первых, когда я набираю «шопинг», он дает подсказку: «Может быть, вы искали шоппинг?» И выдает 11 млн. на «шопинг». А на «шоппинг» - 112 млн. Мы видим, как расходятся норма и реальное употребление. И лингвисты вынуждены с этим считаться. Потому что обычный человек не станет искать словарь, а наберет слово в поисковике.
Сегодня принципиально изменилась коммуникация «носитель языка - лингвист». Сегодня трудно рассчитывать на то, что люди будут узнавать норму у лингвиста, например, через словарь. Скорее спросят у поисковой системы. Более того, Яндекс и другие компьютерные средства довольно активно влияют на нашу грамотность. Яндекс выдает подсказки разной степени агрессивности. Иногда, даже если я набираю слово правильно, он выдает такую подсказку: «В исходном запросе, возможно, есть опечатка. Результат поиска для…» - и дальше предлагает статистику для «правильного» (с его точки зрения) написания. Понятно, что такие средства влияют на грамотность, причем в большей степени, чем словари и грамматики.
Итак, мы столкнулись с новой ситуацией, когда общение частично перенеслось в письменную сферу. Письменный язык становится таким же спонтанным, как и устная речь. Раньше почти не было неконтролируемой письменной речи. Да, были письма, но они, как правило, не были публичными. Аналогом того, о чем я сегодня говорил, могут служить некоторые очень маленькие локальные коммуникативные сферы. Например, перебрасывание записками в классе, писание на партах. Но это были точечные акты. Сегодня письменная речь становится полноценной формой существования языка, что приводит, с одной стороны, к обогащению этой речи, с другой – к появлению новых механизмов, некоторые из которых локальны, а некоторые будут иметь довольно обширные последствия. Мы должны быть к этому готовы. Спасибо
www.polit.ru/lectures/2009/03/19/communication....
@темы: Для памяти, Жизненное, Интересности, Статьи, Точка зрения
Что и зачем мы охраняем? Ценностная структура объекта культурного наследия
Лекция Льва Лифшица Мы публикуем полную стенограмму лекции доктора искусствоведения, заведующего отделом древнерусского искусства Государственного института искусствознания, специалиста в области охраны и реставрации памятников изобразительного искусства и архитектуры Льва Лифшица., прочитанной 26 февраля 2008 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру». Лекция посвящается памяти выдающегося российского искусствоведа Алексея Комеча и приурочена к выходу сборника "Хранитель: А.И. Комеч и судьба культурного наследия России" (М. : Искусство - XXI век, 2009).
Текст лекции
Наталья Самовер (составитель сборника): Дорогие друзья. Сегодня 26-е февраля. 28-го февраля исполняется два года с момента кончины Алексея Ильича. Два года его с нами нет, два года продолжают существовать проблемы, которыми он занимался много лет. И сейчас появилась возможность снова дать звучать его голосу.
В этой книге собраны 15 публицистических статей и около 20 воспоминаний людей, которые знали Алексея Ильича: его супруги, брата, друзей, коллег, и тех, кто знал его только как общественного деятеля. Когда я начинала работать над этой книгой, я поставила перед собой задачу показать Алексея Ильича Комеча именно как общественного деятеля. Я тоже была с ним знакома. Это было не близкое знакомство и не долгое. И, тем не менее, этот человек производил колоссальное впечатление. Большая часть сидящих в этом зале никогда не читали его научных трудов. Тем не менее, его имя всем известно. Это был один из немногих людей, которые были для нас духовными авторитетами, человек, к чьему слову мы прислушивались, и человек, по чьему слову мы учились. Учились видеть, ценить и занимать умную, твердую и честную гражданскую позицию. Показать не только гражданскую позицию Алексея Ильича, но и то, откуда она происходила, в чем коренилась, атмосферу его семьи, культуру, в которой он вырос и которую распространял вокруг себя, человеческие связи, которые его окружали, жизненный опыт, сформировавший его личность, – цель этой книги.
Мы стремились показать Комеча как очень разностороннего человека. Все знают, что он был публицистом. Многие знают, что он был прекрасным фотографом. Очень мало кто знает, что он был, как выразилась его супруга Эмилия Яковлевна, «фоторадиоголиком». Он был человеком, прекрасно знающим радиоаппаратуру. Не только как пользователь, но на уровне инженера. Он вкладывал очень много ума, сердца и любви во все, что он делал.
Я занималась этой книгой довольно долго. И мне было очень приятно это делать, потому что я чувствовала, что имею дело со счастливым человеком.
И последнее. Эта книга очень многому лично меня научила. Представьте себе, для того чтобы появились эти воспоминания, нужно было обратиться ко многим людям, обремененным годами, академическими званиями, занятостью, болезнями. Я звонила этим людям и говорила: «Здравствуйте. Вы меня не знаете. Меня зовут Никак. Напишите мне, пожалуйста, воспоминания об Алексее Ильиче». Это значило, что им надо сесть за стол, потратить время, напрячься. «Когда сдавать?» - говорили мне в ответ люди. Это удивительный урок. Стоит жить таким образом, чтобы после твоей смерти друзья так реагировали на произнесение твоего имени!
Лев Исаакович – один из близких друзей Алексея Ильича. Передаю ему слово.
Лев Лифшиц (фото Наташи Четвериковой)
Лев Лифшиц: Всем понятно, что меня пригласили именно потому, что сегодня что-то вроде презентации только что вышедшего сборника, посвященного А.И. Комечу. Принесли книгу, в которую вошли замечательные публицистические статьи Алексея Ильича и воспоминания о нем. Далеко не все они хорошо известны даже его близким друзьям и коллегам. Мне, например, кое-что хорошо известно, а кое-что я читаю впервые. Читаю – и переживаю, слышу живой голос Алексея Ильича. Учитывая проблематику, которой посвящены эти статьи, я и осмеливаюсь предложить вам сегодняшнюю лекцию. Впрочем, слово «лекция» слишком громко звучит. Я просто думал выступить перед вами и рассказать о том, как люди занимаются проблемами охраны и сохранения памятников.
Я, как видите, уже произнес два важных слова, о которых мне и хотелось бы с вами поговорить. Я имею в виду «охрана» и «сохранение». В сознании огромного количества людей эти понятия абсолютно неразделимы, слиплись. В этом ничего странного нет, но ужасно, что названные понятия неразделимы и для нашего законодателя. Из этого обстоятельства проистекает масса чудовищных вещей, которые оказывают свое влияние на то, что происходит в сфере охраны и сохранения памятников. Для сегодняшнего разговора я выбрал эпизод, который уже долгое время волнует научную общественность, людей, которые занимаются охраной памятников, а также их реставрацией, то есть сохранением. Реставрация – это та деятельность, которая более всего подходит к термину «сохранение». Охрана же – это действие, более связанное в деятельностью государственных органов, – с аспектами юридическими, законодательными, административными. Естественно, что эти виды деятельности неотделимы один от другого. Так вот, речь идет о так называемом «предмете охраны». Это понятие появилось в законе «Об объектах культурного наследия», одним из авторов которого был Алексей Ильич, а одним из инициаторов и разработчиков этого понятия была Наталья Александровна Потапова, которая еще не так давно возглавляла отдел в нашем городском Комитете по наследию.
Очень трудно ответить на, казалось бы, простой вопрос: «Что такое объект культурного наследия?» Как мы изо всей массы дошедших до нас объектов недвижимости выделяем то, что называем памятником, объектом культурного наследия? Как правило, мы с вами имеем дело с уже состоявшимися памятниками. В сознании общества они являются либо очевидными шедеврами архитектуры, либо очевидными свидетельствами истории. Так они обычно и позиционируются. Но в действительности понятие объекта культурного наследия значительно сложнее и шире. Мы знаем, что на охрану ставятся самые разнообразные постройки и по самым разным причинам, например, некогда рядовые, а ныне ставшие уникальными объекты типовой застройки. Второй вопрос – зачем охранять, и все ли в объекте, причисленном к памятникам, подлежит сохранению? Он приобрел особую остроту, потому что памятники у нас стали объектом экономических отношений, их начали продавать, приватизировать. Государство понимает, что у него нет денег на сохранение и охрану всей огромной массы памятников. И идет на такие шаги, как приватизация. И появляются собственники, которые хотят этим имуществом распоряжаться. Естественно, они вкладывают деньги не для того, чтобы просто любоваться. Конечно, одна из важнейших для новых собственников задач - заставить приобретенную ими недвижимость функционировать так, как им хочется, кажется правильным. Поэтому возникает третий вопрос – как охранять?
Надо сказать, что Алексей Ильич, будучи человеком абсолютно трезвым, прекрасно понимал, что если памятник не сделан объектом экономических отношений, все наши разговоры о его сохранении останутся чем-то прекраснодушным, а памятники будут продолжать разрушаться. Их будут палить, поджигать и т. д. Вы прекрасно знаете такие примеры: стоит бесхозный памятник, потом мы видим его сгоревшим, а через некоторое время он исчезает, и на том же месте мы видим совсем другую постройку. Для достижения компромисса и родилось понятие «предмет охраны», которое предполагает в памятнике нечто, что следует охранять, но есть и нечто другое, что можно видоизменять. Это некий кусок, брошенный в сторону инвестора, который будет этим имуществом распоряжаться. Но уже очень скоро результат введения в закон этого понятия стал приносить чудовищные плоды. Мы все их видим. Это, скажем, полностью разрушенные здания, от которых остались только фасадные стеночки, а за ними все снесено. Достаточно пройтись по Тверскому бульвару. Сразу за рестораном «Пушкин» вы можете увидеть целый квартал таких зданий, или новый многоэтажный корпус Института хирургии на углу Абрикосовского переулка и Погодинки, разрезавший пополам здание XIX в., являющееся памятником. Алексей Ильич остро и резко оценивал этот процесс.
Понятие «предмет охраны» во многом повинно в том, что этот процесс пошел не так, как нам всем бы хотелось. Происходит столкновение понятия «объект» как представления о некоем цельном сооружении и понятия «предмет охраны», связанного с выделением некоторых частей внутри объекта, которые и следует охранять. Это все породило ощущение непримиримого противоречия, настолько острое, что в сентябре 2006-го года наш тогдашний министр культуры Александр Сергеевич Соколов созвал в Министерстве совет, на который были вынесены вопросы, связанные с предметом охраны памятников. Докладчиком выступал Андрей Леонидович Баталов, который произнес очень толковую и резкую речь, указав на результаты, о которых я вкратце сейчас сказал. После этого последовало некое действие со стороны министерства. Была создана комиссия для разработки того, что представляет этот предмет охраны. Могу вкратце зачитать вам это поручение. «Задача – определить принципы выявления ценностных характеристик объектов культурного наследия, разработать метод их описания. Изучить международный опыт, изучить функционирование понятия «предмет охраны» в отечественной практике (такого понятия не было). Выявить аспекты культурной ценности, охватываемые предметом охраны: исторические, сакральные, художественно-эстетические, научные. Архитектурные, градостроительные характеристики, входящие в предмет охраны, - например, градостроительное значение объекта, объем и пространственная структура сооружения, декоративная система сооружений и их интерьеров, инженерно-технологические особенности объекта и др.» Думаю, из прочитанного понятно, чем должна была заниматься эта группа. И она действительно создала серьезный и большой документ. Но, как это бывает с такими документами, он остался только на бумаге. Он до сих пор не принят, не утвержден и не согласован. Но даже если бы этот документ был принят, возник бы вопрос – как же нам обходиться с инвестором? Если мы его обставим этим предметом охраны как волка красными флажками, будет ли он инвестировать свои деньги в объект наследия? Рождается коллизия, через которую мы никак не можем перешагнуть.
О чем говорил Баталов, когда он 12-го сентября 2006-го года выступал на этом совещании? О том, что огромное количество наших памятников не имеет даже паспортов. Многие не обследованы с точки зрения профессионала-реставратора. О каком предмете охраны памятников мы можем говорить, если эти качественные характеристики не выявлены? А выявить их можно только когда проводятся серьезные реставрационные исследования и когда задаются правильные и грамотные вопросы. Я тоже выступал на этом совещании. Сказал, что надо иметь в виду целостную систему качественных характеристик и говорить о целостной структуре памятника, где отдельные элементы не «гуляют» вне зависимости один от другого, а потом в скобках поставить «предмет охраны» как нечто поясняющее. Так вот, множество памятников даже в Москве не имеют нормальных паспортов, составленных на уровне требований современной реставрационной науки. И у нас появляются выхваченные из контекста отдельные грани объекта, которые превращаются в стенки, над которыми воздвигаются дополнительные этажи, за которыми вырастают громады, не имеющие ничего общего с первоначальной постройкой. Но ведь следует понимать, что ценностных характеристик огромное количество. Ведь памятник всегда несет в себе массу сложнейшей информации, начиная от специфической информации о материале постройки, очень часто неповторимом, и технико-технологических особенностей работы с ним. Вы хорошо знаете о практике реставрации деревянных построек, когда многие реставраторы используют древние технологические процессы и даже работают древними инструментами. Александр Попов так работает, потому что это культурная, историческая ценность. Не говоря уже о типологических особенностях, о целом ряде сложных и важных аспектов, которые все вместе и создают уникальность памятника. Перед рабочей группой стояла задача разработки модели; нам надо было создать описания самых разных характеристик памятников, что и было сделано по нескольким группам. Одна группа работала с архитектурными объектами, другая - с памятниками монументального искусства, то есть с монументальной живописью, некрополями, отдельно стоящими монументами, триумфальными арками, мемориальными комплексами и так далее. Все эти ценностные характеристики и должны наполнять то, что мы называем паспортом памятника.
Лев Лифшиц (фото Наташи Четвериковой)
Ситуация, которая возникает с предметом охраны, по-видимому, нравится государству. Таким путем легко решать проблемы с потенциальными инвесторами. На государственную охрану берутся части объекта, «подлежащие сохранению». То есть объект как бы охраняется, но при этом сохраняются не все его части. Здесь получается одна из первых сложных коллизий, с которыми мы постоянно сталкиваемся.
Сталкиваемся мы и с недопониманием фундаментальных представлений о самой реставрационной деятельности. Чем консервация отличается от реставрации - в этом не разбирается законодатель! В нормативных актах слово «реставрация» постоянно встречается в контексте ремонта, а ремонт вторгается в сферу реставрации.
Кроме того, есть и еще одна очень сложная и типичная для нашего общества вещь – противоречие не только между сохранением и охраной, но и между ценностью и стоимостью. Если бы наш инвестор понимал, что, чем выше культурная ценность того, что к нему приходит, тем должна быть выше и стоимость… Но мы постоянно видим, что люди, получившие в свое владение памятник, делают все, чтобы понизить его ценность и очень часто сводят ее на нет. А ведь основой ценности памятника является его подлинность. Никто не будет продавать копию Рембрандта за подлинник на антикварном рынке, но на рынке недвижимости эта практика у нас закреплена. Это, конечно, результат того, что в сознании всего общества, а не только инвесторов и государства, памятники не являются духовной ценностью. Еще Сергей Сергеевич Аверинцев говорил, что в нашем обществе люди не понимают ценности подлинности. И это является одной из наших главных бед. Не понимая, что такое подлинность, мы лишены в конечном итоге возможности отличать правду ото лжи. И это огромная социальная беда и определенный симптом состояния общества. Симптом серьезной и почти смертельной болезни.
Вот на какие проблемы мы выходим, занимаясь вопросом охраны памятников. Тем не менее, как мне кажется, главного вопроса нам не удалось решить даже на своем уровне. Мы не подошли к решению вопроса о том, что же можно сделать, чтобы сохранить хотя бы те объекты, которые уже считаются памятниками и которым, казалось бы, уже ничего не должно угрожать. Но угрожает! Самый яркий пример – Большой театр. Никто не сомневается, что он является одним из самых значимых памятников культурного наследия Москвы и России. Но за время его так называемой «реставрации» утрачена одна из самых значительных частей этого памятника – те старые части портика Бове, которые находятся с тыльной стороны современной сцены театра. Это происходит на наших глазах, когда обсуждается тот же вопрос о предмете охраны.
Как же решать задачу работы с инвестором, владельцем? Мне кажется, нам надо идти не путем запрета, выделения в объекте отдельных элементов, называемых «предметом охраны», а путем зонирования. Что имеется в виду? Я уже сказал, что есть несколько категорий реставрационных действий. Их определения сформулированы в известных международных актах типа знаменитой Венецианской хартии по реставрации. Первое – это консервация. Наверное, не все знают, что это такое. Это целая цепь мероприятий, направленных на поддержание и сохранение авторской материальной структуры памятника. Она связана с неразрушающими принципами работы реставратора, которые, не внося никаких изменений аутентичного материала, останавливают его деструкцию. И нам надо выделить в объекте, который выставляют на торги, ту зону, которая является предметом исключительно консервационных мероприятий. Другая зона – зона реставрации, на которую распространяются основанные на заключениях реставрационных советов действия, направленные на восстановление хорошо документируемых утрат. Наконец, у нас будет зона возможной реконструктивной деятельности. Реконструктивные мероприятия дозволяются в тех случаях, когда некогда произошедшая утрата части грозит продолжающимися разрушениями памятника, или если надо восстанавливать «красные линии» и т. д. Естественно, эти действия должны основываться либо на хорошем историческом документальном материале, либо на очень хорошо осмысленных, отобранных и доказанных аналогиях. Остается еще зона тех действий, которые связаны с приспособлением, где вы можете относительно свободно заниматься перепланировками, приспособлениями под предполагаемую функцию.
В результате перед нами возникает целая цепочка логически связанных мероприятий. Мы сразу же грузим органы охраны памятников и государство, потому что нам тогда надо выстраивать совершенно по-новому всю нашу идеологию охранной деятельности. Требуя от охраны памятников таких мер, мы должны сделать так, чтобы при заключении договора на аренду или куплю-продажу памятника он переходил к владельцу с пакетом документов, с предпроектными предположениями, которые должны разрабатываться, пускай и на первичном уровне. Имеется в виду, что это должны делать аттестованные архитекторы-реставраторы по заданию государственного органа охраны памятника. И только получив такой пакет документов, инвестор может вступать в договорные отношения с реставраторами, со всеми, кто будет разрабатывать ему на основе этих рекомендаций соответствующие проекты реставрации и приспособления.
Естественно, если следовать этой схеме, мы должны будем очень резко изменить систему реставрационных учреждений и их лицензирования. За последние годы реставрационный рынок заполнился огромным количеством организаций, которые лишь по названию являются реставраторами, потому что они работают на памятниках, не обладая штатом квалифицированных реставраторов, но разными методами получая лицензии на реставрационную деятельность. Значит, нам надо наладить систему грамотного лицензирования этих организаций. А государство делает шаги в противоположную сторону. Алексей Ильич в течение многих лет был заместителем председателя научно-методического совета при министерстве культуры России. Председателем был министр. Алексея Ильича не стало. И не стало этого совета. Новый министр много раз что-то говорил, подписывал. В итоге я обладаю информацией, что приказ о создании нового совета уже подписан. Но это совет совсем другого типа. Старый научно-методический совет работал по принципу рассмотрения и рецензирования на соответствующих секциях, вынося наиболее актуальные и сложные проблемы на общий совет. Там были секции градостроительные, инженерные, архитектурные, памятников монументального искусства и т. д., и был пленум, на который выносились наиболее важные вопросы. Сегодня предполагается, что этот совет будет работать просто как совещательный орган, которому будут задаваться вопросы. И министр будет решать, какие вопросы задавать, а какие - нет. Без существования такого органа реставрационная деятельность в стране обречена на гибель. Сейчас у нас есть новый орган – Росохранкультура. Там есть свой экспертный совет, но он пока не работает.
Надо сказать и еще об одном простом деле, которое тоже требует достаточно внимательного к себе отношения. Чтобы привести всю систему в действие, надо начинать с самых простых понятий. Одна из самых непонятных вещей для людей, в собственности которых находятся постройки, – ремонт. Что такое ремонт? Скажем, у человека есть комната, оклеенная обоями первой трети XIX-го века. Они ветхие, могут крошиться. Что он может сделать? Может их просто сорвать и наклеить похожие. Для него это ремонт. Он не считает, что он что-то изменил в структуре памятника, хотя это довольно серьезное вторжение в его жизнь. Внедрить в сознание людей, что ремонт – это действия, которые касаются только инженерных сетей, оборудования, приспособлений, которые способствуют жизнедеятельности памятника, чрезвычайно трудно. Ремонт может касаться водопровода, канализации, водостоков и т. д., но не штукатурки, кладки...
Юрий Михайлович считает безболезненной замену старых деревянных конструкций Манежа на новые и считает, что это ремонт с элементами реставрации. Думаю, что он здесь не ошибается, а лукавит. Это реконструкция, повлекшая утрату подлинных частей памятника и искажение его исторического облика и культурной ценности. Увы! В общественном сознании этих простых понятий нет. Главное, что нет понятия о памятнике как о живом, постоянно изменяющемся организме, живом существе, которое не просто ветшает, стареет, но и набирается знаний, мудрости и, как древнее старое дерево, набирает кольца. Понятно ведь, что каждое поколение смотрит на памятник по-своему. И толща времени работает по отношению к памятнику как огромная линза, которая постоянно его увеличивает. Не случайно черепок, который тысячи лет назад люди выбросили на помойку, археолог не отпихивает носком ботинка, а поднимает, бережно сдувая с него пыль, кладет в витрину - и мы смотрим на него. Очень важно само понимание неповторимости памятника, того, что в любом из них сконцентрировано время. Это ощущение надо доносить до сознания живущих рядом людей.
Сколь бы ни хорошо работали наши органы охраны памятников, если в сознании общества не возникнет острое ощущение, что гибель памятников грозит гибелью и нам, поскольку памятники – это то, что цементирует общество, то, что превращает народ в народ, нацию в нацию, - ничего хорошего с нами не произойдет. Это очень острое ощущение было у Алексея Ильича, этому посвящена вся его жизнь и как историка искусства, и как историка архитектуры, и как крупнейшего деятеля на ниве охраны памятников. Эти виды деятельности были для него абсолютно нераздельны. Исследовательская работа как историка искусства неумолимо толкала его на занятия вопросами охраны памятников, а его деятельность как человека, с юности связавшего себя с охраной памятников, также толкала его в область истории искусств. Не случайно же он выступал еще как организатор экспедиций по выявлению ненайденных памятников.
Существует еще множество разных вопросов, связанных с этой проблематикой. Я счел необходимым сказать о самом главном, о том, что нас всех беспокоит, что является ядром современной проблемы охраны и сохранения памятников. Я закончил. Спасибо.
www.polit.ru/lectures/2009/03/26/pm.html
Лекция Льва Лифшица Мы публикуем полную стенограмму лекции доктора искусствоведения, заведующего отделом древнерусского искусства Государственного института искусствознания, специалиста в области охраны и реставрации памятников изобразительного искусства и архитектуры Льва Лифшица., прочитанной 26 февраля 2008 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру». Лекция посвящается памяти выдающегося российского искусствоведа Алексея Комеча и приурочена к выходу сборника "Хранитель: А.И. Комеч и судьба культурного наследия России" (М. : Искусство - XXI век, 2009).
Текст лекции
Наталья Самовер (составитель сборника): Дорогие друзья. Сегодня 26-е февраля. 28-го февраля исполняется два года с момента кончины Алексея Ильича. Два года его с нами нет, два года продолжают существовать проблемы, которыми он занимался много лет. И сейчас появилась возможность снова дать звучать его голосу.
В этой книге собраны 15 публицистических статей и около 20 воспоминаний людей, которые знали Алексея Ильича: его супруги, брата, друзей, коллег, и тех, кто знал его только как общественного деятеля. Когда я начинала работать над этой книгой, я поставила перед собой задачу показать Алексея Ильича Комеча именно как общественного деятеля. Я тоже была с ним знакома. Это было не близкое знакомство и не долгое. И, тем не менее, этот человек производил колоссальное впечатление. Большая часть сидящих в этом зале никогда не читали его научных трудов. Тем не менее, его имя всем известно. Это был один из немногих людей, которые были для нас духовными авторитетами, человек, к чьему слову мы прислушивались, и человек, по чьему слову мы учились. Учились видеть, ценить и занимать умную, твердую и честную гражданскую позицию. Показать не только гражданскую позицию Алексея Ильича, но и то, откуда она происходила, в чем коренилась, атмосферу его семьи, культуру, в которой он вырос и которую распространял вокруг себя, человеческие связи, которые его окружали, жизненный опыт, сформировавший его личность, – цель этой книги.
Мы стремились показать Комеча как очень разностороннего человека. Все знают, что он был публицистом. Многие знают, что он был прекрасным фотографом. Очень мало кто знает, что он был, как выразилась его супруга Эмилия Яковлевна, «фоторадиоголиком». Он был человеком, прекрасно знающим радиоаппаратуру. Не только как пользователь, но на уровне инженера. Он вкладывал очень много ума, сердца и любви во все, что он делал.
Я занималась этой книгой довольно долго. И мне было очень приятно это делать, потому что я чувствовала, что имею дело со счастливым человеком.
И последнее. Эта книга очень многому лично меня научила. Представьте себе, для того чтобы появились эти воспоминания, нужно было обратиться ко многим людям, обремененным годами, академическими званиями, занятостью, болезнями. Я звонила этим людям и говорила: «Здравствуйте. Вы меня не знаете. Меня зовут Никак. Напишите мне, пожалуйста, воспоминания об Алексее Ильиче». Это значило, что им надо сесть за стол, потратить время, напрячься. «Когда сдавать?» - говорили мне в ответ люди. Это удивительный урок. Стоит жить таким образом, чтобы после твоей смерти друзья так реагировали на произнесение твоего имени!
Лев Исаакович – один из близких друзей Алексея Ильича. Передаю ему слово.
Лев Лифшиц (фото Наташи Четвериковой)
Лев Лифшиц: Всем понятно, что меня пригласили именно потому, что сегодня что-то вроде презентации только что вышедшего сборника, посвященного А.И. Комечу. Принесли книгу, в которую вошли замечательные публицистические статьи Алексея Ильича и воспоминания о нем. Далеко не все они хорошо известны даже его близким друзьям и коллегам. Мне, например, кое-что хорошо известно, а кое-что я читаю впервые. Читаю – и переживаю, слышу живой голос Алексея Ильича. Учитывая проблематику, которой посвящены эти статьи, я и осмеливаюсь предложить вам сегодняшнюю лекцию. Впрочем, слово «лекция» слишком громко звучит. Я просто думал выступить перед вами и рассказать о том, как люди занимаются проблемами охраны и сохранения памятников.
Я, как видите, уже произнес два важных слова, о которых мне и хотелось бы с вами поговорить. Я имею в виду «охрана» и «сохранение». В сознании огромного количества людей эти понятия абсолютно неразделимы, слиплись. В этом ничего странного нет, но ужасно, что названные понятия неразделимы и для нашего законодателя. Из этого обстоятельства проистекает масса чудовищных вещей, которые оказывают свое влияние на то, что происходит в сфере охраны и сохранения памятников. Для сегодняшнего разговора я выбрал эпизод, который уже долгое время волнует научную общественность, людей, которые занимаются охраной памятников, а также их реставрацией, то есть сохранением. Реставрация – это та деятельность, которая более всего подходит к термину «сохранение». Охрана же – это действие, более связанное в деятельностью государственных органов, – с аспектами юридическими, законодательными, административными. Естественно, что эти виды деятельности неотделимы один от другого. Так вот, речь идет о так называемом «предмете охраны». Это понятие появилось в законе «Об объектах культурного наследия», одним из авторов которого был Алексей Ильич, а одним из инициаторов и разработчиков этого понятия была Наталья Александровна Потапова, которая еще не так давно возглавляла отдел в нашем городском Комитете по наследию.
Очень трудно ответить на, казалось бы, простой вопрос: «Что такое объект культурного наследия?» Как мы изо всей массы дошедших до нас объектов недвижимости выделяем то, что называем памятником, объектом культурного наследия? Как правило, мы с вами имеем дело с уже состоявшимися памятниками. В сознании общества они являются либо очевидными шедеврами архитектуры, либо очевидными свидетельствами истории. Так они обычно и позиционируются. Но в действительности понятие объекта культурного наследия значительно сложнее и шире. Мы знаем, что на охрану ставятся самые разнообразные постройки и по самым разным причинам, например, некогда рядовые, а ныне ставшие уникальными объекты типовой застройки. Второй вопрос – зачем охранять, и все ли в объекте, причисленном к памятникам, подлежит сохранению? Он приобрел особую остроту, потому что памятники у нас стали объектом экономических отношений, их начали продавать, приватизировать. Государство понимает, что у него нет денег на сохранение и охрану всей огромной массы памятников. И идет на такие шаги, как приватизация. И появляются собственники, которые хотят этим имуществом распоряжаться. Естественно, они вкладывают деньги не для того, чтобы просто любоваться. Конечно, одна из важнейших для новых собственников задач - заставить приобретенную ими недвижимость функционировать так, как им хочется, кажется правильным. Поэтому возникает третий вопрос – как охранять?
Надо сказать, что Алексей Ильич, будучи человеком абсолютно трезвым, прекрасно понимал, что если памятник не сделан объектом экономических отношений, все наши разговоры о его сохранении останутся чем-то прекраснодушным, а памятники будут продолжать разрушаться. Их будут палить, поджигать и т. д. Вы прекрасно знаете такие примеры: стоит бесхозный памятник, потом мы видим его сгоревшим, а через некоторое время он исчезает, и на том же месте мы видим совсем другую постройку. Для достижения компромисса и родилось понятие «предмет охраны», которое предполагает в памятнике нечто, что следует охранять, но есть и нечто другое, что можно видоизменять. Это некий кусок, брошенный в сторону инвестора, который будет этим имуществом распоряжаться. Но уже очень скоро результат введения в закон этого понятия стал приносить чудовищные плоды. Мы все их видим. Это, скажем, полностью разрушенные здания, от которых остались только фасадные стеночки, а за ними все снесено. Достаточно пройтись по Тверскому бульвару. Сразу за рестораном «Пушкин» вы можете увидеть целый квартал таких зданий, или новый многоэтажный корпус Института хирургии на углу Абрикосовского переулка и Погодинки, разрезавший пополам здание XIX в., являющееся памятником. Алексей Ильич остро и резко оценивал этот процесс.
Понятие «предмет охраны» во многом повинно в том, что этот процесс пошел не так, как нам всем бы хотелось. Происходит столкновение понятия «объект» как представления о некоем цельном сооружении и понятия «предмет охраны», связанного с выделением некоторых частей внутри объекта, которые и следует охранять. Это все породило ощущение непримиримого противоречия, настолько острое, что в сентябре 2006-го года наш тогдашний министр культуры Александр Сергеевич Соколов созвал в Министерстве совет, на который были вынесены вопросы, связанные с предметом охраны памятников. Докладчиком выступал Андрей Леонидович Баталов, который произнес очень толковую и резкую речь, указав на результаты, о которых я вкратце сейчас сказал. После этого последовало некое действие со стороны министерства. Была создана комиссия для разработки того, что представляет этот предмет охраны. Могу вкратце зачитать вам это поручение. «Задача – определить принципы выявления ценностных характеристик объектов культурного наследия, разработать метод их описания. Изучить международный опыт, изучить функционирование понятия «предмет охраны» в отечественной практике (такого понятия не было). Выявить аспекты культурной ценности, охватываемые предметом охраны: исторические, сакральные, художественно-эстетические, научные. Архитектурные, градостроительные характеристики, входящие в предмет охраны, - например, градостроительное значение объекта, объем и пространственная структура сооружения, декоративная система сооружений и их интерьеров, инженерно-технологические особенности объекта и др.» Думаю, из прочитанного понятно, чем должна была заниматься эта группа. И она действительно создала серьезный и большой документ. Но, как это бывает с такими документами, он остался только на бумаге. Он до сих пор не принят, не утвержден и не согласован. Но даже если бы этот документ был принят, возник бы вопрос – как же нам обходиться с инвестором? Если мы его обставим этим предметом охраны как волка красными флажками, будет ли он инвестировать свои деньги в объект наследия? Рождается коллизия, через которую мы никак не можем перешагнуть.
О чем говорил Баталов, когда он 12-го сентября 2006-го года выступал на этом совещании? О том, что огромное количество наших памятников не имеет даже паспортов. Многие не обследованы с точки зрения профессионала-реставратора. О каком предмете охраны памятников мы можем говорить, если эти качественные характеристики не выявлены? А выявить их можно только когда проводятся серьезные реставрационные исследования и когда задаются правильные и грамотные вопросы. Я тоже выступал на этом совещании. Сказал, что надо иметь в виду целостную систему качественных характеристик и говорить о целостной структуре памятника, где отдельные элементы не «гуляют» вне зависимости один от другого, а потом в скобках поставить «предмет охраны» как нечто поясняющее. Так вот, множество памятников даже в Москве не имеют нормальных паспортов, составленных на уровне требований современной реставрационной науки. И у нас появляются выхваченные из контекста отдельные грани объекта, которые превращаются в стенки, над которыми воздвигаются дополнительные этажи, за которыми вырастают громады, не имеющие ничего общего с первоначальной постройкой. Но ведь следует понимать, что ценностных характеристик огромное количество. Ведь памятник всегда несет в себе массу сложнейшей информации, начиная от специфической информации о материале постройки, очень часто неповторимом, и технико-технологических особенностей работы с ним. Вы хорошо знаете о практике реставрации деревянных построек, когда многие реставраторы используют древние технологические процессы и даже работают древними инструментами. Александр Попов так работает, потому что это культурная, историческая ценность. Не говоря уже о типологических особенностях, о целом ряде сложных и важных аспектов, которые все вместе и создают уникальность памятника. Перед рабочей группой стояла задача разработки модели; нам надо было создать описания самых разных характеристик памятников, что и было сделано по нескольким группам. Одна группа работала с архитектурными объектами, другая - с памятниками монументального искусства, то есть с монументальной живописью, некрополями, отдельно стоящими монументами, триумфальными арками, мемориальными комплексами и так далее. Все эти ценностные характеристики и должны наполнять то, что мы называем паспортом памятника.
Лев Лифшиц (фото Наташи Четвериковой)
Ситуация, которая возникает с предметом охраны, по-видимому, нравится государству. Таким путем легко решать проблемы с потенциальными инвесторами. На государственную охрану берутся части объекта, «подлежащие сохранению». То есть объект как бы охраняется, но при этом сохраняются не все его части. Здесь получается одна из первых сложных коллизий, с которыми мы постоянно сталкиваемся.
Сталкиваемся мы и с недопониманием фундаментальных представлений о самой реставрационной деятельности. Чем консервация отличается от реставрации - в этом не разбирается законодатель! В нормативных актах слово «реставрация» постоянно встречается в контексте ремонта, а ремонт вторгается в сферу реставрации.
Кроме того, есть и еще одна очень сложная и типичная для нашего общества вещь – противоречие не только между сохранением и охраной, но и между ценностью и стоимостью. Если бы наш инвестор понимал, что, чем выше культурная ценность того, что к нему приходит, тем должна быть выше и стоимость… Но мы постоянно видим, что люди, получившие в свое владение памятник, делают все, чтобы понизить его ценность и очень часто сводят ее на нет. А ведь основой ценности памятника является его подлинность. Никто не будет продавать копию Рембрандта за подлинник на антикварном рынке, но на рынке недвижимости эта практика у нас закреплена. Это, конечно, результат того, что в сознании всего общества, а не только инвесторов и государства, памятники не являются духовной ценностью. Еще Сергей Сергеевич Аверинцев говорил, что в нашем обществе люди не понимают ценности подлинности. И это является одной из наших главных бед. Не понимая, что такое подлинность, мы лишены в конечном итоге возможности отличать правду ото лжи. И это огромная социальная беда и определенный симптом состояния общества. Симптом серьезной и почти смертельной болезни.
Вот на какие проблемы мы выходим, занимаясь вопросом охраны памятников. Тем не менее, как мне кажется, главного вопроса нам не удалось решить даже на своем уровне. Мы не подошли к решению вопроса о том, что же можно сделать, чтобы сохранить хотя бы те объекты, которые уже считаются памятниками и которым, казалось бы, уже ничего не должно угрожать. Но угрожает! Самый яркий пример – Большой театр. Никто не сомневается, что он является одним из самых значимых памятников культурного наследия Москвы и России. Но за время его так называемой «реставрации» утрачена одна из самых значительных частей этого памятника – те старые части портика Бове, которые находятся с тыльной стороны современной сцены театра. Это происходит на наших глазах, когда обсуждается тот же вопрос о предмете охраны.
Как же решать задачу работы с инвестором, владельцем? Мне кажется, нам надо идти не путем запрета, выделения в объекте отдельных элементов, называемых «предметом охраны», а путем зонирования. Что имеется в виду? Я уже сказал, что есть несколько категорий реставрационных действий. Их определения сформулированы в известных международных актах типа знаменитой Венецианской хартии по реставрации. Первое – это консервация. Наверное, не все знают, что это такое. Это целая цепь мероприятий, направленных на поддержание и сохранение авторской материальной структуры памятника. Она связана с неразрушающими принципами работы реставратора, которые, не внося никаких изменений аутентичного материала, останавливают его деструкцию. И нам надо выделить в объекте, который выставляют на торги, ту зону, которая является предметом исключительно консервационных мероприятий. Другая зона – зона реставрации, на которую распространяются основанные на заключениях реставрационных советов действия, направленные на восстановление хорошо документируемых утрат. Наконец, у нас будет зона возможной реконструктивной деятельности. Реконструктивные мероприятия дозволяются в тех случаях, когда некогда произошедшая утрата части грозит продолжающимися разрушениями памятника, или если надо восстанавливать «красные линии» и т. д. Естественно, эти действия должны основываться либо на хорошем историческом документальном материале, либо на очень хорошо осмысленных, отобранных и доказанных аналогиях. Остается еще зона тех действий, которые связаны с приспособлением, где вы можете относительно свободно заниматься перепланировками, приспособлениями под предполагаемую функцию.
В результате перед нами возникает целая цепочка логически связанных мероприятий. Мы сразу же грузим органы охраны памятников и государство, потому что нам тогда надо выстраивать совершенно по-новому всю нашу идеологию охранной деятельности. Требуя от охраны памятников таких мер, мы должны сделать так, чтобы при заключении договора на аренду или куплю-продажу памятника он переходил к владельцу с пакетом документов, с предпроектными предположениями, которые должны разрабатываться, пускай и на первичном уровне. Имеется в виду, что это должны делать аттестованные архитекторы-реставраторы по заданию государственного органа охраны памятника. И только получив такой пакет документов, инвестор может вступать в договорные отношения с реставраторами, со всеми, кто будет разрабатывать ему на основе этих рекомендаций соответствующие проекты реставрации и приспособления.
Естественно, если следовать этой схеме, мы должны будем очень резко изменить систему реставрационных учреждений и их лицензирования. За последние годы реставрационный рынок заполнился огромным количеством организаций, которые лишь по названию являются реставраторами, потому что они работают на памятниках, не обладая штатом квалифицированных реставраторов, но разными методами получая лицензии на реставрационную деятельность. Значит, нам надо наладить систему грамотного лицензирования этих организаций. А государство делает шаги в противоположную сторону. Алексей Ильич в течение многих лет был заместителем председателя научно-методического совета при министерстве культуры России. Председателем был министр. Алексея Ильича не стало. И не стало этого совета. Новый министр много раз что-то говорил, подписывал. В итоге я обладаю информацией, что приказ о создании нового совета уже подписан. Но это совет совсем другого типа. Старый научно-методический совет работал по принципу рассмотрения и рецензирования на соответствующих секциях, вынося наиболее актуальные и сложные проблемы на общий совет. Там были секции градостроительные, инженерные, архитектурные, памятников монументального искусства и т. д., и был пленум, на который выносились наиболее важные вопросы. Сегодня предполагается, что этот совет будет работать просто как совещательный орган, которому будут задаваться вопросы. И министр будет решать, какие вопросы задавать, а какие - нет. Без существования такого органа реставрационная деятельность в стране обречена на гибель. Сейчас у нас есть новый орган – Росохранкультура. Там есть свой экспертный совет, но он пока не работает.
Надо сказать и еще об одном простом деле, которое тоже требует достаточно внимательного к себе отношения. Чтобы привести всю систему в действие, надо начинать с самых простых понятий. Одна из самых непонятных вещей для людей, в собственности которых находятся постройки, – ремонт. Что такое ремонт? Скажем, у человека есть комната, оклеенная обоями первой трети XIX-го века. Они ветхие, могут крошиться. Что он может сделать? Может их просто сорвать и наклеить похожие. Для него это ремонт. Он не считает, что он что-то изменил в структуре памятника, хотя это довольно серьезное вторжение в его жизнь. Внедрить в сознание людей, что ремонт – это действия, которые касаются только инженерных сетей, оборудования, приспособлений, которые способствуют жизнедеятельности памятника, чрезвычайно трудно. Ремонт может касаться водопровода, канализации, водостоков и т. д., но не штукатурки, кладки...
Юрий Михайлович считает безболезненной замену старых деревянных конструкций Манежа на новые и считает, что это ремонт с элементами реставрации. Думаю, что он здесь не ошибается, а лукавит. Это реконструкция, повлекшая утрату подлинных частей памятника и искажение его исторического облика и культурной ценности. Увы! В общественном сознании этих простых понятий нет. Главное, что нет понятия о памятнике как о живом, постоянно изменяющемся организме, живом существе, которое не просто ветшает, стареет, но и набирается знаний, мудрости и, как древнее старое дерево, набирает кольца. Понятно ведь, что каждое поколение смотрит на памятник по-своему. И толща времени работает по отношению к памятнику как огромная линза, которая постоянно его увеличивает. Не случайно черепок, который тысячи лет назад люди выбросили на помойку, археолог не отпихивает носком ботинка, а поднимает, бережно сдувая с него пыль, кладет в витрину - и мы смотрим на него. Очень важно само понимание неповторимости памятника, того, что в любом из них сконцентрировано время. Это ощущение надо доносить до сознания живущих рядом людей.
Сколь бы ни хорошо работали наши органы охраны памятников, если в сознании общества не возникнет острое ощущение, что гибель памятников грозит гибелью и нам, поскольку памятники – это то, что цементирует общество, то, что превращает народ в народ, нацию в нацию, - ничего хорошего с нами не произойдет. Это очень острое ощущение было у Алексея Ильича, этому посвящена вся его жизнь и как историка искусства, и как историка архитектуры, и как крупнейшего деятеля на ниве охраны памятников. Эти виды деятельности были для него абсолютно нераздельны. Исследовательская работа как историка искусства неумолимо толкала его на занятия вопросами охраны памятников, а его деятельность как человека, с юности связавшего себя с охраной памятников, также толкала его в область истории искусств. Не случайно же он выступал еще как организатор экспедиций по выявлению ненайденных памятников.
Существует еще множество разных вопросов, связанных с этой проблематикой. Я счел необходимым сказать о самом главном, о том, что нас всех беспокоит, что является ядром современной проблемы охраны и сохранения памятников. Я закончил. Спасибо.
www.polit.ru/lectures/2009/03/26/pm.html
@темы: Россия, Для памяти, Политика, Статьи, Точка зрения, Учеба
Трансформация российского государства после 2000 года
Лекция Вадима ВолковаМы публикуем полную стенограмму лекции доктора социологических наук, доктора философии (Кембридж), проректора по международным делам и профессора Европейского университета в Санкт-Петербурге, профессора филиала ГУ-ВШЭ в Санкт-Петербурге, автора книги «Силовое предпринимательство: экономико-социологический анализ» (2002, 2005), "Теория практик" (2008, в соавторстве) Вадима Волкова, прочитанной 5 марта 2009 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру».
Вадим Викторович Волков закончил Экономический факультет ЛГУ в 1987 г.. В 1992 получил в Кембридже магистерскую (социальная теория), а в 1995 - докторскую (социология) степень. В 2004 году защитил диссертацию на соискание степени кандидата социологических наук, в 2005 году - доктора социологических наук. Профессиональные интересы: формирование государств и рынков, организованная преступность, социология повседневности, современная западная социальная теория, историческая социология, теория культуры.
Текст лекции
Я посмотрел программу мероприятий клуба «Билингва». Вчера здесь было музыкальное мероприятие под названием «Пора дунуть». Сегодня мероприятие под названием «Пора подвергнуть анализу российское государство». Сказать хочется много, и я начну без предисловия. В связи с мировым экономическим кризисом переоценка ценностей и смена концептуальных представлений о функционировании хозяйства неизбежна. Мне кажется, что важнейшим моментом в этом процессе будет переосмысление природы государства и его роли в экономическом развитии. Требования к качеству государства и к качеству экономической политики резко повысятся. И тем актуальнее задача посмотреть на траекторию российского государства. Но сначала я постараюсь быстро и четко определить, что такое государство, представить вам рабочую модель, которую буду использовать.
В ней нет ничего нового, она берет то самое лучшее определение и понятие государства в традиции реализма, которое дал Макс Вебер. То есть государство – это «организация, продолжительное время удерживающая монополию легитимного насилия в рамках определенной территории и осуществляющая регулирование хозяйственной жизни на этой территории». Но этого определения недостаточно, чтобы понимать динамику государства. Нужна более развернутая модель. (См. схему). В основе государства лежат три конститутивных монополии. Монополия на насилие, на юстицию и фискальная. Без них государства нет. В ситуации, когда эти сферы являются конкурентными, государства нет, а есть совсем другая система, которая, как правило, называется анархией. Это другой способ регулирования, а не хаос. Государство создает базовую структуру хозяйственной деятельности и базовую способность регулировать эту деятельность. Монополия на насилие у современного государства распадается на внешнюю безопасность и охрану общественного порядка. Монополия на юстицию распадается на приоритетное право издавать законы, правила и контролировать их выполнение. И, наконец, фискальная монополия распадается на монополию сбора налогов и на утверждение средства платежа. Все эти монополии связаны трансверсально. То есть взаимозависимы. Кризис, разрушение одной из них ведет к разрушению другой. Недостаток средств в казне ведет к серьезным нарушениям способности государства охранять порядок или обеспечивать то, чтобы никакая другая организация или индивид не применяли насилие без санкции государства, что обеспечивает контроль за территорией.
Далее. В структуре государства есть условие, которое можно назвать автономией государства. Автономией от той сферы, которая подвержена регулированию. Она может выражаться как автономия от внешних групп интересов и от внутренних групп интересов. Когда не выполняется условие независимости от внешних групп интересов, мы называем это захватом государства. Внутренние интересы – это когда государственные служащие с помощью приданных им ресурсов выполняют свою работу, не исходя из служебного долга или инструкции, а занимаются силовым предпринимательством. Государство внутренне не едино, если внутри него есть группы интересов, которые занимаются деятельностью, не совпадающей с интересами государства как такового.
И, наконец, третий уровень. Всем известное понятие легитимности. Она очень тесно связана с эффективностью государства. Легитимность власти – это когда объекты регулирования принимают эту власть и добровольно следуют ее распоряжениям. И не нужно применять принуждение или насилие, осуществлять тотальный контроль. Тогда функционирование государства становится намного дешевле. Легитимность конституируется процедурными нормами. Современное государство, в отличие от государств прошлого, легитимируется рационально. Тем, что оно предоставляет общественные блага всем гражданам, независимо от их статуса, что обеспечивается безличностью процедур. Идеология, тем не менее, играет роль, укрепляя легитимность и выполнение требований государства. На это же работает и фактор лидерства.
Итак, если мы посмотрим на эту схему, мы сможем быстро осознать, что произошло с государством в 90-е годы. У меня там есть несколько графиков, которые я потом покажу: динамика налогообложения, убийств, госрасходы, активность арбитражной системы и т. д., которые показывают кризис и восстановление государства. Кризис государства начинался снизу, с конститутивных монополий. Появились независимые поставщики охранных услуг, ОПГ и частные охранные предприятия, которые взяли на себя функцию принудительной или добровольной охраны интересов, создание конкурентных преимуществ. Одновременно они являлись альтернативными, конкурирующими инстанциями налогообложения, вызвав к жизни такой феномен, как конкуренция за налогоплательщика. В глубоком кризисе оказалась монополия на юстицию. Не только потому, что судебная система была фактически парализована и создавалась заново, не только потому, что цена доступа к судебной системе, то есть налог, была очень высока, но и потому что был приоритет обычного, неформального права, так называемых «понятий», которое было адаптировано к целям разрешения конфликтов и транзакционному менеджменту. Правоприменение тоже перестало быть прерогативой государства. Любые организации, обладающие таким ресурсом, как организованная сила, могли это делать. Причем делали это не в общественных интересах, как это должно делать государство, а в форме частного предпринимательства. Наконец, в какой-то момент фискальный кризис приобрел предельную остроту, когда половина экономики перешла на бартер, став невидимой для государства. Разрушилась монополия на определение средства платежа. В 98-м году случился дефолт, в том числе, как результат фискального кризиса.
За ним последовал полномасштабный политический кризис в мае 99-го года. И страна была на грани территориальной дезинтеграции, потому что были подорваны конститутивные монополии государства. Я имею в виду крайнюю степень регионального сепаратизма, начало Второй чеченской войны, которая фактически ставила страну на грань территориального распада. Это не страшилки. К тому моменту государство было единственной силой, способной удерживать единство территории. Развитого национального рынка не было, развитого финансового капитала не было. А что еще объединяло территории? Как только государство исчезло, страна оказалась на грани распада.
Кроме того, была потеряна способность к регулированию. Не будем надолго останавливаться на феномене олигархов после выборов 96-го года, часть из которых была во власти, одновременно контролируя назначение на важнейшие государственные должности. Налицо был также кризис лидерства. Ельцин был нездоров, отсутствовал, много пил. Его рейтинг был почти нулевой. Все эксперименты по созданию новой идеологии провалились. Вместо процедуры было абсолютно персоналистическое принятие решений. От основной структуры, образующей государство, почти ничего не осталось. Поэтому то, что начало происходит на рубеже 99-го и 2000-го – это даже не укрепление государства, а государственное строительство заново.
Какую позицию я хочу занять в этой лекции? Обычно нам известен такой процесс, как переписывание истории. Когда мы с позиции интересов сегодняшнего дня переписываем историю. Мне бы хотелось, наоборот, из истории посмотреть на сегодняшний день. Потому что за эти 15-20 лет мы имели дело с историческим процессом огромного масштаба. Исчезновение, реконструирование, возникновение государства заново. Обычно в истории такие процессы занимали 100-150 лет и разворачивались через конфликты, войны, восстания – политику открытых столкновений. В конце концов или политическая единица исчезает, или складывается более или менее стабильное государство. У нас же, может быть потому, что люди быстро учатся, или потому, что за плечами вековая традиция слишком тяжелой государственности, процесс восстановления государства шел быстро. В нем явно просматривается классическая извечная стратегия. Подавить зарвавшихся региональных баронов, наполнить казну и восстановить механизмы исполнения государственных указов. Восстановить денежное обращение (хотя заново чеканить монеты с профилем короля не пришлось).
Схема, которая была представлена в начале, удобна, чтобы понять логику государственного строительства. В данном случае оно началось сверху, со смены лидера. Как бы мы ни относились к Путину, было бы недобросовестно отрицать феномен его лидерства. А дальше последовал ряд взаимосвязанных шагов. Была попытка придать государственному аппарату хотя бы некоторую долю автономии от внешних интересов, чтобы вернуть способность к регулированию хозяйственной жизни. Это называлось равноудаление олигархов – энергичное силовое давление на ряд крупных компаний: «Лукойл», группа «Мост», «Сибнефть», «Интеррос». Потом федеральная реформа, сопровождавшаяся созданием федеральных округов в противовес губернаторам, реформа Совета Федерации, откуда было устранено региональное лобби и, наконец, отмена губернаторских выборов. Это классическая схема восстановления территориального господства через подавление конкурирующих субъектов политики.
Восстановление вертикали власти. Это было связано и с территориальным изменением, поскольку к 2000-му году структуры исполнительной власти в большинстве регионов, а именно, милиция, прокуратура и т. д. были подчинены и финансировались из региональных бюджетов. Ресурс принуждения находился в руках губернаторов. Восстановление вертикали – это было переподчинение федеральных служб в регионах и создание командной системы, когда распоряжения репрессивного свойства выполнялись бы на всей территории страны. К тому моменту более активно заработала правовая система, арбитражная система, которая стала конкурировать с внесудебным разрешением споров. Количество дел, рассмотренных в арбитражных судах первой инстанции, выросло в разы. Я не утверждаю, что это было именно отправление справедливости. Российская судебная система потеряла фундаментальную связь с понятием справедливости. Но в качестве инструмента разрешения споров все-таки стало использоваться формальное право и суды, то есть часть государства. Вместо бандитов функцию охраны и решения вопросов стали брать на себя люди в погонах. И была выиграна Вторая Чеченская Война. С точки зрения реализма война и государственное строительство – это взаимозависимые вещи. Нельзя выиграть войну, не построив четкую машину, которая бы извлекала ресурсы из территории и создавала бы аппарат исполнительной власти. Война тоже сыграла очень важную роль в быстром восстановлении государства. Что не удалось? Не удалась судебная реформа. Все остальное удалось.
За счет каких ресурсов было осуществлено восстановление государства в период с 2000-го по 2003 год? Во-первых, это финансовые ресурсы, которые появились благодаря налоговой реформе. Это одна из немногих успешных реформ. Непредставимо, когда более десяти лет в условиях рыночной экономики страна жила без налогового кодекса, без единых правил, которые определяли бы изъятие ресурсов из сферы экономики в пользу государства. Фактически, налогообложение было произвольным. Лишь в 98-м году была принята первая часть налогового кодекса, а в 2000-м – вторая часть. Через три года общая сумма поступлений налогов в бюджет (в сопоставимых единицах) увеличилась в два раза. Кроме того, повысилась прямая экспортная выручка и налог на экспорт углеводородов. Все это образовало большой фискальный запас для укрепления государства.
Но не менее важен был и кадровый ресурс. Еще оставалась не вполне разложившаяся корпорация, которая была готова быстро занять должности, машина в рабочем состоянии с опытом подчинения, общими корпоративными ценностями, с узнаванием друг друга и повышенным уровнем солидарности. Я имею в виду массированное перемещение сотрудников спецслужб на государственные должности вслед за занятием Путиным высшей должности в государстве. По одним оценкам до 77% кадров в высшем руководстве были выходцами из спецслужб или связаны с ними. Мне кажется, что это завышенная оценка. Я встречал другую оценку. Около 30% из 100 высших должностей. Это уже достаточно, чтобы создать функционирующий исполнительный механизм, основанный не на формальной процедуре, а на корпоративной солидарности. Почему это получилось? Часто говорят, что просто Путин пришел и привел своих сослуживцев. А они были рады занять позиции во власти. Здесь нет никакого объяснения - или оно недостаточное.
Перемещение сотрудников спецслужб на управленческие должности произошло в 1999-2002 гг. Тогда не было еще фондового рынка, не было институтов, обеспечивающих смену неэффективных собственников. Арбитражная система еще слаба. Но уже появились новые амбициозные группы интересов. И начинается реальный процесс перераспределения крупных активов, настоящая приватизация. А кто такие выходцы из спецслужб? Это люди, профессионально владеющие добыванием, систематизацией и использованием информации, то есть менеджментом информационных асимметрий, и профессионально применяющие принуждение. Это те навыки транзакционного регулирования, которые необходимы, чтобы перераспределять активы при отсутствии правовой системы (вспомним, что правовая реформа не удалась). Выходцы из силовых структур не способны создавать добавленную стоимость, но они мастера перераспределительной деятельности. На уровне кооперативных ларьков этим вполне успешно занимались бандиты. Но на уровне металлургических предприятий только немногим из бандитов было под силу заниматься сложными делами. Эстафету приняли люди с гораздо большими ресурсами, опытом, аналогичными, но более совершенными навыками.
К 2003-му году суммарный бюджет так называемых силовых ведомств по сравнению с 1999-м годом удвоился в сопоставимых единицах. В 2007-м – утроился. Но нам важно посмотреть еще и на внутреннее распределение денег (см. диаграмму). Значительную прибавку финансирования получили ФСБ и МВД. За счет кого? За счет Минобороны. Почти в три раза выросла доля прокуратуры. Немножко откусили у МЧС. Фактически до 2003-го года у нас шел процесс восстановления государства, и к 2003-му году основные способности государства были восстановлены.
А что потом? Давайте еще раз вернемся к истории, к диахронной перспективе. Что бывает с государствами в этой точке? Если мы посмотрим на историю, то государства проходили два типа фундаментальных трансформаций. Первая трансформация. Частная монополия превращается в общественную. Что такое частная монополия? Фактически, это аналог вотчины, когда государственная казна и личный карман нераздельны, когда государство управляется по модели домашнего хозяйства, когда место жительства является местом принятия государственных решений. Личный интерес не отделен от интересов государства. Есть группа людей, обладающих высокой организацией и силовым ресурсом, которая управляет этой частной монополией в своих целях. Она может это делать более эффективно, если происходит процесс специализации и дифференциации. Фискальная служба отдельно, судебная – отдельно, гражданская полиция – отдельно, военные занимаются своими делами. Растет дифференциация, и возникает бюрократический аппарат. И уже не правитель вершит, а он сам зависит от профессионального бюрократического аппарата, который принимает решения исходя из государственных интересов. Таким образом, частная монополия превращается в общественную монополию, когда появляется формальная организация и процедура, устраняющая личный фактор. Но это не значит, что происходит переход к демократии. Высший тип этой общественной монополии – абсолютистское государство. Страшно эффективная военная машина. Как у Карла ХII или Людовика ХIV. Идеал ХVII-ХVIII века.
Но развитыми государствами была пройдена и другая важнейшая трансформация. Это переход от принудительной эксплуатации к защите прав. Принудительная эксплуатация связана с тем, что основным интересом группы профессиональных военных является извлечение ресурсов из территории, организация удаленной торговли, с целью получения иных необходимых предметов для поддержания господства. Эксплуатация мотивировала необходимость охраны от внешних врагов и разрешения внутренних конфликтов. А производство общественных благ было необходимо лишь настолько, насколько это повышало отдачу от территории и населения. Самый важный вопрос – о том, как и почему некоторые государства переходили от принудительной эксплуатации и реализации собственной выгоды, собственных прав на ресурсы и подданных - к защите прав граждан, становясь при этом подчиненным аппаратом. Это очень сложный вопрос. Одно дело, когда государство рассматривает землю как ресурс и людей как источник дани, как подданных. Другое дело – это граждане, у которых есть неотъемлемые права, а государство подчинено их интересам, интересам охраны и обеспечения этих прав, а не собственным интересам. Если государство – это самая сильная организация, оно способно на компромиссы, на ограниченное представительство, но само не способно на полное изменение своей функции. Переход к тому, что граждане являются суверенами, а государство им служит, является наиболее радикальным переворотом. Из всех исторических трансформаций эту сложнее всего объяснить, но важнее всего нам сейчас понять.
Для того чтобы представить себе революционность этого изменения, надо рассмотреть еще одну проблему, которая называется «проблемой надежных гарантий». Она звучит просто: «как создать ситуацию, в которой государство обеспечивало бы надежные гарантии прав частных собственников, а не свои собственные интересы?» Без этого устойчивое развитие невозможно. Собственник активов будет осуществлять продуктивные вложения только тогда, когда его права гарантированны длительно и надежно. То есть когда существует императивная гарантия: носитель власти жестко ограничен в реализации этой власти, причем не собственными благими намерениями, а извне. Иными словами, эта проблема звучит: «как связать руки королю?» В реальности ни один король сам себе руки не свяжет – по праву сильного. Не надо обольщаться насчет просвещенных правителей. Ни один аппарат насилия, управляемый аристократией или профессиональными военными, никогда не создавал надежных гарантий добровольно. Он мог обещать и даже создавать институты представительства, инкорпорируя земельную аристократию, но это не была система императивных гарантий.
В истории просматриваются три способа. Первый и самый очевидный – насильственный. Это революция, море крови, отрубленные головы. Класс, стремящийся получить надежные гарантии своих прав, если он стал достаточно силен, обязан взять власть и переустроить государство, в результате чего создаются правовые ограничения, система разделения властей и перекрестного права вето. Тогда ни одна власть просто физически не может принять решение, которое ущемляет права собственников. Гарантии становятся надежными. Еще такое происходит при поражении в войне и военном разрушении государства. А поражение происходит тогда, когда изъятия из экономики на нужды управляющего аппарата, его потребления и роста слишком высоки и ведут к тому, что экономика просто не выдерживает длительного стратегического противостояния. И третий вариант. Он уникален. Это когда все создается с нуля. Когда эмигранты в Америке создают совершенно новый тип общин. Там нет наследия сословных обществ, абсолютистских монархий, нет истории многочисленных десятин, оброков, королевских налогов и т. д. Нет истории потомственной военной аристократии и наследуемых привилегий. Там есть чистое пространство, где можно построить Храм Божий для среднего класса, рай рыночной экономики без государства. И государство в Америке возникает только перед Первой Мировой Войной, когда произошла индустриализация, созрел крупный капитал и возникли острые конфликты. И в начале ХХ века возникло государство как общественный агент регулирования этих конфликтов. Но оно изначально было жестко ограничено теми принципами, заложенными в Конституцию.
Итак, стандартная западная модель решения проблемы надежных гарантий – это принцип разделения властей, перекрестного вето и верховенства права. Конечно, это звучит разочаровывающе просто в теории, но страшно сложно на практике. Поэтому для нашей страны самый главный вопрос не «кто виноват?» и не «что делать?», а «как делать?» Потому что мы уже знаем, что делать. Но знание «что» и знание «как» - совершенно разные вещи. В этой лекции я сознательно стараюсь упростить проблемы до предела. Мне кажется, что ничего мистического, никакого «особого пути», «раздатков», «суперконцепций» в историческом пути России нет. Все понятно, но мы не знаем, как это сделать.
Итак, что же в России? Как у нас проявилась проблема надежных гарантий? Как она решалась? И вообще была ли она решена? Изначально она прозвучала как «новый общественный договор». Помните, был такой эвфемизм 2000-го года, что государство и бизнес должны заключить новый общественный договор, который сводился бы к тому, что бизнес не участвует в политике, государство гарантирует права собственности, а бизнес платит налоги. Должно быть некоторое разделение между экономикой и политикой, экономикой и государством. И в какой-то момент, в период, когда государство еще не было достаточно сильным, где-то до 2003-го года, частично этот механизм работал и обеспечивал качество экономического роста. Но потом стали проявляться довольно серьезные проблемы. Оказалось, что государство не представляет собой единого субъекта, чтобы выполнять этот договор, в государстве есть некие группы интересов, которые действуют независимо от него и могут свои интересы поставить на первое место. И бизнес тоже не представлял собой единого класса собственников. Все его представители были склонны и до сих пор склонны к недобросовестной конкуренции. Это значит, что если есть возможность купить особые услуги государства, чтобы получить конкурентные преимущества, это все делают. Класс в целом не заинтересован в таких методах решения вопросов, но каждый готов на это пойти в своих интересах.
В 2003-2004-м гг. этот общественный договор был демонстративно разорван государством. Я имею в виду «дело ЮКОСа». К 2003-му году укрепились конститутивные монополии и базовый аппарат государства. Следующим шагом, конечно, должна была быть судебная реформа и укрепление верховенства права для создания института надежных гарантий. Но этого не произошло. Был выбран другой путь.
Верховенство права и конкурентная демократия являются не единственными механизмами решения проблемы надежных гарантий. Есть и другие. Есть примеры экономического чуда или относительно устойчивого экономического роста стран с откровенно диктаторскими режимами, особенно в Юго-Восточной Азии и Латинской Америке. Самые наглядные примеры – Южная Корея, Бразилия, Мексика. Там проблема гарантий решается с помощью системы концентрированных тесных личных связей. То, что называется «капитализм для своих». Есть небольшая группа акторов с очень сильным ресурсом принуждения. Например, южнокорейский военный диктатор Пак Чжон Хи. И есть небольшое количество владельцев крупного бизнеса, которым дают льготное кредитование, под кредиты которых даются госгарантии, которым оплачиваются проценты по кредитам или вообще предоставляются прямые дотации. В обмен на персональные ответные встречные блага. Либо это долевое участие государственных чиновников в бизнесе, либо прямые платежи коррупционного или полукоррупционного характера. Перекрестные браки членов семей или перекрестные назначения бывших лидеров бизнеса на государственные должности, которые скрепляют политическую и экономическую элиты родственными связями, тоже становятся институтом гарантии прав собственности.
Итак, после ЮКОСа модель надежных гарантий через верховенство право была отброшена, и начал укрепляться «капитализм для своих». Понятно, что он ведет к очень высокой концентрации собственности, потому что игроков в такой системе должно быть мало, чтобы экономика управлялась в ручном режиме. И к возникновению больших диверсифицированных конгломератов и высокой степени монополизации. Тем не менее, в российских условиях, в отличие от южнокорейских, система оказалась нестабильной. Это подтверждает и периодическое давление на бизнес, и периодические действия разных групп внутри государства, обладающих силовым ресурсом, в отношении бизнес-групп или отдельных бизнесменов. Система взаимных гарантий не работает. Вместо этого государство и бизнес пошли разными путями. Государство все больше превращалось в хозяйствующего субъекта. Те капитальные ресурсы, которыми оно обладало в результате притока нефтедолларов, оно начало инвестировать в виде госкорпораций, частичной или полной национализации крупных компаний, в виде участия государственного капитала. Частный же бизнес пошел заимствовать на международных финансовых рынках. Таким образом, были заложены основы кризиса, который возник, когда международные рынки схлопнулись.
Российское государство, не решив проблему взаимных гарантий, не совершило и переход к надежной защите прав. Любое такое государство обречено в истории, поскольку у него очень ограничены ресурсы долгосрочного развития. Оно может делать кратковременные рывки. Поскольку система завязана на отдельных людей, процесс передачи власти страшно болезнен и разрушителен для системы прав собственности. Отсюда эти стенания по третьему сроку, боязнь смены власти и создание механизмов, при которых власть вроде и передана, а вроде и нет.
Государство оказалось неэффективным и неуправляемым, поскольку есть огромное количество федеральных служб, которые продолжают непродуктивное изъятие ресурсов из экономики. Я рассматриваю право собственности в расширенном смысле. То есть если приходит налоговая или пожарная и начинает вымогать взятки, это претензия на остаточный доход. Права собственности у бизнеса лишь частичные. Есть масса инстанций, претендующих на остаточный доход. А теперь, может быть, будут претендовать и на права остаточных решений. Поскольку у государства сейчас есть очень высокий и не ограниченный институциональными противовесами потенциал принуждения, и оно может разрушить и конфисковать любой бизнес, права собственности являются лишь условными. Поэтому такое большое значение имеют государственные инвестиции.
Есть такое мнение, что основой демократии является класс независимых собственников. Это, наверное, действительно так. Отсюда обществоведы часто делают вывод, что нам надо множить частных собственников - и мы получим стабильную демократию. Но здесь есть один важный момент. Это получается только тогда, когда права собственности надежно гарантированы. Тогда они транслируются в политические взгляды и коллективное действие. Если же они не гарантированы, любой бизнесмен, собственник, который проявил себя на политическом поле и пытается мобилизовать других на коллективное действие, тут же рискует всем, что имеет. Поэтому ни один из них не склонен к коллективному политическому действию. А политическая система выстроена так, что класс собственников просто не может получить независимого политического представительства. Я имею в виду, партийного. Но он к этому и не стремится, потому что проявить такое стремление – значит рисковать активами. А что не сделал класс собственников, то сделала бюрократия, создав правящую и стабильную партию. Так что на этой диаграмме (показывает) Россия немного выходит на классовое господство. Я имею в виду класс бюрократии.
Государство неэффективно. Это значит, что транзакционные издержки растут быстрее, чем ВВП. Это происходило все время. И это было бы явно и понятно, не будь огромного притока нефтедолларов, который в 2007-м году был уже более 1 млрд. в неделю. На этом искусственном притоке было незаметно, что уровень непродуктивных изъятий просто вреден для экономики. Если транзакционные издержки растут быстрее, чем ВВП, в какой-то момент государство убивает экономику. Это не случалось из-за нефтедолларов. А сейчас это становится очевидно. Можно долго говорить о международных причинах кризиса, но фундаментальная причина - в страшной неэффективности государства.
Перейдем к выводам. Я вернусь к схеме, с которой начинал. На уровне монополии много было консолидировано, и способность государства была восстановлена, кроме сферы правоприменения, поскольку это и есть реализация права собственности на практике. Общественный порядок. Здесь государство не справляется. В 98-м году был один милиционер на 400 человек. В 2007-м – это уже 1 милиционер на 228 человек. Количество охранников выросло почти в два раза, а количество, например, убийств уменьшилось всего процентов на 7-8. Фактически прирост мощи государства не ведет к улучшению его качества. По уровню убийств, 25-30 на 100 000 населения, мы находимся на уровне африканских стран и Бразилии. Выше только страны типа Колумбии, где показатель достигает 50, но это анархия и грань гражданской войны. Американский уровень – 7 убийств на 100 000 населения. И он считается очень высоким.
Дальше. Если государство можно считать в значительной степени автономным от внешних групп интересов, особенно после «дела ЮКОСа», то свободы от внутренних групп интересов нет. Государство распадается на несколько группировок, где происходит коммерческое использование государственных ресурсов. Я бы назвал это «силовым предпринимательством» на уровне государства. Важнейшая составляющая государства, делающая его государством, это когда служащие действуют по инструкции, то есть безличная процедура находится на первом месте. И она обеспечивает равный доступ граждан к услугам государства. Этого не наблюдается. И это значительно снижает легитимность государства. Идеологии как не было, так и нет. В 2000-е гг. были попытки снова ее изобрести. Сначала в качестве главной идеологемы было удвоение ВВП. Потом – либеральная РАО-ЕС империя Чубайса или нефтегазовая империя, состоящая из труб. Это частично реализовано, но не очень тянет на национальную идеологию XXI века. И конкурентоспособность. Но она не может быть идеологией. Это может быть чьими-то техническими принципами, но не идеологией. Фактор лидерства пока сохраняется.
Самое важное - не произошло трансформации от государства принудительного изъятия и распределения ресурсов к государству, которое защищает права собственности. Это значит, что надежды на диверсификацию экономики, на рост за счет ресурсов частной предпринимательской инициативы пока нет. Понятно, почему верховенство права является фундаментальным условием роста. Это действительно важнейшая цель, которая решает множество подчиненных задач. Но ни одно государство, особенно сцементированное монопольно правящей партией и имеющее в качестве своей элиты людей, профессионально распоряжающихся силовым ресурсом, никогда не свяжет себе руки добровольно. Никогда не поставит себя в ситуацию надежных гарантий. И пока это тупик. В истории выход бывает вполне революционным. Направление нашего движения будет отчасти зависеть от глубины кризиса. Спасибо
www.polit.ru/lectures/2009/04/02/estado.html
Лекция Вадима ВолковаМы публикуем полную стенограмму лекции доктора социологических наук, доктора философии (Кембридж), проректора по международным делам и профессора Европейского университета в Санкт-Петербурге, профессора филиала ГУ-ВШЭ в Санкт-Петербурге, автора книги «Силовое предпринимательство: экономико-социологический анализ» (2002, 2005), "Теория практик" (2008, в соавторстве) Вадима Волкова, прочитанной 5 марта 2009 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру».
Вадим Викторович Волков закончил Экономический факультет ЛГУ в 1987 г.. В 1992 получил в Кембридже магистерскую (социальная теория), а в 1995 - докторскую (социология) степень. В 2004 году защитил диссертацию на соискание степени кандидата социологических наук, в 2005 году - доктора социологических наук. Профессиональные интересы: формирование государств и рынков, организованная преступность, социология повседневности, современная западная социальная теория, историческая социология, теория культуры.
Текст лекции
Я посмотрел программу мероприятий клуба «Билингва». Вчера здесь было музыкальное мероприятие под названием «Пора дунуть». Сегодня мероприятие под названием «Пора подвергнуть анализу российское государство». Сказать хочется много, и я начну без предисловия. В связи с мировым экономическим кризисом переоценка ценностей и смена концептуальных представлений о функционировании хозяйства неизбежна. Мне кажется, что важнейшим моментом в этом процессе будет переосмысление природы государства и его роли в экономическом развитии. Требования к качеству государства и к качеству экономической политики резко повысятся. И тем актуальнее задача посмотреть на траекторию российского государства. Но сначала я постараюсь быстро и четко определить, что такое государство, представить вам рабочую модель, которую буду использовать.
В ней нет ничего нового, она берет то самое лучшее определение и понятие государства в традиции реализма, которое дал Макс Вебер. То есть государство – это «организация, продолжительное время удерживающая монополию легитимного насилия в рамках определенной территории и осуществляющая регулирование хозяйственной жизни на этой территории». Но этого определения недостаточно, чтобы понимать динамику государства. Нужна более развернутая модель. (См. схему). В основе государства лежат три конститутивных монополии. Монополия на насилие, на юстицию и фискальная. Без них государства нет. В ситуации, когда эти сферы являются конкурентными, государства нет, а есть совсем другая система, которая, как правило, называется анархией. Это другой способ регулирования, а не хаос. Государство создает базовую структуру хозяйственной деятельности и базовую способность регулировать эту деятельность. Монополия на насилие у современного государства распадается на внешнюю безопасность и охрану общественного порядка. Монополия на юстицию распадается на приоритетное право издавать законы, правила и контролировать их выполнение. И, наконец, фискальная монополия распадается на монополию сбора налогов и на утверждение средства платежа. Все эти монополии связаны трансверсально. То есть взаимозависимы. Кризис, разрушение одной из них ведет к разрушению другой. Недостаток средств в казне ведет к серьезным нарушениям способности государства охранять порядок или обеспечивать то, чтобы никакая другая организация или индивид не применяли насилие без санкции государства, что обеспечивает контроль за территорией.
Далее. В структуре государства есть условие, которое можно назвать автономией государства. Автономией от той сферы, которая подвержена регулированию. Она может выражаться как автономия от внешних групп интересов и от внутренних групп интересов. Когда не выполняется условие независимости от внешних групп интересов, мы называем это захватом государства. Внутренние интересы – это когда государственные служащие с помощью приданных им ресурсов выполняют свою работу, не исходя из служебного долга или инструкции, а занимаются силовым предпринимательством. Государство внутренне не едино, если внутри него есть группы интересов, которые занимаются деятельностью, не совпадающей с интересами государства как такового.
И, наконец, третий уровень. Всем известное понятие легитимности. Она очень тесно связана с эффективностью государства. Легитимность власти – это когда объекты регулирования принимают эту власть и добровольно следуют ее распоряжениям. И не нужно применять принуждение или насилие, осуществлять тотальный контроль. Тогда функционирование государства становится намного дешевле. Легитимность конституируется процедурными нормами. Современное государство, в отличие от государств прошлого, легитимируется рационально. Тем, что оно предоставляет общественные блага всем гражданам, независимо от их статуса, что обеспечивается безличностью процедур. Идеология, тем не менее, играет роль, укрепляя легитимность и выполнение требований государства. На это же работает и фактор лидерства.
Итак, если мы посмотрим на эту схему, мы сможем быстро осознать, что произошло с государством в 90-е годы. У меня там есть несколько графиков, которые я потом покажу: динамика налогообложения, убийств, госрасходы, активность арбитражной системы и т. д., которые показывают кризис и восстановление государства. Кризис государства начинался снизу, с конститутивных монополий. Появились независимые поставщики охранных услуг, ОПГ и частные охранные предприятия, которые взяли на себя функцию принудительной или добровольной охраны интересов, создание конкурентных преимуществ. Одновременно они являлись альтернативными, конкурирующими инстанциями налогообложения, вызвав к жизни такой феномен, как конкуренция за налогоплательщика. В глубоком кризисе оказалась монополия на юстицию. Не только потому, что судебная система была фактически парализована и создавалась заново, не только потому, что цена доступа к судебной системе, то есть налог, была очень высока, но и потому что был приоритет обычного, неформального права, так называемых «понятий», которое было адаптировано к целям разрешения конфликтов и транзакционному менеджменту. Правоприменение тоже перестало быть прерогативой государства. Любые организации, обладающие таким ресурсом, как организованная сила, могли это делать. Причем делали это не в общественных интересах, как это должно делать государство, а в форме частного предпринимательства. Наконец, в какой-то момент фискальный кризис приобрел предельную остроту, когда половина экономики перешла на бартер, став невидимой для государства. Разрушилась монополия на определение средства платежа. В 98-м году случился дефолт, в том числе, как результат фискального кризиса.
За ним последовал полномасштабный политический кризис в мае 99-го года. И страна была на грани территориальной дезинтеграции, потому что были подорваны конститутивные монополии государства. Я имею в виду крайнюю степень регионального сепаратизма, начало Второй чеченской войны, которая фактически ставила страну на грань территориального распада. Это не страшилки. К тому моменту государство было единственной силой, способной удерживать единство территории. Развитого национального рынка не было, развитого финансового капитала не было. А что еще объединяло территории? Как только государство исчезло, страна оказалась на грани распада.
Кроме того, была потеряна способность к регулированию. Не будем надолго останавливаться на феномене олигархов после выборов 96-го года, часть из которых была во власти, одновременно контролируя назначение на важнейшие государственные должности. Налицо был также кризис лидерства. Ельцин был нездоров, отсутствовал, много пил. Его рейтинг был почти нулевой. Все эксперименты по созданию новой идеологии провалились. Вместо процедуры было абсолютно персоналистическое принятие решений. От основной структуры, образующей государство, почти ничего не осталось. Поэтому то, что начало происходит на рубеже 99-го и 2000-го – это даже не укрепление государства, а государственное строительство заново.
Какую позицию я хочу занять в этой лекции? Обычно нам известен такой процесс, как переписывание истории. Когда мы с позиции интересов сегодняшнего дня переписываем историю. Мне бы хотелось, наоборот, из истории посмотреть на сегодняшний день. Потому что за эти 15-20 лет мы имели дело с историческим процессом огромного масштаба. Исчезновение, реконструирование, возникновение государства заново. Обычно в истории такие процессы занимали 100-150 лет и разворачивались через конфликты, войны, восстания – политику открытых столкновений. В конце концов или политическая единица исчезает, или складывается более или менее стабильное государство. У нас же, может быть потому, что люди быстро учатся, или потому, что за плечами вековая традиция слишком тяжелой государственности, процесс восстановления государства шел быстро. В нем явно просматривается классическая извечная стратегия. Подавить зарвавшихся региональных баронов, наполнить казну и восстановить механизмы исполнения государственных указов. Восстановить денежное обращение (хотя заново чеканить монеты с профилем короля не пришлось).
Схема, которая была представлена в начале, удобна, чтобы понять логику государственного строительства. В данном случае оно началось сверху, со смены лидера. Как бы мы ни относились к Путину, было бы недобросовестно отрицать феномен его лидерства. А дальше последовал ряд взаимосвязанных шагов. Была попытка придать государственному аппарату хотя бы некоторую долю автономии от внешних интересов, чтобы вернуть способность к регулированию хозяйственной жизни. Это называлось равноудаление олигархов – энергичное силовое давление на ряд крупных компаний: «Лукойл», группа «Мост», «Сибнефть», «Интеррос». Потом федеральная реформа, сопровождавшаяся созданием федеральных округов в противовес губернаторам, реформа Совета Федерации, откуда было устранено региональное лобби и, наконец, отмена губернаторских выборов. Это классическая схема восстановления территориального господства через подавление конкурирующих субъектов политики.
Восстановление вертикали власти. Это было связано и с территориальным изменением, поскольку к 2000-му году структуры исполнительной власти в большинстве регионов, а именно, милиция, прокуратура и т. д. были подчинены и финансировались из региональных бюджетов. Ресурс принуждения находился в руках губернаторов. Восстановление вертикали – это было переподчинение федеральных служб в регионах и создание командной системы, когда распоряжения репрессивного свойства выполнялись бы на всей территории страны. К тому моменту более активно заработала правовая система, арбитражная система, которая стала конкурировать с внесудебным разрешением споров. Количество дел, рассмотренных в арбитражных судах первой инстанции, выросло в разы. Я не утверждаю, что это было именно отправление справедливости. Российская судебная система потеряла фундаментальную связь с понятием справедливости. Но в качестве инструмента разрешения споров все-таки стало использоваться формальное право и суды, то есть часть государства. Вместо бандитов функцию охраны и решения вопросов стали брать на себя люди в погонах. И была выиграна Вторая Чеченская Война. С точки зрения реализма война и государственное строительство – это взаимозависимые вещи. Нельзя выиграть войну, не построив четкую машину, которая бы извлекала ресурсы из территории и создавала бы аппарат исполнительной власти. Война тоже сыграла очень важную роль в быстром восстановлении государства. Что не удалось? Не удалась судебная реформа. Все остальное удалось.
За счет каких ресурсов было осуществлено восстановление государства в период с 2000-го по 2003 год? Во-первых, это финансовые ресурсы, которые появились благодаря налоговой реформе. Это одна из немногих успешных реформ. Непредставимо, когда более десяти лет в условиях рыночной экономики страна жила без налогового кодекса, без единых правил, которые определяли бы изъятие ресурсов из сферы экономики в пользу государства. Фактически, налогообложение было произвольным. Лишь в 98-м году была принята первая часть налогового кодекса, а в 2000-м – вторая часть. Через три года общая сумма поступлений налогов в бюджет (в сопоставимых единицах) увеличилась в два раза. Кроме того, повысилась прямая экспортная выручка и налог на экспорт углеводородов. Все это образовало большой фискальный запас для укрепления государства.
Но не менее важен был и кадровый ресурс. Еще оставалась не вполне разложившаяся корпорация, которая была готова быстро занять должности, машина в рабочем состоянии с опытом подчинения, общими корпоративными ценностями, с узнаванием друг друга и повышенным уровнем солидарности. Я имею в виду массированное перемещение сотрудников спецслужб на государственные должности вслед за занятием Путиным высшей должности в государстве. По одним оценкам до 77% кадров в высшем руководстве были выходцами из спецслужб или связаны с ними. Мне кажется, что это завышенная оценка. Я встречал другую оценку. Около 30% из 100 высших должностей. Это уже достаточно, чтобы создать функционирующий исполнительный механизм, основанный не на формальной процедуре, а на корпоративной солидарности. Почему это получилось? Часто говорят, что просто Путин пришел и привел своих сослуживцев. А они были рады занять позиции во власти. Здесь нет никакого объяснения - или оно недостаточное.
Перемещение сотрудников спецслужб на управленческие должности произошло в 1999-2002 гг. Тогда не было еще фондового рынка, не было институтов, обеспечивающих смену неэффективных собственников. Арбитражная система еще слаба. Но уже появились новые амбициозные группы интересов. И начинается реальный процесс перераспределения крупных активов, настоящая приватизация. А кто такие выходцы из спецслужб? Это люди, профессионально владеющие добыванием, систематизацией и использованием информации, то есть менеджментом информационных асимметрий, и профессионально применяющие принуждение. Это те навыки транзакционного регулирования, которые необходимы, чтобы перераспределять активы при отсутствии правовой системы (вспомним, что правовая реформа не удалась). Выходцы из силовых структур не способны создавать добавленную стоимость, но они мастера перераспределительной деятельности. На уровне кооперативных ларьков этим вполне успешно занимались бандиты. Но на уровне металлургических предприятий только немногим из бандитов было под силу заниматься сложными делами. Эстафету приняли люди с гораздо большими ресурсами, опытом, аналогичными, но более совершенными навыками.
К 2003-му году суммарный бюджет так называемых силовых ведомств по сравнению с 1999-м годом удвоился в сопоставимых единицах. В 2007-м – утроился. Но нам важно посмотреть еще и на внутреннее распределение денег (см. диаграмму). Значительную прибавку финансирования получили ФСБ и МВД. За счет кого? За счет Минобороны. Почти в три раза выросла доля прокуратуры. Немножко откусили у МЧС. Фактически до 2003-го года у нас шел процесс восстановления государства, и к 2003-му году основные способности государства были восстановлены.
А что потом? Давайте еще раз вернемся к истории, к диахронной перспективе. Что бывает с государствами в этой точке? Если мы посмотрим на историю, то государства проходили два типа фундаментальных трансформаций. Первая трансформация. Частная монополия превращается в общественную. Что такое частная монополия? Фактически, это аналог вотчины, когда государственная казна и личный карман нераздельны, когда государство управляется по модели домашнего хозяйства, когда место жительства является местом принятия государственных решений. Личный интерес не отделен от интересов государства. Есть группа людей, обладающих высокой организацией и силовым ресурсом, которая управляет этой частной монополией в своих целях. Она может это делать более эффективно, если происходит процесс специализации и дифференциации. Фискальная служба отдельно, судебная – отдельно, гражданская полиция – отдельно, военные занимаются своими делами. Растет дифференциация, и возникает бюрократический аппарат. И уже не правитель вершит, а он сам зависит от профессионального бюрократического аппарата, который принимает решения исходя из государственных интересов. Таким образом, частная монополия превращается в общественную монополию, когда появляется формальная организация и процедура, устраняющая личный фактор. Но это не значит, что происходит переход к демократии. Высший тип этой общественной монополии – абсолютистское государство. Страшно эффективная военная машина. Как у Карла ХII или Людовика ХIV. Идеал ХVII-ХVIII века.
Но развитыми государствами была пройдена и другая важнейшая трансформация. Это переход от принудительной эксплуатации к защите прав. Принудительная эксплуатация связана с тем, что основным интересом группы профессиональных военных является извлечение ресурсов из территории, организация удаленной торговли, с целью получения иных необходимых предметов для поддержания господства. Эксплуатация мотивировала необходимость охраны от внешних врагов и разрешения внутренних конфликтов. А производство общественных благ было необходимо лишь настолько, насколько это повышало отдачу от территории и населения. Самый важный вопрос – о том, как и почему некоторые государства переходили от принудительной эксплуатации и реализации собственной выгоды, собственных прав на ресурсы и подданных - к защите прав граждан, становясь при этом подчиненным аппаратом. Это очень сложный вопрос. Одно дело, когда государство рассматривает землю как ресурс и людей как источник дани, как подданных. Другое дело – это граждане, у которых есть неотъемлемые права, а государство подчинено их интересам, интересам охраны и обеспечения этих прав, а не собственным интересам. Если государство – это самая сильная организация, оно способно на компромиссы, на ограниченное представительство, но само не способно на полное изменение своей функции. Переход к тому, что граждане являются суверенами, а государство им служит, является наиболее радикальным переворотом. Из всех исторических трансформаций эту сложнее всего объяснить, но важнее всего нам сейчас понять.
Для того чтобы представить себе революционность этого изменения, надо рассмотреть еще одну проблему, которая называется «проблемой надежных гарантий». Она звучит просто: «как создать ситуацию, в которой государство обеспечивало бы надежные гарантии прав частных собственников, а не свои собственные интересы?» Без этого устойчивое развитие невозможно. Собственник активов будет осуществлять продуктивные вложения только тогда, когда его права гарантированны длительно и надежно. То есть когда существует императивная гарантия: носитель власти жестко ограничен в реализации этой власти, причем не собственными благими намерениями, а извне. Иными словами, эта проблема звучит: «как связать руки королю?» В реальности ни один король сам себе руки не свяжет – по праву сильного. Не надо обольщаться насчет просвещенных правителей. Ни один аппарат насилия, управляемый аристократией или профессиональными военными, никогда не создавал надежных гарантий добровольно. Он мог обещать и даже создавать институты представительства, инкорпорируя земельную аристократию, но это не была система императивных гарантий.
В истории просматриваются три способа. Первый и самый очевидный – насильственный. Это революция, море крови, отрубленные головы. Класс, стремящийся получить надежные гарантии своих прав, если он стал достаточно силен, обязан взять власть и переустроить государство, в результате чего создаются правовые ограничения, система разделения властей и перекрестного права вето. Тогда ни одна власть просто физически не может принять решение, которое ущемляет права собственников. Гарантии становятся надежными. Еще такое происходит при поражении в войне и военном разрушении государства. А поражение происходит тогда, когда изъятия из экономики на нужды управляющего аппарата, его потребления и роста слишком высоки и ведут к тому, что экономика просто не выдерживает длительного стратегического противостояния. И третий вариант. Он уникален. Это когда все создается с нуля. Когда эмигранты в Америке создают совершенно новый тип общин. Там нет наследия сословных обществ, абсолютистских монархий, нет истории многочисленных десятин, оброков, королевских налогов и т. д. Нет истории потомственной военной аристократии и наследуемых привилегий. Там есть чистое пространство, где можно построить Храм Божий для среднего класса, рай рыночной экономики без государства. И государство в Америке возникает только перед Первой Мировой Войной, когда произошла индустриализация, созрел крупный капитал и возникли острые конфликты. И в начале ХХ века возникло государство как общественный агент регулирования этих конфликтов. Но оно изначально было жестко ограничено теми принципами, заложенными в Конституцию.
Итак, стандартная западная модель решения проблемы надежных гарантий – это принцип разделения властей, перекрестного вето и верховенства права. Конечно, это звучит разочаровывающе просто в теории, но страшно сложно на практике. Поэтому для нашей страны самый главный вопрос не «кто виноват?» и не «что делать?», а «как делать?» Потому что мы уже знаем, что делать. Но знание «что» и знание «как» - совершенно разные вещи. В этой лекции я сознательно стараюсь упростить проблемы до предела. Мне кажется, что ничего мистического, никакого «особого пути», «раздатков», «суперконцепций» в историческом пути России нет. Все понятно, но мы не знаем, как это сделать.
Итак, что же в России? Как у нас проявилась проблема надежных гарантий? Как она решалась? И вообще была ли она решена? Изначально она прозвучала как «новый общественный договор». Помните, был такой эвфемизм 2000-го года, что государство и бизнес должны заключить новый общественный договор, который сводился бы к тому, что бизнес не участвует в политике, государство гарантирует права собственности, а бизнес платит налоги. Должно быть некоторое разделение между экономикой и политикой, экономикой и государством. И в какой-то момент, в период, когда государство еще не было достаточно сильным, где-то до 2003-го года, частично этот механизм работал и обеспечивал качество экономического роста. Но потом стали проявляться довольно серьезные проблемы. Оказалось, что государство не представляет собой единого субъекта, чтобы выполнять этот договор, в государстве есть некие группы интересов, которые действуют независимо от него и могут свои интересы поставить на первое место. И бизнес тоже не представлял собой единого класса собственников. Все его представители были склонны и до сих пор склонны к недобросовестной конкуренции. Это значит, что если есть возможность купить особые услуги государства, чтобы получить конкурентные преимущества, это все делают. Класс в целом не заинтересован в таких методах решения вопросов, но каждый готов на это пойти в своих интересах.
В 2003-2004-м гг. этот общественный договор был демонстративно разорван государством. Я имею в виду «дело ЮКОСа». К 2003-му году укрепились конститутивные монополии и базовый аппарат государства. Следующим шагом, конечно, должна была быть судебная реформа и укрепление верховенства права для создания института надежных гарантий. Но этого не произошло. Был выбран другой путь.
Верховенство права и конкурентная демократия являются не единственными механизмами решения проблемы надежных гарантий. Есть и другие. Есть примеры экономического чуда или относительно устойчивого экономического роста стран с откровенно диктаторскими режимами, особенно в Юго-Восточной Азии и Латинской Америке. Самые наглядные примеры – Южная Корея, Бразилия, Мексика. Там проблема гарантий решается с помощью системы концентрированных тесных личных связей. То, что называется «капитализм для своих». Есть небольшая группа акторов с очень сильным ресурсом принуждения. Например, южнокорейский военный диктатор Пак Чжон Хи. И есть небольшое количество владельцев крупного бизнеса, которым дают льготное кредитование, под кредиты которых даются госгарантии, которым оплачиваются проценты по кредитам или вообще предоставляются прямые дотации. В обмен на персональные ответные встречные блага. Либо это долевое участие государственных чиновников в бизнесе, либо прямые платежи коррупционного или полукоррупционного характера. Перекрестные браки членов семей или перекрестные назначения бывших лидеров бизнеса на государственные должности, которые скрепляют политическую и экономическую элиты родственными связями, тоже становятся институтом гарантии прав собственности.
Итак, после ЮКОСа модель надежных гарантий через верховенство право была отброшена, и начал укрепляться «капитализм для своих». Понятно, что он ведет к очень высокой концентрации собственности, потому что игроков в такой системе должно быть мало, чтобы экономика управлялась в ручном режиме. И к возникновению больших диверсифицированных конгломератов и высокой степени монополизации. Тем не менее, в российских условиях, в отличие от южнокорейских, система оказалась нестабильной. Это подтверждает и периодическое давление на бизнес, и периодические действия разных групп внутри государства, обладающих силовым ресурсом, в отношении бизнес-групп или отдельных бизнесменов. Система взаимных гарантий не работает. Вместо этого государство и бизнес пошли разными путями. Государство все больше превращалось в хозяйствующего субъекта. Те капитальные ресурсы, которыми оно обладало в результате притока нефтедолларов, оно начало инвестировать в виде госкорпораций, частичной или полной национализации крупных компаний, в виде участия государственного капитала. Частный же бизнес пошел заимствовать на международных финансовых рынках. Таким образом, были заложены основы кризиса, который возник, когда международные рынки схлопнулись.
Российское государство, не решив проблему взаимных гарантий, не совершило и переход к надежной защите прав. Любое такое государство обречено в истории, поскольку у него очень ограничены ресурсы долгосрочного развития. Оно может делать кратковременные рывки. Поскольку система завязана на отдельных людей, процесс передачи власти страшно болезнен и разрушителен для системы прав собственности. Отсюда эти стенания по третьему сроку, боязнь смены власти и создание механизмов, при которых власть вроде и передана, а вроде и нет.
Государство оказалось неэффективным и неуправляемым, поскольку есть огромное количество федеральных служб, которые продолжают непродуктивное изъятие ресурсов из экономики. Я рассматриваю право собственности в расширенном смысле. То есть если приходит налоговая или пожарная и начинает вымогать взятки, это претензия на остаточный доход. Права собственности у бизнеса лишь частичные. Есть масса инстанций, претендующих на остаточный доход. А теперь, может быть, будут претендовать и на права остаточных решений. Поскольку у государства сейчас есть очень высокий и не ограниченный институциональными противовесами потенциал принуждения, и оно может разрушить и конфисковать любой бизнес, права собственности являются лишь условными. Поэтому такое большое значение имеют государственные инвестиции.
Есть такое мнение, что основой демократии является класс независимых собственников. Это, наверное, действительно так. Отсюда обществоведы часто делают вывод, что нам надо множить частных собственников - и мы получим стабильную демократию. Но здесь есть один важный момент. Это получается только тогда, когда права собственности надежно гарантированы. Тогда они транслируются в политические взгляды и коллективное действие. Если же они не гарантированы, любой бизнесмен, собственник, который проявил себя на политическом поле и пытается мобилизовать других на коллективное действие, тут же рискует всем, что имеет. Поэтому ни один из них не склонен к коллективному политическому действию. А политическая система выстроена так, что класс собственников просто не может получить независимого политического представительства. Я имею в виду, партийного. Но он к этому и не стремится, потому что проявить такое стремление – значит рисковать активами. А что не сделал класс собственников, то сделала бюрократия, создав правящую и стабильную партию. Так что на этой диаграмме (показывает) Россия немного выходит на классовое господство. Я имею в виду класс бюрократии.
Государство неэффективно. Это значит, что транзакционные издержки растут быстрее, чем ВВП. Это происходило все время. И это было бы явно и понятно, не будь огромного притока нефтедолларов, который в 2007-м году был уже более 1 млрд. в неделю. На этом искусственном притоке было незаметно, что уровень непродуктивных изъятий просто вреден для экономики. Если транзакционные издержки растут быстрее, чем ВВП, в какой-то момент государство убивает экономику. Это не случалось из-за нефтедолларов. А сейчас это становится очевидно. Можно долго говорить о международных причинах кризиса, но фундаментальная причина - в страшной неэффективности государства.
Перейдем к выводам. Я вернусь к схеме, с которой начинал. На уровне монополии много было консолидировано, и способность государства была восстановлена, кроме сферы правоприменения, поскольку это и есть реализация права собственности на практике. Общественный порядок. Здесь государство не справляется. В 98-м году был один милиционер на 400 человек. В 2007-м – это уже 1 милиционер на 228 человек. Количество охранников выросло почти в два раза, а количество, например, убийств уменьшилось всего процентов на 7-8. Фактически прирост мощи государства не ведет к улучшению его качества. По уровню убийств, 25-30 на 100 000 населения, мы находимся на уровне африканских стран и Бразилии. Выше только страны типа Колумбии, где показатель достигает 50, но это анархия и грань гражданской войны. Американский уровень – 7 убийств на 100 000 населения. И он считается очень высоким.
Дальше. Если государство можно считать в значительной степени автономным от внешних групп интересов, особенно после «дела ЮКОСа», то свободы от внутренних групп интересов нет. Государство распадается на несколько группировок, где происходит коммерческое использование государственных ресурсов. Я бы назвал это «силовым предпринимательством» на уровне государства. Важнейшая составляющая государства, делающая его государством, это когда служащие действуют по инструкции, то есть безличная процедура находится на первом месте. И она обеспечивает равный доступ граждан к услугам государства. Этого не наблюдается. И это значительно снижает легитимность государства. Идеологии как не было, так и нет. В 2000-е гг. были попытки снова ее изобрести. Сначала в качестве главной идеологемы было удвоение ВВП. Потом – либеральная РАО-ЕС империя Чубайса или нефтегазовая империя, состоящая из труб. Это частично реализовано, но не очень тянет на национальную идеологию XXI века. И конкурентоспособность. Но она не может быть идеологией. Это может быть чьими-то техническими принципами, но не идеологией. Фактор лидерства пока сохраняется.
Самое важное - не произошло трансформации от государства принудительного изъятия и распределения ресурсов к государству, которое защищает права собственности. Это значит, что надежды на диверсификацию экономики, на рост за счет ресурсов частной предпринимательской инициативы пока нет. Понятно, почему верховенство права является фундаментальным условием роста. Это действительно важнейшая цель, которая решает множество подчиненных задач. Но ни одно государство, особенно сцементированное монопольно правящей партией и имеющее в качестве своей элиты людей, профессионально распоряжающихся силовым ресурсом, никогда не свяжет себе руки добровольно. Никогда не поставит себя в ситуацию надежных гарантий. И пока это тупик. В истории выход бывает вполне революционным. Направление нашего движения будет отчасти зависеть от глубины кризиса. Спасибо
www.polit.ru/lectures/2009/04/02/estado.html
@темы: Россия, Для памяти, Политика, Статьи, Точка зрения
Язык во времени. Классификация тюркских языков
Лекция Олега МудракаМы публикуем полную стенограмму одного из ведущих российских специалистов в области сравнительно-исторического языкознания народов Сибири, Центральной Азии, Дальнего Востока и Северной Америки, доктора филологических наук, ведущего научного сотрудник Центра компаративистики Института восточных культур и античности РГГУ, прочитанной 16 апреля 2009 года в клубе — литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру». Графы взяты из книги: Мудрак О.А. Классификация тюркских языков и диалектов : (с помощью методов глоттохронологии на основе вопросов по морфологии и исторической фонетике). М. : РГГУ, 2009. 191 с. (Orientalia et Classica. Труды Института восточных культур и античности. Вып. XXIII).
Текст лекции
Добрый день. Свое выступление я хочу посвятить довольно интересной теме – теме связи лингвистики и истории. Это в какой-то мере междисциплинарная заявка. Всем понятно, что с помощью языка мы можем вычленить некоторые исторические элементы. По крайней мере, в каждом языке есть словарь, набор корневых морфем, имеющих разное значение. И мы можем, изучая разные слова, понимать, насколько развита культура носителей данного языка, насколько развита технология по отношению к конкретному способу производства и насколько там представлены характерные занятия. Все это отражается в языке и сохраняется, пока этим активно занимаются и остается периферийно, когда эти занятия прекращаются. Например, в русском языке есть коневодческая терминология, но не думаю, что каждый носитель русского языка сходу скажет, чем епанча отличается от супони, хотя еще в XIX веке все эти слова были актуальны.
Тема моего выступления посвящена не выискиванию архаизмов в словаре и попыткам из интерпретации, хотя это тоже многое дает. Мое выступление посвящено немного другой теме. Здесь можно немного уйти в сторону и рассказать, как это все возникало. В середине 20-го века был придуман метод радиоуглеродного анализа для того, чтобы датировать время, когда создан какой-то археологический артефакт. Это был переворот для историков и археологов. Они смогли определять возраст конкретного артефакта, даже если он не находился внутри культурного слоя, что очень сильно помогло нам расширить кругозор. Под влиянием такого метода американский лингвист Сводеш, проверив эмпирическим путем данные по языкам в основном Европы и Ближнего Востока на протяжении последних 2-2,5 тысяч лет, придумал метод глоттохронологии - временной стратификации с помощью языка. Он выделил порядка ста основных корней или слов, которые имеют наибольшую устойчивость в языке и очень редко подвержены заимствованиям или изменениям семантики. «Изменение семантики» – означает, что слово теряет свое исконное прямое значение, при этом, например, происходит метафорическое замещение. В список таких слов и корней входили частично анатомические термины («рука», «нога»), основные глаголы («ходить», «плавать», «летать», «спать»), такие слова как «земля», «солнце», «вода». Из домашних животных туда входила «собака». Очень редко эти корни исчезают и заменяются другими словами. Но процесс все же происходит. Язык никогда не останавливается в своем развитии. Он подвержен вечному изменению. Родители учат языку своих детей. Дети учатся, но часть они упускают и достраивают на своих ассоциациях. Никогда не бывает стопроцентной передачи информации от родителя к ребенку. Довольно большой процент языковой информации, а том числе и корневой, домысливается самостоятельно, по каким-то законам, которые человек научается определять. Это накапливается и приводит к языковым изменениям. Из наглядных примеров, можно привести слово «глаз». У нас есть этот самый популярный эквивалент английскому eye, хотя все прекрасно знают слово «око». «Око» является историческим, праславянским корнем, который использовался именно для глаза и был самым нейтральным словом. Теперь это уже совсем не нейтральное слово. Вы можете сказать «око» про человека, но это слово примененное к бегемоту или таракану будет выглядеть смешно. Оно не является нейтральным. Оно не исчезло до конца, остается как бы в пассиве. Этот корень активно употребляется в других образованиях. «Окно» или «очки», например. Корень живет, но он потерял свое прямое нейтральное значение. Такие тонкие изменения значения тоже учитывались и, по уровню утери старых корней можно было условно датировать время, когда язык отделился от интересующей нас точки отсчета. Сводеш брал эти слова и переложил формулу распада. Он считал, что в каждом языке происходит выветривание этих корней, как и выветривание атомов углерода. Он считал, что эта скорость постоянна. Для этих слов была выбрана специфическая математическая константа, по-моему, 0,05. То есть пять изменений за тысячу лет. И была сделана попытка определить степень родства языков и расположить ее во времени.
Все было хорошо, но тут оказались некоторые нестыковки, которые обнаружились уже позже. Для каких-то семей этот метод работал. Обычно он работал на глубину для семей, которые имели от 2-х о 6-ти тысяч лет. Последняя датировка - это глубина индоевропейской языковой семьи, про которую известно еще с конца 18-го века. Туда входят славянские, романские, германские, индоиранские, греческий, армянский, албанский и другие языки. То есть, это большая семья, охватывающая всю территорию Европы и доходящая до Индии. Глубина ее – порядка 6 тысяч лет. Глубина, скажем, германской семьи (подгруппы) – около двух тысяч лет. Славянская чуть-чуть помоложе, около полутора тысяч лет. Но обнаружились некоторые нестыковочки в методе Сводеша. Очень завышенные оценки давал, например, английский язык, список ста слов которого просто кишит французскими заимствованиями. В английском современном словаре можно обнаружить не менее 40% чистых заимствований из романских (французского). Причем эти слова активно используются и не ощущаются. Например, mountain совершенно не является германским словом. Кроме того, в английском очень много слов, заимствованных из других германских языков. Заимствования бывают и из далеких и из близких к нам языков. Например, слово egg не может являться чисто английским словом, как и слово sky. Эти слова заимствованы из скандинавских языков. Сводеш это заметил и сказал, что здесь он не может ничего сделать. Лишь лет через 20 с лишним после того, как была придумана эта идея, была сделана попытка пересмотреть постулаты, выдвинутые Сводешем. Это сделал Сергей Анатольевич Старостин. Он там ввел новшества, которые довольно сильно отличали его подход от подхода Сводеша. Он предложил, что заимствования мы не должны учитывать при сверке списка. (Рисует) Если слово в языке этимологически соответствовали праязыковому, между ними славился плюс. Если восходили к разным языковым источникам, ставился минус. И у Сводеша в случае заимствования ставился минус при сравнении. Это неправильно. У нас появлялось очень много ложных минусов именно благодаря заимствованиям, которые делали процент схождений меньше и удревняли дату распада. Такие случаи нужно было просто игнорировать! То есть, если у нас четко определено, что в данном языке из ста корней 25 заимствованы, при пересчитывании процентов, мы должны не брать 54 плюса и делить на сто, а брать эти 54 плюса и делить на 75. То есть заимствования считать нулями. Картина сразу значительно изменилась. И английский язык нормально лег в дерево германских языков.
Кроме того, оказалось, что изменение общего процента не подчинено линейной зависимости как при радиоуглеродном методе и как по формуле Сводеша. Не идет прямого выветривания. График утери скорее похож на гиперболу. Зависимость устроена по-другому. Языки сначала близкородственные и у них поддерживается довольно близкий процент схождений. На каком-то этапе, когда они становятся с трудом взаимопонятными, у них начинается что-то типа линейной зависимости и выветривания похожего на график Сводеша. Потом, когда языки уже совсем не взаимопонимаемы, все равно остается какой-то процент лексики даже в этом списке из ста слов, который сохраняется веками и тысячелетиями. То есть, это все не стремится к нулю. Благодаря эти изменениям и уточнениям формулы удалось перепроверить данные по языкам, которые использовались как эталонные при составлении модели Сводеша, уточнить даты и времена распада и построить языковые деревья для большинства языков Европы и Восточного Средиземноморья, что дало большое количество информации как для языковедов, так и для историков. Они смогли отождествлять некоторые культурные данные с языковыми и прослеживать миграции.
Про недостатки данного метода. Считалось, что подход, во-первых, нетрадиционный. Ведь выбиралось сто слов как бы из головы. Говорилось, что неправомерно, например, выбран корень «хвост», потому что в ряде языков он не является устойчивым образованием. Действительно, даже внутри славянских языков мы не знаем, как «хвост» назывался, что было для него самым нейтральным словом до распада славянского единства. Но это не самое важное в критике. Просто этот метод был нов и неожидан. Ошибки вкрадывались еще и из-за того, что с трудом распознавались заимствования из близкородственных языков. Например, первым литературным письменным языком у славян был так называемый старославянский язык. Правильнее сказать древнеболгарский язык, то есть язык, который ближе к современному болгарскому и македонскому языкам. Он был литературным и в качестве литературного использовался не только на территории Балкан, но и на территории Восточной Европы, по крайней мере, в русском государстве. И он оказал значительное влияние на русский язык. По фонетический законам мы почти всегда можем определить заимствования. Но здесь мы часто не можем определить, потому что по законам эти слова и там и там должны звучать одинаково. Например, слово «нога». И в русском «нога», и в польском «нога», и у южных славян. Бывают случаи, когда по языковому развитию мы не можем определить заимствование и отсечь его от исконного слова. Тут возникал сбой для близкородственных языков. Зависело это часто и от того, что существовали один или два письменных языка, которые имели многовековую традицию, по крайней мере 5-7 веков. И существовали более современные языки, которые были либо новописьменными, либо жили в культурном окружении народов, которые имели письменность. При составлении новых словарей слова, которые не являются своими, просто брались из языка престижного, потому что как бы стыдно не иметь такого слова. Например, в киргизском словаре присутствует общетюркское слово «кёз», которое значит «глаз», хотя в киргизском языке оно в таком значении употребляется только в двух или трех идиомах и от него нет никаких иных внутренних образований. А своим нормальным словом является слово (карак), образованное от глагола «кара-» - смотреть. Но из-за того, что у казахов -«кёз», у узбеков - «кёз», а у узбеков литературным языком был чагатайский, не иметь слова «кёз» означало показать свою ущербность. Разумеется, такие слова включаются в прямом значении в словарь, что приводило к удивительным результатам. Например, по стословному списку выходило, что ближайшим родственником татарского языка является узбекский язык. Но те, кто знаком с тюркологией прекрасно видят, что на территории Поволжья в качестве литературного языка до 20-х гг. XX-го века использовался язык, так называемый, «поволжский тюрки», который был основан на чагатайской норме. Чагатайский язык исторически – это язык Чагатаева улуса, то есть территории современной Средней Азии. Это язык тюркского населения, потомком которого является узбекский. То есть, у них была узбекская языковая норма с некоторым поволжскими вкраплениями. В словарь попадали слова, которые были типичными для престижного литературного чагатайского языка. Разумеется, не исчезали те свои слова, которые находили поддержку в этом же чагатайском языке. С этими трудностями нужно было как-то бороться.
Тут нужно еще сказать про традиционный метод, про то, как строились деревья родства между языками. Традиционно специалист по сравнительно-историческому языкознанию делал классификацию, основываясь на учете общих языковых изменений, которые включали изменения в фонетике (то есть в облике морфем) и изменения в морфологии. Опираясь на эти принципы были сделаны большинство языковых классификаций внутри семей. И строились деревья и группы распада. Оказалось, что можно свести эти два метода и получить результат. Мною в качестве поля деятельности были выбраны тюркские языки, про которые есть миф, что это все даже не языки, а диалекты и что они все взаимопонятны. Навскидку можно сказать, что башкир и турок разве что вычленят некоторые слова друг у друга. Хакас не поймет узбека. Я уж не говорю про якутский или чувашский язык. Это довольно большая семья языков с большим количеством языков-потомков. Использовался материал порядка пятидесяти языков и диалектов, для которых сделаны хорошие диалектологические описания. В качестве базы вопросника использовались уже не корни «стословного списка», а грамматические морфемы. Как у нас есть корневая устойчивая лексика в языке, а есть лексика периферийная, так у нас существует некоторый набор морфем значимых для языка, которые тоже почти не подвержены заимствованию, а изменяются только естественным путем. Удалось создать список из большого количества вопросов. Порядка ста вопросов по исторической грамматике, которая завязана на морфемах, на суффиксах, и исторической фонетике. Фонемы, то есть звуки языка, тоже образуют систему, переходы здесь если происходят, то происходят точечно и один раз за определенный промежуток времени. И изменения в составе фонем так же отражают время самостоятельного развития языка. Специально были подобраны вопросы так, чтобы правильный ответна какой-нибудь из них не требовал правильного ответа на другой. Все вопросы были независимыми. Чтобы сделать такой вопросник, надо быть специалистом в данной области. Могу сказать, что вопросник, который придуман для тюркских языков, никогда не будет работать для каких-нибудь славянских или других языков. Этот способ работает для каждого конкретного случая конкретной языковой семьи. Принцип построения (создания) вопросника был «классическим». Не по корневым, а по значимым морфологическим и фонетическим изменениям. Как я уже говорил, в том графике, который похож на гиперболу, в математической формуле, описывающей изменения, существует константа лямбда, которая отвечала за количество сохранения элементов с течением времени. То есть, какой процент лексики должен выпасть за сотню или тысячу лет. Так вот, процент, который был типичен для корней, совершенно не соответствует проценту типичному для изменения морфем. Разница довольно большая между лямбдой для стословного списка и лямбдой для тюркского дерева.
Какие получились результаты? Довольно интересные. Самым замечательным был тот результат, что классификация, которая получается чисто математическим образом почти во всем совпадает с тем, что принято думать специалистами в данной области. То есть, не меняет нашу картину кардинально и не вводит много излишних вопросов, хотя кое-что, конечно, уточняет и заменяет. Числовое значение этой лямбды и дальнейшую временную калибровку узлов распада удалось сделать для тюркских языков совершенно случайно. Это уникальный такой случай. Оказалось, что примерно в одно и то же время в разных веточках тюркского языкового дерева происходит почти одновременное деление. Это значит, что в какой-то определенный момент один из существовавших тюркских языков распадается на два. Такие случаи уникальны, чтобы все совпало в один момент. Из таких катаклизмов, которые потрясли тюркский мир за последнюю тысячу лет, эта дата может падать только на два исторических события. Первое – это монгольское нашествие. Второе – это «второе» монгольское нашествие по европейской традиции историографии. Это время Тамерлана. Правильным оказалось второе предположение. Распады этих узлов были связаны со временем великих походов Тимура и перекройкой границ в Средней Азии. Благодаря этой привязке и зная процентные схождения между этими языками, удалось определить числовое значение лямбды и посмотреть, на какие времена у нас происходит разделение остальных языков и диалектов. Получилась довольно интересная картинка.
Огузская подгруппа
Одна из веточек тюркской языковой семьи – это так называемая огузская подгруппа. Таких подгрупп несколько. Будут еще карлукская и кыпчакская подгруппы, будут так называемые «сибирские языки». Здесь выведены языки и диалекты, входящие в данную языковую общность. Все представленные здесь языки восходят к одному источнику, который обладал определенными чертами в фонетике и морфологии, которые отличали его от всех остальных тюркских языков. Самые поздние деления. Вот делятся между собой язык гагаузский и язык турецкий. Гагаузы живут на территории Молдавии, Добруджи, Добруджа – это устье Дуная и сопредельные территории в северо-западном углу Черного моря. Про гагаузов, в том числе и у них самих, существует много разных легенд. Свое название они этимологизируют как «голубые» или «синие огузы», что, по-видимому, правильно. Но они считают, что они появились еще с тех времен, когда существовали печенеги, что они являются прямыми наследниками тех кочевых народов, про которых говорили и писали древнерусские летописи и византийские хроники. Это не так. При некоторой натяжке можно говорить, что гагаузский является просто диалектом турецкого языка. Его глубина очень мала и соотносима с глубиной голландского по отношению к африкаанс. Африкаанс – это язык голландских колонистов, попавших в Южную Африку. Оказалось, что все эти узлы ложатся на некоторые значимые исторические даты. Время распада гагаузского и турецкого – 1610-е годы плюс минус 10 лет. Это попадает на договор Житва-торок. По этому договору территория Валахии и Молдавии получают автономию, став независимыми господарствами в рамках Османской Империи. Там вводится своя администрация. Это была полоса неудач для Османской Империи. С этого момента получается, что туркоязычное население этих территорий прекращает прямой контакт с остальным населением и начинает оформляться гагаузский язык. На самом деле, это исторически диалект турецкого языка. Примерно в это же время распадаются Бакинский и азербайджанский. Здесь азербайджанский – это литературная норма, которая отличается от нормы бакинского диалекта. Это диалект города Баку, норма которого фиксируется к 30-м гг. XX-го века. Азербайджанский литературный скорее делался на южно-азербайджанской норме с ориентировкой на иранский Азербайджан и языковую норму юга. Примерно в это же самое время там был распад того языка, который лег в основу того, что мы сейчас называем литературным туркменским и диалекта Эрсары того же туркменского языка. Эрсары – это диалект части населения, которая живет к юго-востоку от Мары. Это территория была включена в состав Российской Империи в самый последний момент, а до этого считалась частью Ирана в больших границах. И то и другое время попадает на заключение большого договора между Османской Империей и Персией, который установил границы и сферы влияния между Турцией и Персией. В те времена Баку относился к сфере влияния Турции, а территория южного Азербайджана была под контролем Персидской Империи. На территории Азербайджана есть еще город Нуха. Он находится в западной части Азербайджана, рядом с Карабахом. В нем существовало довольно долго Нухинское ханство со своим литературным языком. Это было независимое государство. Формирование этого диалекта отличного от диалекта остального Азербайджана связано с временами Тимура. В состав его Империи была включена Средняя Азия, Иран, Азербайджан как Южный так и Северный, но туда не включалась Нуха. Нуха была под османским влиянием. Распад туркменско-азербайджанского. Несмотря на все уверения, что азербайджанский является ближайшим родственником турецкого, это не так. Наиболее близким к нему (азербайджанскому) является туркменский. Распад этого единства попадает примерно на 1180-й год. Это удивительно. Потому что тогда как раз был конец Империи Великих Сельджуков. Это государство, которое включало в себя земли к югу от Амударьи: Афганистан, Иран, территорию современного Ирака, включая Багдад, Северную Сирию и т. д., распадается. Потом возникает объединение Хорезм-Шахов, но прекращаются прямые контакты между населением, которое было к востоку от Каспия и населением, которое было в районе Тебриза, сердца Азербайджана и Империи Великих Сельджуков. Интересная дата – это распад огузской общности и выделение турецкого языка. Это примерно 1030-й год. Это самое начало 11-го века. Это очень интересно, потому что как раз в это время начинается миграция сельджуков. До этого времени на территории современного северо-западного Казахстана жили народы, которые по арабским источникам назывались «гузы». Часть населения, говорившего на языках или диалектах такого же типа, жила к западу от Волги. Именно в 11-м веке начинается миграция огузов на юг. Они захватывают территории вплоть до Амударьи. То есть всю Среднюю Азию. Потом они воюют с государством Газневидов, захватывают Афганистан, Иран, Ирак, Восточную Румелию и создают государство Великих Сельджуков. Получается, что время распада общеогузского единства как раз связано с временем пассионарности и выброса огузских племен с тех территорий на юг. Получается, что из-за миграции нарушаются регулярные языковые контакты и возникает некоторая норма. Собственно сердце турецкого языка – это район Рума в Восточной Анатолии, где сидит тюркское население. В эту же подгруппу относится саларский язык. Сейчас они живут в провинции Ганьсу на территории Китая. Здесь начинался Великий Шелковый Путь. На этих территориях в нескольких населенных пунктах живут салары, тюркский народ. В саларском языке много тибетских и китайских заимствований. Но исторически саларский язык ближе всего к огузской семье из всех тюркских языков. Время отделения этого языка от остальной массы огузов – это, примерно, 750-й год н. э. В этот момент рушится второй Тюркский каганат, в котором доминирующими этносами были Тюрк и Огуз. По китайским хроникам известно, что часть огузской аристократии, спасаясь от гражданской войны, идет на территорию Ганьсу. И там принимает протекторат Китая. И образуют они там автономные государства, признавая суверенитет Китая. Получается, что саларский язык, который до сих пор еще жив – это потомок тех самых огузов, которые в середине 8-го века приняли протекторат Китая и осели там, где начинается Великий Шелковый Путь.
Карлукская подгруппа
Следующая подгруппа тюркских языков – карлукская. Современных языков здесь не так много. Из главных - это современный узбекский и современный ново-уйгурский. На узбекском говорят в Узбекистане, а на ново-уйгурском говорят в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая. Вот распад узбекского и шахрисябзского диалекта – это диалект узбекского литературного, который в свою очередь сделан на ташкентской норме. На нем говорят в районе города Шахрисябз. Это – территория в южном Узбекистане ближе к Амударье. Он попадает на дату 1490-е годы. Это замечательно, потому что в 1498 году Мухаммад Шайбони захватывает Бухару и Самарканд и переселяет часть населения на южные границы, чтобы контролировать эти территории (сам он был тюрком и носителем узбекского языка). То есть, он выселяет часть народа с территории современного Северного Узбекистана на южные рубежи ближе к Бухаре и Самарканду. Тогда начинает формироваться шахрисябзский диалект, который отличается от литературного языка. Сюда же (в карлукскую группу) входит и ново-уйгурский язык. Его выделение попадает на времена хана Тимура. При создании своей империи Тамерлан покоряет всю Среднюю Азию, но на востоке он останавливается там, где потом будет граница между СССР и Китаем. То есть, территория Восточного Туркестана никогда не входила в объединение Тамерлана. Он собирался идти туда походом и дойти вплоть до Великой китайской стены. Но этим идеям не суждено было сбыться. Со времен Тимура отдельно развиваются язык ново-уйгурский и язык Ташкента, ставший потом стал узбекским. До этого это была одна общность, которая поддерживала контакты. Дальше. В эту подгруппу из современных языков больше никто не входит. Но замечательным является то, что языки многих древних памятников относятся именно к этой подгруппе. Это выделение того языка, на котором Бабур написал свою книгу Бабур-наме. Он был первым из Великих Моголов и последний из чингизидов, который правил в Средней Азии. Писал он ее позже – в 1450-е, но дата оформления этого диалекта, который стал языком Бабура, был языком правящего рода в империи Великих Моголов, именно здесь, в районе 1120 г. Этот язык лег в основу чагатайского языка. Весь литературный чагатайский язык с некоторыми изменениями повторяет его. Его выделение связано с тем, что примерно тогда произошла большая битва у Катвана между Санджаром и Елюй Даши. Тогда войско сельджуков, которое противостояло восточным кочевникам проиграло и начинается массовое расселение с более восточных территорий некоего тюркского элемента. С района пограничья современного Казахстана часть населения переселяется в район Сырдарьи и вытесняет огузов, которые тогда господствовали на этой территории. Там возникают различные полуфеодальные образования и, по-видимому, язык первого карлукского выброса и есть язык знати, на котором говорил Бабур. В эту же подгруппу входит халаджский язык. Про него было много разного рассказано (в частности Г. Дёрфером). Он вообще считал, что это отдельная веточка тюркской группы, ни на что не похожая. Это не так. Они (халаджи) живут на территории Мазендарана. Это западный Иран, к югу от иранского Азербайджана. (Показывает) Их язык не является огузским языком. Время его выделения из остальной карлукской ветви попадает на 1050 г., т.е. на время распада огузов и их переселения с территорий восточного Казахстана, на время сельджукской экспансии. Вместе с огузами, которые составляли основную массу сельджукских племен, уходит еще один народ, который был карлукским – народ халаджей. Кстати, в исторических хрониках, когда фиксируются названия народов или племен, составлявших костяк сельджукского конгломерата, упоминается народ под названием «калач». Это явно тот же народ. Говорится, что это такие же тюрки. И это были тюрки, но из другой веточки. Их занесло в ту территорию, где они живут вместе с азербайджанцами. Пришли они туда вместе, уже сильно отличаясь. Сюда, в карлукскую группу, входит язык Махмуда Кашгари. Махмуд Кашгари был замечательным тюркским ученым, языковедом 11-го века. В 11-м веке он написал свою работу «Дивану лугати т-турк», где описал грамматику своего родного языка. Жил он в Кашгаре, в Восточном Туркестане. Эта территория тогда входила в состав государства Караханидов. Он был мусульманином и государство было мусульманским. Он составил очень большой словарь своего языка, где почти для всех имен существительных даются контексты, примеры употребления. Глаголы у него всегда давались в формах инфинитива, прошедшего и причастия настояще-будущего времени. Образование причастия настояще-будущего времени и его огласовка в тюркских языках непредсказуемо по разным характеристикам. Этот словарь в лучшую сторону отличается от основной массы тюркских словарей, существующих сейчас. По количеству лексики больше этого словаря разве что словарь якутского языка XIX-го века, собранный Пекарским, и словарь Ашмарина чувашского языка. Ну и турецкий словарь. Оформление его языка попадает на конец IX-го века. Как я говорил, после Второго Тюркского Каганата был Уйгурский Каганат, который тоже просуществовал примерно 100 лет и пал примерно в 860-870 гг. На его место приходят киргизы и создают Киргизский Каганат. На этой территории бушует гражданская война, но именно в конце IX-го века первые тюрки, которые приняли ислам – это тюрки Кашгара. Оформление литературной нормы Кашгара связано с тем, что уже по причине вероисповедания данные тюрки были противопоставлены всем остальным и прекратились активные контакты. Они попадают в сферу влияния арабов и выпадают из сферы влияния перманентной гражданской войны, которая идет в на территории Великой Степи. Современного наследника этого языка нет. Население этого региона говорит на ново-уйгурском языке. А тот исчез бесследно, хотя был литературным не только в Кашгаре. Во времена Махмуда существовало государство Караханидов, которое включало и современную Киргизию. Он был языком двора и литературы. На нем было написано сочинение Кутадгу Билиг «знание, как стать счастливым». Это большая поэма о том, как себя должен вести правитель, чтобы он и подданные были счастливы. Там страниц 150 текста. Это довольно большой труд, написанный Юсуфом Баласагунским на территории к востоку от озера Иссык-Куль для своего хана. Язык Юсуфа Баласагунского и Махмуда Кашгарского – это один язык с небольшими отличиями. И самый ранний язык карлукской группы – это орхонский язык. Дело в том, что у тюрков довольно давно существует письменность. Когда еще славяне о письменности и не подозревали, тюрки во всю писали. У них существовал рунический алфавит, названный европейцами по ассоциации с германскими рунами. Это такая полуслоговая система письма. В конце VII-го – начале VIII-го века были написаны огромные памятники, которые сохранились до наших дней. Это памятники Кюль-Тегину, Могиляну, Тоньюкуку и другие, написанные руническим письмом. Сами себя они называли «Тюркё». Письмо их ни на что не похоже. Нет никаких аналогов данного письма в данном ареале. Они подхватили идею, что можно записывать, но не сделали ничего похожего на китайское письмо. Их письмо также не похоже и на вариант арамейского письма, существовавшего на этой территории. И не похоже на варианты индийского письма, которым пользовалось индийское население южной части Шелкового Пути. Язык, который лежит в основе этих памятников, выделяется как самостоятельная единица в 560-е. Что это такое? Что такое эти памятники? Там погодные записи с характерными сопроводительными пометами и замечаниями, которые невозможно держать в голове. Там описываются имена и фамилии и дается четкая датировка событий. То есть, летописные записи. И на этих стелах изложена информация, которая накапливалась года с 650-го, как минимум. Во время последних правителей Второго Тюркского Каганата. 560-е же – это время распада Первого Тюркского Каганата. На территории к северу от реки Хуанхэ и включая территорию современного Казахстана существовало большое государство (первый) Тюркский Каганат (по китайским источникам). В это время, в середине VI-го века в результате интриг со стороны Китая прерывается правящая династия и ликвидируется Первый Каганат. Часть населения была переселена на территорию Китая и ассимилировалась. А часть отдалилась и впоследствии основала Второй Каганат. Здесь получается, что время формирования этого литературного языка, который был языком Второго Тюркского Каганата, по крайней мере грамотной верхушки, являлся язык, который оформляется после распада Первого Тюркского Каганата. Хотя этот язык фигурирует под названием «древний тюркский», он, конечно, являясь самым древним тюркским языком, фиксируемым у нас, по своим языковым атрибуциям он является языком строго конкретной подгруппы, карлукской, которая никакого отношения не имеет к огузам, а является отдельно веточкой.
Кыпчакская подгруппа
А теперь рассмотрим кыпчаков. Из чисто политических причин многие современные тюркские деятели любят включать в систему своего образования (например татарские или азербайджанские) в качестве самой древней фиксации их языка памятники Второго Тюркского Каганата. Это как в качестве фиксации русского языка давались старочешские памятники. Языки, конечно, похожи, но не настолько чтобы их сводить в одно. Довольно большой является кыпчакская подгруппа. Существует довольно хорошее описание башкирского языка, что позволило выйти на следующую картину. Собственно, башкирский литературный язык – это язык на базе западного башкирского диалекта. Кроме него, существуют южно-башкирский и восточно-башкирский языки. На южно-башкирском говорят в районе современной южной Башкирии и в Оренбургской области, а восточно-башкирский распространен в Челябинской области и в верховье реки Урал. Здесь дата распада этих диалектов 1780-е гг. С этого времени начинается раздельное существование южных башкир и восточных башкир. Это попадает на восстание Пугачева, а точнее на подавление этого восстания и ликвидацию яицкого казачества. Раздел этих территорий между Уралом и Оренбургской губернией. И прекращение прямых контактов через образование новой границы посреди этноса, к которому принадлежали южные и восточные башкиры. А западные выделяются примерно в 1560-м. В это самое время разделаются волжско-татарский и сибирско-татарский, и казахский и каракалпакский. Вообще 1560-й – это как раз время взятия Казани Иваном Грозным и ликвидация Казанского ханства. Территория, где распространен западно-башкирский диалект, входила в состав Казанского ханства. После покорения Казани носители диалекта прекращают контакты с южными и восточными башкирами, а волжско-татарский отделяется от сибирско-татарского. Покорение Сибири Ермаком происходило позже, но первые границы затруднения возникают после ликвидации в Поволжье Казанского ханства. В ту же ветку входит мишарский диалект татарского языка. Можно называть его и языком и диалектом. Он рано отходит и сильно отличается по своим характеристикам. Сами они себя называют татарами, но это этноним, а не языковая принадлежность. Время отдаления мишарского языка от обще-татарского ствола – это 1430-е годы. Это конец Золотой Орды и переход части ордынских князей под суверенитет русских. Нижегородские татары – первые, кто принимает сторону Руси. Они были вознаграждены после захвата Казани. Администрация Поволжья как раз создавалась из мишарей, которые были уже долгое время союзниками русских князей. Башкирская и татарская веточки распадаются примерно в 1220-х гг. Это появление монголов. Это битва на Калке, походы Субедея и завоевание монголами Поволжья. Внутри кыпчакской ветви следует еще обратить внимание на следующее. Есть отдельная ногайская подгруппа, куда входят казахский и каракалпакский. Каракалпаки живут в районе Приаралья (Северный Узбекистан), а основная масса казахов – это восток и юго-восток Казахстана. Разделение их связано с так называемой Ногайской ордой. Когда Иван Грозный взял Казань, оформляется Ногайская орда, которая включает южную часть Урала и территорию Приаралья. Это политическое образование существует некоторое время, а потом рушится и граница передвигается. Сюда же входит язык ногайский. Ногайцы живут на территории Северного Кавказа (в Дагестане, Карачаево-Черкессии, в Ставропольском крае очагами) и на севере Крыма. Их отделение связано с походами Тимура. Он покорил восточную часть Кавказа, Закавказье, Чечню, Дагестан, Калмыкию. То, что западнее не входило в его государство, хотя он и делал туда несколько походов. Разделение карачаево-балкарского и кумыкского языка. Кумыки живут в Дагестане, карачаевцы – в Карачаево-Черкессии, балкарцы – в Кабардино-Балкарии. И это попадает на время Тимура. Кумыки входили в его государство, а эти не входили. И последняя веточка здесь. Туда входит караимский и крымско-татарский. Здесь надо уточнить, что мы называем «крымско-татарским». Крымскими татарами называют себя три разных народа. Это южные, северные и средние крымские татары. Южные крымские татары – это диалект турецкого языка. Это городское население побережья Крыма. Это язык огузской семьи. Северные – это ногайский язык. И есть средние крымские татары. Это отдельный язык. Ему родственен язык караимов, которые еще в начале XX-го века жили в районе Каунаса, Галича и Кракова. Караимы, которые здесь жили, были иудейского вероисповедания. Все эти три места являются столицами государств – Великого княжества Литовского, Галицко-Волынского княжества Данилы Галицкого и Польши (Речи Посполитой). Получается, что их расселение не является естественным. Они представляли собой особую категорию служилых людей или гвардию в ставке при правителях сначала Галицко-Волынского княжества, потом как правопреемников – Великого княжества литовского, и в последствии в Речи Посполитой. Вспомните Дикую дивизию Николая II - гвардейские части, которые делаются из этнически чуждого элемента, которому не дают слиться с окружающими. Эта судьба и у караимов, которые стали первыми служилыми тюрками у русских князей. Распад караимского и крымско-татарского как раз попадает на 1290-е годы. Это время экспансии Галицко-Волынского княжества, когда галицкие князья захватывают Волынь, Киев, территорию современной Украины, доходят вплоть до Смоленска. В это время начинается собирание земель в западной части Киевской Руси. Эти веточки: кавказская, ногайская и крымская, делятся на рубеже 1-го и 2-го тысячелетия. Это время пришествия половцев. Половцы появляются к западу от Волги. Уход Сельджуков на юг и захват ими Ирана, Средней Азии и миграция кыпчаков через эти территории на Запад связаны как раз с тем, что исчез огузский щит, который сдерживал эту миграцию. Первые выбросы идут на Кавказ, в Крым и в Поволжье. Это как раз канонические территории половцев по русским источникам.
Сибирские языки
Сибирские языки. На территория Сибири есть тюркские языки. Туда входят языки Хакасии, Алтая, Чулыма, Тувы и якутский язык. Сюда же входит киргизский, хотя сейчас они живут на территории Средней Азии. Их выделение и миграция во второй половине XI в. совпадает с сарыг-югурским обособлением, которые родственны хакасам, и живут сейчас на территории Китая в провинции Ганьсу. Они появляются на данных территориях со времен распада последнего большого Киргизского Каганата. Данную территорию после Тюркских и Уйгурского Каганатов захватывает новый этнический элемент с верхушкой, которая себя называет «кыргыз» и которая по языку родственная современным хакасам, шорцам, чулымцам и алтайцам. В это время на территорию Киргизию мигрирует часть населения с Алтая, а часть населения остается в самом начале Шелкового Пути. С ликвидацией Каганата прекращается контакт с остальным населением и они формируются как отдельные языки. Отдельно представлена тувинско-тофаларская группа, которая существует сама по себе. Единственные, кто им относительно близко родственны – это якуты. Тувинцы - здесь (на территории Тувы), а тофалары живут через Саянский хребет от них. А якуты пришли на нынешние места расселения только вместе с русскими казаками. А жили они в самом верховье Лены, к северу от Байкала. Вся экспансия якутов связана с покорением этих территорий казаками. Якуты получают права как у казаков и начинают контролировать эту большую территорию с помощью огнестрельного оружия. Якуты от тофаларов отделяются к рубежу VII-го века. Там археологически обнаружились какие-то миграции. И распад этой «сибирской» тюркской общности происходит в самом начале V-го века нашей эры.
Распад пратюркской общности
И самое последнее. Вот как устроена вся эта тюркская семья. Огузские, карлукские, кыпчакские родственны между собой. К концу IV-го века они распадаются на три отдельных веточки. Есть «сибирские языки» со своим относительным единством. И есть чувашский или булгарский. Это уникальная ветвь внутри тюркских языков. Это самый первый выброс тюркского элемента на запад. Отличается очень сильно лексически, грамматически и фонетически, но является несомненно тюркским языком. Сейчас носители этого языка живут на территории Чувашии. Раньше жили на территории современной Татарии. Собственно Волжская Булгария и территории с фиксируемым этнонимом булгар и были территориями их пребывания. После татарского нашествия это население (в Поволжье) ассимилируется и переходит на кыпчакский язык. Это современный татарский. Часть их населения жила на Северном Кавказе. Там она также ассимилируется. Но остается часть булгарской лексики, в том числе и этноним «балкар». А часть доходит до Балкан, исчезая и оставляя ряд слов, в том числе и этноним, который принимают славяне. Они создают первое Болгарское Царство. Другая часть сидит на территории Паннонии и до прихода венгров составляет ядро Аварского Каганата. После распада Каганата в результате внутренних причин и военных действий Карла Великого эти территории останутся бесхозными. А в конце IX-го века туда приходят венгры и садятся на тюркский большой элемент. В результате все население, в том числе и славянское, переходит на венгерский язык. Но вместе с этим в качестве архаизмов в венгерском языке сохраняется множество тюркизмов и славянизмов. Тюркские заимствования булгарского типа в венгерском языке – это не одноразовые заимствования за те 15 лет, когда они шли на свою новую родину, а плод ассимиляции, которая в течение нескольких веков происходила на территории Паннонии. Эта веточка отделяется от остальных тюркских в районе - 120-го года до рубежа нашей эры. А это как раз расцвет ханьской эпохи, который знаменуется тем, что одержана победа над гуннами ликвидировано единое гуннское государство. Южные гунны принимают суверенитет Китая, а северные откочевывают на северо-запад. Это было сильное поражение. После него гунны еще предпринимали некоторые попытки захватить северный Китай, но у них уже ничего не выходило. Так что распад общности связан с ликвидацией, разрушением империи гуннов. Те слова, которые гуннские по атрибутике и которые фиксируются в китайских источниках благодаря реконструкции древнекитайского языка, имеют замечательный облик, который чем-то похож на облик слов булгарской подгруппы. Так что можно сказать, что глубина тюркской семьи языков получается около 2 тысяч лет. Все миграции замечательно прослеживаются и удается определить многие события, которые приводили к изоляции языков и даже диалектов. Спасибо
www.polit.ru/lectures/2009/04/30/mudrak.html
Лекция Олега МудракаМы публикуем полную стенограмму одного из ведущих российских специалистов в области сравнительно-исторического языкознания народов Сибири, Центральной Азии, Дальнего Востока и Северной Америки, доктора филологических наук, ведущего научного сотрудник Центра компаративистики Института восточных культур и античности РГГУ, прочитанной 16 апреля 2009 года в клубе — литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру». Графы взяты из книги: Мудрак О.А. Классификация тюркских языков и диалектов : (с помощью методов глоттохронологии на основе вопросов по морфологии и исторической фонетике). М. : РГГУ, 2009. 191 с. (Orientalia et Classica. Труды Института восточных культур и античности. Вып. XXIII).
Текст лекции
Добрый день. Свое выступление я хочу посвятить довольно интересной теме – теме связи лингвистики и истории. Это в какой-то мере междисциплинарная заявка. Всем понятно, что с помощью языка мы можем вычленить некоторые исторические элементы. По крайней мере, в каждом языке есть словарь, набор корневых морфем, имеющих разное значение. И мы можем, изучая разные слова, понимать, насколько развита культура носителей данного языка, насколько развита технология по отношению к конкретному способу производства и насколько там представлены характерные занятия. Все это отражается в языке и сохраняется, пока этим активно занимаются и остается периферийно, когда эти занятия прекращаются. Например, в русском языке есть коневодческая терминология, но не думаю, что каждый носитель русского языка сходу скажет, чем епанча отличается от супони, хотя еще в XIX веке все эти слова были актуальны.
Тема моего выступления посвящена не выискиванию архаизмов в словаре и попыткам из интерпретации, хотя это тоже многое дает. Мое выступление посвящено немного другой теме. Здесь можно немного уйти в сторону и рассказать, как это все возникало. В середине 20-го века был придуман метод радиоуглеродного анализа для того, чтобы датировать время, когда создан какой-то археологический артефакт. Это был переворот для историков и археологов. Они смогли определять возраст конкретного артефакта, даже если он не находился внутри культурного слоя, что очень сильно помогло нам расширить кругозор. Под влиянием такого метода американский лингвист Сводеш, проверив эмпирическим путем данные по языкам в основном Европы и Ближнего Востока на протяжении последних 2-2,5 тысяч лет, придумал метод глоттохронологии - временной стратификации с помощью языка. Он выделил порядка ста основных корней или слов, которые имеют наибольшую устойчивость в языке и очень редко подвержены заимствованиям или изменениям семантики. «Изменение семантики» – означает, что слово теряет свое исконное прямое значение, при этом, например, происходит метафорическое замещение. В список таких слов и корней входили частично анатомические термины («рука», «нога»), основные глаголы («ходить», «плавать», «летать», «спать»), такие слова как «земля», «солнце», «вода». Из домашних животных туда входила «собака». Очень редко эти корни исчезают и заменяются другими словами. Но процесс все же происходит. Язык никогда не останавливается в своем развитии. Он подвержен вечному изменению. Родители учат языку своих детей. Дети учатся, но часть они упускают и достраивают на своих ассоциациях. Никогда не бывает стопроцентной передачи информации от родителя к ребенку. Довольно большой процент языковой информации, а том числе и корневой, домысливается самостоятельно, по каким-то законам, которые человек научается определять. Это накапливается и приводит к языковым изменениям. Из наглядных примеров, можно привести слово «глаз». У нас есть этот самый популярный эквивалент английскому eye, хотя все прекрасно знают слово «око». «Око» является историческим, праславянским корнем, который использовался именно для глаза и был самым нейтральным словом. Теперь это уже совсем не нейтральное слово. Вы можете сказать «око» про человека, но это слово примененное к бегемоту или таракану будет выглядеть смешно. Оно не является нейтральным. Оно не исчезло до конца, остается как бы в пассиве. Этот корень активно употребляется в других образованиях. «Окно» или «очки», например. Корень живет, но он потерял свое прямое нейтральное значение. Такие тонкие изменения значения тоже учитывались и, по уровню утери старых корней можно было условно датировать время, когда язык отделился от интересующей нас точки отсчета. Сводеш брал эти слова и переложил формулу распада. Он считал, что в каждом языке происходит выветривание этих корней, как и выветривание атомов углерода. Он считал, что эта скорость постоянна. Для этих слов была выбрана специфическая математическая константа, по-моему, 0,05. То есть пять изменений за тысячу лет. И была сделана попытка определить степень родства языков и расположить ее во времени.
Все было хорошо, но тут оказались некоторые нестыковки, которые обнаружились уже позже. Для каких-то семей этот метод работал. Обычно он работал на глубину для семей, которые имели от 2-х о 6-ти тысяч лет. Последняя датировка - это глубина индоевропейской языковой семьи, про которую известно еще с конца 18-го века. Туда входят славянские, романские, германские, индоиранские, греческий, армянский, албанский и другие языки. То есть, это большая семья, охватывающая всю территорию Европы и доходящая до Индии. Глубина ее – порядка 6 тысяч лет. Глубина, скажем, германской семьи (подгруппы) – около двух тысяч лет. Славянская чуть-чуть помоложе, около полутора тысяч лет. Но обнаружились некоторые нестыковочки в методе Сводеша. Очень завышенные оценки давал, например, английский язык, список ста слов которого просто кишит французскими заимствованиями. В английском современном словаре можно обнаружить не менее 40% чистых заимствований из романских (французского). Причем эти слова активно используются и не ощущаются. Например, mountain совершенно не является германским словом. Кроме того, в английском очень много слов, заимствованных из других германских языков. Заимствования бывают и из далеких и из близких к нам языков. Например, слово egg не может являться чисто английским словом, как и слово sky. Эти слова заимствованы из скандинавских языков. Сводеш это заметил и сказал, что здесь он не может ничего сделать. Лишь лет через 20 с лишним после того, как была придумана эта идея, была сделана попытка пересмотреть постулаты, выдвинутые Сводешем. Это сделал Сергей Анатольевич Старостин. Он там ввел новшества, которые довольно сильно отличали его подход от подхода Сводеша. Он предложил, что заимствования мы не должны учитывать при сверке списка. (Рисует) Если слово в языке этимологически соответствовали праязыковому, между ними славился плюс. Если восходили к разным языковым источникам, ставился минус. И у Сводеша в случае заимствования ставился минус при сравнении. Это неправильно. У нас появлялось очень много ложных минусов именно благодаря заимствованиям, которые делали процент схождений меньше и удревняли дату распада. Такие случаи нужно было просто игнорировать! То есть, если у нас четко определено, что в данном языке из ста корней 25 заимствованы, при пересчитывании процентов, мы должны не брать 54 плюса и делить на сто, а брать эти 54 плюса и делить на 75. То есть заимствования считать нулями. Картина сразу значительно изменилась. И английский язык нормально лег в дерево германских языков.
Кроме того, оказалось, что изменение общего процента не подчинено линейной зависимости как при радиоуглеродном методе и как по формуле Сводеша. Не идет прямого выветривания. График утери скорее похож на гиперболу. Зависимость устроена по-другому. Языки сначала близкородственные и у них поддерживается довольно близкий процент схождений. На каком-то этапе, когда они становятся с трудом взаимопонятными, у них начинается что-то типа линейной зависимости и выветривания похожего на график Сводеша. Потом, когда языки уже совсем не взаимопонимаемы, все равно остается какой-то процент лексики даже в этом списке из ста слов, который сохраняется веками и тысячелетиями. То есть, это все не стремится к нулю. Благодаря эти изменениям и уточнениям формулы удалось перепроверить данные по языкам, которые использовались как эталонные при составлении модели Сводеша, уточнить даты и времена распада и построить языковые деревья для большинства языков Европы и Восточного Средиземноморья, что дало большое количество информации как для языковедов, так и для историков. Они смогли отождествлять некоторые культурные данные с языковыми и прослеживать миграции.
Про недостатки данного метода. Считалось, что подход, во-первых, нетрадиционный. Ведь выбиралось сто слов как бы из головы. Говорилось, что неправомерно, например, выбран корень «хвост», потому что в ряде языков он не является устойчивым образованием. Действительно, даже внутри славянских языков мы не знаем, как «хвост» назывался, что было для него самым нейтральным словом до распада славянского единства. Но это не самое важное в критике. Просто этот метод был нов и неожидан. Ошибки вкрадывались еще и из-за того, что с трудом распознавались заимствования из близкородственных языков. Например, первым литературным письменным языком у славян был так называемый старославянский язык. Правильнее сказать древнеболгарский язык, то есть язык, который ближе к современному болгарскому и македонскому языкам. Он был литературным и в качестве литературного использовался не только на территории Балкан, но и на территории Восточной Европы, по крайней мере, в русском государстве. И он оказал значительное влияние на русский язык. По фонетический законам мы почти всегда можем определить заимствования. Но здесь мы часто не можем определить, потому что по законам эти слова и там и там должны звучать одинаково. Например, слово «нога». И в русском «нога», и в польском «нога», и у южных славян. Бывают случаи, когда по языковому развитию мы не можем определить заимствование и отсечь его от исконного слова. Тут возникал сбой для близкородственных языков. Зависело это часто и от того, что существовали один или два письменных языка, которые имели многовековую традицию, по крайней мере 5-7 веков. И существовали более современные языки, которые были либо новописьменными, либо жили в культурном окружении народов, которые имели письменность. При составлении новых словарей слова, которые не являются своими, просто брались из языка престижного, потому что как бы стыдно не иметь такого слова. Например, в киргизском словаре присутствует общетюркское слово «кёз», которое значит «глаз», хотя в киргизском языке оно в таком значении употребляется только в двух или трех идиомах и от него нет никаких иных внутренних образований. А своим нормальным словом является слово (карак), образованное от глагола «кара-» - смотреть. Но из-за того, что у казахов -«кёз», у узбеков - «кёз», а у узбеков литературным языком был чагатайский, не иметь слова «кёз» означало показать свою ущербность. Разумеется, такие слова включаются в прямом значении в словарь, что приводило к удивительным результатам. Например, по стословному списку выходило, что ближайшим родственником татарского языка является узбекский язык. Но те, кто знаком с тюркологией прекрасно видят, что на территории Поволжья в качестве литературного языка до 20-х гг. XX-го века использовался язык, так называемый, «поволжский тюрки», который был основан на чагатайской норме. Чагатайский язык исторически – это язык Чагатаева улуса, то есть территории современной Средней Азии. Это язык тюркского населения, потомком которого является узбекский. То есть, у них была узбекская языковая норма с некоторым поволжскими вкраплениями. В словарь попадали слова, которые были типичными для престижного литературного чагатайского языка. Разумеется, не исчезали те свои слова, которые находили поддержку в этом же чагатайском языке. С этими трудностями нужно было как-то бороться.
Тут нужно еще сказать про традиционный метод, про то, как строились деревья родства между языками. Традиционно специалист по сравнительно-историческому языкознанию делал классификацию, основываясь на учете общих языковых изменений, которые включали изменения в фонетике (то есть в облике морфем) и изменения в морфологии. Опираясь на эти принципы были сделаны большинство языковых классификаций внутри семей. И строились деревья и группы распада. Оказалось, что можно свести эти два метода и получить результат. Мною в качестве поля деятельности были выбраны тюркские языки, про которые есть миф, что это все даже не языки, а диалекты и что они все взаимопонятны. Навскидку можно сказать, что башкир и турок разве что вычленят некоторые слова друг у друга. Хакас не поймет узбека. Я уж не говорю про якутский или чувашский язык. Это довольно большая семья языков с большим количеством языков-потомков. Использовался материал порядка пятидесяти языков и диалектов, для которых сделаны хорошие диалектологические описания. В качестве базы вопросника использовались уже не корни «стословного списка», а грамматические морфемы. Как у нас есть корневая устойчивая лексика в языке, а есть лексика периферийная, так у нас существует некоторый набор морфем значимых для языка, которые тоже почти не подвержены заимствованию, а изменяются только естественным путем. Удалось создать список из большого количества вопросов. Порядка ста вопросов по исторической грамматике, которая завязана на морфемах, на суффиксах, и исторической фонетике. Фонемы, то есть звуки языка, тоже образуют систему, переходы здесь если происходят, то происходят точечно и один раз за определенный промежуток времени. И изменения в составе фонем так же отражают время самостоятельного развития языка. Специально были подобраны вопросы так, чтобы правильный ответна какой-нибудь из них не требовал правильного ответа на другой. Все вопросы были независимыми. Чтобы сделать такой вопросник, надо быть специалистом в данной области. Могу сказать, что вопросник, который придуман для тюркских языков, никогда не будет работать для каких-нибудь славянских или других языков. Этот способ работает для каждого конкретного случая конкретной языковой семьи. Принцип построения (создания) вопросника был «классическим». Не по корневым, а по значимым морфологическим и фонетическим изменениям. Как я уже говорил, в том графике, который похож на гиперболу, в математической формуле, описывающей изменения, существует константа лямбда, которая отвечала за количество сохранения элементов с течением времени. То есть, какой процент лексики должен выпасть за сотню или тысячу лет. Так вот, процент, который был типичен для корней, совершенно не соответствует проценту типичному для изменения морфем. Разница довольно большая между лямбдой для стословного списка и лямбдой для тюркского дерева.
Какие получились результаты? Довольно интересные. Самым замечательным был тот результат, что классификация, которая получается чисто математическим образом почти во всем совпадает с тем, что принято думать специалистами в данной области. То есть, не меняет нашу картину кардинально и не вводит много излишних вопросов, хотя кое-что, конечно, уточняет и заменяет. Числовое значение этой лямбды и дальнейшую временную калибровку узлов распада удалось сделать для тюркских языков совершенно случайно. Это уникальный такой случай. Оказалось, что примерно в одно и то же время в разных веточках тюркского языкового дерева происходит почти одновременное деление. Это значит, что в какой-то определенный момент один из существовавших тюркских языков распадается на два. Такие случаи уникальны, чтобы все совпало в один момент. Из таких катаклизмов, которые потрясли тюркский мир за последнюю тысячу лет, эта дата может падать только на два исторических события. Первое – это монгольское нашествие. Второе – это «второе» монгольское нашествие по европейской традиции историографии. Это время Тамерлана. Правильным оказалось второе предположение. Распады этих узлов были связаны со временем великих походов Тимура и перекройкой границ в Средней Азии. Благодаря этой привязке и зная процентные схождения между этими языками, удалось определить числовое значение лямбды и посмотреть, на какие времена у нас происходит разделение остальных языков и диалектов. Получилась довольно интересная картинка.
Огузская подгруппа
Одна из веточек тюркской языковой семьи – это так называемая огузская подгруппа. Таких подгрупп несколько. Будут еще карлукская и кыпчакская подгруппы, будут так называемые «сибирские языки». Здесь выведены языки и диалекты, входящие в данную языковую общность. Все представленные здесь языки восходят к одному источнику, который обладал определенными чертами в фонетике и морфологии, которые отличали его от всех остальных тюркских языков. Самые поздние деления. Вот делятся между собой язык гагаузский и язык турецкий. Гагаузы живут на территории Молдавии, Добруджи, Добруджа – это устье Дуная и сопредельные территории в северо-западном углу Черного моря. Про гагаузов, в том числе и у них самих, существует много разных легенд. Свое название они этимологизируют как «голубые» или «синие огузы», что, по-видимому, правильно. Но они считают, что они появились еще с тех времен, когда существовали печенеги, что они являются прямыми наследниками тех кочевых народов, про которых говорили и писали древнерусские летописи и византийские хроники. Это не так. При некоторой натяжке можно говорить, что гагаузский является просто диалектом турецкого языка. Его глубина очень мала и соотносима с глубиной голландского по отношению к африкаанс. Африкаанс – это язык голландских колонистов, попавших в Южную Африку. Оказалось, что все эти узлы ложатся на некоторые значимые исторические даты. Время распада гагаузского и турецкого – 1610-е годы плюс минус 10 лет. Это попадает на договор Житва-торок. По этому договору территория Валахии и Молдавии получают автономию, став независимыми господарствами в рамках Османской Империи. Там вводится своя администрация. Это была полоса неудач для Османской Империи. С этого момента получается, что туркоязычное население этих территорий прекращает прямой контакт с остальным населением и начинает оформляться гагаузский язык. На самом деле, это исторически диалект турецкого языка. Примерно в это же время распадаются Бакинский и азербайджанский. Здесь азербайджанский – это литературная норма, которая отличается от нормы бакинского диалекта. Это диалект города Баку, норма которого фиксируется к 30-м гг. XX-го века. Азербайджанский литературный скорее делался на южно-азербайджанской норме с ориентировкой на иранский Азербайджан и языковую норму юга. Примерно в это же самое время там был распад того языка, который лег в основу того, что мы сейчас называем литературным туркменским и диалекта Эрсары того же туркменского языка. Эрсары – это диалект части населения, которая живет к юго-востоку от Мары. Это территория была включена в состав Российской Империи в самый последний момент, а до этого считалась частью Ирана в больших границах. И то и другое время попадает на заключение большого договора между Османской Империей и Персией, который установил границы и сферы влияния между Турцией и Персией. В те времена Баку относился к сфере влияния Турции, а территория южного Азербайджана была под контролем Персидской Империи. На территории Азербайджана есть еще город Нуха. Он находится в западной части Азербайджана, рядом с Карабахом. В нем существовало довольно долго Нухинское ханство со своим литературным языком. Это было независимое государство. Формирование этого диалекта отличного от диалекта остального Азербайджана связано с временами Тимура. В состав его Империи была включена Средняя Азия, Иран, Азербайджан как Южный так и Северный, но туда не включалась Нуха. Нуха была под османским влиянием. Распад туркменско-азербайджанского. Несмотря на все уверения, что азербайджанский является ближайшим родственником турецкого, это не так. Наиболее близким к нему (азербайджанскому) является туркменский. Распад этого единства попадает примерно на 1180-й год. Это удивительно. Потому что тогда как раз был конец Империи Великих Сельджуков. Это государство, которое включало в себя земли к югу от Амударьи: Афганистан, Иран, территорию современного Ирака, включая Багдад, Северную Сирию и т. д., распадается. Потом возникает объединение Хорезм-Шахов, но прекращаются прямые контакты между населением, которое было к востоку от Каспия и населением, которое было в районе Тебриза, сердца Азербайджана и Империи Великих Сельджуков. Интересная дата – это распад огузской общности и выделение турецкого языка. Это примерно 1030-й год. Это самое начало 11-го века. Это очень интересно, потому что как раз в это время начинается миграция сельджуков. До этого времени на территории современного северо-западного Казахстана жили народы, которые по арабским источникам назывались «гузы». Часть населения, говорившего на языках или диалектах такого же типа, жила к западу от Волги. Именно в 11-м веке начинается миграция огузов на юг. Они захватывают территории вплоть до Амударьи. То есть всю Среднюю Азию. Потом они воюют с государством Газневидов, захватывают Афганистан, Иран, Ирак, Восточную Румелию и создают государство Великих Сельджуков. Получается, что время распада общеогузского единства как раз связано с временем пассионарности и выброса огузских племен с тех территорий на юг. Получается, что из-за миграции нарушаются регулярные языковые контакты и возникает некоторая норма. Собственно сердце турецкого языка – это район Рума в Восточной Анатолии, где сидит тюркское население. В эту же подгруппу относится саларский язык. Сейчас они живут в провинции Ганьсу на территории Китая. Здесь начинался Великий Шелковый Путь. На этих территориях в нескольких населенных пунктах живут салары, тюркский народ. В саларском языке много тибетских и китайских заимствований. Но исторически саларский язык ближе всего к огузской семье из всех тюркских языков. Время отделения этого языка от остальной массы огузов – это, примерно, 750-й год н. э. В этот момент рушится второй Тюркский каганат, в котором доминирующими этносами были Тюрк и Огуз. По китайским хроникам известно, что часть огузской аристократии, спасаясь от гражданской войны, идет на территорию Ганьсу. И там принимает протекторат Китая. И образуют они там автономные государства, признавая суверенитет Китая. Получается, что саларский язык, который до сих пор еще жив – это потомок тех самых огузов, которые в середине 8-го века приняли протекторат Китая и осели там, где начинается Великий Шелковый Путь.
Карлукская подгруппа
Следующая подгруппа тюркских языков – карлукская. Современных языков здесь не так много. Из главных - это современный узбекский и современный ново-уйгурский. На узбекском говорят в Узбекистане, а на ново-уйгурском говорят в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая. Вот распад узбекского и шахрисябзского диалекта – это диалект узбекского литературного, который в свою очередь сделан на ташкентской норме. На нем говорят в районе города Шахрисябз. Это – территория в южном Узбекистане ближе к Амударье. Он попадает на дату 1490-е годы. Это замечательно, потому что в 1498 году Мухаммад Шайбони захватывает Бухару и Самарканд и переселяет часть населения на южные границы, чтобы контролировать эти территории (сам он был тюрком и носителем узбекского языка). То есть, он выселяет часть народа с территории современного Северного Узбекистана на южные рубежи ближе к Бухаре и Самарканду. Тогда начинает формироваться шахрисябзский диалект, который отличается от литературного языка. Сюда же (в карлукскую группу) входит и ново-уйгурский язык. Его выделение попадает на времена хана Тимура. При создании своей империи Тамерлан покоряет всю Среднюю Азию, но на востоке он останавливается там, где потом будет граница между СССР и Китаем. То есть, территория Восточного Туркестана никогда не входила в объединение Тамерлана. Он собирался идти туда походом и дойти вплоть до Великой китайской стены. Но этим идеям не суждено было сбыться. Со времен Тимура отдельно развиваются язык ново-уйгурский и язык Ташкента, ставший потом стал узбекским. До этого это была одна общность, которая поддерживала контакты. Дальше. В эту подгруппу из современных языков больше никто не входит. Но замечательным является то, что языки многих древних памятников относятся именно к этой подгруппе. Это выделение того языка, на котором Бабур написал свою книгу Бабур-наме. Он был первым из Великих Моголов и последний из чингизидов, который правил в Средней Азии. Писал он ее позже – в 1450-е, но дата оформления этого диалекта, который стал языком Бабура, был языком правящего рода в империи Великих Моголов, именно здесь, в районе 1120 г. Этот язык лег в основу чагатайского языка. Весь литературный чагатайский язык с некоторыми изменениями повторяет его. Его выделение связано с тем, что примерно тогда произошла большая битва у Катвана между Санджаром и Елюй Даши. Тогда войско сельджуков, которое противостояло восточным кочевникам проиграло и начинается массовое расселение с более восточных территорий некоего тюркского элемента. С района пограничья современного Казахстана часть населения переселяется в район Сырдарьи и вытесняет огузов, которые тогда господствовали на этой территории. Там возникают различные полуфеодальные образования и, по-видимому, язык первого карлукского выброса и есть язык знати, на котором говорил Бабур. В эту же подгруппу входит халаджский язык. Про него было много разного рассказано (в частности Г. Дёрфером). Он вообще считал, что это отдельная веточка тюркской группы, ни на что не похожая. Это не так. Они (халаджи) живут на территории Мазендарана. Это западный Иран, к югу от иранского Азербайджана. (Показывает) Их язык не является огузским языком. Время его выделения из остальной карлукской ветви попадает на 1050 г., т.е. на время распада огузов и их переселения с территорий восточного Казахстана, на время сельджукской экспансии. Вместе с огузами, которые составляли основную массу сельджукских племен, уходит еще один народ, который был карлукским – народ халаджей. Кстати, в исторических хрониках, когда фиксируются названия народов или племен, составлявших костяк сельджукского конгломерата, упоминается народ под названием «калач». Это явно тот же народ. Говорится, что это такие же тюрки. И это были тюрки, но из другой веточки. Их занесло в ту территорию, где они живут вместе с азербайджанцами. Пришли они туда вместе, уже сильно отличаясь. Сюда, в карлукскую группу, входит язык Махмуда Кашгари. Махмуд Кашгари был замечательным тюркским ученым, языковедом 11-го века. В 11-м веке он написал свою работу «Дивану лугати т-турк», где описал грамматику своего родного языка. Жил он в Кашгаре, в Восточном Туркестане. Эта территория тогда входила в состав государства Караханидов. Он был мусульманином и государство было мусульманским. Он составил очень большой словарь своего языка, где почти для всех имен существительных даются контексты, примеры употребления. Глаголы у него всегда давались в формах инфинитива, прошедшего и причастия настояще-будущего времени. Образование причастия настояще-будущего времени и его огласовка в тюркских языках непредсказуемо по разным характеристикам. Этот словарь в лучшую сторону отличается от основной массы тюркских словарей, существующих сейчас. По количеству лексики больше этого словаря разве что словарь якутского языка XIX-го века, собранный Пекарским, и словарь Ашмарина чувашского языка. Ну и турецкий словарь. Оформление его языка попадает на конец IX-го века. Как я говорил, после Второго Тюркского Каганата был Уйгурский Каганат, который тоже просуществовал примерно 100 лет и пал примерно в 860-870 гг. На его место приходят киргизы и создают Киргизский Каганат. На этой территории бушует гражданская война, но именно в конце IX-го века первые тюрки, которые приняли ислам – это тюрки Кашгара. Оформление литературной нормы Кашгара связано с тем, что уже по причине вероисповедания данные тюрки были противопоставлены всем остальным и прекратились активные контакты. Они попадают в сферу влияния арабов и выпадают из сферы влияния перманентной гражданской войны, которая идет в на территории Великой Степи. Современного наследника этого языка нет. Население этого региона говорит на ново-уйгурском языке. А тот исчез бесследно, хотя был литературным не только в Кашгаре. Во времена Махмуда существовало государство Караханидов, которое включало и современную Киргизию. Он был языком двора и литературы. На нем было написано сочинение Кутадгу Билиг «знание, как стать счастливым». Это большая поэма о том, как себя должен вести правитель, чтобы он и подданные были счастливы. Там страниц 150 текста. Это довольно большой труд, написанный Юсуфом Баласагунским на территории к востоку от озера Иссык-Куль для своего хана. Язык Юсуфа Баласагунского и Махмуда Кашгарского – это один язык с небольшими отличиями. И самый ранний язык карлукской группы – это орхонский язык. Дело в том, что у тюрков довольно давно существует письменность. Когда еще славяне о письменности и не подозревали, тюрки во всю писали. У них существовал рунический алфавит, названный европейцами по ассоциации с германскими рунами. Это такая полуслоговая система письма. В конце VII-го – начале VIII-го века были написаны огромные памятники, которые сохранились до наших дней. Это памятники Кюль-Тегину, Могиляну, Тоньюкуку и другие, написанные руническим письмом. Сами себя они называли «Тюркё». Письмо их ни на что не похоже. Нет никаких аналогов данного письма в данном ареале. Они подхватили идею, что можно записывать, но не сделали ничего похожего на китайское письмо. Их письмо также не похоже и на вариант арамейского письма, существовавшего на этой территории. И не похоже на варианты индийского письма, которым пользовалось индийское население южной части Шелкового Пути. Язык, который лежит в основе этих памятников, выделяется как самостоятельная единица в 560-е. Что это такое? Что такое эти памятники? Там погодные записи с характерными сопроводительными пометами и замечаниями, которые невозможно держать в голове. Там описываются имена и фамилии и дается четкая датировка событий. То есть, летописные записи. И на этих стелах изложена информация, которая накапливалась года с 650-го, как минимум. Во время последних правителей Второго Тюркского Каганата. 560-е же – это время распада Первого Тюркского Каганата. На территории к северу от реки Хуанхэ и включая территорию современного Казахстана существовало большое государство (первый) Тюркский Каганат (по китайским источникам). В это время, в середине VI-го века в результате интриг со стороны Китая прерывается правящая династия и ликвидируется Первый Каганат. Часть населения была переселена на территорию Китая и ассимилировалась. А часть отдалилась и впоследствии основала Второй Каганат. Здесь получается, что время формирования этого литературного языка, который был языком Второго Тюркского Каганата, по крайней мере грамотной верхушки, являлся язык, который оформляется после распада Первого Тюркского Каганата. Хотя этот язык фигурирует под названием «древний тюркский», он, конечно, являясь самым древним тюркским языком, фиксируемым у нас, по своим языковым атрибуциям он является языком строго конкретной подгруппы, карлукской, которая никакого отношения не имеет к огузам, а является отдельно веточкой.
Кыпчакская подгруппа
А теперь рассмотрим кыпчаков. Из чисто политических причин многие современные тюркские деятели любят включать в систему своего образования (например татарские или азербайджанские) в качестве самой древней фиксации их языка памятники Второго Тюркского Каганата. Это как в качестве фиксации русского языка давались старочешские памятники. Языки, конечно, похожи, но не настолько чтобы их сводить в одно. Довольно большой является кыпчакская подгруппа. Существует довольно хорошее описание башкирского языка, что позволило выйти на следующую картину. Собственно, башкирский литературный язык – это язык на базе западного башкирского диалекта. Кроме него, существуют южно-башкирский и восточно-башкирский языки. На южно-башкирском говорят в районе современной южной Башкирии и в Оренбургской области, а восточно-башкирский распространен в Челябинской области и в верховье реки Урал. Здесь дата распада этих диалектов 1780-е гг. С этого времени начинается раздельное существование южных башкир и восточных башкир. Это попадает на восстание Пугачева, а точнее на подавление этого восстания и ликвидацию яицкого казачества. Раздел этих территорий между Уралом и Оренбургской губернией. И прекращение прямых контактов через образование новой границы посреди этноса, к которому принадлежали южные и восточные башкиры. А западные выделяются примерно в 1560-м. В это самое время разделаются волжско-татарский и сибирско-татарский, и казахский и каракалпакский. Вообще 1560-й – это как раз время взятия Казани Иваном Грозным и ликвидация Казанского ханства. Территория, где распространен западно-башкирский диалект, входила в состав Казанского ханства. После покорения Казани носители диалекта прекращают контакты с южными и восточными башкирами, а волжско-татарский отделяется от сибирско-татарского. Покорение Сибири Ермаком происходило позже, но первые границы затруднения возникают после ликвидации в Поволжье Казанского ханства. В ту же ветку входит мишарский диалект татарского языка. Можно называть его и языком и диалектом. Он рано отходит и сильно отличается по своим характеристикам. Сами они себя называют татарами, но это этноним, а не языковая принадлежность. Время отдаления мишарского языка от обще-татарского ствола – это 1430-е годы. Это конец Золотой Орды и переход части ордынских князей под суверенитет русских. Нижегородские татары – первые, кто принимает сторону Руси. Они были вознаграждены после захвата Казани. Администрация Поволжья как раз создавалась из мишарей, которые были уже долгое время союзниками русских князей. Башкирская и татарская веточки распадаются примерно в 1220-х гг. Это появление монголов. Это битва на Калке, походы Субедея и завоевание монголами Поволжья. Внутри кыпчакской ветви следует еще обратить внимание на следующее. Есть отдельная ногайская подгруппа, куда входят казахский и каракалпакский. Каракалпаки живут в районе Приаралья (Северный Узбекистан), а основная масса казахов – это восток и юго-восток Казахстана. Разделение их связано с так называемой Ногайской ордой. Когда Иван Грозный взял Казань, оформляется Ногайская орда, которая включает южную часть Урала и территорию Приаралья. Это политическое образование существует некоторое время, а потом рушится и граница передвигается. Сюда же входит язык ногайский. Ногайцы живут на территории Северного Кавказа (в Дагестане, Карачаево-Черкессии, в Ставропольском крае очагами) и на севере Крыма. Их отделение связано с походами Тимура. Он покорил восточную часть Кавказа, Закавказье, Чечню, Дагестан, Калмыкию. То, что западнее не входило в его государство, хотя он и делал туда несколько походов. Разделение карачаево-балкарского и кумыкского языка. Кумыки живут в Дагестане, карачаевцы – в Карачаево-Черкессии, балкарцы – в Кабардино-Балкарии. И это попадает на время Тимура. Кумыки входили в его государство, а эти не входили. И последняя веточка здесь. Туда входит караимский и крымско-татарский. Здесь надо уточнить, что мы называем «крымско-татарским». Крымскими татарами называют себя три разных народа. Это южные, северные и средние крымские татары. Южные крымские татары – это диалект турецкого языка. Это городское население побережья Крыма. Это язык огузской семьи. Северные – это ногайский язык. И есть средние крымские татары. Это отдельный язык. Ему родственен язык караимов, которые еще в начале XX-го века жили в районе Каунаса, Галича и Кракова. Караимы, которые здесь жили, были иудейского вероисповедания. Все эти три места являются столицами государств – Великого княжества Литовского, Галицко-Волынского княжества Данилы Галицкого и Польши (Речи Посполитой). Получается, что их расселение не является естественным. Они представляли собой особую категорию служилых людей или гвардию в ставке при правителях сначала Галицко-Волынского княжества, потом как правопреемников – Великого княжества литовского, и в последствии в Речи Посполитой. Вспомните Дикую дивизию Николая II - гвардейские части, которые делаются из этнически чуждого элемента, которому не дают слиться с окружающими. Эта судьба и у караимов, которые стали первыми служилыми тюрками у русских князей. Распад караимского и крымско-татарского как раз попадает на 1290-е годы. Это время экспансии Галицко-Волынского княжества, когда галицкие князья захватывают Волынь, Киев, территорию современной Украины, доходят вплоть до Смоленска. В это время начинается собирание земель в западной части Киевской Руси. Эти веточки: кавказская, ногайская и крымская, делятся на рубеже 1-го и 2-го тысячелетия. Это время пришествия половцев. Половцы появляются к западу от Волги. Уход Сельджуков на юг и захват ими Ирана, Средней Азии и миграция кыпчаков через эти территории на Запад связаны как раз с тем, что исчез огузский щит, который сдерживал эту миграцию. Первые выбросы идут на Кавказ, в Крым и в Поволжье. Это как раз канонические территории половцев по русским источникам.
Сибирские языки
Сибирские языки. На территория Сибири есть тюркские языки. Туда входят языки Хакасии, Алтая, Чулыма, Тувы и якутский язык. Сюда же входит киргизский, хотя сейчас они живут на территории Средней Азии. Их выделение и миграция во второй половине XI в. совпадает с сарыг-югурским обособлением, которые родственны хакасам, и живут сейчас на территории Китая в провинции Ганьсу. Они появляются на данных территориях со времен распада последнего большого Киргизского Каганата. Данную территорию после Тюркских и Уйгурского Каганатов захватывает новый этнический элемент с верхушкой, которая себя называет «кыргыз» и которая по языку родственная современным хакасам, шорцам, чулымцам и алтайцам. В это время на территорию Киргизию мигрирует часть населения с Алтая, а часть населения остается в самом начале Шелкового Пути. С ликвидацией Каганата прекращается контакт с остальным населением и они формируются как отдельные языки. Отдельно представлена тувинско-тофаларская группа, которая существует сама по себе. Единственные, кто им относительно близко родственны – это якуты. Тувинцы - здесь (на территории Тувы), а тофалары живут через Саянский хребет от них. А якуты пришли на нынешние места расселения только вместе с русскими казаками. А жили они в самом верховье Лены, к северу от Байкала. Вся экспансия якутов связана с покорением этих территорий казаками. Якуты получают права как у казаков и начинают контролировать эту большую территорию с помощью огнестрельного оружия. Якуты от тофаларов отделяются к рубежу VII-го века. Там археологически обнаружились какие-то миграции. И распад этой «сибирской» тюркской общности происходит в самом начале V-го века нашей эры.
Распад пратюркской общности
И самое последнее. Вот как устроена вся эта тюркская семья. Огузские, карлукские, кыпчакские родственны между собой. К концу IV-го века они распадаются на три отдельных веточки. Есть «сибирские языки» со своим относительным единством. И есть чувашский или булгарский. Это уникальная ветвь внутри тюркских языков. Это самый первый выброс тюркского элемента на запад. Отличается очень сильно лексически, грамматически и фонетически, но является несомненно тюркским языком. Сейчас носители этого языка живут на территории Чувашии. Раньше жили на территории современной Татарии. Собственно Волжская Булгария и территории с фиксируемым этнонимом булгар и были территориями их пребывания. После татарского нашествия это население (в Поволжье) ассимилируется и переходит на кыпчакский язык. Это современный татарский. Часть их населения жила на Северном Кавказе. Там она также ассимилируется. Но остается часть булгарской лексики, в том числе и этноним «балкар». А часть доходит до Балкан, исчезая и оставляя ряд слов, в том числе и этноним, который принимают славяне. Они создают первое Болгарское Царство. Другая часть сидит на территории Паннонии и до прихода венгров составляет ядро Аварского Каганата. После распада Каганата в результате внутренних причин и военных действий Карла Великого эти территории останутся бесхозными. А в конце IX-го века туда приходят венгры и садятся на тюркский большой элемент. В результате все население, в том числе и славянское, переходит на венгерский язык. Но вместе с этим в качестве архаизмов в венгерском языке сохраняется множество тюркизмов и славянизмов. Тюркские заимствования булгарского типа в венгерском языке – это не одноразовые заимствования за те 15 лет, когда они шли на свою новую родину, а плод ассимиляции, которая в течение нескольких веков происходила на территории Паннонии. Эта веточка отделяется от остальных тюркских в районе - 120-го года до рубежа нашей эры. А это как раз расцвет ханьской эпохи, который знаменуется тем, что одержана победа над гуннами ликвидировано единое гуннское государство. Южные гунны принимают суверенитет Китая, а северные откочевывают на северо-запад. Это было сильное поражение. После него гунны еще предпринимали некоторые попытки захватить северный Китай, но у них уже ничего не выходило. Так что распад общности связан с ликвидацией, разрушением империи гуннов. Те слова, которые гуннские по атрибутике и которые фиксируются в китайских источниках благодаря реконструкции древнекитайского языка, имеют замечательный облик, который чем-то похож на облик слов булгарской подгруппы. Так что можно сказать, что глубина тюркской семьи языков получается около 2 тысяч лет. Все миграции замечательно прослеживаются и удается определить многие события, которые приводили к изоляции языков и даже диалектов. Спасибо
www.polit.ru/lectures/2009/04/30/mudrak.html
@темы: Для памяти, Жизненное, Интересности, Статьи, Учеба
Социальная политика в контексте российского кризиса
Лекция Евгения ГонтмахераМы публикуем полную стенограмму лекции одного из наиболее ярких и глубоких российских специалистов в области социальной политики, руководителя Центра социальной политики Института экономики РАН, члена правления Института современного развития, доктора экономических наук, профессора ГУ-ВШЭ Евгения Гонтмахера, прочитанной 12 марта 2009 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру».
Евгений Шлемович Гонтмахер в 1975 г. окончил географический факультет Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова. В 1975-1991 гг. - сотрудник Центрального научно-исследовательского экономического института (ЦЭНИИ) при Госплане РСФСР; в 1992 г. - начальник управления Минтруда России; в 1993-1997 гг. - замминистра социальной защиты населения РФ; зам. Председателя Совета по социальной политике при Президенте РФ - начальник отдела Администрации Президента РФ; ведущий научный сотрудник лаборатории Высшей школы экономики Министерства экономики РФ и Министерства общего и профессионального образования РФ; в 1997 - октябрь 2003 гг. - начальник Департамента социального развития Аппарата Правительства РФ; 2003-апрель 2004 гг. – вице-президент Российского союза промышленников и предпринимателей с 1998 г. - научный руководитель Центра социальных исследований и инноваций; с 2006 г. – руководитель Центра социальной политики Института экономики РАН; с 2008 г. – член Правления Института современного развития. Участник экспертного сетевого проекта СИГМА.
Текст лекции
Спасибо, что пригласили. Я регулярно читаю на сайте ваши лекции. Они очень интересны, особенно обсуждения. Второе. Я буду с вами делиться своими размышлениями, абсолютно небесспорными. Именно о социальных вещах. Политика здесь не та, какой мы привыкли ее видеть: не «реальная» или «большая» политика. Все-таки, прежде всего, социальная. Если вы будете задавать мне вопросы, я попросил бы вас задавать мне вопросы по заявленной теме. Следующее. Я занимаюсь социальными вопросами еще со студенческой скамьи. Сказал бы так: я занимаюсь человеком. С разных сторон. Немного что-то понимаю в экономике. Но я убежден: то, что называется «социалкой» - это сугубо гуманитарная вещь.
Я хотел бы поделиться некоторыми размышлениями о социальной философии. И насчет кризиса. Несмотря на название темы, то, о чем я буду говорить, об этом я думаю давно. Еще и до кризиса. Просто нынешняя ситуация, мне кажется, позволяет перейти к более откровенному, предметному диалогу. Это не сиюминутная ситуация. Есть вещи, которые имманентны для России последних лет.
Безусловным итогом докризисного развития является то, что Россия сильно дифференцировалась и расчленилась на очень много разных сообществ. Все эти годы привели к тому, что в наших географических границах мы имеем очень много разных сообществ и образов жизни. С этой точки зрения, я всегда очень скептически отношусь к средним цифрам. Россия – это не Люксембург. Сейчас идет очень активное обсуждение безработицы. У нас зарегистрировано более 2 млн. безработных. А если говорить о тех, кто реально без работы, речь идет миллионах о семи. Много ли это? Не знаю. Если по всей России, то не знаю. А в конкретной Челябинской области, скажем, это много. Или в каком-то городке половина населения безработные. Играть средними цифрами очень опасно.
Но разобщенность страны – это факт. По этому поводу есть даже конкретная средняя статистика. Вы знаете, что Росстат регулярно публикует коэффициент Джини, разные коэффициенты расслоения. Они растут. И росли все последние годы. Принцип такой: богатые богатеют быстрее, чем богатеют бедные. Такой принцип был еще до недавних времен. Проблема не только в цифрах дохода. У нас есть очень интересные цифры. Половина работающего населения не ходит к врачу. В том числе те, кто нуждается. Потому что либо нет денег, либо неохота стоять в очередях. Факт вопиющий.
Получается, что дело не только в доходах. А в том, что больше половины нашего населения отрезано от современных благ: качественная медицинская помощь, качественное образование, в том числе школьное. Что у нас сложилось? В свое время мы говорили о том, что должна быть социальная мобильность, перемешивание разных слоев и т. д. Но у нас этого не произошло. Если ты родился в богатой семье, у тебя, как правило, есть возможность пойти в хороший детский сад, потом ты попадаешь в элитную школу, потом – в хороший или престижный вуз. А потом ты попадаешь на тепленькую работу, в офис, где тебе для начала положат 1,5 – 2 тысячи долларов. Вот и жизненная карьера. А если у вас нет денег? А это большая часть населения, у которой хватает на то, чтобы как-то поддерживать минимумы по питанию и одежды. Тогда это почти невозможно. Это почти японский вариант. В Японии сложилась такая система, при которой жизнь человека зависит от того, в какой детский сад он попал. И у нас эта закостеневшая социальная схема сложилась безотносительно к кризису.
Кстати, дело тут не только в доступности здравоохранения, образования, денег, но и вообще в формировании разных укладов жизни. Ленин писал про многоукладность, которая была в России. Так мы сейчас имеем в классическом виде многоукладность еще более разнообразную, чем в конце 19-го века. Возьмите, например, чеченское село. Как живут люди? У них другие, в отличие от наших московских представлений, источники дохода, другие представления о том, на что надо тратить деньги. Возьмите наше село где-нибудь в Смоленской области. Посмотрите, как там выживают люди. Поставьте себя на их место. Для них машина дров – это принципиальное событие. А мы с вами тут живем, даже не думая о том, что кто-то в котельной подбрасывает уголек. Возьмите даже наши большие города. Даже внутри них существуют общности, совершенно разные. Одно дело, если вы живете в центре, в элитном уголке, другое дело – в Капотне. Причем происходит активный процесс консолидации. Кто побогаче, уезжает из Капотни, кто победнее – попадает туда. Разными путями.
Как можно оценить этот процесс? Я считаю его отрицательным. Я не преувеличиваю то, как эти процессы происходят на Западе. Там тоже очень много проблем. Но все-таки равенства условий жизни там больше. Мы говорим, что оголяется Дальний Восток, Сибирь. Что это плохие люди, кто оттуда уезжает? Это дезертиры, которые не хотят защищать от китайцев наши города? Нет. Человек ищет, где лучше. И едет в Москву. У нас по-прежнему происходит стягивание населения в мегаполисы. Причем, минуя провинциальные города. Люди из сел, ребята после армии не хотят туда возвращаться. Это типичный, к сожалению, процесс, который развит в третьем мире, в развивающихся странах. Это не признак страны, которая может считать себя страной первого ряда. Кто был на Западе, тот видел, что там ситуация наоборот – народ уезжает из крупных городов. И не только чтобы дышать свежим воздухом. Там и структура экономики это определяет. Ты можешь жить в ста километрах от офиса и проводить видео-конференции. Тебе не надо ездить в электричках или стоять в пробках. Ты можешь работать на дому и быть полноправным участником рынка труда и интенсивной экономики.
А у нас 70% рабочих мест индустриального типа. Это то, что должно было умереть в послевоенный и советский период. Это наши огромные предприятия, на которых работают тысячи людей. В лучшем случае, это КАМАЗы, а в худшем – какие-нибудь металлургические заводы, где стоит оборудование, которое давно ничему не соответствует. Почему же мы удивляемся, что нет спроса на нашу продукцию?
Мы сейчас обсуждаем проблему среднего класса. По исследованиям, которые делал Независимый институт социальной политики, очень уважаемое учреждение, средний класс не увеличился за семь лет. На него нет спроса. Средний класс – это и нормальные рабочие места, которые предполагают интеллектуальный интенсивный труд. У нас нет спроса на эти рабочие места. Данные показывают, что мы стали зависеть от газа, нефти, древесины даже больше, чем в 99-м году, когда мы начали выходить из кризиса 98-го года. Вчера я видел Михаила Хазина, известного экономиста. С ним можно спорить по многим пунктам, но он сказал правильную вещь: «За годы так называемого «процветания» рентабельность нашей экономики резко падала. И нас спасал только рост цен на нефть. Это помогало закрывать все изъяны». А сейчас эта нерентабельность высветилась.
Я не буду говорить о таких вещах, как коррупция, качество государственного управления и т. д. Скажу только, что наша главная проблема, если говорить о кризисе, главный камень, который стоит на нашем пути из кризиса – это наше государство. Это главное препятствие, которое мешает и мешало все эти годы. Помните, сколько раз пытались начать административную реформу. И как-то все не получалось. Сейчас подписан очередной Указ Президента о новом этапе. Посмотрим.
Так вот, насчет социалки. Такое ощущение, что наше социальное пространство за эти годы порвалось. Образовалось колоссальное количество дыр. В английском языке есть понятие Social safety net. Сетка социальной безопасности. Это не просто так. Что это значит? Есть и еще одно понятие, которое у нас начали употреблять, не очень понимая его смысл, – социальная сплоченность. Каков основной критерий социального государства? Ни одна более или менее крупная общественная социальная группа не может остаться на обочине прогресса, который идет в стране. Если, конечно, он идет. Что у нас произошло? У нас 2 млн. детей не ходят в школу. У нас 13 млн. инвалидов, которые в своей массе влачат жалкое существование даже не потому, что нет денег. Им не дают шанс адаптироваться в наш мир. Сейчас Россия подписала конвенцию ООН «О правах инвалидов». Я не очень понимаю, как она будет исполняться. Там очень высокие требования по отношению к тому, как мы должны перестроить всю нашу жизнь, чтобы инвалиды чувствовали себя не инвалидами.
А наши дальние уголки? Есть такое понятие, как «бедность застойная». Вчера обсуждали проблемы курса доллара, девальвации и т. д. Потом один человек сказал: «Что вы тут обсуждаете в своей Москве? 80 % населения это не интересует, потому что они доллара ни разу не видели». Люди живут совсем другими понятиями. Сейчас ввели максимальный размер пособия по безработице – 4900 рублей. Вроде бы хорошо. Надо помогать безработным. Но вы же понимаете, что на эти деньги кое-где можно жить! Но это не пособие по бедности или пенсия. Помните, как Путин пригласил девочку из Бурятии на Елку в Кремль? Потом журналисты выяснили, что там семья: девочка, мама и бабушка. И все живут на бабушкину пенсию. Это возможно. Это недостойно, но это есть. И это застойно – переходит из поколения в поколения. Люди, в значительной своей части, не видят перспектив. Но пособие по безработице – это другое. Его функция в том, чтобы человек был заинтересован искать работу.
Тут можно сказать пару слов о кризисе. Что сейчас случилось такого, что усугубило социальную ситуацию? В последние годы уровень жизни почти у всех повышался. И определенный слой населения начал брать кредиты. Это очень хорошо. Кредиты – это признак современной цивилизованной экономики. А теперь это невозможно. Почти нельзя взять кредит. А что это такое, когда более или менее значительная часть населения берет кредит? Это значит, что у людей появляется уверенность в завтрашнем дне. Ты уверен в том, что будешь благополучен, сможешь отдавать долги и т. д. Сейчас все это обвалилось. И это очень тревожно. Ведь не хлебом единым...
Обществу, чтобы быть сплоченным, надо никого не забыть. И надо каждому дать надежду. Подводя итоги этой первой части моего выступления, констатирующей, подводящей итоги даже не последним семи годам, а большему сроку, я хочу сказать, что мы вместо сплоченного, цельного, социально перспективного общества, получили общество социально больное. У него очень сильно подрублены перспективы дальнейшего роста. Мы обсуждали, еще до кризиса, программу-2020 и споткнулись на одной вещи. Кто будет строить эту инновационную экономику 2020-го года? Люди, у которых плохое состояние здоровья? Две трети школьников имеют хронические заболевания, которые, кстати, не лечатся. Этим просто никто не занимается. У нас уровень школьного образования упал очень сильно. Есть международное тестирование, которое называется PISA. Там берут школьников из 40 стран. Например, чтение. Дают школьнику текст. Он его читает, и его просят своими словами рассказать, что он понял. Оказывается, это сложно. Мы по этим параметрам где-то на 35-36-м месте. На первом, кстати, Финляндия.
О вузах. У нас покупают дипломы. А если не покупают, то платят за чисто символическое обучение. Даже, кстати, не в самых плохих вузах. Да, у нас рекордное количество людей с высшим образованием на душу населения в мире. Ну и что? Наши дипломы мало чего стоят. МГУ – единственный из российских вузов, кто входит в первую сотню международного рейтинга. Он на 85-м месте. Правда наши умельцы выстроили свой доморощенный рейтинг, и оказалось, что он на 5-м месте в мире. Но это же, к сожалению, не так!
Вот таково очень тяжелое состояние нашего общества, человеческого потенциала. Что делать? Когда критикуешь, всегда надо что-то предлагать. Иначе не критикуй. Критиковать же легче чего. А лучше просто обозвать. Консерватором, либералом, еще кем-то. Должен открыть вам тайну. По своим политическим взглядам я меньшевик. Я вырос на книгах Плеханова, Каутского и т. д. Я прочитал всего Ленина, Маркса. И я пришел к выводу, что эти авторы для меня наиболее близки. Так вот, что делать?
Я не буду говорить об общих вещах, о том, что нам надо выстраивать новые институты и т. д. Об этом уже много сказано, и не стоит повторяться. Я скажу о своем куске, связанном с социалкой. Буквально несколько фрагментов. Я не буду опять же говорить о том, что надо больше тратить на это. Это банально, и за этим утверждением ровно ничего не стоит. Надо все это расшифровывать.
Гипотетически допустим, что на наше здравоохранение мы будем тратить не три процента ВВП, а шесть. Уверяю вас, что ничего не изменится, качество лечения не улучшится. Здесь проблема в механизмах, в том, как это все реализуется и т. д. И в мотивациях.
Рынок труда. Это сейчас просто классическая тема, все ее обсуждают. Мы предыдущим нашим развитием обречены на длительную безработицу. Почему? У нас образовалось два флюса на рынке труда. Первое – это дармовые рабочие места, которые были во времена дорогих нефти и газа, а также стопроцентной рентабельности. Я знаю многих бизнесменов, которые говорят: «Какая там рентабельность? 20%. Да это того не стоит. Вот 100% - это да!» Почти по Марксу. Когда у тебя рентабельность 100%, и ее ты получаешь из ничего, ты можешь нанять себе 20 советников, пять секретарш. Это же все нужно для антуража. Это позволяет капитализироваться. К тебе приходит человек, с которым ты ведешь переговоры, а у тебя в кабинете висит оригинал Малевича! И с тобой имеет смысл вести переговоры. Людей, которых сейчас унизительно назвали офисным планктоном, много. Это молодые люди, получившие дипломы, которые ничего не стоят, сидят с неплохой зарплатой, ничем особо не занимаются. Я недавно разговаривал с людьми из консалтинговой компании «Маккензи». Они провели аудит наших и голландских банков. Голландские банки считаются наиболее передовыми с точки зрения организации работы. Разница в производительности труда в четыре раза! Сейчас, кстати, Сбербанк будет резко уменьшать количество занятых. И не только Сбербанк. И куда этим людям идти? Они посыпались осенью и продолжают сыпаться сейчас, пусть и в меньшей степени. Под сурдинку увольняют и тех, кто нужен. В Москве уволена половина айтишников. Что это значит? То, что когда наступят хорошие времена, вы их не найдете. Они уедут, переквалифицируются в дворники и т. д. И на чем мы будем строить нашу передовую экономику? Это несколько сот тысяч человек, которые успели обзавестись семьями, взяли кредиты. И сейчас они оказались в ситуации, в которой их квалификация никому не нужна. Этим надо было озаботиться, когда были хорошие времена, когда нужно было выстраивать экономику так, чтобы жить на два процента рентабельности - как живет нормальная рыночная экономика. 5% считается очень хорошо. И тогда работодатель очень внимательно смотрит, сколько людей у него работает, кто чем занимается, за что он им платит. А у нас образовался этот флюс, который с большим социальным напряжением и болью сдувается. И непонятно, что делать с этими людьми. Это проблема государства.
Второй флюс – это устаревшие советские индустриальные рабочие места, прежде всего в моногородах. Я много езжу по России. И я был на предприятиях, на которых стоит немецкое дореволюционное оборудование. Кстати, оно работает. Например, на одной из электростанций Урала используется оборудование компании Siemens 1905-го года. Речь идет о миллионах рабочих, которые находятся ближе к пенсионному возрасту. Мировые рынки сейчас реструктурируются, запрос на эту продукцию даже внутри страны будет отсутствовать. И эти люди тоже окажутся на улице. Что с ними делать? Выходов здесь несколько. Я всегда против того, чтобы «гайку подвинтил – и чудо случилось». Есть у нас такое технократическое мышление. Мне присылают часто свои трактаты наши народные умельцы. Пишут: «Чтобы в стране все наладить, надо крутануть какую-нибудь гайку № 5 в государственном аппарате. И все будет нормально». Нет. Тут рецептов много, причем сугубо индивидуальных. Где-то надо общественные работы развивать. Где-то – малый бизнес. Его надо отпустить на свободу. В 90-е годы он спас страну. А сейчас у нас во многих регионах уменьшается количество предприятий малого бизнеса. Предпринимательскую инициативу надо всячески приветствовать и поощрять. Не просто быть к ней безразличным. Не брать, например, налогов года два, не проводить проверок. Дайте людям создать новые рабочие места. Я не верю, что люди будут массово переезжать на ПМЖ в другие регионы. У нас и рынок труда, и уклады этому мешают. Но «отходничество» надо поощрять. Можно замещать места, которые сейчас заняты гастарбайтерами, нашими людьми из провинции. Но единого рецепта нет. Это как паззл. Там есть и самые экзотические рецепты. Надо их уметь складывать в каждом конкретном случае. Но у нас для этого нет квалификации у государства. И на местном уровне, и на федеральном. Увлекаются простыми рецептами: например, давайте повысим пособие по безработице - и все будет решено!
Далее. Берем ситуацию с тем же здравоохранением. Я до сих пор участвую в дискуссиях о том, какую выбрать модель для нашего здравоохранения, которое сейчас никакой критики не выдерживает. Некоторые эксперты говорят: «Давайте развивать обязательное страхование, конкуренцию и т.д.». Я был одним из тех, кто стимулировал развитие ОМС в начале 90-х, и остаюсь сторонником этого. Социальное страхование – это колоссальный, при желании, механизм ухода от государства. Это можно назвать либеральным или социал-демократическим методом, когда представители трудящихся и работодателя договариваются между собой. А государство может быть только посредником. Но сейчас, как мне кажется, мы немного поспешили с ОМС. По простой причине. ОМС надо развивать в стране, где нет такой социальной разобщенности, как у нас, в стране, где люди получают более или менее близкие зарплаты. А у нас официальная разница в зарплатах – 30 раз. Я не считаю те зарплаты, которые в конвертах, и дивиденды. Как показывает мировой опыт, это должно быть примерно 5-10. Если мы попадаем в этом диапазон, система обязательного страхования начинает работать. Почти все могут за себя заплатить приличный страховой взнос. А у нас получается, что те, кто зарабатывают много, из-за известной регрессивной шкалы платят в процентном соотношении меньше. А другие зарабатывают мало. В результате система ОМС хронически нуждается в деньгах. Бюджету тоже не хватает, потому что власти кивают на ОМС. Надо принимать какое-то решение.
Есть сейчас предложение все деньги слить в ОМС. Я считаю, что это неправильно. Я считаю, что будущее лет на 15-20 за бюджетной медициной. При этом должны быть введены стандарты. Понятно, что врач должен получать где-то в три раза больше средней зарплаты в его регионе. Медсестра должна получать на уровне средней зарплаты. Санитарка – 70% от нее. Есть такие эмпирически установленные соотношения. В этот тариф должна входить и полная оплата коммунальных услуг. Плюс высокотехнологическая помощь. А мы бесплатной высокотехнологической помощью обеспечены только на 20%. Если человеку надо сделать шунтирование, в одном случае из пяти его сделают бесплатно. В остальных случаях надо платить или ждать годами. А можно не дождаться. Если бы у нас были листы ожидания, и каждый желающий мог в интернете отслеживать свое движение в очереди! Так что можно говорить, что сейчас бюджету надо обеспечивать процентов 6-7 ВВП для того, чтобы остановить негативные тенденции в состоянии здоровья. Да, продолжительность жизни стала расти. Но все равно она позорная – 60,5 лет у мужчин. В Японии и у мужчин, и у женщин – более 80-ти. Половина англичан, которые родятся в этом году, доживут до ста лет. И эти 6-7 процентов только помогут остановить рост заболеваемости. В чем у нас еще проблема? Начали небольшую диспансеризацию. Выявилось такое количество заболеваний, что это стало сразу портить статистику. Деньги вроде бы тратим. Некоторые чиновники думают, что, потратив деньги, они в этом же году улучшат здоровье населения. Наоборот. Тратя деньги, мы еще несколько лет будем получать только ухудшение ситуации. Потому что люди ходят с болячками, о которых они не догадываются до момента, когда с этими болячками уже очень сложно справиться. У нас число лет жизни с хроническими заболеваниями в несколько раз меньше, чем в той же Великобритании, где, кстати, в основном, бюджетная система здравоохранения. Мы не одни с такой системой. Это Канада, Австралия. И этот маневр сейчас надо сделать. И люди это поймут.
Если у нас будут стандарты, вы приходите на прием к врачу, вам ставят диагноз, вам выдают на руки бумажку, где написано, что с вами будут делать. И вы лично проверяете, сделали вам уколы или нет, дали вам таблетки или нет. А эти стандарты висят в Интернете. У нас нет даже электронных историй болезни. Если вы живете в Москве, а заболели в Петербурге, вы приходите к врачу и он спрашивает вас: «Ну, что у вас?» Вы ему что, будете рассказывать обо всех своих болячках? А во многих странах, даже менее развитых, чем мы, истории болезни хранятся в электронном виде. И врач в любой точке страны знает, что с вами делать. Как можно без этого строить то же обязательное страхование? Информатизировать здравоохранение надо именно сейчас. Надо увеличивать расходы на социальные цели, несмотря на кризис. Но в здравоохранении надо выбрать какие-то ключевые точки. Информатизация историй болезни, стандартизация. И, наверное, повышение зарплат. Но повышение зарплат должно быть в обмен на повышение эффективности. Есть стандарт. И если врач ошибся в диагнозе, должен идти минус из зарплаты. Все же записано в компьютере. Если он не сделал нужную процедуру, компьютер начинает пипикать у главного врача. Тогда понятно, за что все получают деньги.
Последний сюжет. Можно много говорить о здравоохранении, но этот поворот к понятному открытому общественному здравоохранению необходим. Многие социальные вещи должны быть понятны. Если вы видите проекты, которые могут прочитать только эксперты, не верьте им. Я их даже не читаю. Как в архитектуре. Красивое здание будет долго стоять. И социальные проекты должны быть простыми. Надо много над ними думать, их обсуждать, но результат должен быть простым.
Последнее. Пенсионные дела. Тут тоже интересная ситуация. Я был одним из тех, кто готовил и вводил в действие пенсионную реформу, чем, кстати, горжусь, несмотря на всякую критику. В 2003-м году я ушел из правительства. Так что после этого я за это не несу ответственности. Но судьба нашей пенсионной реформы - как у ребенка, который родился, а через два дня его выбросили на улицу и сказали: сам учись ходить, говорить и т. д. И мы получили такого бомжа. Заседания правительства по итогам процесса развертывания пенсионной реформы вообще должны бы проводиться каждый год. Ведь в таком новом деле неизбежно надо оперативно вносить коррективы. Но до первого октября прошлого года правительство ни разу с 2002-го года не собиралось специально для того, чтобы оценить, как идет реформа. А ведь накопилась куча всего, совершена куча ошибок. Например, людей среднего возраста отрезали от обязательной накопительной части пенсии. Сейчас возникает главный вопрос. Это демография. Именно она заставила пойти на пенсионную реформу. Население стареет. На одного пенсионера сейчас приходится 1,7 работника. Лет через пятнадцать будет один к одному. Вы понимаете, что старая, чисто распределительная система в таких условиях существовать не может, т.к. обеспечивает только мизерные пенсии, фактически пособия по выживанию. При этом резко нарастает уход от налогообложения со стороны бизнеса и работников. Это естественно.
Поднимать пенсионный возраст нет никаких причин. И не потому что я гуманный человек. Есть просто объективные фискальные причины, которые давно известны и предъявлены всем, кто этим занимается. Первая причина. Допустим, повысили мы сейчас пенсионный возраст до 65-ти лет. Но у нас и так только половина мужчин доживает до нынешнего пенсионного возраста. А у остальной части много хронических заболеваний. Если мы повысим планку до 65-ти лет, мы просто получим еще большее количество инвалидов. Люди все равно не будут работать, но их придется кормить.
Дальше. Среди тех, кто сейчас выходит на пенсию, многие подрабатывают. Маленькая пенсия плюс маленькая зарплата – можно как-то жить. Допустим, повышаем планку до 65-ти лет, лишаем возможности получать пенсию тех, кому от 60 до 65 лет. Но эти люди в своей массе неконкурентоспособны на рынке труда. Они не могут в 62 года соревноваться с теми, кому 40 лет. Известно, что максимальный размер зарплаты у нас к сорока годам. Потом он начинает падать. Потому что люди отстают от требований времени. Это, кстати, очень плохо. Вот недавно назначали новое американское правительство. Назначили директора ЦРУ. Ему 72 года. Он согласился. Значит, он понимает, разбирается в вопросах. И он конкурентоспособен по сравнению с теми, кто помоложе. А у нас нет системы непрерывного образования, когда взрослый человек всю жизнь мог бы догонять прогресс. Кто-то, конечно, получает второе образование. Но в общем это либо недоступно, либо считается ненужным. И люди выпадают из рынка труда. На что мы обречем людей, повысив пенсионный возраст? На маленькую зарплату гардеробщика? Они все равно придут за помощью к государству, например, зарегистрируются на бирже труда как безработные. И будет с точки зрения денежных расходов то же самое. Это давно рассчитано. Так что повышение пенсионного возраста - это не выход. Хотя лет через 40-50 этот вопрос можно будет решить.
А что делать сейчас? Мы попали в колоссальную фискальную ловушку. Финансовые рынки обвалились. Американские частные пенсионные фонды потеряли триллионы долларов, норвежский пенсионный фонд потерял треть. В США сейчас люди не хотят идти на пенсию. Нас эти беды тоже коснулись. В 2008-м году накопительная часть начала сгорать. И не только по отношению к инфляции, но и в абсолютном выражении. Возникает вопрос. Если мы хотим переходить на всеобщую масштабную накопительную часть, за что я, вообще-то, всегда ратую, не наткнемся ли мы на то, что наши основные рынки, где это можно хотя бы сохранять, окажутся неэффективными? Все зависит от того, как сейчас будет поворачиваться мировая экономика. Я бы сказал, что это вопрос веры, а не рационального выбора. Если мы считаем, что и через 2-3 года основные принципы мировой экономики останутся, такие понятия, как фондовые рынки, вложения в недвижимость, сохранятся, мы сможем сохранять эту обязательную накопительную систему. И я считаю, что сейчас надо дать возможность молодым накапливать больше в процентном отношении, чем сейчас. Не 6% от зарплаты, а 15-20%. И молодые люди смогут рассчитывать на действительно достойные пенсии.
Далее. Сейчас многие говорят, что пенсионная реформа провалилась. Вы понимаете, что о результатах пенсионной реформы можно судить только через очень большой промежуток времени? В 2022-м году выйдет на пенсию первый массовый поток людей с накопительной частью пенсии. Тогда мы сможем как-то оценить. Это как с повышением рождаемости. О рождаемости можно говорить тогда, когда та часть женщин, которая сейчас вошла в детородный возраст, из него выйдет. Сейчас женщины рожают и в 40 лет. Так давайте то поколение, которому сейчас 20, доживет до этого возраста - и вот тогда мы посчитаем, сколько детей оно родило. Тогда мы сможем сказать, что рождаемость повысилась. Это будет обоснованным выводом. А то говорят, что количество рожденных детей за год увеличилось на 6%. Да просто к детородному возрасту подошло более многочисленное поколение женщин. А сейчас придет обратная волна. И у нас будет резкое снижение рождаемости. Надо рассчитывать на длинные эффекты.
Говорят: «Фондовые рынки рухнули, давайте ликвидируем обязательный накопительный элемент!» Но тогда я вам гарантирую, что через 10 лет все будут получать одинаковую маленькую пенсию. Меньшую, чем сейчас. Я понимаю, что сейчас легко выкрикнуть очередной популизм. Но через 10 лет результаты его реализации можно будет зафиксировать.
Для выхода из ситуации есть механизмы, казалось бы, допотопные. Давайте развивать внутрисемейное пенсионное страхование. Вот у родителей родился ребенок. Они вкладывают в него деньги. Так пусть он потом откладывает в пользу родителей. Когда начнет работать. Это чуть-чуть напоминает схему, когда в крестьянских семьях старики жили за счет молодых. Но в мире сейчас тенденция к тому, что семьи начали съезжаться. У многих семей нет денег ухаживать за пожилыми, если они живут отдельно. Это тоже к вопросу о социальной сплоченности. Может быть, идеал, при котором семьи живут отдельно, – это не тот идеал, к которому надо стремиться.
Здесь возникает и вопрос жилья. Начали нацпроект и назвали его: «Доступное и комфортное жилье». Первое, что я высказал авторам: «Вы вообще понимаете, что такое комфортное жилье? Это когда число комнат в квартире должно на единицу превышать число членов семьи». Если мы ратуем за демографию, то муж, жена и двое детей должны жить в пятикомнатной квартире. А сколько она стоит? Давайте будем реалистами!
К вопросу о наших традициях. Я уверяю вас, что сейчас люди будут прибиваться друг к другу. Внутри семей, поколений и не только. И это внутрисемейное пенсионное страхование кажется мне перспективным. Возникает вопрос: а как с теми, у кого нет детей? Тогда копи сам. Это проблема, конечно. Но здесь может помочь и государство.
Я начал говорить про сетку социальной безопасности. Как это должно быть? В цирке акробаты привязаны, а внизу есть сеточка. Если он упадет, его удержит трос и сетка. У нас должно быть так же. Социальная политика должна быть выстроена так, чтобы человек, если он вдруг выпал из какой-то ячейки, не разбился и не дошел до бомжа. А у нас 10% населения – маргиналы. Мы их не видим, живем в других измерениях. У меня сегодня была встреча около Курского вокзала. Меня ждал человек. И он мне сказал: «Тут собираются бомжи, и им выносят еду». Целый мир. Сетки нет. Посмотрите на русских мигрантов. Приехали соотечественники из республик. Многие до сих пор живут чуть ли не в бараках, хотя они встали на учет как вынужденные переселенцы. И им не дают квартир, не дают работы. Наши же местные говорят: «Почему мы должны им давать, если сами мы живем кое-как?» Вот оно – общественное отчуждение.
Сейчас не время для риторики. Надо работать с каждым регионом, чуть ли не с каждой семьей, у которой есть свои проблемы. И это никак не противоречит каким-то принципам рынка. А у нас почему-то рынок понимается так, что человек человеку волк. Соединение этой сетки социальной безопасности и развитого рынка и дает процветающую страну и нормальное, развивающееся общество. Спасибо
www.polit.ru/lectures/2009/04/09/sots.html
Лекция Евгения ГонтмахераМы публикуем полную стенограмму лекции одного из наиболее ярких и глубоких российских специалистов в области социальной политики, руководителя Центра социальной политики Института экономики РАН, члена правления Института современного развития, доктора экономических наук, профессора ГУ-ВШЭ Евгения Гонтмахера, прочитанной 12 марта 2009 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру».
Евгений Шлемович Гонтмахер в 1975 г. окончил географический факультет Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова. В 1975-1991 гг. - сотрудник Центрального научно-исследовательского экономического института (ЦЭНИИ) при Госплане РСФСР; в 1992 г. - начальник управления Минтруда России; в 1993-1997 гг. - замминистра социальной защиты населения РФ; зам. Председателя Совета по социальной политике при Президенте РФ - начальник отдела Администрации Президента РФ; ведущий научный сотрудник лаборатории Высшей школы экономики Министерства экономики РФ и Министерства общего и профессионального образования РФ; в 1997 - октябрь 2003 гг. - начальник Департамента социального развития Аппарата Правительства РФ; 2003-апрель 2004 гг. – вице-президент Российского союза промышленников и предпринимателей с 1998 г. - научный руководитель Центра социальных исследований и инноваций; с 2006 г. – руководитель Центра социальной политики Института экономики РАН; с 2008 г. – член Правления Института современного развития. Участник экспертного сетевого проекта СИГМА.
Текст лекции
Спасибо, что пригласили. Я регулярно читаю на сайте ваши лекции. Они очень интересны, особенно обсуждения. Второе. Я буду с вами делиться своими размышлениями, абсолютно небесспорными. Именно о социальных вещах. Политика здесь не та, какой мы привыкли ее видеть: не «реальная» или «большая» политика. Все-таки, прежде всего, социальная. Если вы будете задавать мне вопросы, я попросил бы вас задавать мне вопросы по заявленной теме. Следующее. Я занимаюсь социальными вопросами еще со студенческой скамьи. Сказал бы так: я занимаюсь человеком. С разных сторон. Немного что-то понимаю в экономике. Но я убежден: то, что называется «социалкой» - это сугубо гуманитарная вещь.
Я хотел бы поделиться некоторыми размышлениями о социальной философии. И насчет кризиса. Несмотря на название темы, то, о чем я буду говорить, об этом я думаю давно. Еще и до кризиса. Просто нынешняя ситуация, мне кажется, позволяет перейти к более откровенному, предметному диалогу. Это не сиюминутная ситуация. Есть вещи, которые имманентны для России последних лет.
Безусловным итогом докризисного развития является то, что Россия сильно дифференцировалась и расчленилась на очень много разных сообществ. Все эти годы привели к тому, что в наших географических границах мы имеем очень много разных сообществ и образов жизни. С этой точки зрения, я всегда очень скептически отношусь к средним цифрам. Россия – это не Люксембург. Сейчас идет очень активное обсуждение безработицы. У нас зарегистрировано более 2 млн. безработных. А если говорить о тех, кто реально без работы, речь идет миллионах о семи. Много ли это? Не знаю. Если по всей России, то не знаю. А в конкретной Челябинской области, скажем, это много. Или в каком-то городке половина населения безработные. Играть средними цифрами очень опасно.
Но разобщенность страны – это факт. По этому поводу есть даже конкретная средняя статистика. Вы знаете, что Росстат регулярно публикует коэффициент Джини, разные коэффициенты расслоения. Они растут. И росли все последние годы. Принцип такой: богатые богатеют быстрее, чем богатеют бедные. Такой принцип был еще до недавних времен. Проблема не только в цифрах дохода. У нас есть очень интересные цифры. Половина работающего населения не ходит к врачу. В том числе те, кто нуждается. Потому что либо нет денег, либо неохота стоять в очередях. Факт вопиющий.
Получается, что дело не только в доходах. А в том, что больше половины нашего населения отрезано от современных благ: качественная медицинская помощь, качественное образование, в том числе школьное. Что у нас сложилось? В свое время мы говорили о том, что должна быть социальная мобильность, перемешивание разных слоев и т. д. Но у нас этого не произошло. Если ты родился в богатой семье, у тебя, как правило, есть возможность пойти в хороший детский сад, потом ты попадаешь в элитную школу, потом – в хороший или престижный вуз. А потом ты попадаешь на тепленькую работу, в офис, где тебе для начала положат 1,5 – 2 тысячи долларов. Вот и жизненная карьера. А если у вас нет денег? А это большая часть населения, у которой хватает на то, чтобы как-то поддерживать минимумы по питанию и одежды. Тогда это почти невозможно. Это почти японский вариант. В Японии сложилась такая система, при которой жизнь человека зависит от того, в какой детский сад он попал. И у нас эта закостеневшая социальная схема сложилась безотносительно к кризису.
Кстати, дело тут не только в доступности здравоохранения, образования, денег, но и вообще в формировании разных укладов жизни. Ленин писал про многоукладность, которая была в России. Так мы сейчас имеем в классическом виде многоукладность еще более разнообразную, чем в конце 19-го века. Возьмите, например, чеченское село. Как живут люди? У них другие, в отличие от наших московских представлений, источники дохода, другие представления о том, на что надо тратить деньги. Возьмите наше село где-нибудь в Смоленской области. Посмотрите, как там выживают люди. Поставьте себя на их место. Для них машина дров – это принципиальное событие. А мы с вами тут живем, даже не думая о том, что кто-то в котельной подбрасывает уголек. Возьмите даже наши большие города. Даже внутри них существуют общности, совершенно разные. Одно дело, если вы живете в центре, в элитном уголке, другое дело – в Капотне. Причем происходит активный процесс консолидации. Кто побогаче, уезжает из Капотни, кто победнее – попадает туда. Разными путями.
Как можно оценить этот процесс? Я считаю его отрицательным. Я не преувеличиваю то, как эти процессы происходят на Западе. Там тоже очень много проблем. Но все-таки равенства условий жизни там больше. Мы говорим, что оголяется Дальний Восток, Сибирь. Что это плохие люди, кто оттуда уезжает? Это дезертиры, которые не хотят защищать от китайцев наши города? Нет. Человек ищет, где лучше. И едет в Москву. У нас по-прежнему происходит стягивание населения в мегаполисы. Причем, минуя провинциальные города. Люди из сел, ребята после армии не хотят туда возвращаться. Это типичный, к сожалению, процесс, который развит в третьем мире, в развивающихся странах. Это не признак страны, которая может считать себя страной первого ряда. Кто был на Западе, тот видел, что там ситуация наоборот – народ уезжает из крупных городов. И не только чтобы дышать свежим воздухом. Там и структура экономики это определяет. Ты можешь жить в ста километрах от офиса и проводить видео-конференции. Тебе не надо ездить в электричках или стоять в пробках. Ты можешь работать на дому и быть полноправным участником рынка труда и интенсивной экономики.
А у нас 70% рабочих мест индустриального типа. Это то, что должно было умереть в послевоенный и советский период. Это наши огромные предприятия, на которых работают тысячи людей. В лучшем случае, это КАМАЗы, а в худшем – какие-нибудь металлургические заводы, где стоит оборудование, которое давно ничему не соответствует. Почему же мы удивляемся, что нет спроса на нашу продукцию?
Мы сейчас обсуждаем проблему среднего класса. По исследованиям, которые делал Независимый институт социальной политики, очень уважаемое учреждение, средний класс не увеличился за семь лет. На него нет спроса. Средний класс – это и нормальные рабочие места, которые предполагают интеллектуальный интенсивный труд. У нас нет спроса на эти рабочие места. Данные показывают, что мы стали зависеть от газа, нефти, древесины даже больше, чем в 99-м году, когда мы начали выходить из кризиса 98-го года. Вчера я видел Михаила Хазина, известного экономиста. С ним можно спорить по многим пунктам, но он сказал правильную вещь: «За годы так называемого «процветания» рентабельность нашей экономики резко падала. И нас спасал только рост цен на нефть. Это помогало закрывать все изъяны». А сейчас эта нерентабельность высветилась.
Я не буду говорить о таких вещах, как коррупция, качество государственного управления и т. д. Скажу только, что наша главная проблема, если говорить о кризисе, главный камень, который стоит на нашем пути из кризиса – это наше государство. Это главное препятствие, которое мешает и мешало все эти годы. Помните, сколько раз пытались начать административную реформу. И как-то все не получалось. Сейчас подписан очередной Указ Президента о новом этапе. Посмотрим.
Так вот, насчет социалки. Такое ощущение, что наше социальное пространство за эти годы порвалось. Образовалось колоссальное количество дыр. В английском языке есть понятие Social safety net. Сетка социальной безопасности. Это не просто так. Что это значит? Есть и еще одно понятие, которое у нас начали употреблять, не очень понимая его смысл, – социальная сплоченность. Каков основной критерий социального государства? Ни одна более или менее крупная общественная социальная группа не может остаться на обочине прогресса, который идет в стране. Если, конечно, он идет. Что у нас произошло? У нас 2 млн. детей не ходят в школу. У нас 13 млн. инвалидов, которые в своей массе влачат жалкое существование даже не потому, что нет денег. Им не дают шанс адаптироваться в наш мир. Сейчас Россия подписала конвенцию ООН «О правах инвалидов». Я не очень понимаю, как она будет исполняться. Там очень высокие требования по отношению к тому, как мы должны перестроить всю нашу жизнь, чтобы инвалиды чувствовали себя не инвалидами.
А наши дальние уголки? Есть такое понятие, как «бедность застойная». Вчера обсуждали проблемы курса доллара, девальвации и т. д. Потом один человек сказал: «Что вы тут обсуждаете в своей Москве? 80 % населения это не интересует, потому что они доллара ни разу не видели». Люди живут совсем другими понятиями. Сейчас ввели максимальный размер пособия по безработице – 4900 рублей. Вроде бы хорошо. Надо помогать безработным. Но вы же понимаете, что на эти деньги кое-где можно жить! Но это не пособие по бедности или пенсия. Помните, как Путин пригласил девочку из Бурятии на Елку в Кремль? Потом журналисты выяснили, что там семья: девочка, мама и бабушка. И все живут на бабушкину пенсию. Это возможно. Это недостойно, но это есть. И это застойно – переходит из поколения в поколения. Люди, в значительной своей части, не видят перспектив. Но пособие по безработице – это другое. Его функция в том, чтобы человек был заинтересован искать работу.
Тут можно сказать пару слов о кризисе. Что сейчас случилось такого, что усугубило социальную ситуацию? В последние годы уровень жизни почти у всех повышался. И определенный слой населения начал брать кредиты. Это очень хорошо. Кредиты – это признак современной цивилизованной экономики. А теперь это невозможно. Почти нельзя взять кредит. А что это такое, когда более или менее значительная часть населения берет кредит? Это значит, что у людей появляется уверенность в завтрашнем дне. Ты уверен в том, что будешь благополучен, сможешь отдавать долги и т. д. Сейчас все это обвалилось. И это очень тревожно. Ведь не хлебом единым...
Обществу, чтобы быть сплоченным, надо никого не забыть. И надо каждому дать надежду. Подводя итоги этой первой части моего выступления, констатирующей, подводящей итоги даже не последним семи годам, а большему сроку, я хочу сказать, что мы вместо сплоченного, цельного, социально перспективного общества, получили общество социально больное. У него очень сильно подрублены перспективы дальнейшего роста. Мы обсуждали, еще до кризиса, программу-2020 и споткнулись на одной вещи. Кто будет строить эту инновационную экономику 2020-го года? Люди, у которых плохое состояние здоровья? Две трети школьников имеют хронические заболевания, которые, кстати, не лечатся. Этим просто никто не занимается. У нас уровень школьного образования упал очень сильно. Есть международное тестирование, которое называется PISA. Там берут школьников из 40 стран. Например, чтение. Дают школьнику текст. Он его читает, и его просят своими словами рассказать, что он понял. Оказывается, это сложно. Мы по этим параметрам где-то на 35-36-м месте. На первом, кстати, Финляндия.
О вузах. У нас покупают дипломы. А если не покупают, то платят за чисто символическое обучение. Даже, кстати, не в самых плохих вузах. Да, у нас рекордное количество людей с высшим образованием на душу населения в мире. Ну и что? Наши дипломы мало чего стоят. МГУ – единственный из российских вузов, кто входит в первую сотню международного рейтинга. Он на 85-м месте. Правда наши умельцы выстроили свой доморощенный рейтинг, и оказалось, что он на 5-м месте в мире. Но это же, к сожалению, не так!
Вот таково очень тяжелое состояние нашего общества, человеческого потенциала. Что делать? Когда критикуешь, всегда надо что-то предлагать. Иначе не критикуй. Критиковать же легче чего. А лучше просто обозвать. Консерватором, либералом, еще кем-то. Должен открыть вам тайну. По своим политическим взглядам я меньшевик. Я вырос на книгах Плеханова, Каутского и т. д. Я прочитал всего Ленина, Маркса. И я пришел к выводу, что эти авторы для меня наиболее близки. Так вот, что делать?
Я не буду говорить об общих вещах, о том, что нам надо выстраивать новые институты и т. д. Об этом уже много сказано, и не стоит повторяться. Я скажу о своем куске, связанном с социалкой. Буквально несколько фрагментов. Я не буду опять же говорить о том, что надо больше тратить на это. Это банально, и за этим утверждением ровно ничего не стоит. Надо все это расшифровывать.
Гипотетически допустим, что на наше здравоохранение мы будем тратить не три процента ВВП, а шесть. Уверяю вас, что ничего не изменится, качество лечения не улучшится. Здесь проблема в механизмах, в том, как это все реализуется и т. д. И в мотивациях.
Рынок труда. Это сейчас просто классическая тема, все ее обсуждают. Мы предыдущим нашим развитием обречены на длительную безработицу. Почему? У нас образовалось два флюса на рынке труда. Первое – это дармовые рабочие места, которые были во времена дорогих нефти и газа, а также стопроцентной рентабельности. Я знаю многих бизнесменов, которые говорят: «Какая там рентабельность? 20%. Да это того не стоит. Вот 100% - это да!» Почти по Марксу. Когда у тебя рентабельность 100%, и ее ты получаешь из ничего, ты можешь нанять себе 20 советников, пять секретарш. Это же все нужно для антуража. Это позволяет капитализироваться. К тебе приходит человек, с которым ты ведешь переговоры, а у тебя в кабинете висит оригинал Малевича! И с тобой имеет смысл вести переговоры. Людей, которых сейчас унизительно назвали офисным планктоном, много. Это молодые люди, получившие дипломы, которые ничего не стоят, сидят с неплохой зарплатой, ничем особо не занимаются. Я недавно разговаривал с людьми из консалтинговой компании «Маккензи». Они провели аудит наших и голландских банков. Голландские банки считаются наиболее передовыми с точки зрения организации работы. Разница в производительности труда в четыре раза! Сейчас, кстати, Сбербанк будет резко уменьшать количество занятых. И не только Сбербанк. И куда этим людям идти? Они посыпались осенью и продолжают сыпаться сейчас, пусть и в меньшей степени. Под сурдинку увольняют и тех, кто нужен. В Москве уволена половина айтишников. Что это значит? То, что когда наступят хорошие времена, вы их не найдете. Они уедут, переквалифицируются в дворники и т. д. И на чем мы будем строить нашу передовую экономику? Это несколько сот тысяч человек, которые успели обзавестись семьями, взяли кредиты. И сейчас они оказались в ситуации, в которой их квалификация никому не нужна. Этим надо было озаботиться, когда были хорошие времена, когда нужно было выстраивать экономику так, чтобы жить на два процента рентабельности - как живет нормальная рыночная экономика. 5% считается очень хорошо. И тогда работодатель очень внимательно смотрит, сколько людей у него работает, кто чем занимается, за что он им платит. А у нас образовался этот флюс, который с большим социальным напряжением и болью сдувается. И непонятно, что делать с этими людьми. Это проблема государства.
Второй флюс – это устаревшие советские индустриальные рабочие места, прежде всего в моногородах. Я много езжу по России. И я был на предприятиях, на которых стоит немецкое дореволюционное оборудование. Кстати, оно работает. Например, на одной из электростанций Урала используется оборудование компании Siemens 1905-го года. Речь идет о миллионах рабочих, которые находятся ближе к пенсионному возрасту. Мировые рынки сейчас реструктурируются, запрос на эту продукцию даже внутри страны будет отсутствовать. И эти люди тоже окажутся на улице. Что с ними делать? Выходов здесь несколько. Я всегда против того, чтобы «гайку подвинтил – и чудо случилось». Есть у нас такое технократическое мышление. Мне присылают часто свои трактаты наши народные умельцы. Пишут: «Чтобы в стране все наладить, надо крутануть какую-нибудь гайку № 5 в государственном аппарате. И все будет нормально». Нет. Тут рецептов много, причем сугубо индивидуальных. Где-то надо общественные работы развивать. Где-то – малый бизнес. Его надо отпустить на свободу. В 90-е годы он спас страну. А сейчас у нас во многих регионах уменьшается количество предприятий малого бизнеса. Предпринимательскую инициативу надо всячески приветствовать и поощрять. Не просто быть к ней безразличным. Не брать, например, налогов года два, не проводить проверок. Дайте людям создать новые рабочие места. Я не верю, что люди будут массово переезжать на ПМЖ в другие регионы. У нас и рынок труда, и уклады этому мешают. Но «отходничество» надо поощрять. Можно замещать места, которые сейчас заняты гастарбайтерами, нашими людьми из провинции. Но единого рецепта нет. Это как паззл. Там есть и самые экзотические рецепты. Надо их уметь складывать в каждом конкретном случае. Но у нас для этого нет квалификации у государства. И на местном уровне, и на федеральном. Увлекаются простыми рецептами: например, давайте повысим пособие по безработице - и все будет решено!
Далее. Берем ситуацию с тем же здравоохранением. Я до сих пор участвую в дискуссиях о том, какую выбрать модель для нашего здравоохранения, которое сейчас никакой критики не выдерживает. Некоторые эксперты говорят: «Давайте развивать обязательное страхование, конкуренцию и т.д.». Я был одним из тех, кто стимулировал развитие ОМС в начале 90-х, и остаюсь сторонником этого. Социальное страхование – это колоссальный, при желании, механизм ухода от государства. Это можно назвать либеральным или социал-демократическим методом, когда представители трудящихся и работодателя договариваются между собой. А государство может быть только посредником. Но сейчас, как мне кажется, мы немного поспешили с ОМС. По простой причине. ОМС надо развивать в стране, где нет такой социальной разобщенности, как у нас, в стране, где люди получают более или менее близкие зарплаты. А у нас официальная разница в зарплатах – 30 раз. Я не считаю те зарплаты, которые в конвертах, и дивиденды. Как показывает мировой опыт, это должно быть примерно 5-10. Если мы попадаем в этом диапазон, система обязательного страхования начинает работать. Почти все могут за себя заплатить приличный страховой взнос. А у нас получается, что те, кто зарабатывают много, из-за известной регрессивной шкалы платят в процентном соотношении меньше. А другие зарабатывают мало. В результате система ОМС хронически нуждается в деньгах. Бюджету тоже не хватает, потому что власти кивают на ОМС. Надо принимать какое-то решение.
Есть сейчас предложение все деньги слить в ОМС. Я считаю, что это неправильно. Я считаю, что будущее лет на 15-20 за бюджетной медициной. При этом должны быть введены стандарты. Понятно, что врач должен получать где-то в три раза больше средней зарплаты в его регионе. Медсестра должна получать на уровне средней зарплаты. Санитарка – 70% от нее. Есть такие эмпирически установленные соотношения. В этот тариф должна входить и полная оплата коммунальных услуг. Плюс высокотехнологическая помощь. А мы бесплатной высокотехнологической помощью обеспечены только на 20%. Если человеку надо сделать шунтирование, в одном случае из пяти его сделают бесплатно. В остальных случаях надо платить или ждать годами. А можно не дождаться. Если бы у нас были листы ожидания, и каждый желающий мог в интернете отслеживать свое движение в очереди! Так что можно говорить, что сейчас бюджету надо обеспечивать процентов 6-7 ВВП для того, чтобы остановить негативные тенденции в состоянии здоровья. Да, продолжительность жизни стала расти. Но все равно она позорная – 60,5 лет у мужчин. В Японии и у мужчин, и у женщин – более 80-ти. Половина англичан, которые родятся в этом году, доживут до ста лет. И эти 6-7 процентов только помогут остановить рост заболеваемости. В чем у нас еще проблема? Начали небольшую диспансеризацию. Выявилось такое количество заболеваний, что это стало сразу портить статистику. Деньги вроде бы тратим. Некоторые чиновники думают, что, потратив деньги, они в этом же году улучшат здоровье населения. Наоборот. Тратя деньги, мы еще несколько лет будем получать только ухудшение ситуации. Потому что люди ходят с болячками, о которых они не догадываются до момента, когда с этими болячками уже очень сложно справиться. У нас число лет жизни с хроническими заболеваниями в несколько раз меньше, чем в той же Великобритании, где, кстати, в основном, бюджетная система здравоохранения. Мы не одни с такой системой. Это Канада, Австралия. И этот маневр сейчас надо сделать. И люди это поймут.
Если у нас будут стандарты, вы приходите на прием к врачу, вам ставят диагноз, вам выдают на руки бумажку, где написано, что с вами будут делать. И вы лично проверяете, сделали вам уколы или нет, дали вам таблетки или нет. А эти стандарты висят в Интернете. У нас нет даже электронных историй болезни. Если вы живете в Москве, а заболели в Петербурге, вы приходите к врачу и он спрашивает вас: «Ну, что у вас?» Вы ему что, будете рассказывать обо всех своих болячках? А во многих странах, даже менее развитых, чем мы, истории болезни хранятся в электронном виде. И врач в любой точке страны знает, что с вами делать. Как можно без этого строить то же обязательное страхование? Информатизировать здравоохранение надо именно сейчас. Надо увеличивать расходы на социальные цели, несмотря на кризис. Но в здравоохранении надо выбрать какие-то ключевые точки. Информатизация историй болезни, стандартизация. И, наверное, повышение зарплат. Но повышение зарплат должно быть в обмен на повышение эффективности. Есть стандарт. И если врач ошибся в диагнозе, должен идти минус из зарплаты. Все же записано в компьютере. Если он не сделал нужную процедуру, компьютер начинает пипикать у главного врача. Тогда понятно, за что все получают деньги.
Последний сюжет. Можно много говорить о здравоохранении, но этот поворот к понятному открытому общественному здравоохранению необходим. Многие социальные вещи должны быть понятны. Если вы видите проекты, которые могут прочитать только эксперты, не верьте им. Я их даже не читаю. Как в архитектуре. Красивое здание будет долго стоять. И социальные проекты должны быть простыми. Надо много над ними думать, их обсуждать, но результат должен быть простым.
Последнее. Пенсионные дела. Тут тоже интересная ситуация. Я был одним из тех, кто готовил и вводил в действие пенсионную реформу, чем, кстати, горжусь, несмотря на всякую критику. В 2003-м году я ушел из правительства. Так что после этого я за это не несу ответственности. Но судьба нашей пенсионной реформы - как у ребенка, который родился, а через два дня его выбросили на улицу и сказали: сам учись ходить, говорить и т. д. И мы получили такого бомжа. Заседания правительства по итогам процесса развертывания пенсионной реформы вообще должны бы проводиться каждый год. Ведь в таком новом деле неизбежно надо оперативно вносить коррективы. Но до первого октября прошлого года правительство ни разу с 2002-го года не собиралось специально для того, чтобы оценить, как идет реформа. А ведь накопилась куча всего, совершена куча ошибок. Например, людей среднего возраста отрезали от обязательной накопительной части пенсии. Сейчас возникает главный вопрос. Это демография. Именно она заставила пойти на пенсионную реформу. Население стареет. На одного пенсионера сейчас приходится 1,7 работника. Лет через пятнадцать будет один к одному. Вы понимаете, что старая, чисто распределительная система в таких условиях существовать не может, т.к. обеспечивает только мизерные пенсии, фактически пособия по выживанию. При этом резко нарастает уход от налогообложения со стороны бизнеса и работников. Это естественно.
Поднимать пенсионный возраст нет никаких причин. И не потому что я гуманный человек. Есть просто объективные фискальные причины, которые давно известны и предъявлены всем, кто этим занимается. Первая причина. Допустим, повысили мы сейчас пенсионный возраст до 65-ти лет. Но у нас и так только половина мужчин доживает до нынешнего пенсионного возраста. А у остальной части много хронических заболеваний. Если мы повысим планку до 65-ти лет, мы просто получим еще большее количество инвалидов. Люди все равно не будут работать, но их придется кормить.
Дальше. Среди тех, кто сейчас выходит на пенсию, многие подрабатывают. Маленькая пенсия плюс маленькая зарплата – можно как-то жить. Допустим, повышаем планку до 65-ти лет, лишаем возможности получать пенсию тех, кому от 60 до 65 лет. Но эти люди в своей массе неконкурентоспособны на рынке труда. Они не могут в 62 года соревноваться с теми, кому 40 лет. Известно, что максимальный размер зарплаты у нас к сорока годам. Потом он начинает падать. Потому что люди отстают от требований времени. Это, кстати, очень плохо. Вот недавно назначали новое американское правительство. Назначили директора ЦРУ. Ему 72 года. Он согласился. Значит, он понимает, разбирается в вопросах. И он конкурентоспособен по сравнению с теми, кто помоложе. А у нас нет системы непрерывного образования, когда взрослый человек всю жизнь мог бы догонять прогресс. Кто-то, конечно, получает второе образование. Но в общем это либо недоступно, либо считается ненужным. И люди выпадают из рынка труда. На что мы обречем людей, повысив пенсионный возраст? На маленькую зарплату гардеробщика? Они все равно придут за помощью к государству, например, зарегистрируются на бирже труда как безработные. И будет с точки зрения денежных расходов то же самое. Это давно рассчитано. Так что повышение пенсионного возраста - это не выход. Хотя лет через 40-50 этот вопрос можно будет решить.
А что делать сейчас? Мы попали в колоссальную фискальную ловушку. Финансовые рынки обвалились. Американские частные пенсионные фонды потеряли триллионы долларов, норвежский пенсионный фонд потерял треть. В США сейчас люди не хотят идти на пенсию. Нас эти беды тоже коснулись. В 2008-м году накопительная часть начала сгорать. И не только по отношению к инфляции, но и в абсолютном выражении. Возникает вопрос. Если мы хотим переходить на всеобщую масштабную накопительную часть, за что я, вообще-то, всегда ратую, не наткнемся ли мы на то, что наши основные рынки, где это можно хотя бы сохранять, окажутся неэффективными? Все зависит от того, как сейчас будет поворачиваться мировая экономика. Я бы сказал, что это вопрос веры, а не рационального выбора. Если мы считаем, что и через 2-3 года основные принципы мировой экономики останутся, такие понятия, как фондовые рынки, вложения в недвижимость, сохранятся, мы сможем сохранять эту обязательную накопительную систему. И я считаю, что сейчас надо дать возможность молодым накапливать больше в процентном отношении, чем сейчас. Не 6% от зарплаты, а 15-20%. И молодые люди смогут рассчитывать на действительно достойные пенсии.
Далее. Сейчас многие говорят, что пенсионная реформа провалилась. Вы понимаете, что о результатах пенсионной реформы можно судить только через очень большой промежуток времени? В 2022-м году выйдет на пенсию первый массовый поток людей с накопительной частью пенсии. Тогда мы сможем как-то оценить. Это как с повышением рождаемости. О рождаемости можно говорить тогда, когда та часть женщин, которая сейчас вошла в детородный возраст, из него выйдет. Сейчас женщины рожают и в 40 лет. Так давайте то поколение, которому сейчас 20, доживет до этого возраста - и вот тогда мы посчитаем, сколько детей оно родило. Тогда мы сможем сказать, что рождаемость повысилась. Это будет обоснованным выводом. А то говорят, что количество рожденных детей за год увеличилось на 6%. Да просто к детородному возрасту подошло более многочисленное поколение женщин. А сейчас придет обратная волна. И у нас будет резкое снижение рождаемости. Надо рассчитывать на длинные эффекты.
Говорят: «Фондовые рынки рухнули, давайте ликвидируем обязательный накопительный элемент!» Но тогда я вам гарантирую, что через 10 лет все будут получать одинаковую маленькую пенсию. Меньшую, чем сейчас. Я понимаю, что сейчас легко выкрикнуть очередной популизм. Но через 10 лет результаты его реализации можно будет зафиксировать.
Для выхода из ситуации есть механизмы, казалось бы, допотопные. Давайте развивать внутрисемейное пенсионное страхование. Вот у родителей родился ребенок. Они вкладывают в него деньги. Так пусть он потом откладывает в пользу родителей. Когда начнет работать. Это чуть-чуть напоминает схему, когда в крестьянских семьях старики жили за счет молодых. Но в мире сейчас тенденция к тому, что семьи начали съезжаться. У многих семей нет денег ухаживать за пожилыми, если они живут отдельно. Это тоже к вопросу о социальной сплоченности. Может быть, идеал, при котором семьи живут отдельно, – это не тот идеал, к которому надо стремиться.
Здесь возникает и вопрос жилья. Начали нацпроект и назвали его: «Доступное и комфортное жилье». Первое, что я высказал авторам: «Вы вообще понимаете, что такое комфортное жилье? Это когда число комнат в квартире должно на единицу превышать число членов семьи». Если мы ратуем за демографию, то муж, жена и двое детей должны жить в пятикомнатной квартире. А сколько она стоит? Давайте будем реалистами!
К вопросу о наших традициях. Я уверяю вас, что сейчас люди будут прибиваться друг к другу. Внутри семей, поколений и не только. И это внутрисемейное пенсионное страхование кажется мне перспективным. Возникает вопрос: а как с теми, у кого нет детей? Тогда копи сам. Это проблема, конечно. Но здесь может помочь и государство.
Я начал говорить про сетку социальной безопасности. Как это должно быть? В цирке акробаты привязаны, а внизу есть сеточка. Если он упадет, его удержит трос и сетка. У нас должно быть так же. Социальная политика должна быть выстроена так, чтобы человек, если он вдруг выпал из какой-то ячейки, не разбился и не дошел до бомжа. А у нас 10% населения – маргиналы. Мы их не видим, живем в других измерениях. У меня сегодня была встреча около Курского вокзала. Меня ждал человек. И он мне сказал: «Тут собираются бомжи, и им выносят еду». Целый мир. Сетки нет. Посмотрите на русских мигрантов. Приехали соотечественники из республик. Многие до сих пор живут чуть ли не в бараках, хотя они встали на учет как вынужденные переселенцы. И им не дают квартир, не дают работы. Наши же местные говорят: «Почему мы должны им давать, если сами мы живем кое-как?» Вот оно – общественное отчуждение.
Сейчас не время для риторики. Надо работать с каждым регионом, чуть ли не с каждой семьей, у которой есть свои проблемы. И это никак не противоречит каким-то принципам рынка. А у нас почему-то рынок понимается так, что человек человеку волк. Соединение этой сетки социальной безопасности и развитого рынка и дает процветающую страну и нормальное, развивающееся общество. Спасибо
www.polit.ru/lectures/2009/04/09/sots.html
@темы: Россия, Экономика, Для памяти, Политика, Статьи, Точка зрения, Учеба
Конец российской модели рынка труда?
Лекция Ростислава КапелюшниковаМы публикуем полную стенограмму известного российского экономиста, специалиста в области прав собственности и рынка труда, заместителя директора Центра трудовых исследований ГУ‑ВШЭ, доктора экономических наук Ростислава Капелюшникова, прочитанной 2 апреля 2009 года в клубе — литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру».
Ростислав Капелюшников окончил экономический факультет Московского государственного университета (МГУ) им. М.В.Ломоносова в 1973 году, аспирантуру Института мировой экономики и международных отношений РАН в 1976 году. После окончания аспирантуры Ростислав Капелюшников работал главным научным сотрудником Института мировой экономики и международных отношений РАН. С 1991 года был сотрудником Центра предпринимательских исследований «Экспертиза». С 1993 года — ведущий эксперт фонда «Центр политических технологий». С 2001 года Ростислав Капелюшников является заместителем директора Центра трудовых исследований ГУ-ВШЭ. Область научных и профессиональных интересов: теория прав собственности, экономика труда, история и теория классического либерализма, трансакционная экономика, институциональная экономика, история экономической мысли, теория и история либерализма. Ростислав Капелюшников — автор многочисленных статей и книг, среди которых «Экономическая теория прав собственности (методология, основные понятия, круг проблем)» (М.: ИМЭМО РАН, 1991), а также переводчик и научный редактор переводов на русский язык работ Фридриха Хайека, Рональда Коуза, Гэри Беккера.
Текст лекции
Добрый вечер. Спасибо большое за возможность выступить в этом замечательном месте. Нашу сегодняшнюю встречу я рассматриваю как свидетельство повышенного интереса и повышенной тревоги, которые сейчас вызывает все, что так или иначе связано с рынком труда. На своем пути я предвижу две сложности. Во-первых, я не уверен, что тот поворот темы, который я собираюсь ей придать, отвечает ожиданиям собравшихся. Но без попытки системного взгляда на текущую ситуацию, боюсь, мой рассказ превратился бы в бесконечный поток цифр (хотя сразу хочу предупредить, что цифр будет предостаточно). А если такую попытку предпринимать, то она потребует более или менее пространного экскурса в прошлое российского рынка труда. Во-вторых, я совершенно не представляю, насколько свободно собравшиеся ориентируются в данном круге проблем. Поэтому если по ходу изложения потребуются какие-то технические комментарии, я готов их делать сразу, не откладывая до более поздней стадии общего обсуждения. Также я не исключаю, что меня будет заносить в дебри узко специальных вопросов. И в таком случае я попрошу Бориса меня останавливать и направлять, куда надо.
Итак, мое сегодняшнее сообщение посвящено судьбе российской модели рынка труда.
Под моделью я буду понимать набор устойчивых институциональных и функциональных характеристик, присущих тому или иному рынку труда и выделяющих его среди рынков труда других стран. Говоря проще, это то, как участники рынка труда взаимодействуют друг с другом и как они реагируют на различные шоки: положительные и отрицательные, на стороне спроса и на стороне предложения, локальные и глобальные. Каждая модель задает свое особое распределение издержек и выгод, свою особую конфигурацию выигравших и проигравших.
Я напомню, что в начале 1990-х годов, также как и сейчас, в России царил дикий страх перед перспективой сверхвысокой безработицы. Тогда, также как и сейчас, этот страх в значительной мере подпитывался ожиданиями грядущих политических и социальных катаклизмов. Эксперты соревновались, кто даст самый леденящий душу прогноз. Никто не сомневался, что Россия обречена на безработицу не меньше, чем США во время Великой депрессии, то есть порядка 25%. Все были уверены, что Россию в сфере занятости ждет неминуемая катастрофа, и вопрос состоял лишь в том, можно ли что-то сделать, чтобы так или иначе смягчить последствия этой катастрофы.
Но этим предсказаниям прогнозистов-катастрофистов не суждено было сбыться. Развитие российского рынка труда пошло по совершенно иному пути. На нем не было ни массовых сбросов рабочей силы, ни резкого подскока безработицы, ни сильного провала в занятости. Это расхождение как с исходными ожиданиями, так и с тем, что наблюдалось на рынках труда других постсоциалистических стран, заставило подозревать, что мы имеем дело не со случайной аберрацией, а с системной реакцией — с чем-то таким, что заслуживает название модели. Британский экономист Ричард Лэйард высказал мысль о существовании особого российского пути подстройки занятости; я предпочитаю использовать более общий термин и говорить и специфической российской модели рынка труда.
Сразу скажу, что как на этапе кризиса, так и на этапе последующего подъема поведение российского рынка труда оставалось во многом странным и нестандартным. Но сейчас, когда российская экономика, а вместе с ней и рынок труда вступают в новую фазу своего существования, многие эксперты с уверенностью заявляют, что прежней модели рынка труда настал конец — что теперь все будет иначе, не так как в 1990-е годы. «Не так» — значит по более или менее хрестоматийному сценарию: волна массовых увольнений; подскок безработицы вверх; и, если этот подскок будет очень сильным, то со всеми причитающимися по такому случаю социальными и политическими последствиями. Цель моего сообщения и состоит в том, чтобы попытаться обсудить этот вердикт: насколько он оправдан и можно ли считать его окончательным.
Но сначала мне придется остановиться на том, что же это за чудо-юдо такое — российская модель рынка труда, каковы ее отличительные черты, чему же, как предполагается, приходит конец.
На этом слайде в концентрированном виде отражен особый алгоритм функционирования российского рынка труда. Здесь представлены три кривые: изменения занятости, изменения ВВП и изменения реальной заработной платы. В кризисный период ВВП сократился на 40%, занятость — только на 15%. Это значит, что каждый процентный пункт сокращения производства сопровождался снижением занятости только на 0,3 процентных пункта. За те же годы реальная заработная плата упала в три раза. После вступления российской экономики в фазу подъема эти тенденции как бы развернулись на 180 градусов: ВВП вырос на 85%, занятость — на 7%, а реальная заработная плата — более чем в три раза. Таким образом, фирменным знаком российской модели рынка труда можно считать низкую эластичность занятости по выпуску, то есть слабую чувствительность занятости к любым встряскам в экономике.
Естественно полагать, что при такой более или менее стабильной занятости нужно ожидать не слишком высокой безработицы. И в российском случае это оказывается действительно так. Здесь изображены кривые изменения общей и регистрируемой безработицы. Из этого графика видно, что рост обще безработицы в России был очень медленным и постепенным, что она лишь на короткий период превысила отметку 10% и что после того, как российская экономика вступила в фазу подъема, общая безработица стремительно пошла вниз и в середине 2008-го года находилась в где-то промежутке между 5% и 6%.
Отличительной чертой российского рынка труда был устойчивый кратный разрыв между общей и регистрируемой безработицей, это хорошо видно на том же графике. Наверное, здесь я должен пояснить, что такое общая и что такое регистрируемая безработица и чем они отличаются. Общая безработица (или, как ее еще называют, безработица по методологии МОТ) во всем мире определяется на основе специальных обследований рабочей силы. В рамках этих обследований безработным признается человек, который отвечает трем критериям: у него нет работы, он работу ищет и он готов к ней приступить. Таким образом, студент, который на последнем курсе вуза ищет, куда бы ему пойти работать после получения диплома, не является безработным, потому что он не готов приступить к работе прямо сейчас — он относится к экономически неактивному населения. Точно также экономически неактивными являются домохозяйки, неработающие пенсионеры, ну, и все лодыри и тунеядцы, которые не хотят заниматься общественно полезным трудом. Зарегистрированными безработными признаются люди, которые пришли в государственную службу занятости, их поставили на учет и присвоили им статус официальных безработных. Этот статус дает им определенные права, в том числе и на получение пособий.
Однако гораздо интереснее количественного разрыва между общей и регистрируемой безработицей другое. Вы видите, что кривая общей безработицы и кривая регистрируемой безработицы имеют разную форму. Пик общей безработицы был достигнут в 1998-м году (13,3%), а регистрируемой — в 1996-м (3,5%). Получается, что ситуация на рынке труда продолжала ухудшаться, а регистрируемая безработица уже пошла вниз. И наоборот: в посткризисный период ситуация на рынке труда последовательно улучшалась, но несмотря на это было несколько эпизодов, когда регистрируемая безработица вдруг начинала идти вверх. Это означает, что в российских условиях регистрируемая безработица является в значительной мере рукотворным феноменом: ее динамика определяется не столько объективными тенденциями на рынке труда, сколько организационными и финансовыми возможностями Государственной службы занятости, которая отвечает за поддержку безработных. Когда эти возможности расширяются, регистрируемая безработица идет вверх — что бы в это время ни происходило на рынке труда; и, наоборот, когда они сужаются, регистрируемая безработица идет вниз — опять-таки что бы в это время ни происходило на рынке труда.
Этот график (а на нем России соответствует красная линия) показывает, что в российских условиях общая безработица действительно была ниже, чем в большинстве других стран с переходной экономикой. Ее уровень никогда не достигала пиковых значений, которые наблюдались во многих из них. (Например, в первой половине 2000-х годов в Словакии, Болгарии, Польше безработица колебалась вблизи отметки 20% — цифра, совершенно непредставимая для российского рынка труда.) Видно также, что накануне нынешнего кризиса Россия входила в группу постсоциалистических стран с самой благополучной ситуацией на рынке труда. А это аналогичный график для регистрируемой безработицы. В данном отношении Россию вообще можно считать абсолютным рекордсменом, потому что больше нигде такой устойчиво низкой регистрируемой безработицы не было.
Эти наблюдения ставят перед нами достаточно сложную проблему. Чем можно объяснить такую относительно стабильную занятость и такую относительно умеренную безработицу? И это при том, что переходный кризис в России по своим масштабам и продолжительности являлся практически близнецом Великой депрессии в США и протекал намного тяжелее, чем, скажем, в странах Центральной и Восточной Европы.
Предположение, которое приходит в голову первым, — крайне низкая подвижность российской рабочей силы. В 1990-е годы это объяснение пользовалось огромной популярностью. Тогда не было отбоя от тех, кто утверждал, что российские предприятия и российские работники ведут себя совершенно нерыночно. Казалось вполне естественным, что российские работники должны бояться тронуться с места, держаться за свою работу из последних сил и страшиться выхода на открытый рынок труда. Одновременно казалось естественным, что руководители российских предприятий — это патерналисты, которые должны заботиться о судьбе своих работников и поэтому не выбрасывать их на улицу. В условиях такого бездействия с обеих сторон действительно не было бы ничего удивительного ни в поддержании относительно стабильной занятости, ни в поддержании относительно низкой безработицы — по крайней мере, на определенной дистанции.
С этим объяснением все хорошо кроме того, что оно полностью противоречит всему, что реально происходило и происходит на российском рынке труда. По показателям движения рабочей силы он всегда оставлял далеко позади рынки труда всех других стран с переходной экономикой. Коэффициент валового оборота рабочей силы, который рассчитывается как сумма коэффициентов найма и выбытия, составлял на нем 55-65%. Парадоксально, но в кризисный период российские предприятия поддерживали на высокой отметке найм, а в посткризисный период сохраняли высокие темпы выбытия. Ежемесячно примерно 1 миллион работников уходили с предприятий и около 1 миллиона на них приходили. В течение каждого года такое крупномасштабное перетряхивание персонала затрагивало примерно треть всех занятых.
Другой парадоксальной чертой российского рынка труда являлось преобладание увольнений по собственному желанию. Увольнения по инициативе работодателей так и не получили на нем заметного распространения и составляли максимум 1-2% от численности работников. Даже с учетом возможной маскировки части вынужденных увольнений под добровольные, трудно усомниться, что подавляющую часть покидавших предприятия работников составляли те, кто делали это по собственной инициативе.
Если объяснение, связанное с низкой межфирменной мобильностью рабочей силы, не проходит, то в чем же тогда дело? Как же все-таки российскому рынку труда удавалось поддерживать стабильную занятость и невысокую безработицу? Здесь можно указать на действие двух фундаментальных механизмов.
Первый — это гибкое рабочее время. На этом «раритетном» графике представлена кривая изменения среднего количества дней, отработанных в течение года одним рабочим в промышленности, с начала 1950-х до середины 1990-х годов. На нем мы видим два отчетливых провала: более поздний приходится на 1990-е годы, а более ранний — на начало 1960-х. Что такое более ранний эпизод? Это переход с шестидневной на пятидневную рабочую неделю. Но тот переход был чисто «счетным», поскольку одновременно с этим была увеличена продолжительность рабочего дня. То, что случилось в российской промышленности в первой половине 1990-х годов, было по своим масштабам сопоставимо с тем провалом, но только на этот раз сокращение продолжительности рабочего времени было уже абсолютно реальным. По расчетам, она стала почти на полтора месяца короче! В других странах с переходной экономикой близко ничего похожего не было.
Сокращение продолжительности рабочего времени производилось предприятиями в двух основных формах — либо в форме вынужденных отпусков, либо в форме перевода работников на неполное рабочее время. На этом графике вы видите, что в худшие кризисные годы до 7-8 млн. работников уходили в вынужденные отпуска и до 6-7 млн. переводились на неполное рабочее время. Очевидно, что такое поведение показателей рабочего времени должно было способствовать стабилизации занятости: если в плохие времена его продолжительность уменьшается, необходимость в сокращении численности персонала делается не такой острой; точно так же если в хорошие времена его продолжительность увеличивается, потребность в привлечении дополнительных работников становится меньше. Таким образом, гибкое рабочее время становится эффективным стабилизатором занятости.
Еще более важным механизмом, способствовавшим стабилизации занятости и сдерживанию роста безработицы, являлась гибкая цена труда. В российских условиях она обеспечивалась несколькими основными способами. Во-первых, путем инфляционного обесценения заработков, когда в периоды высокой инфляции предприятия могли либо вообще не повышать номинальную зарплату, либо повышать ее в меньшей пропорции, чем росли цены. Во-вторых, в структуре заработков российской рабочей силы значительное место занимают премии и другие поощрительные выплаты — то, что называется переменной частью оплаты труда. Величина этой переменной части завязана на экономические результаты деятельности предприятий и колеблется вместе с ними. Таким образом, менеджеры могут увеличивать или уменьшать оплату труда работников в прямой зависимости от того, что происходит на их предприятиях. В-третьих, широкое распространение на российском рынке труда получил такой достаточно необычный феномен как задержки заработной платы. С теоретической точки зрения их можно определить как беспроцентное вынужденное кредитование работниками своих предприятий, при котором сроки погашения кредита определяются самим заемщиком. Во второй половине 1990-х гг. это явление приняло просто ужасающие масштабы. И последнее: пожалуй, самым пластичным элементом российской системы оплаты труда являлись «теневые» выплаты (в конвертах и т.д.). Обычно именно скрытая оплата первой реагировала на любые перепады рыночной конъюнктуры: ведь резкое сокращение или даже полное урезание «конвертных выплат» можно провести практически мгновенно.
Этот график показывает, что происходило помесячно с реальной заработной платой в период 1990-2000-х годов. Мы видим, что ее падение в кризисный период не было монотонным. Фактически оно было осуществлено в три «прыжка», причем все они были спровоцированы сильнейшими негативными макроэкономическими шоками. Первый был связан с либерализацией цен в январе 1992 г., когда реальная заработная плата обесценилась на треть, второй — с так называемым «черным вторником» в октябре 1994 г., когда она уменьшилась более чем на четверть, и, наконец, третий — с августовским дефолтом 1998 г., когда ее снижение составило свыше 30%. Интересно сравнить динамику реальной заработной платы с динамикой занятости на предприятиях, которая также представлена на этом графике. Глядя на ломаную, непрерывно прыгающую то вверх, то вниз кривую изменения оплаты труда, мы могли бы в мельчайших деталях реконструировать все то, что происходило с российской экономикой в течение этих десятилетий. В отличие от этого глядя на ровную, гладкую кривую изменения занятости, мы даже не смогли бы сказать, к какой экономике она относится и что там происходило: никаких откликов на шоки, которые один за другим обрушивались на российскую экономику, на ней не видно.
На этом слайде представлена покомпонентная структура заработков для основных отраслей российской экономики. Нетрудно заметить, что доля переменной части оказывается, как правило, выше в тех отраслях, чье экономическое положение лучше. Эта зависимость становится еще более четкой, если с уровня отраслей перейти на уровень отдельных предприятий. Более того, эта закономерность работает не только в пространстве, но и во времени: так, если в кризисном 1998-м году доля переменной части в фонде оплате труда российских предприятий составляла около 25%, то в сверхблагополучном 2007 г. почти 35%
А этот график отражает динамику реального объема задолженности по оплате труда. Мы видим, как росла гора долгов по зарплате, каких немыслимых размеров они достигли к 1998 г., когда примерно три четверти работающего населения сталкивались с задержками. Сторонний наблюдатель мог бы подивиться, каким образом, общество, где такая масса людей не получает платы за свой труд, вообще не распадается на части. Однако после того как российская экономика вступила в период подъема, эта гора начала быстро таять. И сейчас долги по заработной плате — это совершенно копеечные величины (естественно, по меркам 1990-х годов).
На следующем слайде показана сравнительная динамика официальной заработной платы и суммарной заработной платы с включением неофициальных выплат. Видно, что неофициальные выплаты составляли около 50% от официальных, причем в посткризисный период соотношение между ними почти не менялось. Другими словами, даже в условиях быстрого экономического роста неофициальные выплаты оставались крайне популярными и продолжали широко использоваться.
Все нестандартные механизмы приспособления, которые мы обсуждали, имеют одну общую черту — они носят полуформальный или неформальный характер. В большинстве случаев они действуют либо в обход законодательных ограничений либо вопреки им. Результатом этого оказывается деформализация отношений между работниками и работодателями. Трудно представить, чтобы, например, члены профсоюза собирались и голосовали за резолюцию о том, сколько денег в форме «конвертных выплат» им следует потребовать от работодателя. Договоренности о таких выплатах — вещь интимная и обсуждаются всегда один на один. Но господство неформальных отношений возможно только в условиях слабого контроля за соблюдением норм трудового законодательства и свидетельствует о неэффективности системы инфорсмента, действовавшей на российском рынке труда.
На этой диаграмме представлена простейшая типология рынков труда, при построении которой используются две оси. Первая — это жесткость трудового законодательства, вторая — это эффективность механизмов контроля за его соблюдением. Российскому рынку труда в этой системе координат более всего соответствует ячейка 2 — сверхжесткая система нормативного регулирования при крайне неэффективных механизмах инфорсмента.
Описанная модель не поддается однозначной оценке в нормативных терминах. С одной стороны, экономические издержки, связанные с ее функционированием, оказываются достаточно высокими (для экономии времени я не буду на них останавливаться). Но, с другой стороны, социальные издержки оказываются, напротив, достаточно низкими. Как ни странно, российская модель рынка труда способствовала смягчению негативных социальных последствий, которыми сопровождался переход к рыночной системе. Во-первых, в условиях господства неформальных трудовых отношений агенты начинают ориентироваться на индивидуальные, а не коллективные стратегии приспособления, что снижает риск масштабных социальных конфликтов. Во-вторых, в рамках такой модели не возникает сложной и трудноразрешимой проблемы долгосрочной безработицы. В-третьих, благодаря гибкости заработной платы в сторону понижения малопроизводительные работники не отсекаются от рынка труда, а сохраняют возможность оставаться занятыми, хотя и за невысокую зарплату. В-четвертых, издержки приспособления не падают на какую-то ограниченную группу, например, безработных или работников с низкой производительностью, а распределяются по значительно более широкому кругу участников рынка труда (в виде сокращающегося рабочего времени, снижающейся заработной платы и т.д.). Но, в-пятых, плоды экономического роста точно так же не концентрируются на какой-то одной привилегированной группе работников, а просачиваются глубоко вниз, доходя до всех сегментов рабочей силы. Наконец, в рамках такой модели существует обширный неформальный сектор, который выступает буфером, гасящим возникающие шоки. Выражаясь метафорически, можно было бы сказать, что российская модель рынка труда переводит негативную социальную энергию в диффузное состояние, амортизируя тем самым шоки без ущерба для устойчивости всей системы. Такое устройство рынка труда по существу минимизирует риск социальных конфликтов.
До сих пор я рассказывал о модели, сложившейся в предыдущие десятилетия, которой сейчас многие эксперты склонны выписывать свидетельство о смерти. Возникает вопрос, а как бы мы могли определить, продолжает она действовать или нет? Мне кажется, здесь можно предложить два теста. Первый тест — экономический. Если выяснится, что в условиях нынешнего кризиса эластичность занятости по выпуску остается низкой, то это будет означать, что «российская» модель продолжает действовать. Если эластичность занятости по выпуску окажется близка к единице или еще выше, то это будет означать, что она прекратила свое существование. Второй тест — социальный. Если ухудшение ситуации на рынке труда не приведет к социальным встряскам и политической дестабилизации, то это станет свидетельством того, что «российская» модель продолжает действовать; если же рост безработицы вызовет резкое обострение социальной обстановки, то это станет свидетельством прекращения ее действия. В общем, преобладание ценовой и временной подстройки будет свидетельствовать об устойчивости прежней модели, тогда как преобладание количественной подстройки (через сокращение занятости) — о ее сломе и постепенном преодолении.
Я начинаю с обсуждения экономического теста. К сожалению, мы находимся здесь в очень жестких информационных ограничениях. И дело не только в том, что нам не дано знать наше будущее, но и в том, что данные о многих важнейших индикаторах рынка труда поступают с большим запозданием, а некоторые так и остаются за глухими стенами высоких кабинетов. Существует четыре способа, как можно было бы действовать в такой ситуации.
Во-первых, мы можем проанализировать альтернативные прогнозные оценки роста безработицы и посмотреть, что они означают и как они выглядят в свете прошлого опыта. Во-вторых, мы можем попытаться оценить действия, которые в условиях кризиса уже начало предпринимать государство, и попытаться понять, каковы их вероятные последствия, направлены ли они слом прежней модели или нет. В-третьих, мы можем просто рассмотреть первоначальную реакцию рынка труда на вхождение экономики в кризисное состояние. Насколько сильна эта реакция и какие формы она принимает? И, наконец, мы можем проанализировать изменения в общих условиях функционирования российского рынка труда, чтобы выяснить, насколько фундаментальны эти изменения по отношению к тому, что было в 1990-х годах.
Поговорим сначала об альтернативных прогнозных оценках. Разброс в них очень велик. Официальный прогноз падения ВВП на этот год — минус 2,2%. Но большинство экспертов считают, что спад будет не менее 5%. Существуют, конечно, и более пессимистические предсказания, однако, я думаю, величина -5% может быть принята в качестве условного консенсус-прогноза.
Разброс в оценках вероятного роста безработицы еще сильнее. По первоначальному официальному прогнозу, в этом году общая безработица должна была вырасти до 7,5%. Очевидно, что этот уровень превышен уже сейчас. Многим российским экспертам почему-то полюбилась цифра 15% и некоторые определяют ее в качестве «социально опасного уровня безработицы». Если первая из этих оценка явно занижена (не случайно, что официальные инстанции практически сразу отказались от своего исходного прогноза, пересмотрев его в сторону повышения до 8,2%), то вторая, по-видимому, завышена. Если мы считаем, что безработица составит 15%, то это предполагает ее прирост по сравнению с докризисным периодом почти на 10 процентных пунктов. Это в свою очередь предполагает, что занятость должна будет снизиться процентов на 15, потому что многие из тех, кто потеряет работу, станут уходить не в безработицу, а в экономическую неактивность. А это значит, что при экономическом спаде в 5% эластичность занятости по выпуску составит порядка 300%: каждому процентному пункту падения выпуска будет соответствовать три процентных пункта падения занятости. Но соотношение 1:3 выглядит совершенно неправдоподобно: можно сказать, что «в природе» такого не бывает.
Обратите внимание: я не утверждаю, что рост безработицы до 15% невозможен в принципе. Я утверждаю только, что если он произойдет, то для этого скорее всего потребуется гораздо более глубокий экономический спад, чем ожидаемые -5%.
Но мы можем вообще не связываться с оценками правдоподобия или неправдоподобия различных прогнозов, а пойти по более простому пути — пути механического перебора имеющихся вариантов роста безработицы, спрашивая всякий раз, а что это будет значить. Результаты такого перебора представлены на этом слайде. Рост безработицы до 7-8% означал бы возврат к ситуации 2005-2006 гг.; до 8-9% — к ситуации 2002-2004 гг.; до 10-12% — к ситуации 2000-2001 гг.; до 13-14% — к ситуации 1998-1999 гг., Что касается возможного скачка до отметки 15% и выше, то такого в России еще не было. (Аналогичное ранжирование для регистрируемой безработицы представлено в нижней части слайда.)
Теперь я начинаю задавать риторические вопросы по каждой из этих строк. В 2005-2006 гг. российское общество испытывало сильную тревогу по поводу высокой безработицы, эта тема не сходила со страниц СМИ, ей уделялось большое место в программах политических партий и в экономической политике правительства? Ответ — нет. В 2002-2004 гг.? Нет. В 2000-2001 гг.? Тоже нет. И лишь в 1998-1999 гг. по этому поводу действительно ощущался некоторый дискомфорт. Это означает, что ни один из имеющихся на сегодня более или менее реалистичных прогнозов не сулит российскому рынку труда безработицу таких масштабов, с которой бы ему не приходилось сталкиваться раньше и с которой бы он не справлялся без особенно больших трений.
Перехожу к следующему сюжету, связанному с действиями властей на рынке труда и оценкой их вероятных последствий с точки зрения безработицы. В левой колонке этой таблицы кратко описываются действия государства, которые предпринимались им в конце прошлого-начале этого года. Во второй колонке стоят знаки либо +, либо — в зависимости от предполагаемого влияния этих мер на безработицу. минус означает сдерживание, плюс — эскалацию. Нетрудно заметить, что «плюсы» явно преобладают. Вольно или невольно, но своими действиями государство преимущественно разгоняло рост безработицы. Что конкретно происходило?
Была повышена минимальная заработная плата. По сравнению с предыдущими раундами это повышение оказалось более существенными и, по ориентировочным оценкам, затронуло заработки не менее 6% всех наемных работников. Следствием этого может стать выталкивание из занятости в безработицу части работников с низкой производительностью, так как в новых условиях предприятия уже не будут заинтересованы в их найме.
Началось 30-процентное повышение оплаты труда работников бюджетного сектора. Это может обернуться заметным удорожанием рабочей силы для многих предприятий небюджетного сектора (в той мере, в какой они конкурируют с государством за одни и те же группы работников) и, значит, тенденция к сокращению занятости получит дополнительные импульсы.
Сокращение численности вооруженных сил — без комментариев.
Ростислав Капелюшников (фото Наташи Четвериковой)
Были уменьшены квоты на привлечение иностранной рабочей силы. Смысл этого решения в том, чтобы обеспечить реэкспорт безработицы в те страны, откуда в Россию приезжает основная часть трудовых мигрантов. Такой реэкспорт вполне вероятен, но я думаю, что он будет происходить не столько из-за сокращения квот, сколько из-за общего резкого снижения экономической активности в России.
Максимальный размер пособий по безработице был повышен до 4900 рублей. Это должно было существенно усилить приток в безработицу, по крайней мере, — в регистрируемую.
Еще важнее, что безработным, уволившимся с последнего места работы по собственному желанию, были предоставлены те же права, которые раньше имели только безработные, увольняемые по сокращению штатов. А так как в России, как я уже говорил, основная часть увольнений приходится на тех, кто уходит сам, не будет ничего удивительного, если из-за этого поток обращений в службы занятости резко возрастет (этого следовало бы ожидать вне зависимости от того, что происходит на рынке труда).
Создание общероссийского банка вакансий. Это, пожалуй, единственная мера, от которой действительно можно ожидать серьезного сдерживающего эффекта.
Было ужесточено трудовое законодательство и резко усилен контроль за его соблюдением. Стоит сейчас предприятиям попытаться принять хоть какое-то серьезное решение, как они оказываются «под колпаком» у государства. Фактически получается так, что ни одной меры по кризисному приспособлению предприятия не могут принять без хотя бы молчаливой санкции властей, а если тем что-либо не понравится, то они могут вмешаться и потребовать ее отмены. Риски, связанные с любыми возможными стратегиями адаптации, возросли для предприятий неимоверно.
Наконец, государством была разработана и принята специальная программа дополнительных мероприятий по снижению напряженности на рынке труда. Она включает ряд мер, которые обозначены на этом слайде. На нем указаны и ожидаемые масштабы соответствующих подпрограмм, и то, сколько денег предполагается в среднем расходовать на одного их участника. Средний срок участия в них составляет три месяца. Что они могут дать? Максимальный эффект, которого можно было бы ожидать от этих мер, — это снижение безработицы на 0,4%. Но это заведомо завышенная оценка, так как главным результатом их реализации будет не снижение безработицы, а всего лишь отсрочка в ее росте — на какое-то время он рост безработицы будет притормаживаться, но потом она все равно пойдет вверх.
Подведем итоги. Действия государства на рынке труда порождают множество разнонаправленных эффектов, но по большей части это эффекты, способствующие росту безработицы. Была резко сужена свобода действий предприятий при выборе способов адаптации к кризисным условиям. Как я уже говорил, де-факто они оказались «под колпаком» у государства. Но это не значит, что предприятия остались полностью пассивным, на усиление государственного прессинга они ответили введением новых «нестандартных» механизмов приспособления. Вот два, пожалуй, наиболее ярких примера. Во-первых, предприятия начали активно использовать увольнения по соглашению сторон, которые в 1990-е годы почти не практиковались. Это промежуточная форма между добровольными и вынужденными увольнениями и в декабре прошлого года на долю увольнений по соглашению сторон приходилось примерно 15% всех выбытий рабочей силы. Во-вторых, сейчас наблюдается настоящий всплеск отпусков по заявлению работников. Поскольку в этом случае работник как бы «сам» просит, чтобы его отправили в отпуск, предприятие не обязано предоставлять ему какую-либо компенсацию, что резко сокращает издержки, связанные с такими отпусками. В кризисные месяцы охват ими увеличился как минимум вдвое.
Программа дополнительных мероприятий по снижению напряженности на рынке труда, принятая федеральным центром, стала фактором, формирующим у региональных властей и руководителей предприятий искаженную систему стимулов. В качестве критериев при выделении помощи регионам используются три показателя: темпы роста регистрируемой безработицы; темпы увеличения числа работников, намеченных к увольнению; наличие в регионе моногородов. В результате предприятия и региональные власти оказываются заинтересованы в эскалации этих показателей (в частности — уровня регистрируемой безработицы), так как от этого зависит, какую помощь будет готов предоставить им федеральный центр. Одновременно это открывает широкое поле для прямого торга между региональными властями и федеральным центром: чем сильнее регионы будут запугивать центр критической ситуацией, которая складывается на их рынках труда, тем больше у них шансов что-то получить из федерального бюджета.
Перехожу к следующему сюжету — анализу первоначальной реакции рынка труда на шоки, связанные с нынешним кризисом.
Последний замер общей безработицы приходится на ноябрь прошлого года, когда она составила 7% и увеличилась по сравнению с августом на 1,2%. При этом примерно 0,5% из этого прироста можно отнести на счет действия сезонных факторов, так как в конце года общая безработица всегда идет вверх. Это означает, что «чистый вклад» кризиса в рост общей безработицы составил не более 0,7-0,8 процентных пункта, что очень немного.
На этом слайде представлена динамика численности зарегистрированных безработных по данным служб занятости. Их количество увеличилось с октября 2008 г. по февраль 2009 г. на 800 тыс. и достигло 2 млн. человек. Сейчас уровень регистрируемой безработицы составляет 2,7%, что на 1,1 процентных пункта выше, чем в октябре. Но по изложенным уже причинам этом показатель как минимум на полгода потерял всякую информативную ценность. Глядя на него, мы никогда не сможем сказать, с чем связан усиленный приток в службы занятости — то ли с тем, что ситуация на рынке труда резко ухудшилась, то ли с тем, что условия предоставления выплат зарегистрированным безработным стали намного лучше.
Этот график показывает, что на российских предприятиях происходило с занятостью. За ноябрь, декабрь и январь численность их персонала сократилась на 1,5 млн. человек, то есть они теряли примерно по 0,5 млн. работников в месяц. Это очень сильный сброс рабочей силы, еще более сильный сброс наблюдался лишь однажды — в 1994-м году.
Здесь вы видите, как менялась численность работников, намеченных к увольнению в следующем квартале. Хотя их количество резко подскочило в конце прошлого года, оно все равно остается настолько мизерным, что даже если предприятия реализуют свои планы, это приведет к дополнительному снижению занятости менее чем на 0,5%.
Чрезвычайно сильно отреагировала на кризис неполная занятость. По моим оценкам, приток в вынужденную неполную занятость, связанную с переводами на неполное рабочее время и вынужденными отпусками, увеличился в последнем квартале прошлого года более чем в десять раз, а условно-добровольная неполная занятость, связанная с отпусками по заявлению работников, — в два раза. Весь этот массивной навес неполной занятости эквивалентен примерно 600-700 тысячам работников, занятых в «нормальном» режиме (полное рабочее время).
Задолженность по заработной плате с началом кризиса тоже стала быстро нарастать. По последним данным, к концу февраля 2009 г. она достигла 8 млрд. рублей, а количество работников, имеющих невыплаты, составило 0,5 млн. человек. Однако в относительном выражении это все еще абсолютно ничтожные величины. Они несопоставимы с тем, что было раньше, и в условиях резкого «зажима» на использование этого механизма адаптации со стороны государства трудно ожидать, что задержки заработной платы могут сильно увеличиться.
Реальная заработная плата с октября 2008 г. по январь 2009 г. упала на 3,5%. Это очень немного и похоже, что все это сокращение произошло за счет инфляционного обесценения заработков. Однако приведенная оценка относится ко всей экономике и может давать неточное представление о процессах, которые шли непосредственно в рыночном секторе. Как я уже говорил, в конце прошлого года началось повышение оплаты труда бюджетников, что и создает впечатление относительной стабильности реальной заработной платы. Если же мы обратимся к отраслям рыночного сектора, то увидим, что там она просела гораздо сильнее.
Какие же выводы можно сделать из этого анализа первоначальной реакции рынка труда? Очевидно, что адаптация пошла сразу по всем азимутам и это является весомым аргументом в пользу сохранения прежней модели рынка труда. Количественно реакция остается не очень сильной (в относительном выражении), хотя не исключено, что мы имеем дело с отложенным эффектом и что постепенно сокращение занятости будет нарастать. После снятия сезонности все эти эффекты оказываются еще более слабыми. Складывается впечатление, что на начальном этапе кризиса главным механизмом адаптации оказалось резкое сжатие рабочего времени. Ценовая реакция заметна, но пока она тоже остается достаточно умеренной. Явных симптомов приближающейся катастрофы на российском рынке труда пока не видно, по большинству показателей произошел откат к ситуации 2004-2005-х годов, когда она расценивалась как вполне благополучная (исключение — показатели неполной занятости). Нужно добавить, что все эти оценки получены на основе данных по корпоративному сектору экономики; что происходит в некорпоративном секторе, пока сказать невозможно.
Теперь я перехожу, возможно, к самому важному. Нельзя исключить, что в общих условиях функционирования российского рынка труда действительно произошли фундаментальные изменения. Если это так, то тогда в ходе нынешнего кризиса нам следует ожидать принципиально иной реакции, когда начнется активное сокращение занятости, а разного рода «половинчатые» формы адаптации в конце концов перестанут применяться.
С моей точки зрения, самым главным отличием нынешнего кризиса от кризисных эпизодов 1990-х гг. является то, что тогда спад производства протекал в условиях очень высокой, а сейчас — в условиях относительно умеренной инфляции. Одно дело заниматься инфляционным обесценением заработков, когда рост цен составляет 10-15% в месяц, и совершенно другое, когда он составляет 10-15% в год.
Хуже того: во всех предыдущих кризисных эпизодах рост цен производителей опережал рост потребительских цен. Это означало, что удешевление рабочей силы с точки зрения предприятий происходило даже быстрее, чем падала покупательная способность заработной платы с точки зрения работников.
А что мы видим сейчас? Если индекс потребительских цен сообщает нам об инфляции, то индекс цен производителей о дефляции (с середины прошлого года мировые цены на основные статьи российского экспорта просто обвалились). В результате реальная зарплата для работников и реальная заработная плата для предприятий начали перемещаться по различным траекториям. С середины прошлого года реальная «потребительская» заработная плата упала на 8%, тогда как реальная «производительская» заработная плата выросла, причем насколько — почти на 25%! Ясно, что это удорожание рабочей силы с точки зрения предприятий будет заставлять их еще быстрее сокращать численность своего персонала. Они не смогут долго сохранять настолько сильно подорожавшую рабочую силу. С моей точки зрения, это главное отличие нынешней ситуации от ситуации 1990-х годов.
Другим важнейшим отличием является во многом иная природа самого кризиса. Если кризис 1990-х годов можно было бы обозначить как структурно-институциональный, то нынешний вполне можно определить как циклический. Тогда оставались ниши, которые были недоразвиты и в которые могла перемещаться рабочая сила из других секторов, где занятость была явно избыточной. Так, огромные массы работников могли переходить из промышленности и строительства в финансовые услуги и торговлю (всем памятен феномен челночества). Нынешний кризис нанес сильнейший удар по всем основным сегментом российской экономики. Невозможно указать незаполненные отраслевые ниши, куда теперь могли бы уходить выбывающие работники.
Еще один новый фактор — это резкое ужесточение инфорсмента. Как я уже говорил, в 2000-е годы трудовое законодательство было сильно устрожено, контроль за его исполнением стал намного более эффективным. Использовать в нынешних условиях задержки зарплаты крайне опасно, за это руководители предприятий могут быть привлечены к уголовной ответственности. Резко возросли издержки, связанные с использованием вынужденных отпусков: если в 1990-е годы предприятия могли отправлять в них работников, не выплачивая им за это никакой компенсации, то теперь они должны выплачивать им две трети среднего заработка, а попытки обойти это требование могут очень дорого им обойтись. Наконец, как я уже отмечал, с началом кризиса была создана система, при которой предприятия оказались у государства на коротком поводке. Оно отслеживает все их шаги, в любой момент может вмешаться и призвать их к ответу за неправильные с его точки зрения действия.
Серьезные изменения в работе рынка труда могли быть связаны и с резким повышением выплат по безработице, о чем мы говорили раньше.
Последний фактор, которому лично я не придаю большого значения, но на который очень любят ссылаться политологи, социологи и некоторые экономисты, — это изменение в установках руководителей российских предприятий. Говорят, что «красные директора» прежней формации были патерналистами, они жалели своих работников и не выбрасывали их на улицу, но теперь им на смену пришло новое поколение технократически ориентированных менеджеров, которые на ухудшение экономического положения предприятий будут реагировать рационально — сокращением численности персонала. Существует еще одна версия того же аргумента. Если прежние директора не являлись реальными собственниками своих предприятий, распоряжались чужими деньгами и могли придерживать рабочую силу, то сейчас предприятия перешли в руки настоящих собственников, которые не захотят растрачивать свои деньги на то, чтобы держать ненужных работников.
В силу действия всех этих факторов возрастает вероятность «стандартной» подстройки на рынке труда — в форме сокращения занятости и роста безработицы. Но вот аргументы в пользу того, что прежняя модель рынка труда все-таки может сохраниться.
Во-первых, сейчас в отличие от 1990-х годов вхождение российского рынка труда в кризис осуществлялось из состояния дефицита, а не избытка рабочей силы. И, как показывает этот график, хотя с началом кризиса уровень вакансий на предприятиях сократился, в конце прошлого года он все еще составлял 2,3%, что по историческим меркам является очень высоким показателем. Поддержание вакансий на такой высокой отметке является достаточно обнадеживающим сигналом.
Во-вторых, изменения, произошедшие в структуре занятости, должны были сделать российскую экономику циклически менее чувствительной. В 1990-е и 2000-е годы огромная масса рабочей силы перешла из промышленности и строительства, циклически самых уязвимых отраслей, в сферу услуг. В ней сейчас занято более 60% всех российских работников — в полтора раза больше, чем было на старте рыночных реформ. На это можно возразить, что торговля, чей удельный вес в общей занятости увеличился особенно сильно, также является циклически чувствительным сектором. Однако в российских условиях сокращение занятости в торговле будет происходить в основном за счет трудовых мигрантов, фактически — за счет реэкспорта безработицы в те страны, откуда они прибыли. В результате аргумент о снизившейся циклической зависимости показателей занятости все равно остается в силе.
В-третьих, значительные изменения произошли также в распределении рабочей силы по типам предприятий. В начале 1990-х годов некорпоративный сектор аккумулировал всего лишь 7 млн. человек, или менее 10% всех занятых, тогда как сейчас — 19 млн. человек, или почти 30% всех занятых. Этот сектор остается в значительной мере свободным от законодательного регулирования, что открывает его участникам возможности для более гибкого приспособления к меняющейся ситуации. Благодаря этому он может выступать в качестве буфера, смягчая последствия негативных шоков.
В-четвертых, если говорить об увеличении пособий по безработице, то оно может повысить соотношение между средними выплатами по безработице и средней заработной платой максимум до 15-17%, что будет означать возврат к ситуации 2002-2003 годов. Иными словами, произошедшее увеличение пособий было не настолько радикальным, как это могло бы показаться на первый взгляд.
Наконец, остаются многие традиционные возможности по снижению цены труда. Например, за счет срезания премий и иных поощрительных выплат. Как я уже говорил, в 1998 г. переменная часть составляла примерено 25% фонда заработной платы, а в 2007 г. около 35%. Разность — порядка 10 п.п. — показывает, каков резерв сокращения оплаты труда, которым в условиях кризиса достаточно легко могли бы воспользоваться предприятия. Сохраняется и возможность увода трудовых отношений «в тень». Напомню, что вплоть до самого начала кризиса доля скрытой оплаты труда оставалась стабильной и очень высокой. И последнее: в российских условиях неравенство в переговорных силах между работниками и работодателям настолько велико, что в критических ситуациях работодатели могут идти на прямое снижение основных ставок заработной платы. Это достаточно конфликтный способ адаптации и предприятия предпочитают его избегать, однако по мере нарастания кризиса они, скорее всего, станут прибегать к нему все активнее и чаще.
Все эти факторы увеличивают вероятность временной и ценовой подстройки — в форме недозанятости и сокращения оплаты труда.
График, представленный на этом слайде, как бы подводит итог всем предыдущим рассуждениям. Он показывает, как в промышленности на начальном этапе кризиса динамика занятости соотносилась с динамикой выпуска. Мы видим, что падение выпуска за период с октября 2008 г. по февраль 2009 г. составило почти 17%, тогда как падение занятости — менее 4%. Такая эластичность не выходит за пределы того, что можно было бы ожидать в условиях действия прежней модели рынка труда.
Обратимся теперь к тому, что я назвал «социальным тестом». Когда читаешь многие сегодняшние комментарии по поводу будущего роста безработицы, возникает ощущение дежа вю, как если бы в машине времени тебя перенесли в начало 1990-х годов. Понятно, что отчасти правительство оказалось заложником тех мер, которые были выработаны им в «тучные» годы. Это и повышение минимальной заработной платы, и повышение оплаты труда бюджетников и т.д. Но и решения, которые стали приниматься непосредственно в период кризиса, носили во многом спазматический характер. Очевидно, что они были продиктованы страхом перед социальными последствиями высокой безработицы и в значительной мере внушены экспертами.
Зададимся вопросом: от кого же можно ждать выступлений протеста в условиях высокой безработицы? Ждать их от самих безработных крайне наивно, потому что безработные — это внутренне неоднородная, разобщенная и социально пассивная группа, не способная ни к каким самостоятельным коллективным действиям. Во всем мире активный социальный протест против нарастающей безработицы исходит от занятых, которые боятся разделить судьбу безработных. Но эта группа, хотя и многочисленная, тоже чрезвычайно аморфная и чтобы подвигнуть ее к коллективным действиям, необходима внешняя организующая сила — профсоюзы, партии и т.д. В российском политическом пространстве сил, которые могли бы справиться с такой задачей, нет, и, значит, этот сценарий тоже не проходит. Остаются работники, которые попадают под массовые увольнения: это либо те, кого только что сократили, либо те, кого о предстоящих сокращениях предупредили. В данном случае аргумент о необходимости какой-либо внешней организующей силы отпадает, потому что между такими работниками может складываться что-то вроде «естественной солидарности»: как правило, они знают друг друга лично, работали вместе и у них есть общий обидчик — руководство данного конкретного предприятия. Но хотя вероятность акций протеста с их стороны является далеко не нулевой, подобные выступления могут быть, во-первых, только стихийными и, во-вторых, только локальными, никаких потрясений общенационального масштаба из таких точечных конфликтов сложиться не может.
Следует подчеркнуть, что «работники, попадающие под массовые увольнения « — это не то же самое, что «безработные», эти группы пересекаются лишь в очень небольшой степени. С учетом этого мы могли бы попытаться оценить вероятность локальных вспышек, источником которых могут быть массовые увольнения. Начать с того, что на российском рынке труда они практикуются крайне редко. Для сравнения: если в России ежемесячно регистрируется порядка 100 случаев массовых увольнений и вовлечены в них оказываются не более 7 тыс. работников, то в США — около 2500 случаев и вовлечены в них оказываются примерно 150 тыс. работников. С поправкой на разницу в масштабах экономик это означает, что на российском рынке труда массовые увольнения происходят в 9-10 раз реже, чем на американском. При этом само поле, откуда могли бы последовать такие увольнения, стало намного уже, поскольку численность занятых на крупных и средних предприятиях сократилась за 1990-2000-е годы в полтора раза: было около 60 млн. человек, а стало менее 40 млн. человек. Парадоксально, но как показывает этот график, в 2009-м году массовых увольнений было даже меньше, чем во все предыдущие годы. Несмотря на кризис!
Я подхожу к заключению. Первый вывод состоит в том, что в России страх перед безработицей будет действовать по принципу самонесбывающегося прогноза, как это уже было в 1990-е годы: чем сильнее он будет нарастать, тем уступчивее будут становиться работники, тем меньше будут их запросы по заработной плате и тем больше будет сдерживающее влияние этого страха на рост безработицы. В конечном счете многое будет зависеть от того, как быстро соискатели рабочих мест начнут снижать свои запросы по заработной плате. На этот счет существуют только отдельные разрозненные свидетельства (рекрутинговых агентств и т.д.), но судя по ним требования, предъявляемые к «желаемой» заработной плате, уже стремительно пошли вниз. Если это так, то тогда безработица, даже если она резко поднимется, вскоре может начать быстро рассасываться. Вывод второй: нет свидетельств того, что большинство российских предприятий готовы расстаться с «нестандартными» формами адаптации, которые они выработали в 1990-е годы. И чем глубже окажется кризис, тем активнее пойдет процесс реанимации прежнего набора приспособительных механизмов и выработки новых. Вывод третий: государство явно готово вступать в торг с предприятиями, платя им за отказ от сокращения занятости. Это предполагает, что кризис лишь в слабой степени будет способствовать реструктуризации российской экономики, то есть перетоку рабочей силы из менее эффективных в более эффективные сектора экономики. И последнее: скорее всего, в условиях нынешнего кризиса на российском рынке труда будет реализован промежуточный сценарий, когда чувствительность занятости к падению выпуска будет больше, чем в 1990-е годы, но все же не настолько высокой, как предполагают многие прогнозы. Количественная подстройка в форме сокращения занятости будет идти активнее, чем раньше, но доминировать тем не менее будут ценовая и временная подстройка. Амортизирующая функция рынка труда, выражающаяся в том, чтобы не давать потенциальным конфликтам в сфере трудовых отношений перерастать в открытые социальные столкновения, сохранится. Это означает, что специфическая российская модель рынка труда не исчезнет, а продолжит свое существование, хотя и в сильно изменившемся виде. Спасибо
www.polit.ru/lectures/2009/04/23/kapeljushnikov...
Лекция Ростислава КапелюшниковаМы публикуем полную стенограмму известного российского экономиста, специалиста в области прав собственности и рынка труда, заместителя директора Центра трудовых исследований ГУ‑ВШЭ, доктора экономических наук Ростислава Капелюшникова, прочитанной 2 апреля 2009 года в клубе — литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру».
Ростислав Капелюшников окончил экономический факультет Московского государственного университета (МГУ) им. М.В.Ломоносова в 1973 году, аспирантуру Института мировой экономики и международных отношений РАН в 1976 году. После окончания аспирантуры Ростислав Капелюшников работал главным научным сотрудником Института мировой экономики и международных отношений РАН. С 1991 года был сотрудником Центра предпринимательских исследований «Экспертиза». С 1993 года — ведущий эксперт фонда «Центр политических технологий». С 2001 года Ростислав Капелюшников является заместителем директора Центра трудовых исследований ГУ-ВШЭ. Область научных и профессиональных интересов: теория прав собственности, экономика труда, история и теория классического либерализма, трансакционная экономика, институциональная экономика, история экономической мысли, теория и история либерализма. Ростислав Капелюшников — автор многочисленных статей и книг, среди которых «Экономическая теория прав собственности (методология, основные понятия, круг проблем)» (М.: ИМЭМО РАН, 1991), а также переводчик и научный редактор переводов на русский язык работ Фридриха Хайека, Рональда Коуза, Гэри Беккера.
Текст лекции
Добрый вечер. Спасибо большое за возможность выступить в этом замечательном месте. Нашу сегодняшнюю встречу я рассматриваю как свидетельство повышенного интереса и повышенной тревоги, которые сейчас вызывает все, что так или иначе связано с рынком труда. На своем пути я предвижу две сложности. Во-первых, я не уверен, что тот поворот темы, который я собираюсь ей придать, отвечает ожиданиям собравшихся. Но без попытки системного взгляда на текущую ситуацию, боюсь, мой рассказ превратился бы в бесконечный поток цифр (хотя сразу хочу предупредить, что цифр будет предостаточно). А если такую попытку предпринимать, то она потребует более или менее пространного экскурса в прошлое российского рынка труда. Во-вторых, я совершенно не представляю, насколько свободно собравшиеся ориентируются в данном круге проблем. Поэтому если по ходу изложения потребуются какие-то технические комментарии, я готов их делать сразу, не откладывая до более поздней стадии общего обсуждения. Также я не исключаю, что меня будет заносить в дебри узко специальных вопросов. И в таком случае я попрошу Бориса меня останавливать и направлять, куда надо.
Итак, мое сегодняшнее сообщение посвящено судьбе российской модели рынка труда.
Под моделью я буду понимать набор устойчивых институциональных и функциональных характеристик, присущих тому или иному рынку труда и выделяющих его среди рынков труда других стран. Говоря проще, это то, как участники рынка труда взаимодействуют друг с другом и как они реагируют на различные шоки: положительные и отрицательные, на стороне спроса и на стороне предложения, локальные и глобальные. Каждая модель задает свое особое распределение издержек и выгод, свою особую конфигурацию выигравших и проигравших.
Я напомню, что в начале 1990-х годов, также как и сейчас, в России царил дикий страх перед перспективой сверхвысокой безработицы. Тогда, также как и сейчас, этот страх в значительной мере подпитывался ожиданиями грядущих политических и социальных катаклизмов. Эксперты соревновались, кто даст самый леденящий душу прогноз. Никто не сомневался, что Россия обречена на безработицу не меньше, чем США во время Великой депрессии, то есть порядка 25%. Все были уверены, что Россию в сфере занятости ждет неминуемая катастрофа, и вопрос состоял лишь в том, можно ли что-то сделать, чтобы так или иначе смягчить последствия этой катастрофы.
Но этим предсказаниям прогнозистов-катастрофистов не суждено было сбыться. Развитие российского рынка труда пошло по совершенно иному пути. На нем не было ни массовых сбросов рабочей силы, ни резкого подскока безработицы, ни сильного провала в занятости. Это расхождение как с исходными ожиданиями, так и с тем, что наблюдалось на рынках труда других постсоциалистических стран, заставило подозревать, что мы имеем дело не со случайной аберрацией, а с системной реакцией — с чем-то таким, что заслуживает название модели. Британский экономист Ричард Лэйард высказал мысль о существовании особого российского пути подстройки занятости; я предпочитаю использовать более общий термин и говорить и специфической российской модели рынка труда.
Сразу скажу, что как на этапе кризиса, так и на этапе последующего подъема поведение российского рынка труда оставалось во многом странным и нестандартным. Но сейчас, когда российская экономика, а вместе с ней и рынок труда вступают в новую фазу своего существования, многие эксперты с уверенностью заявляют, что прежней модели рынка труда настал конец — что теперь все будет иначе, не так как в 1990-е годы. «Не так» — значит по более или менее хрестоматийному сценарию: волна массовых увольнений; подскок безработицы вверх; и, если этот подскок будет очень сильным, то со всеми причитающимися по такому случаю социальными и политическими последствиями. Цель моего сообщения и состоит в том, чтобы попытаться обсудить этот вердикт: насколько он оправдан и можно ли считать его окончательным.
Но сначала мне придется остановиться на том, что же это за чудо-юдо такое — российская модель рынка труда, каковы ее отличительные черты, чему же, как предполагается, приходит конец.
На этом слайде в концентрированном виде отражен особый алгоритм функционирования российского рынка труда. Здесь представлены три кривые: изменения занятости, изменения ВВП и изменения реальной заработной платы. В кризисный период ВВП сократился на 40%, занятость — только на 15%. Это значит, что каждый процентный пункт сокращения производства сопровождался снижением занятости только на 0,3 процентных пункта. За те же годы реальная заработная плата упала в три раза. После вступления российской экономики в фазу подъема эти тенденции как бы развернулись на 180 градусов: ВВП вырос на 85%, занятость — на 7%, а реальная заработная плата — более чем в три раза. Таким образом, фирменным знаком российской модели рынка труда можно считать низкую эластичность занятости по выпуску, то есть слабую чувствительность занятости к любым встряскам в экономике.
Естественно полагать, что при такой более или менее стабильной занятости нужно ожидать не слишком высокой безработицы. И в российском случае это оказывается действительно так. Здесь изображены кривые изменения общей и регистрируемой безработицы. Из этого графика видно, что рост обще безработицы в России был очень медленным и постепенным, что она лишь на короткий период превысила отметку 10% и что после того, как российская экономика вступила в фазу подъема, общая безработица стремительно пошла вниз и в середине 2008-го года находилась в где-то промежутке между 5% и 6%.
Отличительной чертой российского рынка труда был устойчивый кратный разрыв между общей и регистрируемой безработицей, это хорошо видно на том же графике. Наверное, здесь я должен пояснить, что такое общая и что такое регистрируемая безработица и чем они отличаются. Общая безработица (или, как ее еще называют, безработица по методологии МОТ) во всем мире определяется на основе специальных обследований рабочей силы. В рамках этих обследований безработным признается человек, который отвечает трем критериям: у него нет работы, он работу ищет и он готов к ней приступить. Таким образом, студент, который на последнем курсе вуза ищет, куда бы ему пойти работать после получения диплома, не является безработным, потому что он не готов приступить к работе прямо сейчас — он относится к экономически неактивному населения. Точно также экономически неактивными являются домохозяйки, неработающие пенсионеры, ну, и все лодыри и тунеядцы, которые не хотят заниматься общественно полезным трудом. Зарегистрированными безработными признаются люди, которые пришли в государственную службу занятости, их поставили на учет и присвоили им статус официальных безработных. Этот статус дает им определенные права, в том числе и на получение пособий.
Однако гораздо интереснее количественного разрыва между общей и регистрируемой безработицей другое. Вы видите, что кривая общей безработицы и кривая регистрируемой безработицы имеют разную форму. Пик общей безработицы был достигнут в 1998-м году (13,3%), а регистрируемой — в 1996-м (3,5%). Получается, что ситуация на рынке труда продолжала ухудшаться, а регистрируемая безработица уже пошла вниз. И наоборот: в посткризисный период ситуация на рынке труда последовательно улучшалась, но несмотря на это было несколько эпизодов, когда регистрируемая безработица вдруг начинала идти вверх. Это означает, что в российских условиях регистрируемая безработица является в значительной мере рукотворным феноменом: ее динамика определяется не столько объективными тенденциями на рынке труда, сколько организационными и финансовыми возможностями Государственной службы занятости, которая отвечает за поддержку безработных. Когда эти возможности расширяются, регистрируемая безработица идет вверх — что бы в это время ни происходило на рынке труда; и, наоборот, когда они сужаются, регистрируемая безработица идет вниз — опять-таки что бы в это время ни происходило на рынке труда.
Этот график (а на нем России соответствует красная линия) показывает, что в российских условиях общая безработица действительно была ниже, чем в большинстве других стран с переходной экономикой. Ее уровень никогда не достигала пиковых значений, которые наблюдались во многих из них. (Например, в первой половине 2000-х годов в Словакии, Болгарии, Польше безработица колебалась вблизи отметки 20% — цифра, совершенно непредставимая для российского рынка труда.) Видно также, что накануне нынешнего кризиса Россия входила в группу постсоциалистических стран с самой благополучной ситуацией на рынке труда. А это аналогичный график для регистрируемой безработицы. В данном отношении Россию вообще можно считать абсолютным рекордсменом, потому что больше нигде такой устойчиво низкой регистрируемой безработицы не было.
Эти наблюдения ставят перед нами достаточно сложную проблему. Чем можно объяснить такую относительно стабильную занятость и такую относительно умеренную безработицу? И это при том, что переходный кризис в России по своим масштабам и продолжительности являлся практически близнецом Великой депрессии в США и протекал намного тяжелее, чем, скажем, в странах Центральной и Восточной Европы.
Предположение, которое приходит в голову первым, — крайне низкая подвижность российской рабочей силы. В 1990-е годы это объяснение пользовалось огромной популярностью. Тогда не было отбоя от тех, кто утверждал, что российские предприятия и российские работники ведут себя совершенно нерыночно. Казалось вполне естественным, что российские работники должны бояться тронуться с места, держаться за свою работу из последних сил и страшиться выхода на открытый рынок труда. Одновременно казалось естественным, что руководители российских предприятий — это патерналисты, которые должны заботиться о судьбе своих работников и поэтому не выбрасывать их на улицу. В условиях такого бездействия с обеих сторон действительно не было бы ничего удивительного ни в поддержании относительно стабильной занятости, ни в поддержании относительно низкой безработицы — по крайней мере, на определенной дистанции.
С этим объяснением все хорошо кроме того, что оно полностью противоречит всему, что реально происходило и происходит на российском рынке труда. По показателям движения рабочей силы он всегда оставлял далеко позади рынки труда всех других стран с переходной экономикой. Коэффициент валового оборота рабочей силы, который рассчитывается как сумма коэффициентов найма и выбытия, составлял на нем 55-65%. Парадоксально, но в кризисный период российские предприятия поддерживали на высокой отметке найм, а в посткризисный период сохраняли высокие темпы выбытия. Ежемесячно примерно 1 миллион работников уходили с предприятий и около 1 миллиона на них приходили. В течение каждого года такое крупномасштабное перетряхивание персонала затрагивало примерно треть всех занятых.
Другой парадоксальной чертой российского рынка труда являлось преобладание увольнений по собственному желанию. Увольнения по инициативе работодателей так и не получили на нем заметного распространения и составляли максимум 1-2% от численности работников. Даже с учетом возможной маскировки части вынужденных увольнений под добровольные, трудно усомниться, что подавляющую часть покидавших предприятия работников составляли те, кто делали это по собственной инициативе.
Если объяснение, связанное с низкой межфирменной мобильностью рабочей силы, не проходит, то в чем же тогда дело? Как же все-таки российскому рынку труда удавалось поддерживать стабильную занятость и невысокую безработицу? Здесь можно указать на действие двух фундаментальных механизмов.
Первый — это гибкое рабочее время. На этом «раритетном» графике представлена кривая изменения среднего количества дней, отработанных в течение года одним рабочим в промышленности, с начала 1950-х до середины 1990-х годов. На нем мы видим два отчетливых провала: более поздний приходится на 1990-е годы, а более ранний — на начало 1960-х. Что такое более ранний эпизод? Это переход с шестидневной на пятидневную рабочую неделю. Но тот переход был чисто «счетным», поскольку одновременно с этим была увеличена продолжительность рабочего дня. То, что случилось в российской промышленности в первой половине 1990-х годов, было по своим масштабам сопоставимо с тем провалом, но только на этот раз сокращение продолжительности рабочего времени было уже абсолютно реальным. По расчетам, она стала почти на полтора месяца короче! В других странах с переходной экономикой близко ничего похожего не было.
Сокращение продолжительности рабочего времени производилось предприятиями в двух основных формах — либо в форме вынужденных отпусков, либо в форме перевода работников на неполное рабочее время. На этом графике вы видите, что в худшие кризисные годы до 7-8 млн. работников уходили в вынужденные отпуска и до 6-7 млн. переводились на неполное рабочее время. Очевидно, что такое поведение показателей рабочего времени должно было способствовать стабилизации занятости: если в плохие времена его продолжительность уменьшается, необходимость в сокращении численности персонала делается не такой острой; точно так же если в хорошие времена его продолжительность увеличивается, потребность в привлечении дополнительных работников становится меньше. Таким образом, гибкое рабочее время становится эффективным стабилизатором занятости.
Еще более важным механизмом, способствовавшим стабилизации занятости и сдерживанию роста безработицы, являлась гибкая цена труда. В российских условиях она обеспечивалась несколькими основными способами. Во-первых, путем инфляционного обесценения заработков, когда в периоды высокой инфляции предприятия могли либо вообще не повышать номинальную зарплату, либо повышать ее в меньшей пропорции, чем росли цены. Во-вторых, в структуре заработков российской рабочей силы значительное место занимают премии и другие поощрительные выплаты — то, что называется переменной частью оплаты труда. Величина этой переменной части завязана на экономические результаты деятельности предприятий и колеблется вместе с ними. Таким образом, менеджеры могут увеличивать или уменьшать оплату труда работников в прямой зависимости от того, что происходит на их предприятиях. В-третьих, широкое распространение на российском рынке труда получил такой достаточно необычный феномен как задержки заработной платы. С теоретической точки зрения их можно определить как беспроцентное вынужденное кредитование работниками своих предприятий, при котором сроки погашения кредита определяются самим заемщиком. Во второй половине 1990-х гг. это явление приняло просто ужасающие масштабы. И последнее: пожалуй, самым пластичным элементом российской системы оплаты труда являлись «теневые» выплаты (в конвертах и т.д.). Обычно именно скрытая оплата первой реагировала на любые перепады рыночной конъюнктуры: ведь резкое сокращение или даже полное урезание «конвертных выплат» можно провести практически мгновенно.
Этот график показывает, что происходило помесячно с реальной заработной платой в период 1990-2000-х годов. Мы видим, что ее падение в кризисный период не было монотонным. Фактически оно было осуществлено в три «прыжка», причем все они были спровоцированы сильнейшими негативными макроэкономическими шоками. Первый был связан с либерализацией цен в январе 1992 г., когда реальная заработная плата обесценилась на треть, второй — с так называемым «черным вторником» в октябре 1994 г., когда она уменьшилась более чем на четверть, и, наконец, третий — с августовским дефолтом 1998 г., когда ее снижение составило свыше 30%. Интересно сравнить динамику реальной заработной платы с динамикой занятости на предприятиях, которая также представлена на этом графике. Глядя на ломаную, непрерывно прыгающую то вверх, то вниз кривую изменения оплаты труда, мы могли бы в мельчайших деталях реконструировать все то, что происходило с российской экономикой в течение этих десятилетий. В отличие от этого глядя на ровную, гладкую кривую изменения занятости, мы даже не смогли бы сказать, к какой экономике она относится и что там происходило: никаких откликов на шоки, которые один за другим обрушивались на российскую экономику, на ней не видно.
На этом слайде представлена покомпонентная структура заработков для основных отраслей российской экономики. Нетрудно заметить, что доля переменной части оказывается, как правило, выше в тех отраслях, чье экономическое положение лучше. Эта зависимость становится еще более четкой, если с уровня отраслей перейти на уровень отдельных предприятий. Более того, эта закономерность работает не только в пространстве, но и во времени: так, если в кризисном 1998-м году доля переменной части в фонде оплате труда российских предприятий составляла около 25%, то в сверхблагополучном 2007 г. почти 35%
А этот график отражает динамику реального объема задолженности по оплате труда. Мы видим, как росла гора долгов по зарплате, каких немыслимых размеров они достигли к 1998 г., когда примерно три четверти работающего населения сталкивались с задержками. Сторонний наблюдатель мог бы подивиться, каким образом, общество, где такая масса людей не получает платы за свой труд, вообще не распадается на части. Однако после того как российская экономика вступила в период подъема, эта гора начала быстро таять. И сейчас долги по заработной плате — это совершенно копеечные величины (естественно, по меркам 1990-х годов).
На следующем слайде показана сравнительная динамика официальной заработной платы и суммарной заработной платы с включением неофициальных выплат. Видно, что неофициальные выплаты составляли около 50% от официальных, причем в посткризисный период соотношение между ними почти не менялось. Другими словами, даже в условиях быстрого экономического роста неофициальные выплаты оставались крайне популярными и продолжали широко использоваться.
Все нестандартные механизмы приспособления, которые мы обсуждали, имеют одну общую черту — они носят полуформальный или неформальный характер. В большинстве случаев они действуют либо в обход законодательных ограничений либо вопреки им. Результатом этого оказывается деформализация отношений между работниками и работодателями. Трудно представить, чтобы, например, члены профсоюза собирались и голосовали за резолюцию о том, сколько денег в форме «конвертных выплат» им следует потребовать от работодателя. Договоренности о таких выплатах — вещь интимная и обсуждаются всегда один на один. Но господство неформальных отношений возможно только в условиях слабого контроля за соблюдением норм трудового законодательства и свидетельствует о неэффективности системы инфорсмента, действовавшей на российском рынке труда.
На этой диаграмме представлена простейшая типология рынков труда, при построении которой используются две оси. Первая — это жесткость трудового законодательства, вторая — это эффективность механизмов контроля за его соблюдением. Российскому рынку труда в этой системе координат более всего соответствует ячейка 2 — сверхжесткая система нормативного регулирования при крайне неэффективных механизмах инфорсмента.
Описанная модель не поддается однозначной оценке в нормативных терминах. С одной стороны, экономические издержки, связанные с ее функционированием, оказываются достаточно высокими (для экономии времени я не буду на них останавливаться). Но, с другой стороны, социальные издержки оказываются, напротив, достаточно низкими. Как ни странно, российская модель рынка труда способствовала смягчению негативных социальных последствий, которыми сопровождался переход к рыночной системе. Во-первых, в условиях господства неформальных трудовых отношений агенты начинают ориентироваться на индивидуальные, а не коллективные стратегии приспособления, что снижает риск масштабных социальных конфликтов. Во-вторых, в рамках такой модели не возникает сложной и трудноразрешимой проблемы долгосрочной безработицы. В-третьих, благодаря гибкости заработной платы в сторону понижения малопроизводительные работники не отсекаются от рынка труда, а сохраняют возможность оставаться занятыми, хотя и за невысокую зарплату. В-четвертых, издержки приспособления не падают на какую-то ограниченную группу, например, безработных или работников с низкой производительностью, а распределяются по значительно более широкому кругу участников рынка труда (в виде сокращающегося рабочего времени, снижающейся заработной платы и т.д.). Но, в-пятых, плоды экономического роста точно так же не концентрируются на какой-то одной привилегированной группе работников, а просачиваются глубоко вниз, доходя до всех сегментов рабочей силы. Наконец, в рамках такой модели существует обширный неформальный сектор, который выступает буфером, гасящим возникающие шоки. Выражаясь метафорически, можно было бы сказать, что российская модель рынка труда переводит негативную социальную энергию в диффузное состояние, амортизируя тем самым шоки без ущерба для устойчивости всей системы. Такое устройство рынка труда по существу минимизирует риск социальных конфликтов.
До сих пор я рассказывал о модели, сложившейся в предыдущие десятилетия, которой сейчас многие эксперты склонны выписывать свидетельство о смерти. Возникает вопрос, а как бы мы могли определить, продолжает она действовать или нет? Мне кажется, здесь можно предложить два теста. Первый тест — экономический. Если выяснится, что в условиях нынешнего кризиса эластичность занятости по выпуску остается низкой, то это будет означать, что «российская» модель продолжает действовать. Если эластичность занятости по выпуску окажется близка к единице или еще выше, то это будет означать, что она прекратила свое существование. Второй тест — социальный. Если ухудшение ситуации на рынке труда не приведет к социальным встряскам и политической дестабилизации, то это станет свидетельством того, что «российская» модель продолжает действовать; если же рост безработицы вызовет резкое обострение социальной обстановки, то это станет свидетельством прекращения ее действия. В общем, преобладание ценовой и временной подстройки будет свидетельствовать об устойчивости прежней модели, тогда как преобладание количественной подстройки (через сокращение занятости) — о ее сломе и постепенном преодолении.
Я начинаю с обсуждения экономического теста. К сожалению, мы находимся здесь в очень жестких информационных ограничениях. И дело не только в том, что нам не дано знать наше будущее, но и в том, что данные о многих важнейших индикаторах рынка труда поступают с большим запозданием, а некоторые так и остаются за глухими стенами высоких кабинетов. Существует четыре способа, как можно было бы действовать в такой ситуации.
Во-первых, мы можем проанализировать альтернативные прогнозные оценки роста безработицы и посмотреть, что они означают и как они выглядят в свете прошлого опыта. Во-вторых, мы можем попытаться оценить действия, которые в условиях кризиса уже начало предпринимать государство, и попытаться понять, каковы их вероятные последствия, направлены ли они слом прежней модели или нет. В-третьих, мы можем просто рассмотреть первоначальную реакцию рынка труда на вхождение экономики в кризисное состояние. Насколько сильна эта реакция и какие формы она принимает? И, наконец, мы можем проанализировать изменения в общих условиях функционирования российского рынка труда, чтобы выяснить, насколько фундаментальны эти изменения по отношению к тому, что было в 1990-х годах.
Поговорим сначала об альтернативных прогнозных оценках. Разброс в них очень велик. Официальный прогноз падения ВВП на этот год — минус 2,2%. Но большинство экспертов считают, что спад будет не менее 5%. Существуют, конечно, и более пессимистические предсказания, однако, я думаю, величина -5% может быть принята в качестве условного консенсус-прогноза.
Разброс в оценках вероятного роста безработицы еще сильнее. По первоначальному официальному прогнозу, в этом году общая безработица должна была вырасти до 7,5%. Очевидно, что этот уровень превышен уже сейчас. Многим российским экспертам почему-то полюбилась цифра 15% и некоторые определяют ее в качестве «социально опасного уровня безработицы». Если первая из этих оценка явно занижена (не случайно, что официальные инстанции практически сразу отказались от своего исходного прогноза, пересмотрев его в сторону повышения до 8,2%), то вторая, по-видимому, завышена. Если мы считаем, что безработица составит 15%, то это предполагает ее прирост по сравнению с докризисным периодом почти на 10 процентных пунктов. Это в свою очередь предполагает, что занятость должна будет снизиться процентов на 15, потому что многие из тех, кто потеряет работу, станут уходить не в безработицу, а в экономическую неактивность. А это значит, что при экономическом спаде в 5% эластичность занятости по выпуску составит порядка 300%: каждому процентному пункту падения выпуска будет соответствовать три процентных пункта падения занятости. Но соотношение 1:3 выглядит совершенно неправдоподобно: можно сказать, что «в природе» такого не бывает.
Обратите внимание: я не утверждаю, что рост безработицы до 15% невозможен в принципе. Я утверждаю только, что если он произойдет, то для этого скорее всего потребуется гораздо более глубокий экономический спад, чем ожидаемые -5%.
Но мы можем вообще не связываться с оценками правдоподобия или неправдоподобия различных прогнозов, а пойти по более простому пути — пути механического перебора имеющихся вариантов роста безработицы, спрашивая всякий раз, а что это будет значить. Результаты такого перебора представлены на этом слайде. Рост безработицы до 7-8% означал бы возврат к ситуации 2005-2006 гг.; до 8-9% — к ситуации 2002-2004 гг.; до 10-12% — к ситуации 2000-2001 гг.; до 13-14% — к ситуации 1998-1999 гг., Что касается возможного скачка до отметки 15% и выше, то такого в России еще не было. (Аналогичное ранжирование для регистрируемой безработицы представлено в нижней части слайда.)
Теперь я начинаю задавать риторические вопросы по каждой из этих строк. В 2005-2006 гг. российское общество испытывало сильную тревогу по поводу высокой безработицы, эта тема не сходила со страниц СМИ, ей уделялось большое место в программах политических партий и в экономической политике правительства? Ответ — нет. В 2002-2004 гг.? Нет. В 2000-2001 гг.? Тоже нет. И лишь в 1998-1999 гг. по этому поводу действительно ощущался некоторый дискомфорт. Это означает, что ни один из имеющихся на сегодня более или менее реалистичных прогнозов не сулит российскому рынку труда безработицу таких масштабов, с которой бы ему не приходилось сталкиваться раньше и с которой бы он не справлялся без особенно больших трений.
Перехожу к следующему сюжету, связанному с действиями властей на рынке труда и оценкой их вероятных последствий с точки зрения безработицы. В левой колонке этой таблицы кратко описываются действия государства, которые предпринимались им в конце прошлого-начале этого года. Во второй колонке стоят знаки либо +, либо — в зависимости от предполагаемого влияния этих мер на безработицу. минус означает сдерживание, плюс — эскалацию. Нетрудно заметить, что «плюсы» явно преобладают. Вольно или невольно, но своими действиями государство преимущественно разгоняло рост безработицы. Что конкретно происходило?
Была повышена минимальная заработная плата. По сравнению с предыдущими раундами это повышение оказалось более существенными и, по ориентировочным оценкам, затронуло заработки не менее 6% всех наемных работников. Следствием этого может стать выталкивание из занятости в безработицу части работников с низкой производительностью, так как в новых условиях предприятия уже не будут заинтересованы в их найме.
Началось 30-процентное повышение оплаты труда работников бюджетного сектора. Это может обернуться заметным удорожанием рабочей силы для многих предприятий небюджетного сектора (в той мере, в какой они конкурируют с государством за одни и те же группы работников) и, значит, тенденция к сокращению занятости получит дополнительные импульсы.
Сокращение численности вооруженных сил — без комментариев.
Ростислав Капелюшников (фото Наташи Четвериковой)
Были уменьшены квоты на привлечение иностранной рабочей силы. Смысл этого решения в том, чтобы обеспечить реэкспорт безработицы в те страны, откуда в Россию приезжает основная часть трудовых мигрантов. Такой реэкспорт вполне вероятен, но я думаю, что он будет происходить не столько из-за сокращения квот, сколько из-за общего резкого снижения экономической активности в России.
Максимальный размер пособий по безработице был повышен до 4900 рублей. Это должно было существенно усилить приток в безработицу, по крайней мере, — в регистрируемую.
Еще важнее, что безработным, уволившимся с последнего места работы по собственному желанию, были предоставлены те же права, которые раньше имели только безработные, увольняемые по сокращению штатов. А так как в России, как я уже говорил, основная часть увольнений приходится на тех, кто уходит сам, не будет ничего удивительного, если из-за этого поток обращений в службы занятости резко возрастет (этого следовало бы ожидать вне зависимости от того, что происходит на рынке труда).
Создание общероссийского банка вакансий. Это, пожалуй, единственная мера, от которой действительно можно ожидать серьезного сдерживающего эффекта.
Было ужесточено трудовое законодательство и резко усилен контроль за его соблюдением. Стоит сейчас предприятиям попытаться принять хоть какое-то серьезное решение, как они оказываются «под колпаком» у государства. Фактически получается так, что ни одной меры по кризисному приспособлению предприятия не могут принять без хотя бы молчаливой санкции властей, а если тем что-либо не понравится, то они могут вмешаться и потребовать ее отмены. Риски, связанные с любыми возможными стратегиями адаптации, возросли для предприятий неимоверно.
Наконец, государством была разработана и принята специальная программа дополнительных мероприятий по снижению напряженности на рынке труда. Она включает ряд мер, которые обозначены на этом слайде. На нем указаны и ожидаемые масштабы соответствующих подпрограмм, и то, сколько денег предполагается в среднем расходовать на одного их участника. Средний срок участия в них составляет три месяца. Что они могут дать? Максимальный эффект, которого можно было бы ожидать от этих мер, — это снижение безработицы на 0,4%. Но это заведомо завышенная оценка, так как главным результатом их реализации будет не снижение безработицы, а всего лишь отсрочка в ее росте — на какое-то время он рост безработицы будет притормаживаться, но потом она все равно пойдет вверх.
Подведем итоги. Действия государства на рынке труда порождают множество разнонаправленных эффектов, но по большей части это эффекты, способствующие росту безработицы. Была резко сужена свобода действий предприятий при выборе способов адаптации к кризисным условиям. Как я уже говорил, де-факто они оказались «под колпаком» у государства. Но это не значит, что предприятия остались полностью пассивным, на усиление государственного прессинга они ответили введением новых «нестандартных» механизмов приспособления. Вот два, пожалуй, наиболее ярких примера. Во-первых, предприятия начали активно использовать увольнения по соглашению сторон, которые в 1990-е годы почти не практиковались. Это промежуточная форма между добровольными и вынужденными увольнениями и в декабре прошлого года на долю увольнений по соглашению сторон приходилось примерно 15% всех выбытий рабочей силы. Во-вторых, сейчас наблюдается настоящий всплеск отпусков по заявлению работников. Поскольку в этом случае работник как бы «сам» просит, чтобы его отправили в отпуск, предприятие не обязано предоставлять ему какую-либо компенсацию, что резко сокращает издержки, связанные с такими отпусками. В кризисные месяцы охват ими увеличился как минимум вдвое.
Программа дополнительных мероприятий по снижению напряженности на рынке труда, принятая федеральным центром, стала фактором, формирующим у региональных властей и руководителей предприятий искаженную систему стимулов. В качестве критериев при выделении помощи регионам используются три показателя: темпы роста регистрируемой безработицы; темпы увеличения числа работников, намеченных к увольнению; наличие в регионе моногородов. В результате предприятия и региональные власти оказываются заинтересованы в эскалации этих показателей (в частности — уровня регистрируемой безработицы), так как от этого зависит, какую помощь будет готов предоставить им федеральный центр. Одновременно это открывает широкое поле для прямого торга между региональными властями и федеральным центром: чем сильнее регионы будут запугивать центр критической ситуацией, которая складывается на их рынках труда, тем больше у них шансов что-то получить из федерального бюджета.
Перехожу к следующему сюжету — анализу первоначальной реакции рынка труда на шоки, связанные с нынешним кризисом.
Последний замер общей безработицы приходится на ноябрь прошлого года, когда она составила 7% и увеличилась по сравнению с августом на 1,2%. При этом примерно 0,5% из этого прироста можно отнести на счет действия сезонных факторов, так как в конце года общая безработица всегда идет вверх. Это означает, что «чистый вклад» кризиса в рост общей безработицы составил не более 0,7-0,8 процентных пункта, что очень немного.
На этом слайде представлена динамика численности зарегистрированных безработных по данным служб занятости. Их количество увеличилось с октября 2008 г. по февраль 2009 г. на 800 тыс. и достигло 2 млн. человек. Сейчас уровень регистрируемой безработицы составляет 2,7%, что на 1,1 процентных пункта выше, чем в октябре. Но по изложенным уже причинам этом показатель как минимум на полгода потерял всякую информативную ценность. Глядя на него, мы никогда не сможем сказать, с чем связан усиленный приток в службы занятости — то ли с тем, что ситуация на рынке труда резко ухудшилась, то ли с тем, что условия предоставления выплат зарегистрированным безработным стали намного лучше.
Этот график показывает, что на российских предприятиях происходило с занятостью. За ноябрь, декабрь и январь численность их персонала сократилась на 1,5 млн. человек, то есть они теряли примерно по 0,5 млн. работников в месяц. Это очень сильный сброс рабочей силы, еще более сильный сброс наблюдался лишь однажды — в 1994-м году.
Здесь вы видите, как менялась численность работников, намеченных к увольнению в следующем квартале. Хотя их количество резко подскочило в конце прошлого года, оно все равно остается настолько мизерным, что даже если предприятия реализуют свои планы, это приведет к дополнительному снижению занятости менее чем на 0,5%.
Чрезвычайно сильно отреагировала на кризис неполная занятость. По моим оценкам, приток в вынужденную неполную занятость, связанную с переводами на неполное рабочее время и вынужденными отпусками, увеличился в последнем квартале прошлого года более чем в десять раз, а условно-добровольная неполная занятость, связанная с отпусками по заявлению работников, — в два раза. Весь этот массивной навес неполной занятости эквивалентен примерно 600-700 тысячам работников, занятых в «нормальном» режиме (полное рабочее время).
Задолженность по заработной плате с началом кризиса тоже стала быстро нарастать. По последним данным, к концу февраля 2009 г. она достигла 8 млрд. рублей, а количество работников, имеющих невыплаты, составило 0,5 млн. человек. Однако в относительном выражении это все еще абсолютно ничтожные величины. Они несопоставимы с тем, что было раньше, и в условиях резкого «зажима» на использование этого механизма адаптации со стороны государства трудно ожидать, что задержки заработной платы могут сильно увеличиться.
Реальная заработная плата с октября 2008 г. по январь 2009 г. упала на 3,5%. Это очень немного и похоже, что все это сокращение произошло за счет инфляционного обесценения заработков. Однако приведенная оценка относится ко всей экономике и может давать неточное представление о процессах, которые шли непосредственно в рыночном секторе. Как я уже говорил, в конце прошлого года началось повышение оплаты труда бюджетников, что и создает впечатление относительной стабильности реальной заработной платы. Если же мы обратимся к отраслям рыночного сектора, то увидим, что там она просела гораздо сильнее.
Какие же выводы можно сделать из этого анализа первоначальной реакции рынка труда? Очевидно, что адаптация пошла сразу по всем азимутам и это является весомым аргументом в пользу сохранения прежней модели рынка труда. Количественно реакция остается не очень сильной (в относительном выражении), хотя не исключено, что мы имеем дело с отложенным эффектом и что постепенно сокращение занятости будет нарастать. После снятия сезонности все эти эффекты оказываются еще более слабыми. Складывается впечатление, что на начальном этапе кризиса главным механизмом адаптации оказалось резкое сжатие рабочего времени. Ценовая реакция заметна, но пока она тоже остается достаточно умеренной. Явных симптомов приближающейся катастрофы на российском рынке труда пока не видно, по большинству показателей произошел откат к ситуации 2004-2005-х годов, когда она расценивалась как вполне благополучная (исключение — показатели неполной занятости). Нужно добавить, что все эти оценки получены на основе данных по корпоративному сектору экономики; что происходит в некорпоративном секторе, пока сказать невозможно.
Теперь я перехожу, возможно, к самому важному. Нельзя исключить, что в общих условиях функционирования российского рынка труда действительно произошли фундаментальные изменения. Если это так, то тогда в ходе нынешнего кризиса нам следует ожидать принципиально иной реакции, когда начнется активное сокращение занятости, а разного рода «половинчатые» формы адаптации в конце концов перестанут применяться.
С моей точки зрения, самым главным отличием нынешнего кризиса от кризисных эпизодов 1990-х гг. является то, что тогда спад производства протекал в условиях очень высокой, а сейчас — в условиях относительно умеренной инфляции. Одно дело заниматься инфляционным обесценением заработков, когда рост цен составляет 10-15% в месяц, и совершенно другое, когда он составляет 10-15% в год.
Хуже того: во всех предыдущих кризисных эпизодах рост цен производителей опережал рост потребительских цен. Это означало, что удешевление рабочей силы с точки зрения предприятий происходило даже быстрее, чем падала покупательная способность заработной платы с точки зрения работников.
А что мы видим сейчас? Если индекс потребительских цен сообщает нам об инфляции, то индекс цен производителей о дефляции (с середины прошлого года мировые цены на основные статьи российского экспорта просто обвалились). В результате реальная зарплата для работников и реальная заработная плата для предприятий начали перемещаться по различным траекториям. С середины прошлого года реальная «потребительская» заработная плата упала на 8%, тогда как реальная «производительская» заработная плата выросла, причем насколько — почти на 25%! Ясно, что это удорожание рабочей силы с точки зрения предприятий будет заставлять их еще быстрее сокращать численность своего персонала. Они не смогут долго сохранять настолько сильно подорожавшую рабочую силу. С моей точки зрения, это главное отличие нынешней ситуации от ситуации 1990-х годов.
Другим важнейшим отличием является во многом иная природа самого кризиса. Если кризис 1990-х годов можно было бы обозначить как структурно-институциональный, то нынешний вполне можно определить как циклический. Тогда оставались ниши, которые были недоразвиты и в которые могла перемещаться рабочая сила из других секторов, где занятость была явно избыточной. Так, огромные массы работников могли переходить из промышленности и строительства в финансовые услуги и торговлю (всем памятен феномен челночества). Нынешний кризис нанес сильнейший удар по всем основным сегментом российской экономики. Невозможно указать незаполненные отраслевые ниши, куда теперь могли бы уходить выбывающие работники.
Еще один новый фактор — это резкое ужесточение инфорсмента. Как я уже говорил, в 2000-е годы трудовое законодательство было сильно устрожено, контроль за его исполнением стал намного более эффективным. Использовать в нынешних условиях задержки зарплаты крайне опасно, за это руководители предприятий могут быть привлечены к уголовной ответственности. Резко возросли издержки, связанные с использованием вынужденных отпусков: если в 1990-е годы предприятия могли отправлять в них работников, не выплачивая им за это никакой компенсации, то теперь они должны выплачивать им две трети среднего заработка, а попытки обойти это требование могут очень дорого им обойтись. Наконец, как я уже отмечал, с началом кризиса была создана система, при которой предприятия оказались у государства на коротком поводке. Оно отслеживает все их шаги, в любой момент может вмешаться и призвать их к ответу за неправильные с его точки зрения действия.
Серьезные изменения в работе рынка труда могли быть связаны и с резким повышением выплат по безработице, о чем мы говорили раньше.
Последний фактор, которому лично я не придаю большого значения, но на который очень любят ссылаться политологи, социологи и некоторые экономисты, — это изменение в установках руководителей российских предприятий. Говорят, что «красные директора» прежней формации были патерналистами, они жалели своих работников и не выбрасывали их на улицу, но теперь им на смену пришло новое поколение технократически ориентированных менеджеров, которые на ухудшение экономического положения предприятий будут реагировать рационально — сокращением численности персонала. Существует еще одна версия того же аргумента. Если прежние директора не являлись реальными собственниками своих предприятий, распоряжались чужими деньгами и могли придерживать рабочую силу, то сейчас предприятия перешли в руки настоящих собственников, которые не захотят растрачивать свои деньги на то, чтобы держать ненужных работников.
В силу действия всех этих факторов возрастает вероятность «стандартной» подстройки на рынке труда — в форме сокращения занятости и роста безработицы. Но вот аргументы в пользу того, что прежняя модель рынка труда все-таки может сохраниться.
Во-первых, сейчас в отличие от 1990-х годов вхождение российского рынка труда в кризис осуществлялось из состояния дефицита, а не избытка рабочей силы. И, как показывает этот график, хотя с началом кризиса уровень вакансий на предприятиях сократился, в конце прошлого года он все еще составлял 2,3%, что по историческим меркам является очень высоким показателем. Поддержание вакансий на такой высокой отметке является достаточно обнадеживающим сигналом.
Во-вторых, изменения, произошедшие в структуре занятости, должны были сделать российскую экономику циклически менее чувствительной. В 1990-е и 2000-е годы огромная масса рабочей силы перешла из промышленности и строительства, циклически самых уязвимых отраслей, в сферу услуг. В ней сейчас занято более 60% всех российских работников — в полтора раза больше, чем было на старте рыночных реформ. На это можно возразить, что торговля, чей удельный вес в общей занятости увеличился особенно сильно, также является циклически чувствительным сектором. Однако в российских условиях сокращение занятости в торговле будет происходить в основном за счет трудовых мигрантов, фактически — за счет реэкспорта безработицы в те страны, откуда они прибыли. В результате аргумент о снизившейся циклической зависимости показателей занятости все равно остается в силе.
В-третьих, значительные изменения произошли также в распределении рабочей силы по типам предприятий. В начале 1990-х годов некорпоративный сектор аккумулировал всего лишь 7 млн. человек, или менее 10% всех занятых, тогда как сейчас — 19 млн. человек, или почти 30% всех занятых. Этот сектор остается в значительной мере свободным от законодательного регулирования, что открывает его участникам возможности для более гибкого приспособления к меняющейся ситуации. Благодаря этому он может выступать в качестве буфера, смягчая последствия негативных шоков.
В-четвертых, если говорить об увеличении пособий по безработице, то оно может повысить соотношение между средними выплатами по безработице и средней заработной платой максимум до 15-17%, что будет означать возврат к ситуации 2002-2003 годов. Иными словами, произошедшее увеличение пособий было не настолько радикальным, как это могло бы показаться на первый взгляд.
Наконец, остаются многие традиционные возможности по снижению цены труда. Например, за счет срезания премий и иных поощрительных выплат. Как я уже говорил, в 1998 г. переменная часть составляла примерено 25% фонда заработной платы, а в 2007 г. около 35%. Разность — порядка 10 п.п. — показывает, каков резерв сокращения оплаты труда, которым в условиях кризиса достаточно легко могли бы воспользоваться предприятия. Сохраняется и возможность увода трудовых отношений «в тень». Напомню, что вплоть до самого начала кризиса доля скрытой оплаты труда оставалась стабильной и очень высокой. И последнее: в российских условиях неравенство в переговорных силах между работниками и работодателям настолько велико, что в критических ситуациях работодатели могут идти на прямое снижение основных ставок заработной платы. Это достаточно конфликтный способ адаптации и предприятия предпочитают его избегать, однако по мере нарастания кризиса они, скорее всего, станут прибегать к нему все активнее и чаще.
Все эти факторы увеличивают вероятность временной и ценовой подстройки — в форме недозанятости и сокращения оплаты труда.
График, представленный на этом слайде, как бы подводит итог всем предыдущим рассуждениям. Он показывает, как в промышленности на начальном этапе кризиса динамика занятости соотносилась с динамикой выпуска. Мы видим, что падение выпуска за период с октября 2008 г. по февраль 2009 г. составило почти 17%, тогда как падение занятости — менее 4%. Такая эластичность не выходит за пределы того, что можно было бы ожидать в условиях действия прежней модели рынка труда.
Обратимся теперь к тому, что я назвал «социальным тестом». Когда читаешь многие сегодняшние комментарии по поводу будущего роста безработицы, возникает ощущение дежа вю, как если бы в машине времени тебя перенесли в начало 1990-х годов. Понятно, что отчасти правительство оказалось заложником тех мер, которые были выработаны им в «тучные» годы. Это и повышение минимальной заработной платы, и повышение оплаты труда бюджетников и т.д. Но и решения, которые стали приниматься непосредственно в период кризиса, носили во многом спазматический характер. Очевидно, что они были продиктованы страхом перед социальными последствиями высокой безработицы и в значительной мере внушены экспертами.
Зададимся вопросом: от кого же можно ждать выступлений протеста в условиях высокой безработицы? Ждать их от самих безработных крайне наивно, потому что безработные — это внутренне неоднородная, разобщенная и социально пассивная группа, не способная ни к каким самостоятельным коллективным действиям. Во всем мире активный социальный протест против нарастающей безработицы исходит от занятых, которые боятся разделить судьбу безработных. Но эта группа, хотя и многочисленная, тоже чрезвычайно аморфная и чтобы подвигнуть ее к коллективным действиям, необходима внешняя организующая сила — профсоюзы, партии и т.д. В российском политическом пространстве сил, которые могли бы справиться с такой задачей, нет, и, значит, этот сценарий тоже не проходит. Остаются работники, которые попадают под массовые увольнения: это либо те, кого только что сократили, либо те, кого о предстоящих сокращениях предупредили. В данном случае аргумент о необходимости какой-либо внешней организующей силы отпадает, потому что между такими работниками может складываться что-то вроде «естественной солидарности»: как правило, они знают друг друга лично, работали вместе и у них есть общий обидчик — руководство данного конкретного предприятия. Но хотя вероятность акций протеста с их стороны является далеко не нулевой, подобные выступления могут быть, во-первых, только стихийными и, во-вторых, только локальными, никаких потрясений общенационального масштаба из таких точечных конфликтов сложиться не может.
Следует подчеркнуть, что «работники, попадающие под массовые увольнения « — это не то же самое, что «безработные», эти группы пересекаются лишь в очень небольшой степени. С учетом этого мы могли бы попытаться оценить вероятность локальных вспышек, источником которых могут быть массовые увольнения. Начать с того, что на российском рынке труда они практикуются крайне редко. Для сравнения: если в России ежемесячно регистрируется порядка 100 случаев массовых увольнений и вовлечены в них оказываются не более 7 тыс. работников, то в США — около 2500 случаев и вовлечены в них оказываются примерно 150 тыс. работников. С поправкой на разницу в масштабах экономик это означает, что на российском рынке труда массовые увольнения происходят в 9-10 раз реже, чем на американском. При этом само поле, откуда могли бы последовать такие увольнения, стало намного уже, поскольку численность занятых на крупных и средних предприятиях сократилась за 1990-2000-е годы в полтора раза: было около 60 млн. человек, а стало менее 40 млн. человек. Парадоксально, но как показывает этот график, в 2009-м году массовых увольнений было даже меньше, чем во все предыдущие годы. Несмотря на кризис!
Я подхожу к заключению. Первый вывод состоит в том, что в России страх перед безработицей будет действовать по принципу самонесбывающегося прогноза, как это уже было в 1990-е годы: чем сильнее он будет нарастать, тем уступчивее будут становиться работники, тем меньше будут их запросы по заработной плате и тем больше будет сдерживающее влияние этого страха на рост безработицы. В конечном счете многое будет зависеть от того, как быстро соискатели рабочих мест начнут снижать свои запросы по заработной плате. На этот счет существуют только отдельные разрозненные свидетельства (рекрутинговых агентств и т.д.), но судя по ним требования, предъявляемые к «желаемой» заработной плате, уже стремительно пошли вниз. Если это так, то тогда безработица, даже если она резко поднимется, вскоре может начать быстро рассасываться. Вывод второй: нет свидетельств того, что большинство российских предприятий готовы расстаться с «нестандартными» формами адаптации, которые они выработали в 1990-е годы. И чем глубже окажется кризис, тем активнее пойдет процесс реанимации прежнего набора приспособительных механизмов и выработки новых. Вывод третий: государство явно готово вступать в торг с предприятиями, платя им за отказ от сокращения занятости. Это предполагает, что кризис лишь в слабой степени будет способствовать реструктуризации российской экономики, то есть перетоку рабочей силы из менее эффективных в более эффективные сектора экономики. И последнее: скорее всего, в условиях нынешнего кризиса на российском рынке труда будет реализован промежуточный сценарий, когда чувствительность занятости к падению выпуска будет больше, чем в 1990-е годы, но все же не настолько высокой, как предполагают многие прогнозы. Количественная подстройка в форме сокращения занятости будет идти активнее, чем раньше, но доминировать тем не менее будут ценовая и временная подстройка. Амортизирующая функция рынка труда, выражающаяся в том, чтобы не давать потенциальным конфликтам в сфере трудовых отношений перерастать в открытые социальные столкновения, сохранится. Это означает, что специфическая российская модель рынка труда не исчезнет, а продолжит свое существование, хотя и в сильно изменившемся виде. Спасибо
www.polit.ru/lectures/2009/04/23/kapeljushnikov...
@темы: Россия, Экономика, Для памяти, Статьи, Учеба
В.Путин: Россия готова к заключению мирного договора с ЯпониейРоссия готова к заключению мирного договора с Японией. С таким заявлением на пресс-конференции по итогам переговоров с премьер-министром Японии Таро Асо выступил глава российского правительства Владимир Путин.
Отвечая на вопрос японского журналиста о возможности передачи Японии так называемых спорных Курильских островов, В.Путин отметил, что президент России Дмитрий Медведев и премьер-министр Японии обсудят эту тему на встрече в рамках саммита G8. "Я думаю, на этой встрече будут обсуждаться все варианты решения проблемы, в том числе и тот, о котором вы говорите", - указал В.Путин.
Глава российского правительства подчеркнул, что торгово-экономическое сотрудничество России и Японии создает условия для решения данного вопроса. "Мы ведем разговоры о заключении мирного договора не для того, чтобы создать условия для экономического сотрудничества. Мы развиваем экономическое сотрудничество для того, чтобы создать условия для мирного договора", - сказал В.Путин.
Российский премьер также отметил, что в России существуют разные подходы к решению этого вопроса. "Я думаю, что мы должны ориентироваться на ту часть общественного мнения, которая настроена на решение проблем", - сказал он.
Напомним, что СССР не участвовал в подписании мирного договора с Японией в 1952 году. В Токио считают, что соглашение может быть заключено только после договоренностей о передаче Стране восходящего солнца нескольких островов Курильской гряды.
В 1990-е годы японская сторона неоднократно поднимала этот вопрос на переговорах с Россией, однако успеха так и не добилась.
12 мая 2009г
top.rbc.ru/politics/12/05/2009/302335.shtml
Отвечая на вопрос японского журналиста о возможности передачи Японии так называемых спорных Курильских островов, В.Путин отметил, что президент России Дмитрий Медведев и премьер-министр Японии обсудят эту тему на встрече в рамках саммита G8. "Я думаю, на этой встрече будут обсуждаться все варианты решения проблемы, в том числе и тот, о котором вы говорите", - указал В.Путин.
Глава российского правительства подчеркнул, что торгово-экономическое сотрудничество России и Японии создает условия для решения данного вопроса. "Мы ведем разговоры о заключении мирного договора не для того, чтобы создать условия для экономического сотрудничества. Мы развиваем экономическое сотрудничество для того, чтобы создать условия для мирного договора", - сказал В.Путин.
Российский премьер также отметил, что в России существуют разные подходы к решению этого вопроса. "Я думаю, что мы должны ориентироваться на ту часть общественного мнения, которая настроена на решение проблем", - сказал он.
Напомним, что СССР не участвовал в подписании мирного договора с Японией в 1952 году. В Токио считают, что соглашение может быть заключено только после договоренностей о передаче Стране восходящего солнца нескольких островов Курильской гряды.
В 1990-е годы японская сторона неоднократно поднимала этот вопрос на переговорах с Россией, однако успеха так и не добилась.
12 мая 2009г
top.rbc.ru/politics/12/05/2009/302335.shtml
@темы: Россия, Мир вокруг нас, План_Путина-это_не_блеф,не_подстава!_(с), Новости, Политика
Больше прав
Президент Дмитрий Медведев укрепил «Ростехнологии». Единственное, чего пока не удалось добиться госкорпорации, — стать распорядителем и получателем бюджетных средств
Евгения Письменная
Ведомости
12.05.2009, №84 (2354)Медведев подписал два закона, усиливающих «Ростехнологии». Первый закон меняет закон о госкорпорации, второй — вносит изменения в другие законы (например, о приватизации госимущества, об экспортном контроле, об акционерных обществах).
Земельный вопрос
Поправки решают земельные проблемы, которые возникали при передаче активов «Ростехнологиям». Участки ФГУПов, приватизация которых запрещена, госкорпорация получит в аренду по ставкам, установленным правительством.
--------------------------------------------------------------------------------
«Ростехнологии»
государственная корпорация
Собственник – государство.
Создана указом президента весной 2008 г.
Госкорпорации передаются доли в 244 ОАО и в 180 ФГУПах (после акционирования).
Финансовые показатели
никогда не раскрывались.
Гендиректор «Ростехнологий» получил новые полномочия. Сергей Чемезов стал единственным директором госкорпорации, которому законом разрешено вносить предложения президенту, в правительство и другие органы власти. Его будут приглашать на заседания правительства, на которых рассматривается работа госкорпорации.
Более четко прописаны права собственника, подчеркивает начальник правового департамента «Ростехнологий» Владимир Кудашкин: «Это позволит нам контролировать ситуацию на переданных, но еще не оформленных активах». Теперь «Ростехнологии» наделяются правами собственника сразу после принятия решения о передаче правительством ФГУПов и пакетов ОАО, а не после долгой процедуры оформления. Передачу всех пакетов АО удастся завершить к концу мая, полагает Кудашкин, а акционирование унитарных предприятий может затянуться.
Получит госкорпорация и защиту от кредиторов. Требования кредиторов ФГУПов при преобразовании их в АО подлежат удовлетворению, говорится в поправках. Но допускаются исключения из норм Гражданского кодекса о правах кредиторов реорганизуемого юрлица. Например, кредитор не может потребовать от «Ростехнологий» досрочного погашения долга.
А вот полномочия распорядителя и получателя бюджетных средств при реализации ФЦП «Ростехнологии» не получили. Эти поправки Госдума одобрила в первом чтении, но ко второму они были исключены. Минфин был готов согласовать законопроект лишь при условии, что эта норма будет исключена из документа, говорит чиновник ведомства.
Медведев усилил институт госкорпораций, отмечает замгендиректора Центра анализа стратегий и технологий Константин Макиенко. И это при том, что «юристы, близкие к Медведеву, инициируют дискуссию об упразднении института госкорпораций», удивляется он. В марте с такими предложениями выступил президентский совет по кодификации гражданского законодательства, а в апреле председатель Высшего арбитражного суда Антон Иванов заявлял, что корпоративные процедуры должны быть одинаковыми для госкорпораций и АО
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/0...
Президент Дмитрий Медведев укрепил «Ростехнологии». Единственное, чего пока не удалось добиться госкорпорации, — стать распорядителем и получателем бюджетных средств
Евгения Письменная
Ведомости
12.05.2009, №84 (2354)Медведев подписал два закона, усиливающих «Ростехнологии». Первый закон меняет закон о госкорпорации, второй — вносит изменения в другие законы (например, о приватизации госимущества, об экспортном контроле, об акционерных обществах).
Земельный вопрос
Поправки решают земельные проблемы, которые возникали при передаче активов «Ростехнологиям». Участки ФГУПов, приватизация которых запрещена, госкорпорация получит в аренду по ставкам, установленным правительством.
--------------------------------------------------------------------------------
«Ростехнологии»
государственная корпорация
Собственник – государство.
Создана указом президента весной 2008 г.
Госкорпорации передаются доли в 244 ОАО и в 180 ФГУПах (после акционирования).
Финансовые показатели
никогда не раскрывались.
Гендиректор «Ростехнологий» получил новые полномочия. Сергей Чемезов стал единственным директором госкорпорации, которому законом разрешено вносить предложения президенту, в правительство и другие органы власти. Его будут приглашать на заседания правительства, на которых рассматривается работа госкорпорации.
Более четко прописаны права собственника, подчеркивает начальник правового департамента «Ростехнологий» Владимир Кудашкин: «Это позволит нам контролировать ситуацию на переданных, но еще не оформленных активах». Теперь «Ростехнологии» наделяются правами собственника сразу после принятия решения о передаче правительством ФГУПов и пакетов ОАО, а не после долгой процедуры оформления. Передачу всех пакетов АО удастся завершить к концу мая, полагает Кудашкин, а акционирование унитарных предприятий может затянуться.
Получит госкорпорация и защиту от кредиторов. Требования кредиторов ФГУПов при преобразовании их в АО подлежат удовлетворению, говорится в поправках. Но допускаются исключения из норм Гражданского кодекса о правах кредиторов реорганизуемого юрлица. Например, кредитор не может потребовать от «Ростехнологий» досрочного погашения долга.
А вот полномочия распорядителя и получателя бюджетных средств при реализации ФЦП «Ростехнологии» не получили. Эти поправки Госдума одобрила в первом чтении, но ко второму они были исключены. Минфин был готов согласовать законопроект лишь при условии, что эта норма будет исключена из документа, говорит чиновник ведомства.
Медведев усилил институт госкорпораций, отмечает замгендиректора Центра анализа стратегий и технологий Константин Макиенко. И это при том, что «юристы, близкие к Медведеву, инициируют дискуссию об упразднении института госкорпораций», удивляется он. В марте с такими предложениями выступил президентский совет по кодификации гражданского законодательства, а в апреле председатель Высшего арбитражного суда Антон Иванов заявлял, что корпоративные процедуры должны быть одинаковыми для госкорпораций и АО
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/0...
@темы: Криз_из...., Россия, План_Путина-это_не_блеф,не_подстава!_(с), Превед._Я_Медвед!, Экономика, Политика, Статьи
Ответят за безработных
Петербургские власти получили предупреждение от прокуратуры за неудачную программу поддержки увольняемых граждан
Анатолий Темкин
Ведомости
12.05.2009, №84 (2354)По итогам проверки деятельности комитета по труду и занятости населения петербургская прокуратура, как сообщила ее пресс-служба, вынесла представление вице-губернатору, курирующему социально-экономическое развитие. Этот комитет подчиняется вице-губернатору Михаилу Осеевскому. Он отвечает как за наполнение городского бюджета, так и за его расходование, поэтому по степени влияния Осеевский — второй человек в структуре городской исполнительной власти, отмечает депутат городского заксобрания Виктор Евтухов. Осеевский утверждает, что пока не получал представления прокуратуры.
Усилия прокуроров
По данным Генпрокуратуры, прокурорские проверки в I квартале выявили 271 883 нарушения в сфере оплаты труда. С помощью мер прокурорского реагирования удалось погасить долг по зарплате в 4,6 млрд руб.
Недовольство прокуроров вызвала принятая в конце марта городским правительством программа мероприятий по снижению напряженности на рынке труда. Она была утверждена с существенным нарушением сроков разработки, сообщает пресс-служба прокуратуры, и не полностью отвечает задачам по противодействию последствиям кризиса. В частности, в ней отсутствуют конкретные мероприятия по развитию малого бизнеса и адресной поддержки ищущих работу граждан.
Федеральное правительство в декабре 2008 г. рекомендовало регионам разработать подобные программы и представить их на утверждение в Минздравсоцразвития к 15 января 2009 г. Петербург направил свою программу в министерство 30 января, передал через пресс-секретаря Осеевский, а 15 марта министерство ее одобрило. Петербург — далеко не последний регион, приславший программу, последние поступали еще в марте, рассказывает представитель Минзравсоцразвития.
Общая стоимость программы — 219 млн руб., из которых 208 млн руб. — субсидии федерального бюджета. В частности, около 158 млн руб. предполагается потратить на организацию общественных работ для временного трудоустройства безработных, еще 61,5 млн руб. — на переобучение потерявших работу.
По данным Петростата, на конец марта в городе 25 200 граждан имели статус безработных — почти вдвое больше, чем в марте 2008 г. Одно из самых крупных сокращений персонала (около 500 человек) провел Всероссийский алюминиево-магниевый институт. В конце апреля «дочка» Кировского завода — «Петросталь» — уведомила, что собирается уволить половину из 2400 сотрудников.
Уровень безработицы в Петербурге невысок — всего 0,5% от экономически активного населения, считает руководитель Центра стратегических разработок «Северо-Запад» Владимир Княгинин, в некоторых регионах этот показатель уже приближается к 10%
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/0...
Петербургские власти получили предупреждение от прокуратуры за неудачную программу поддержки увольняемых граждан
Анатолий Темкин
Ведомости
12.05.2009, №84 (2354)По итогам проверки деятельности комитета по труду и занятости населения петербургская прокуратура, как сообщила ее пресс-служба, вынесла представление вице-губернатору, курирующему социально-экономическое развитие. Этот комитет подчиняется вице-губернатору Михаилу Осеевскому. Он отвечает как за наполнение городского бюджета, так и за его расходование, поэтому по степени влияния Осеевский — второй человек в структуре городской исполнительной власти, отмечает депутат городского заксобрания Виктор Евтухов. Осеевский утверждает, что пока не получал представления прокуратуры.
Усилия прокуроров
По данным Генпрокуратуры, прокурорские проверки в I квартале выявили 271 883 нарушения в сфере оплаты труда. С помощью мер прокурорского реагирования удалось погасить долг по зарплате в 4,6 млрд руб.
Недовольство прокуроров вызвала принятая в конце марта городским правительством программа мероприятий по снижению напряженности на рынке труда. Она была утверждена с существенным нарушением сроков разработки, сообщает пресс-служба прокуратуры, и не полностью отвечает задачам по противодействию последствиям кризиса. В частности, в ней отсутствуют конкретные мероприятия по развитию малого бизнеса и адресной поддержки ищущих работу граждан.
Федеральное правительство в декабре 2008 г. рекомендовало регионам разработать подобные программы и представить их на утверждение в Минздравсоцразвития к 15 января 2009 г. Петербург направил свою программу в министерство 30 января, передал через пресс-секретаря Осеевский, а 15 марта министерство ее одобрило. Петербург — далеко не последний регион, приславший программу, последние поступали еще в марте, рассказывает представитель Минзравсоцразвития.
Общая стоимость программы — 219 млн руб., из которых 208 млн руб. — субсидии федерального бюджета. В частности, около 158 млн руб. предполагается потратить на организацию общественных работ для временного трудоустройства безработных, еще 61,5 млн руб. — на переобучение потерявших работу.
По данным Петростата, на конец марта в городе 25 200 граждан имели статус безработных — почти вдвое больше, чем в марте 2008 г. Одно из самых крупных сокращений персонала (около 500 человек) провел Всероссийский алюминиево-магниевый институт. В конце апреля «дочка» Кировского завода — «Петросталь» — уведомила, что собирается уволить половину из 2400 сотрудников.
Уровень безработицы в Петербурге невысок — всего 0,5% от экономически активного населения, считает руководитель Центра стратегических разработок «Северо-Запад» Владимир Княгинин, в некоторых регионах этот показатель уже приближается к 10%
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/0...
@темы: Криз_из...., План_Путина-это_не_блеф,не_подстава!_(с), Превед._Я_Медвед!, Экономика, Nasha_Раша, Политика, Статьи
«Главное — чтобы контроль не обернулся тотальным доносительством», — Сергей Степашин, председатель Счетной палаты Российской Федерации
Жизнь чиновников усложнится: их доходы отныне будут проверять по-новому, в том числе с участием правоохранительных органов и ФСБ. По мнению Сергея Степашина, на первых порах проверки будут частыми
Максим Гликин
Ведомости
12.05.2009, №84 (2354)Сергей Степашин оказался вовлечен в решение двух животрепещущих проблем — борьбы с коррупцией и борьбы с последствиями кризиса. Как член президентского совета по противодействию коррупции он участвовал в обсуждении мер по выводу из тени доходов чиновников. А как председатель Счетной палаты организует проверки всех компаний и банков, которым решило помочь государство. В интервью «Ведомостям» он рассказывает о «втором антикоррупционном пакете», как будут отчитываться госслужащие и какие их ждут проверки, какие новые меры готовятся против рейдеров, что ищут аудиторы на системообразующих предприятиях.
Биография
Родился в 1952 г. в Порт-Артуре. В 1973 г. окончил Высшее политическое училище (ВПУ) МВД СССР, в 1981 г. – Военно-политическую академию. После окончания ВПУ служил в спецвойсках МВД СССР.
--------------------------------------------------------------------------------
1990
председатель комитета Верховного совета по обороне и безопасности
--------------------------------------------------------------------------------
1998
директор Федеральной службы контрразведки, директор ФСБ
--------------------------------------------------------------------------------
1999
первый зампредседателя правительства – министр внутренних дел, председатель правительства, депутат Госдумы, председатель комиссии по борьбе с коррупцией
--------------------------------------------------------------------------------
2000
назначен председателем Счетной палаты
— Одна из задач рабочей группы президентского совета, которую вы возглавляете, — антикоррупционная экспертиза. Какое из ведомств все-таки должно ею заниматься?
— В целом — Генеральная прокуратура. В рамках своей компетенции — и Счетная палата: мы, например, даем заключение, насколько эффективно конкретные законы регулируют расходование бюджетные средств и использование федеральной собственности. Мы этим занимаемся давно. Приведу три примера. 122-й закон в части монетизации льгот. Счетная палата поддержала саму идею монетизации, но в законе было много прорех, из-за которых потом и произошли социальные волнения. Их исправили. Счетная палата в свое время не согласилась с концепцией Лесного кодекса, предполагавшей передачу управления лесами на региональный, а тем более на муниципальный уровень. К нам не прислушались, и теперь у страны масса проблем с незаконной вырубкой леса и хищническим использованием лесных угодий. Сейчас готовятся поправки в Лесной кодекс. И наконец, 94-й закон «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд». В нем, с одной стороны, слишком много ограничений, которые заставляют организаторов и участников торгов выкручиваться в ущерб делу, а с другой — он дает простор фирмам-однодневкам, которые сбрасывают цену, выигрывают, а потом, через 3-4 месяца, их приходится вышибать. Мы проанализировали экономические потери государства от этого закона. Выяснилось, что за три года его реализации число участников торгов сократилось в среднем по отраслям на 20%. Зато вчетверо выросло количество государственных и муниципальных контрактов с единственным исполнителем. Большая часть контрактов заключается к концу года. Отсюда — высокие коррупционные риски. Неудивительно, что цены на рынке госзакупок растут намного быстрее, чем на потребительском и корпоративном рынках. Наши предложения по коррекции 94-го закона мы направили президенту.
— Что это за предложения?
— По нашему мнению, следует централизовать систему мониторинга и аудита госзакупок. Нужна и внешняя экспертиза. Особенно если речь идет о крупных контрактах с низкоструктурированными расходами. Здесь как раз и взимаются обильные откаты. Мы настаиваем на применении многоэтапных конкурсов при размещении заказов на инновационную и технически сложную продукцию. Аукционная форма размещения заказов на такие виды продукции и услуг вообще должна быть исключена. Организаторов торгов следует наделить правом проверять соответствие участников торгов квалификационным требованиям. У исполнителей должны быть собственные производственные мощности, квалифицированный персонал, опыт работы, система управления качеством и т. д. Посредников нужно вообще изгнать из процесса государственных и муниципальных закупок. Либо жестко ограничить размер их агентского вознаграждения. Следует наконец разработать особый механизм размещения заказов на продукцию, цена на которую контролируется государством, а также на продукцию и услуги компаний, занимающих монопольное положение на своих рынках. Президент наши предложения поддержал.
— И все-таки как распределить полномочия разных ведомств при антикоррупционной экспертизе?
— Ожидается президентский указ, который пропишет порядок проведения экспертизы: кто ею должен заниматься, чтобы не было самодеятельности. Важно, чтобы проведенный анализ обязательно учитывался при рассмотрении законов в Госдуме.
— Власти намерены ввести обязательное декларирование доходов высшими должностными лицами государства. Кто должен отчитываться и кто — проверять?
— Пакет антикоррупционных законов вступает в силу с 2010 г. Ряд высших должностных лиц уже отчитались по новым правилам — т. е. с указанием доходов жен и несовершеннолетних детей. Готовятся указы главы государства, где будет прописано, кто и перед кем отчитывается. Например, топ-менеджеры госкорпораций и члены их семей будут, по-видимому, отчитываться о доходах и имуществе, как и госслужащие.
Помимо налоговых органов декларации будут направляться государственными гражданскими служащими еще и в кадровые подразделения своих организаций. Будет определено, кто должен проверять эти документы. Кроме налоговиков это смогут сделать и другие правоохранительные органы, в том числе ФСБ. Будут предусмотрены и регламентированы соответствующие оперативно-розыскные мероприятия. В том числе проверки соответствия стоимости собственности, которой владеют проверяемые, их задекларированным доходам. Если ты всю жизнь работал в министерствах и ведомствах и ни дня — в частной кампании и у тебя (или у близкого родственника, подпадающего под декларацию) есть трехэтажный особняк, можно спросить, на что купил. И сказать: все с тобой ясно, дружок, уходи по-хорошему.
— Перед кем будут отчитываться губернаторы, депутаты, судьи, руководство и аудиторы Счетной палаты?
— Надо дождаться указов президента. Можно предположить, что губернаторы, председатели высших судов, председатель и заместитель председателя Счетной палаты, а также аудиторы будут направлять декларации в соответствующее подразделение администрации президента. Сенаторы и депутаты Госдумы — в кадровые подразделения аппаратов палат. Прочие служащие — кадровикам своих ведомств.
— Сигналы, которые будут служить основанием для проверки, могут давать и граждане?
— Один из вариантов проекта нового антикоррупционного указа президента предусматривал, что государственные служащие, особенно чиновники внутри одного ведомства, если они видят и знают, что их коллега принимает подношения и живет не по средствам, обязаны информировать об этом соответствующие структуры. Однако, по моим сведениям, требование к госслужащим информировать обо всех ставших им известными фактах коррупции из проекта указа изъято. Будут информировать только добровольно. Сохранено, правда, требование к государственному служащему обязательно сообщать о тех коррупционных проявлениях, которые затрагивают его самого.
Тема, скажем так, деликатная, если учесть ментальность российского и советского народа. Но, по моему мнению, когда-нибудь к этому надо прийти. Кстати, на Западе это общепринятая норма. Главное — чтобы такой контроль не обернулся тотальным доносительством и сведением счетов. Важно также определить ответственность лица, которое, информируя о подобных нарушениях, ввело компетентные органы в заблуждение. С него тоже надо будет спросить.
— Часты ли будут проверки?
— Это должно зависеть от того, что человек задекларировал и как он живет. Думаю, на первых порах проверять будут достаточно часто.
— Идея высшего антикоррупционного органа отпала?
— Идея такая была, однако члены совета при президенте по противодействию коррупции высказались против. Создавать нового монстра… Мы это уже проходили — знаем, чем это закончилось. У нас есть МВД, Генпрокуратура, Следственный комитет, органы финансового контроля. А главное — есть Уголовный, Административный, Уголовно-процессуальный кодексы.
Но принятые законы — это только первый шаг, осязаемый, публичный. Я-то в большей степени рассчитываю на второй блок антикоррупционного законодательства, который готовится к принятию в этом году.
— Что имеется в виду?
— Второй блок будет регламентировать все экономические отношения. Его задача — упрощение получения гражданами и юридическими лицами разрешительных документов и регулятивных решений. Принцип должен быть один: все, что не запрещено, должно быть разрешено. Здесь и идея одного окна для малого и среднего бизнеса, и сокращение времени получения всевозможных справок и оформления прав собственности. Не менее важная составляющая второго пакета антикоррупционных законов — запрет внеплановых проверок госорганизаций и бизнеса правоохранительными органами. Сегодня, например, все кому не лень проверяют бюджет, хотя по закону за это отвечают Счетная палата и казначейство. Сейчас над соответствующими законопроектами работают Минэкономразвития и государственно-правовое управление президента.
Наконец, третья часть — это антирейдерское законодательство. В России ежегодно происходит до 40 000 случаев рейдерского захвата предприятий, недвижимости, партий товаров. Счетная палата разделяет позицию президента Медведева, который потребовал ввести уголовную ответственность за рейдерские действия. За большинством корпоративных захватов стоят коррумпированные чиновники и правоохранители. Например, система госрегистрации прав на недвижимость и практика изъятия реестров собственников компаний у частных регистраторов зачастую оказываются главным звеном в рейдерских схемах. При этом в действующем УК РФ нет норм, наказывающих непосредственно за рейдерство. А также за содействие либо невоспрепятствование подобным акциям.
Я уверен: уголовная ответственность за рейдерские действия, включая злоупотребления доверием, фальсификацию документов и доказательств, будет ужесточена. Еще, на мой взгляд, следует определить, что корпоративные споры должны рассматриваться судом по месту нахождения юридического лица, а не в другом конце страны. Необходимо также ввести особую процедуру рассмотрения групповых исков, чтобы помешать рейдерам получать коррумпированные судебные решения. И, наоборот, установить пресекательные сроки по оспариванию решений органов управления предприятием и проч. Наконец, нужно сделать гораздо более прозрачной процедуру банкротства и арбитражного управления.
— В Счетной палате специально для борьбы с рейдерством в отношении госпредприятий и федеральной собственности создана инспекция по контролю за обеспечением интересов государства в процедурах банкротства. Каковы результаты?
— Проверки прошли на 25 крупных предприятиях. Кстати, здесь мы работаем в тандеме с ФСБ. Это новое направление в нашей работе — совместные проверки с другими правоохранительными органами. Мы можем провести грамотный аудит, они — необходимые оперативно-розыскные мероприятия.
Резонансный пример — процедура банкротства ГУП «Калининградский янтарный комбинат». Предприятие находится в ведении Минфина России. На момент начала процедуры банкротства в 2002 г. предприятие, как установлено Счетной палатой, было финансово устойчиво и платежеспособно. Тем не менее на нем было введено внешнее управление. В 2004 г. по решению внешнего управляющего путем замещения активов ГУПа были учреждены ОАО «Калининградский янтарный комбинат» и ОАО «Янтарный Ювелирпром», в уставный капитал которого были выведены 86% основных средств комбината. По сути, речь шла о попытке нескольких частных акционерных обществ завладеть 95% мировых запасов янтаря, которыми обладает Россия. По представлению Счетной палаты Минфин восстановил государственный контроль над этим производством. Еще ряд проверенных Счетной палатой оборонных предприятий в результате рейдерских действий утратили имущество и столкнулись с затруднениями при выполнении гособоронзаказа.
— Как вы оцениваете антикризисный план правительства?
— Я бы разделил его на две части. Первая — это оперативные меры, принятые для тушения кризиса. Меры адекватные: мы сумели не допустить обвала банковской системы. Паники не было. Мне есть с чем сравнивать: в 1998 г. я возглавлял МВД. Кроме того, на этот раз удалось неплохо выстроить информационную кампанию: главными ньюсмейкерами были премьер Владимир Путин и президент Дмитрий Медведев, в большей степени — Путин. Учитывая общенациональное доверие к нему, это было правильно. Хоть и рискованно — Борис Николаевич так бы не рискнул. Помню, за два дня до дефолта он нам всем сказал, что все будет хорошо. На следующий день показали Кириенко с Немцовым — и все было уже плохо. Наконец, Центробанк сумел провести достаточно мягкую девальвацию рубля. Прогнозы были на $40/руб., а пессимистические — на $50/руб.
— Вы сказали об оперативных антикризисных мерах. Чего, на ваш взгляд, не хватает в антикризисном плане, какие нужны дополнительные меры?
— Надо подумать о дополнительных мерах по поддержке занятости и переподготовке кадров. О том, как помочь региональным и особенно местным бюджетам. Сейчас 70% муниципалитетов не в состоянии себя обеспечить. Отказаться от радикального урезания расходов на дорожное строительство — отдача будет сторицей. И наконец, надо снизить ставку рефинансирования. Я бы не стал жестко привязывать ее к уровню инфляции. Иначе проблема невозвратов кредитов скоро встанет перед многими банками. Придется прощать, списывать. Я только что вернулся из Китая. Они постепенно выходят из кризиса. За счет того, что резко оживили внутренний рынок. Благодаря мерам государственного стимулирования спроса китайцы стали массово покупать телевизоры и машины. В рассрочку. Автопром, например, уже пошел в рост. Есть чему поучиться.
— Выбор предприятий для господдержки вам показался странным?
— По списку 295 системообразующих предприятий есть вопросы. Почему туда не попали, например, Кировский завод или «Ижавто»? Эти вопросы мы поставили перед правительством. Насколько я знаю, производится коррекция списка. Как объяснил премьер, попадание в этот список не является 100%-ной гарантией получения бюджетных средств. Возможны ведь и другие формы поддержки: налоговые преференции, госгарантии по кредитам, кредитование госбанками и проч. К тому же этот список не закрыт для других компаний.
— А будет новый список опубликован?
— Это вопрос к правительству. Но я считаю, что это нужно сделать. Чтобы бизнесу были понятны критерии выбора. И чтобы меньше было разговоров о том, кто, почему и за сколько, хотя таких фактов нет. Вообще, господдержка должна предоставляться под гарантии экономической отдачи. Вот Обама сказал: «Форду», мол, дать столько-то, а менеджмент снять, потому что он неэффективен.
— Может, кое-где и у нас стоит?
— А я думаю, что так оно и будет. Но не хочу давать непрошеные советы правительству. Отмечу лишь, что в условиях кризиса мы должны по-новому взглянуть не только на бонусы топ-менеджмента госкорпораций, но и на эффективность топ-менеджеров. Госкорпорации вобрали в себя много денег и активов, а переварить все это не сумели. Мы раньше их не проверяли и не имели права по закону. Сейчас эти ограничения сняты. Более того, президент поручил Счетной палате взять под контроль все 295 предприятий, рассчитывающих на господдержку. А также все компании, пользующиеся бюджетными деньгами и госсобственностью.
— А какие из них вы будете проверять в этом году?
— А все их и будем проверять. «Газпром», «Транснефть», «Ростехнологии», «Русал». Все.
— На что обращаете внимание при проверке?
— Два критерия: чтобы эти деньги дошли и чтобы принесли отдачу. Вот по «Русалу» много было разговоров: куда, мол, ушли деньги? Мы проверили: средства потрачены по назначению, пошли в счет погашения долгов. Кстати, Олег Дерипаска неоднократно заявлял, что готов передать государству большую часть своих акций. По моему мнению, одним из последствий прямой финансовой помощи государства системообразующим компаниям может быть переход их крупных долей в руки государства либо даже их временная национализация. В дальнейшем, когда капитализация этих компаний вновь вырастет, можно решать и вопрос о частном собственнике этих активов — старом или новом.
— А сценарий, при котором тот же «Русал» может быть отдан западным банкам за долги, не рассматривается?
— У нас сейчас, слава богу, не начало 90-х. Государство определило стратегические отрасли, предприятия которых ни при каких условиях не будут переданы в иностранные руки. В их числе и алюминиевая отрасль.
— Что показала проверка ОГК-3?
— Как вы знаете, государство является миноритарным акционером этой компании. Поэтому Счетная палата вправе ее проверить. Мы установили, что 29 млрд из 81 млрд руб., которые ОГК-3 планировала истратить на реализацию инвестпрограммы, ушли на покупку акций компаний «Русиа петролеум», американской Plug Power и акций главного собственника ОГК-3 — «Норильского никеля». По итогам проверки мы направили письма президенту и председателю правительства.
Не буду гадать, в силу каких причин акционеры «Норильского никеля» стремятся укрепить свои позиции в этих компаниях в ущерб реализации принятой правительством генеральной схемы размещения энергообъектов на территории страны до 2020 г. Может быть, просто решили сыграть на рынке акций. Хочу только подчеркнуть: проверка Счетной палаты никоим образом не ставит своей целью давление на компанию «Норильский никель». Мы обеспокоены тем, что энергокомпании одна за другой на 30-60% урезают свои инвестиционные программы. Причем без согласования с правительством. Нас беспокоит отсутствие реакции на это со стороны Минэнерго. Ведь представители государства уже после начала кризиса заявляли о недопустимости срыва инвестпрограмм в энергетической отрасли. Здесь каждый не введенный в строй объект — это потерянные пункты будущего экономического роста, новые тысячи безработных, новые убытки реального сектора. Это, наконец, огромные штрафные санкции, которые сами генерирующие компании будут выплачивать сначала подрядчикам, а потом государству.
— Но ведь и банки, которым государство оказало поддержку, сыграли, например, на девальвации рубля?
— Да, на этом они подзаработали неплохо. Отсюда и закупорка банковской системы. Было принято правильное решение — направить в банки представителей ЦБ. Чтобы они помогли пробить административные тромбы, мешающие средствам господдержки дойти до реального сектора и до регионов. Два раза Путин собирал руководителей ведущих банков, объяснил им все популярно, русским языком. По-моему, они поняли. Вообще, я думаю, если уж раздавать банкам деньги, то исключительно на цели кредитования реального сектора. Собственно, к этому все и идет. В ближайшее время банки, получающие деньги от Внешэкономбанка, будут обязаны ссужать их реальному сектору под 15,5% годовых.
— Проблем больше не будет?
— Надеюсь. А если вновь начнутся — у банков могут появиться новые руководители. Кстати, проверяя банки, мы указали им и на неадекватную бонусную политику. Это как минимум нескромно. Сбербанк якобы решил отказаться — проверим.
— Проверив «Транснефть», вы указали, что при прежнем президенте Семене Вайнштоке подрядчики выбирались без конкурса. Это не нарушение закона?
— Вайншток действовал в рамках прежнего законодательства. Скорее это вопрос эффективности использования средств.
— Проверив Rosukrenergo, вы поняли, зачем был нужен этот посредник и кто его собственник с украинской стороны?
— Этот вопрос уже не столь актуален — посредник ушел. Зачем он был нужен — для меня большой вопрос. Мы этим не занимались. Мы лишь указали, что с «Газпромом» Rosukrenergo не рассчиталась: задолженность к началу февраля этого года составляла $1,054 млрд.
— Все ли компании идут на сотрудничество со Счетной палатой и предоставляют материалы?
— Недавно у нас возникла проблема с Мурманским морским пароходством. Для нас это неожиданность. Ведь пять лет назад мы по просьбе самой этой компании проводили в ней проверку и обнаружили, что атомный флот (а у России он самый большой в мире) оказался приватизирован: катали туристов по $25 000 с человека. После решения арбитражного суда атомный флот был возвращен под управление государства. Вторая проверка компании проводилась по просьбе депутатов Госдумы. На этот раз в Мурманском морском пароходстве нам не представили затребованные материалы. Я обратился и в Генпрокуратуру, и к Госдуме. Проверку будем продолжать. Позицию руководства пароходства считаю неадекватной. Она мне непонятна.
— А прежде бывали такие случаи?
— Единственный — в 2000 г. Я тогда только возглавил Счетную палату. Мы решили проверить ОРТ. Там задавали тон Борис Березовский и Бадри Патаркацишвили. На ОРТ нас не пускали. Пригласили руководство канала приехать в Счетную палату, я поговорил с президентом Путиным. Счета телекомпании были заблокированы. В итоге все препоны были устранены. В этом году мы проверяем и «Первый канал», и ВГТРК.
— Возможны ли у нас антикризисные меры иного порядка — кадровые, но не на уровне госкомпаний, а на уровне правительства? Грядут ли перестановки?
— Если министр или вице-премьер в кризисной ситуации не справляется, надо с ним расставаться. Дать ему другую работу, не связанную с антикризисным менеджментом. Думаю, по итогам года или даже в этом году перестановки возможны. Я знаю и Путина, и Медведева: это люди достаточно жесткие.
--------------------------------------------------------------------------------
Сергей Степашин о реформе юридического образования
Сергей Степашин — сопредседатель Ассоциации юристов России (АЮР). Недавно президент Дмитрий Медведев встретился с представителями АЮР и обсудил предложения АЮР по совершенствованию системы юридического образования России. По словам Степашина, «сейчас резко возросло количество юридических вузов и резко упало качество юридического образования».
«Готовится проект указа президента, содержащий жесткие поручения на этот счет, правительству в первую очередь. Речь идет о свертывании преподавания юридических дисциплин в непрофильных вузах, которые выдают юридический диплом, но не дают юридического образования. Таких вузов сейчас более 1000. Простой пример: в Московской государственной юридической академии им. Кутафина 84 доктора наук, а есть заведения, где дают диплом юриста, но нет ни одного кандидата наук. Юридические дисциплины часто преподают лица, вообще не имеющие юридического образования. Сегодня на юристов учатся 150 000 человек. Доучиться дадут всем. Однако предоставление будущим юристам отсрочек от военной службы будет упорядочено. Некоторые идут на юридические факультеты, только чтобы откосить от армии. Где юридическое образование непрофильное, таких преференций быть не должно. Кроме того, к 2010 г. АЮР, Министерство юстиции и Министерство образования и науки совместными усилиями проведут аттестацию всех вузов, где дается профильное и непрофильное юридическое образование. После этого будет поставлен вопрос об отзыве лицензий. Одновременно будет определен ряд вузов, где образование соответствует мировым стандартам. И пусть молодые люди решают сами, что им нужно — только диплом или качественное юридическое образование и работа по специальности в одном пакете».
--------------------------------------------------------------------------------
Итоги работы
Счетная палата провела за 2008 г. более 500 контрольно-ревизионных и экспертно-аналитических мероприятий. Сумма выявленных финансовых нарушений составила 95 млрд руб. В ведомства и организации направлено 267 представлений Счетной палаты. По ним наложено 160 административных взысканий. Уволено 20 должностных лиц. В правоохранительные органы передан 121 материал проверок. Возбуждено 25 уголовных дел, а также возобновлено производство по 10 прекращенным и 15 приостановленным делам
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/0...
Жизнь чиновников усложнится: их доходы отныне будут проверять по-новому, в том числе с участием правоохранительных органов и ФСБ. По мнению Сергея Степашина, на первых порах проверки будут частыми
Максим Гликин
Ведомости
12.05.2009, №84 (2354)Сергей Степашин оказался вовлечен в решение двух животрепещущих проблем — борьбы с коррупцией и борьбы с последствиями кризиса. Как член президентского совета по противодействию коррупции он участвовал в обсуждении мер по выводу из тени доходов чиновников. А как председатель Счетной палаты организует проверки всех компаний и банков, которым решило помочь государство. В интервью «Ведомостям» он рассказывает о «втором антикоррупционном пакете», как будут отчитываться госслужащие и какие их ждут проверки, какие новые меры готовятся против рейдеров, что ищут аудиторы на системообразующих предприятиях.
Биография
Родился в 1952 г. в Порт-Артуре. В 1973 г. окончил Высшее политическое училище (ВПУ) МВД СССР, в 1981 г. – Военно-политическую академию. После окончания ВПУ служил в спецвойсках МВД СССР.
--------------------------------------------------------------------------------
1990
председатель комитета Верховного совета по обороне и безопасности
--------------------------------------------------------------------------------
1998
директор Федеральной службы контрразведки, директор ФСБ
--------------------------------------------------------------------------------
1999
первый зампредседателя правительства – министр внутренних дел, председатель правительства, депутат Госдумы, председатель комиссии по борьбе с коррупцией
--------------------------------------------------------------------------------
2000
назначен председателем Счетной палаты
— Одна из задач рабочей группы президентского совета, которую вы возглавляете, — антикоррупционная экспертиза. Какое из ведомств все-таки должно ею заниматься?
— В целом — Генеральная прокуратура. В рамках своей компетенции — и Счетная палата: мы, например, даем заключение, насколько эффективно конкретные законы регулируют расходование бюджетные средств и использование федеральной собственности. Мы этим занимаемся давно. Приведу три примера. 122-й закон в части монетизации льгот. Счетная палата поддержала саму идею монетизации, но в законе было много прорех, из-за которых потом и произошли социальные волнения. Их исправили. Счетная палата в свое время не согласилась с концепцией Лесного кодекса, предполагавшей передачу управления лесами на региональный, а тем более на муниципальный уровень. К нам не прислушались, и теперь у страны масса проблем с незаконной вырубкой леса и хищническим использованием лесных угодий. Сейчас готовятся поправки в Лесной кодекс. И наконец, 94-й закон «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд». В нем, с одной стороны, слишком много ограничений, которые заставляют организаторов и участников торгов выкручиваться в ущерб делу, а с другой — он дает простор фирмам-однодневкам, которые сбрасывают цену, выигрывают, а потом, через 3-4 месяца, их приходится вышибать. Мы проанализировали экономические потери государства от этого закона. Выяснилось, что за три года его реализации число участников торгов сократилось в среднем по отраслям на 20%. Зато вчетверо выросло количество государственных и муниципальных контрактов с единственным исполнителем. Большая часть контрактов заключается к концу года. Отсюда — высокие коррупционные риски. Неудивительно, что цены на рынке госзакупок растут намного быстрее, чем на потребительском и корпоративном рынках. Наши предложения по коррекции 94-го закона мы направили президенту.
— Что это за предложения?
— По нашему мнению, следует централизовать систему мониторинга и аудита госзакупок. Нужна и внешняя экспертиза. Особенно если речь идет о крупных контрактах с низкоструктурированными расходами. Здесь как раз и взимаются обильные откаты. Мы настаиваем на применении многоэтапных конкурсов при размещении заказов на инновационную и технически сложную продукцию. Аукционная форма размещения заказов на такие виды продукции и услуг вообще должна быть исключена. Организаторов торгов следует наделить правом проверять соответствие участников торгов квалификационным требованиям. У исполнителей должны быть собственные производственные мощности, квалифицированный персонал, опыт работы, система управления качеством и т. д. Посредников нужно вообще изгнать из процесса государственных и муниципальных закупок. Либо жестко ограничить размер их агентского вознаграждения. Следует наконец разработать особый механизм размещения заказов на продукцию, цена на которую контролируется государством, а также на продукцию и услуги компаний, занимающих монопольное положение на своих рынках. Президент наши предложения поддержал.
— И все-таки как распределить полномочия разных ведомств при антикоррупционной экспертизе?
— Ожидается президентский указ, который пропишет порядок проведения экспертизы: кто ею должен заниматься, чтобы не было самодеятельности. Важно, чтобы проведенный анализ обязательно учитывался при рассмотрении законов в Госдуме.
— Власти намерены ввести обязательное декларирование доходов высшими должностными лицами государства. Кто должен отчитываться и кто — проверять?
— Пакет антикоррупционных законов вступает в силу с 2010 г. Ряд высших должностных лиц уже отчитались по новым правилам — т. е. с указанием доходов жен и несовершеннолетних детей. Готовятся указы главы государства, где будет прописано, кто и перед кем отчитывается. Например, топ-менеджеры госкорпораций и члены их семей будут, по-видимому, отчитываться о доходах и имуществе, как и госслужащие.
Помимо налоговых органов декларации будут направляться государственными гражданскими служащими еще и в кадровые подразделения своих организаций. Будет определено, кто должен проверять эти документы. Кроме налоговиков это смогут сделать и другие правоохранительные органы, в том числе ФСБ. Будут предусмотрены и регламентированы соответствующие оперативно-розыскные мероприятия. В том числе проверки соответствия стоимости собственности, которой владеют проверяемые, их задекларированным доходам. Если ты всю жизнь работал в министерствах и ведомствах и ни дня — в частной кампании и у тебя (или у близкого родственника, подпадающего под декларацию) есть трехэтажный особняк, можно спросить, на что купил. И сказать: все с тобой ясно, дружок, уходи по-хорошему.
— Перед кем будут отчитываться губернаторы, депутаты, судьи, руководство и аудиторы Счетной палаты?
— Надо дождаться указов президента. Можно предположить, что губернаторы, председатели высших судов, председатель и заместитель председателя Счетной палаты, а также аудиторы будут направлять декларации в соответствующее подразделение администрации президента. Сенаторы и депутаты Госдумы — в кадровые подразделения аппаратов палат. Прочие служащие — кадровикам своих ведомств.
— Сигналы, которые будут служить основанием для проверки, могут давать и граждане?
— Один из вариантов проекта нового антикоррупционного указа президента предусматривал, что государственные служащие, особенно чиновники внутри одного ведомства, если они видят и знают, что их коллега принимает подношения и живет не по средствам, обязаны информировать об этом соответствующие структуры. Однако, по моим сведениям, требование к госслужащим информировать обо всех ставших им известными фактах коррупции из проекта указа изъято. Будут информировать только добровольно. Сохранено, правда, требование к государственному служащему обязательно сообщать о тех коррупционных проявлениях, которые затрагивают его самого.
Тема, скажем так, деликатная, если учесть ментальность российского и советского народа. Но, по моему мнению, когда-нибудь к этому надо прийти. Кстати, на Западе это общепринятая норма. Главное — чтобы такой контроль не обернулся тотальным доносительством и сведением счетов. Важно также определить ответственность лица, которое, информируя о подобных нарушениях, ввело компетентные органы в заблуждение. С него тоже надо будет спросить.
— Часты ли будут проверки?
— Это должно зависеть от того, что человек задекларировал и как он живет. Думаю, на первых порах проверять будут достаточно часто.
— Идея высшего антикоррупционного органа отпала?
— Идея такая была, однако члены совета при президенте по противодействию коррупции высказались против. Создавать нового монстра… Мы это уже проходили — знаем, чем это закончилось. У нас есть МВД, Генпрокуратура, Следственный комитет, органы финансового контроля. А главное — есть Уголовный, Административный, Уголовно-процессуальный кодексы.
Но принятые законы — это только первый шаг, осязаемый, публичный. Я-то в большей степени рассчитываю на второй блок антикоррупционного законодательства, который готовится к принятию в этом году.
— Что имеется в виду?
— Второй блок будет регламентировать все экономические отношения. Его задача — упрощение получения гражданами и юридическими лицами разрешительных документов и регулятивных решений. Принцип должен быть один: все, что не запрещено, должно быть разрешено. Здесь и идея одного окна для малого и среднего бизнеса, и сокращение времени получения всевозможных справок и оформления прав собственности. Не менее важная составляющая второго пакета антикоррупционных законов — запрет внеплановых проверок госорганизаций и бизнеса правоохранительными органами. Сегодня, например, все кому не лень проверяют бюджет, хотя по закону за это отвечают Счетная палата и казначейство. Сейчас над соответствующими законопроектами работают Минэкономразвития и государственно-правовое управление президента.
Наконец, третья часть — это антирейдерское законодательство. В России ежегодно происходит до 40 000 случаев рейдерского захвата предприятий, недвижимости, партий товаров. Счетная палата разделяет позицию президента Медведева, который потребовал ввести уголовную ответственность за рейдерские действия. За большинством корпоративных захватов стоят коррумпированные чиновники и правоохранители. Например, система госрегистрации прав на недвижимость и практика изъятия реестров собственников компаний у частных регистраторов зачастую оказываются главным звеном в рейдерских схемах. При этом в действующем УК РФ нет норм, наказывающих непосредственно за рейдерство. А также за содействие либо невоспрепятствование подобным акциям.
Я уверен: уголовная ответственность за рейдерские действия, включая злоупотребления доверием, фальсификацию документов и доказательств, будет ужесточена. Еще, на мой взгляд, следует определить, что корпоративные споры должны рассматриваться судом по месту нахождения юридического лица, а не в другом конце страны. Необходимо также ввести особую процедуру рассмотрения групповых исков, чтобы помешать рейдерам получать коррумпированные судебные решения. И, наоборот, установить пресекательные сроки по оспариванию решений органов управления предприятием и проч. Наконец, нужно сделать гораздо более прозрачной процедуру банкротства и арбитражного управления.
— В Счетной палате специально для борьбы с рейдерством в отношении госпредприятий и федеральной собственности создана инспекция по контролю за обеспечением интересов государства в процедурах банкротства. Каковы результаты?
— Проверки прошли на 25 крупных предприятиях. Кстати, здесь мы работаем в тандеме с ФСБ. Это новое направление в нашей работе — совместные проверки с другими правоохранительными органами. Мы можем провести грамотный аудит, они — необходимые оперативно-розыскные мероприятия.
Резонансный пример — процедура банкротства ГУП «Калининградский янтарный комбинат». Предприятие находится в ведении Минфина России. На момент начала процедуры банкротства в 2002 г. предприятие, как установлено Счетной палатой, было финансово устойчиво и платежеспособно. Тем не менее на нем было введено внешнее управление. В 2004 г. по решению внешнего управляющего путем замещения активов ГУПа были учреждены ОАО «Калининградский янтарный комбинат» и ОАО «Янтарный Ювелирпром», в уставный капитал которого были выведены 86% основных средств комбината. По сути, речь шла о попытке нескольких частных акционерных обществ завладеть 95% мировых запасов янтаря, которыми обладает Россия. По представлению Счетной палаты Минфин восстановил государственный контроль над этим производством. Еще ряд проверенных Счетной палатой оборонных предприятий в результате рейдерских действий утратили имущество и столкнулись с затруднениями при выполнении гособоронзаказа.
— Как вы оцениваете антикризисный план правительства?
— Я бы разделил его на две части. Первая — это оперативные меры, принятые для тушения кризиса. Меры адекватные: мы сумели не допустить обвала банковской системы. Паники не было. Мне есть с чем сравнивать: в 1998 г. я возглавлял МВД. Кроме того, на этот раз удалось неплохо выстроить информационную кампанию: главными ньюсмейкерами были премьер Владимир Путин и президент Дмитрий Медведев, в большей степени — Путин. Учитывая общенациональное доверие к нему, это было правильно. Хоть и рискованно — Борис Николаевич так бы не рискнул. Помню, за два дня до дефолта он нам всем сказал, что все будет хорошо. На следующий день показали Кириенко с Немцовым — и все было уже плохо. Наконец, Центробанк сумел провести достаточно мягкую девальвацию рубля. Прогнозы были на $40/руб., а пессимистические — на $50/руб.
— Вы сказали об оперативных антикризисных мерах. Чего, на ваш взгляд, не хватает в антикризисном плане, какие нужны дополнительные меры?
— Надо подумать о дополнительных мерах по поддержке занятости и переподготовке кадров. О том, как помочь региональным и особенно местным бюджетам. Сейчас 70% муниципалитетов не в состоянии себя обеспечить. Отказаться от радикального урезания расходов на дорожное строительство — отдача будет сторицей. И наконец, надо снизить ставку рефинансирования. Я бы не стал жестко привязывать ее к уровню инфляции. Иначе проблема невозвратов кредитов скоро встанет перед многими банками. Придется прощать, списывать. Я только что вернулся из Китая. Они постепенно выходят из кризиса. За счет того, что резко оживили внутренний рынок. Благодаря мерам государственного стимулирования спроса китайцы стали массово покупать телевизоры и машины. В рассрочку. Автопром, например, уже пошел в рост. Есть чему поучиться.
— Выбор предприятий для господдержки вам показался странным?
— По списку 295 системообразующих предприятий есть вопросы. Почему туда не попали, например, Кировский завод или «Ижавто»? Эти вопросы мы поставили перед правительством. Насколько я знаю, производится коррекция списка. Как объяснил премьер, попадание в этот список не является 100%-ной гарантией получения бюджетных средств. Возможны ведь и другие формы поддержки: налоговые преференции, госгарантии по кредитам, кредитование госбанками и проч. К тому же этот список не закрыт для других компаний.
— А будет новый список опубликован?
— Это вопрос к правительству. Но я считаю, что это нужно сделать. Чтобы бизнесу были понятны критерии выбора. И чтобы меньше было разговоров о том, кто, почему и за сколько, хотя таких фактов нет. Вообще, господдержка должна предоставляться под гарантии экономической отдачи. Вот Обама сказал: «Форду», мол, дать столько-то, а менеджмент снять, потому что он неэффективен.
— Может, кое-где и у нас стоит?
— А я думаю, что так оно и будет. Но не хочу давать непрошеные советы правительству. Отмечу лишь, что в условиях кризиса мы должны по-новому взглянуть не только на бонусы топ-менеджмента госкорпораций, но и на эффективность топ-менеджеров. Госкорпорации вобрали в себя много денег и активов, а переварить все это не сумели. Мы раньше их не проверяли и не имели права по закону. Сейчас эти ограничения сняты. Более того, президент поручил Счетной палате взять под контроль все 295 предприятий, рассчитывающих на господдержку. А также все компании, пользующиеся бюджетными деньгами и госсобственностью.
— А какие из них вы будете проверять в этом году?
— А все их и будем проверять. «Газпром», «Транснефть», «Ростехнологии», «Русал». Все.
— На что обращаете внимание при проверке?
— Два критерия: чтобы эти деньги дошли и чтобы принесли отдачу. Вот по «Русалу» много было разговоров: куда, мол, ушли деньги? Мы проверили: средства потрачены по назначению, пошли в счет погашения долгов. Кстати, Олег Дерипаска неоднократно заявлял, что готов передать государству большую часть своих акций. По моему мнению, одним из последствий прямой финансовой помощи государства системообразующим компаниям может быть переход их крупных долей в руки государства либо даже их временная национализация. В дальнейшем, когда капитализация этих компаний вновь вырастет, можно решать и вопрос о частном собственнике этих активов — старом или новом.
— А сценарий, при котором тот же «Русал» может быть отдан западным банкам за долги, не рассматривается?
— У нас сейчас, слава богу, не начало 90-х. Государство определило стратегические отрасли, предприятия которых ни при каких условиях не будут переданы в иностранные руки. В их числе и алюминиевая отрасль.
— Что показала проверка ОГК-3?
— Как вы знаете, государство является миноритарным акционером этой компании. Поэтому Счетная палата вправе ее проверить. Мы установили, что 29 млрд из 81 млрд руб., которые ОГК-3 планировала истратить на реализацию инвестпрограммы, ушли на покупку акций компаний «Русиа петролеум», американской Plug Power и акций главного собственника ОГК-3 — «Норильского никеля». По итогам проверки мы направили письма президенту и председателю правительства.
Не буду гадать, в силу каких причин акционеры «Норильского никеля» стремятся укрепить свои позиции в этих компаниях в ущерб реализации принятой правительством генеральной схемы размещения энергообъектов на территории страны до 2020 г. Может быть, просто решили сыграть на рынке акций. Хочу только подчеркнуть: проверка Счетной палаты никоим образом не ставит своей целью давление на компанию «Норильский никель». Мы обеспокоены тем, что энергокомпании одна за другой на 30-60% урезают свои инвестиционные программы. Причем без согласования с правительством. Нас беспокоит отсутствие реакции на это со стороны Минэнерго. Ведь представители государства уже после начала кризиса заявляли о недопустимости срыва инвестпрограмм в энергетической отрасли. Здесь каждый не введенный в строй объект — это потерянные пункты будущего экономического роста, новые тысячи безработных, новые убытки реального сектора. Это, наконец, огромные штрафные санкции, которые сами генерирующие компании будут выплачивать сначала подрядчикам, а потом государству.
— Но ведь и банки, которым государство оказало поддержку, сыграли, например, на девальвации рубля?
— Да, на этом они подзаработали неплохо. Отсюда и закупорка банковской системы. Было принято правильное решение — направить в банки представителей ЦБ. Чтобы они помогли пробить административные тромбы, мешающие средствам господдержки дойти до реального сектора и до регионов. Два раза Путин собирал руководителей ведущих банков, объяснил им все популярно, русским языком. По-моему, они поняли. Вообще, я думаю, если уж раздавать банкам деньги, то исключительно на цели кредитования реального сектора. Собственно, к этому все и идет. В ближайшее время банки, получающие деньги от Внешэкономбанка, будут обязаны ссужать их реальному сектору под 15,5% годовых.
— Проблем больше не будет?
— Надеюсь. А если вновь начнутся — у банков могут появиться новые руководители. Кстати, проверяя банки, мы указали им и на неадекватную бонусную политику. Это как минимум нескромно. Сбербанк якобы решил отказаться — проверим.
— Проверив «Транснефть», вы указали, что при прежнем президенте Семене Вайнштоке подрядчики выбирались без конкурса. Это не нарушение закона?
— Вайншток действовал в рамках прежнего законодательства. Скорее это вопрос эффективности использования средств.
— Проверив Rosukrenergo, вы поняли, зачем был нужен этот посредник и кто его собственник с украинской стороны?
— Этот вопрос уже не столь актуален — посредник ушел. Зачем он был нужен — для меня большой вопрос. Мы этим не занимались. Мы лишь указали, что с «Газпромом» Rosukrenergo не рассчиталась: задолженность к началу февраля этого года составляла $1,054 млрд.
— Все ли компании идут на сотрудничество со Счетной палатой и предоставляют материалы?
— Недавно у нас возникла проблема с Мурманским морским пароходством. Для нас это неожиданность. Ведь пять лет назад мы по просьбе самой этой компании проводили в ней проверку и обнаружили, что атомный флот (а у России он самый большой в мире) оказался приватизирован: катали туристов по $25 000 с человека. После решения арбитражного суда атомный флот был возвращен под управление государства. Вторая проверка компании проводилась по просьбе депутатов Госдумы. На этот раз в Мурманском морском пароходстве нам не представили затребованные материалы. Я обратился и в Генпрокуратуру, и к Госдуме. Проверку будем продолжать. Позицию руководства пароходства считаю неадекватной. Она мне непонятна.
— А прежде бывали такие случаи?
— Единственный — в 2000 г. Я тогда только возглавил Счетную палату. Мы решили проверить ОРТ. Там задавали тон Борис Березовский и Бадри Патаркацишвили. На ОРТ нас не пускали. Пригласили руководство канала приехать в Счетную палату, я поговорил с президентом Путиным. Счета телекомпании были заблокированы. В итоге все препоны были устранены. В этом году мы проверяем и «Первый канал», и ВГТРК.
— Возможны ли у нас антикризисные меры иного порядка — кадровые, но не на уровне госкомпаний, а на уровне правительства? Грядут ли перестановки?
— Если министр или вице-премьер в кризисной ситуации не справляется, надо с ним расставаться. Дать ему другую работу, не связанную с антикризисным менеджментом. Думаю, по итогам года или даже в этом году перестановки возможны. Я знаю и Путина, и Медведева: это люди достаточно жесткие.
--------------------------------------------------------------------------------
Сергей Степашин о реформе юридического образования
Сергей Степашин — сопредседатель Ассоциации юристов России (АЮР). Недавно президент Дмитрий Медведев встретился с представителями АЮР и обсудил предложения АЮР по совершенствованию системы юридического образования России. По словам Степашина, «сейчас резко возросло количество юридических вузов и резко упало качество юридического образования».
«Готовится проект указа президента, содержащий жесткие поручения на этот счет, правительству в первую очередь. Речь идет о свертывании преподавания юридических дисциплин в непрофильных вузах, которые выдают юридический диплом, но не дают юридического образования. Таких вузов сейчас более 1000. Простой пример: в Московской государственной юридической академии им. Кутафина 84 доктора наук, а есть заведения, где дают диплом юриста, но нет ни одного кандидата наук. Юридические дисциплины часто преподают лица, вообще не имеющие юридического образования. Сегодня на юристов учатся 150 000 человек. Доучиться дадут всем. Однако предоставление будущим юристам отсрочек от военной службы будет упорядочено. Некоторые идут на юридические факультеты, только чтобы откосить от армии. Где юридическое образование непрофильное, таких преференций быть не должно. Кроме того, к 2010 г. АЮР, Министерство юстиции и Министерство образования и науки совместными усилиями проведут аттестацию всех вузов, где дается профильное и непрофильное юридическое образование. После этого будет поставлен вопрос об отзыве лицензий. Одновременно будет определен ряд вузов, где образование соответствует мировым стандартам. И пусть молодые люди решают сами, что им нужно — только диплом или качественное юридическое образование и работа по специальности в одном пакете».
--------------------------------------------------------------------------------
Итоги работы
Счетная палата провела за 2008 г. более 500 контрольно-ревизионных и экспертно-аналитических мероприятий. Сумма выявленных финансовых нарушений составила 95 млрд руб. В ведомства и организации направлено 267 представлений Счетной палаты. По ним наложено 160 административных взысканий. Уволено 20 должностных лиц. В правоохранительные органы передан 121 материал проверок. Возбуждено 25 уголовных дел, а также возобновлено производство по 10 прекращенным и 15 приостановленным делам
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/0...
@темы: Криз_из...., Россия, План_Путина-это_не_блеф,не_подстава!_(с), Превед._Я_Медвед!, Экономика, Для памяти, Политика, Работа, Статьи, Точка зрения, Цитаты, СМИ
Ни вашим ни нашим
ЕС так и не удалось заручиться согласием Туркменистана на участие в проектах диверсификации поставок газа в обход России
Екатерина Кравченко
Елена Мазнева
Ведомости
12.05.2009, №84 (2354)В Праге на прошлой неделе прошел энергосаммит ЕС «Южный коридор — новый шелковый путь», на котором планировалось подписать декларацию о строительстве новых газопроводов в обход России.
Поиск альтернативных маршрутов поставок топлива из Средней Азии ЕС активизировал после газовой войны России с Украиной. Но добиться масштабной поддержки стран — поставщиков газа на саммите ЕС не удалось. Декларацию подписали лишь Азербайджан, Грузия, Турция и Египет. Туркменистан, Казахстан и Узбекистан подписи под документом не поставили.
Из-за отсутствия подписи Туркменистана остался открытым вопрос источников наполнения главного из альтернативных маршрутов — Nabucco (из Средней Азии в обход России). Позиция Туркменистана до сих пор не ясна, считает Михаил Корчемкин из East European Gas Analysis.
Туркменистан готов включиться в проект Nabucco, но не решается это сделать, поскольку хочет сохранить хорошие отношения с Россией, заявил заместитель помощника госсекретаря США Мэтью Брайза радиостанции «Эхо Москвы». Теоретически Туркменистану выгодно выйти напрямую на рынок ЕС, считает Корчемкин, но страну связывает договор о поставках газа России до 2028 г. Страна продает газ России на тех же условиях, на которых ей предлагается поставлять газ в рамках Nabucco, отмечает Аджар Куртов из Российского института стратегических исследований. Но главный фактор — политические договоренности, убежден Корчемкин.
Аналитики не исключают, что позже Туркменистан присоединится к проекту Nabucco. Потребность в туркменском газе у Nabucco возникнет лишь в 2018 г., до этого проект может быть поддержан за счет других источников сырья, в том числе Азербайджана, говорит Корчемкин.
У России традиционная монополия на экспорт газа из Средней Азии в Европу, отмечает Андрей Грозин из Института СНГ. Но связка Москвы и Ашхабада по поставкам газа дала сбой в апреле после аварии на туркменском трубопроводе, в котором Туркменистан считает виновной Россию. Москва оказалась в неудобном положении, думает Куртов: на конфликт с Украиной наложилось ухудшение отношений с Туркменистаном. Представитель «Газпрома» не отвечал вчера на звонки.
Впрочем, некоторых успехов в реализации проекта ЕС удалось добиться. Союз заручился поддержкой Nabucco со стороны Турции: после четырех лет переговоров страна согласилась стать транзитным государством. Межправительственное соглашение по Nabucco с Турцией ЕС рассчитывает подписать уже в конце июня, заявил по итогам саммита вице-премьер Чехии Александр Вондра
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/0...
ЕС так и не удалось заручиться согласием Туркменистана на участие в проектах диверсификации поставок газа в обход России
Екатерина Кравченко
Елена Мазнева
Ведомости
12.05.2009, №84 (2354)В Праге на прошлой неделе прошел энергосаммит ЕС «Южный коридор — новый шелковый путь», на котором планировалось подписать декларацию о строительстве новых газопроводов в обход России.
Поиск альтернативных маршрутов поставок топлива из Средней Азии ЕС активизировал после газовой войны России с Украиной. Но добиться масштабной поддержки стран — поставщиков газа на саммите ЕС не удалось. Декларацию подписали лишь Азербайджан, Грузия, Турция и Египет. Туркменистан, Казахстан и Узбекистан подписи под документом не поставили.
Из-за отсутствия подписи Туркменистана остался открытым вопрос источников наполнения главного из альтернативных маршрутов — Nabucco (из Средней Азии в обход России). Позиция Туркменистана до сих пор не ясна, считает Михаил Корчемкин из East European Gas Analysis.
Туркменистан готов включиться в проект Nabucco, но не решается это сделать, поскольку хочет сохранить хорошие отношения с Россией, заявил заместитель помощника госсекретаря США Мэтью Брайза радиостанции «Эхо Москвы». Теоретически Туркменистану выгодно выйти напрямую на рынок ЕС, считает Корчемкин, но страну связывает договор о поставках газа России до 2028 г. Страна продает газ России на тех же условиях, на которых ей предлагается поставлять газ в рамках Nabucco, отмечает Аджар Куртов из Российского института стратегических исследований. Но главный фактор — политические договоренности, убежден Корчемкин.
Аналитики не исключают, что позже Туркменистан присоединится к проекту Nabucco. Потребность в туркменском газе у Nabucco возникнет лишь в 2018 г., до этого проект может быть поддержан за счет других источников сырья, в том числе Азербайджана, говорит Корчемкин.
У России традиционная монополия на экспорт газа из Средней Азии в Европу, отмечает Андрей Грозин из Института СНГ. Но связка Москвы и Ашхабада по поставкам газа дала сбой в апреле после аварии на туркменском трубопроводе, в котором Туркменистан считает виновной Россию. Москва оказалась в неудобном положении, думает Куртов: на конфликт с Украиной наложилось ухудшение отношений с Туркменистаном. Представитель «Газпрома» не отвечал вчера на звонки.
Впрочем, некоторых успехов в реализации проекта ЕС удалось добиться. Союз заручился поддержкой Nabucco со стороны Турции: после четырех лет переговоров страна согласилась стать транзитным государством. Межправительственное соглашение по Nabucco с Турцией ЕС рассчитывает подписать уже в конце июня, заявил по итогам саммита вице-премьер Чехии Александр Вондра
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/0...
@темы: Криз_из...., Россия, Мир вокруг нас, СНГ, Экономика, Наш_дом-Газпром!, Политика, Статьи
Отмените авансы
«Газпром» просит Минфин отменить авансы по экспортным пошлинам на газ. Цена вопроса — почти $740 млн. Чиновники пока против
Ирина Малкова
Елена Мазнева
Ведомости
12.05.2009, №84 (2354)Газпром«добивается 100%-ной оплаты пошлины по факту. Если бы такой порядок действовал с начала года, «Газпром» мог бы сэкономить в 2009 г. около 24 млрд руб., не отвлекая их на то, чтобы они застревали без движения на счетах Федеральной таможенной службы (ФТС). Письмо об этом зампред правления концерна Валерий Голубев направил в Минфин еще в декабре (копия есть у «Ведомостей»), предлагая внести соответствующие поправки в Таможенный кодекс.
Пошлины в кризис
В январе – феврале 2009 г. ФТС собрала 232 млрд руб. пошлины с экспорта газа, нефти и нефтепродуктов, на 46% меньше прошлогоднего. Больше всего (на 57% до 111 млрд руб.) уменьшились сборы от сырой нефти из-за резкого снижения цены.
В этом же письме «Газпром» просит изменить норму, которая разрешает таможенникам требовать обеспечения платежей от всех экспортеров, «независимо от их репутации». Банковские гарантии должны распространяться только на экспортеров, работающих меньше года, считает концерн. С 2008 г. ФТС не требует от «Газпрома» гарантий, указывает он в своих отчетах, но законодательно это нигде не закреплено. При этом в январе 2008 г. «Газпрому» все же пришлось «срочно изыскивать» 20 млрд руб. на обеспечение, пока он не договорился с таможней, следует из декабрьского письма Голубева.
Нефтяники тоже хотят платить пошлину по факту и просили об этом премьера Владимира Путина на февральском совещании в Киришах. Но цена вопроса слишком велика: нефтегазовые пошлины — почти 30% доходов федерального бюджета. В 2008 г. сборы по этой статье составили 2,8 трлн руб., в том числе 490 млрд руб. — по газу (сам «Газпром» указывает, что заплатил 462 млрд руб.), остальное — по нефти и нефтепродуктам.
Представитель «Газпрома» подтвердил факт обращения в Минфин, но от других комментариев отказался. Также поступили и представители крупнейших нефтекомпаний — «Роснефти», «Лукойла» и ТНК-BP.
Сейчас при экспорте газа и нефти 50% пошлины компании должны перечислять ФТС авансом — не позднее 20 числа месяца, предшествующего поставке. Кроме того, таможня, как правило, пользуется правом требовать обеспечения, отмечает руководитель таможенной группы юрфирмы Goltsblat BLP Елена Белозерова. Размер залога ФТС рассчитывает сама, исходя из предполагаемых объема поставки и ставки пошлины. И обычно сумма депозита оказывается больше той, что взимается по факту, говорит Белозерова, это отвлекает у компаний лишние средства, что особенно неприятно с учетом кризиса.
Решить вопрос о льготах по пошлине должны были ФТС, Минэкономразвития и Минфин, уточнили два сотрудника этих ведомств. Минфин уже дал отрицательное заключение, отмечает его представитель. По действующему кодексу вывезенный товар оказывается вне зоны таможенного контроля, объясняет сотрудник министерства. Отменив авансы, таможня лишится гарантии полной и своевременной уплаты пошлины, а ведь сейчас у ФТС 100%-ная собираемость, добавляет он. Другие ведомства на запрос «Ведомостей» не ответили.
Вопрос в любом случае не закрыт. У чиновников еще есть время подумать до рассмотрения в конце мая в Госдуме проекта закона об изменениях в Таможенный кодекс, говорит один из авторов этого документа. В первом чтении закон уже принят; поправок, отменяющих авансы и обеспечение, в нем нет. В пятницу вопрос обсуждался на совещании в Госдуме с участием представителей «Газпрома» и профильных ведомств. Но большинство чиновников пока против предложений концерна и нефтяников, отмечает собеседник «Ведомостей».
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/0...
«Газпром» просит Минфин отменить авансы по экспортным пошлинам на газ. Цена вопроса — почти $740 млн. Чиновники пока против
Ирина Малкова
Елена Мазнева
Ведомости
12.05.2009, №84 (2354)Газпром«добивается 100%-ной оплаты пошлины по факту. Если бы такой порядок действовал с начала года, «Газпром» мог бы сэкономить в 2009 г. около 24 млрд руб., не отвлекая их на то, чтобы они застревали без движения на счетах Федеральной таможенной службы (ФТС). Письмо об этом зампред правления концерна Валерий Голубев направил в Минфин еще в декабре (копия есть у «Ведомостей»), предлагая внести соответствующие поправки в Таможенный кодекс.
Пошлины в кризис
В январе – феврале 2009 г. ФТС собрала 232 млрд руб. пошлины с экспорта газа, нефти и нефтепродуктов, на 46% меньше прошлогоднего. Больше всего (на 57% до 111 млрд руб.) уменьшились сборы от сырой нефти из-за резкого снижения цены.
В этом же письме «Газпром» просит изменить норму, которая разрешает таможенникам требовать обеспечения платежей от всех экспортеров, «независимо от их репутации». Банковские гарантии должны распространяться только на экспортеров, работающих меньше года, считает концерн. С 2008 г. ФТС не требует от «Газпрома» гарантий, указывает он в своих отчетах, но законодательно это нигде не закреплено. При этом в январе 2008 г. «Газпрому» все же пришлось «срочно изыскивать» 20 млрд руб. на обеспечение, пока он не договорился с таможней, следует из декабрьского письма Голубева.
Нефтяники тоже хотят платить пошлину по факту и просили об этом премьера Владимира Путина на февральском совещании в Киришах. Но цена вопроса слишком велика: нефтегазовые пошлины — почти 30% доходов федерального бюджета. В 2008 г. сборы по этой статье составили 2,8 трлн руб., в том числе 490 млрд руб. — по газу (сам «Газпром» указывает, что заплатил 462 млрд руб.), остальное — по нефти и нефтепродуктам.
Представитель «Газпрома» подтвердил факт обращения в Минфин, но от других комментариев отказался. Также поступили и представители крупнейших нефтекомпаний — «Роснефти», «Лукойла» и ТНК-BP.
Сейчас при экспорте газа и нефти 50% пошлины компании должны перечислять ФТС авансом — не позднее 20 числа месяца, предшествующего поставке. Кроме того, таможня, как правило, пользуется правом требовать обеспечения, отмечает руководитель таможенной группы юрфирмы Goltsblat BLP Елена Белозерова. Размер залога ФТС рассчитывает сама, исходя из предполагаемых объема поставки и ставки пошлины. И обычно сумма депозита оказывается больше той, что взимается по факту, говорит Белозерова, это отвлекает у компаний лишние средства, что особенно неприятно с учетом кризиса.
Решить вопрос о льготах по пошлине должны были ФТС, Минэкономразвития и Минфин, уточнили два сотрудника этих ведомств. Минфин уже дал отрицательное заключение, отмечает его представитель. По действующему кодексу вывезенный товар оказывается вне зоны таможенного контроля, объясняет сотрудник министерства. Отменив авансы, таможня лишится гарантии полной и своевременной уплаты пошлины, а ведь сейчас у ФТС 100%-ная собираемость, добавляет он. Другие ведомства на запрос «Ведомостей» не ответили.
Вопрос в любом случае не закрыт. У чиновников еще есть время подумать до рассмотрения в конце мая в Госдуме проекта закона об изменениях в Таможенный кодекс, говорит один из авторов этого документа. В первом чтении закон уже принят; поправок, отменяющих авансы и обеспечение, в нем нет. В пятницу вопрос обсуждался на совещании в Госдуме с участием представителей «Газпрома» и профильных ведомств. Но большинство чиновников пока против предложений концерна и нефтяников, отмечает собеседник «Ведомостей».
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/0...
@темы: Криз_из...., Россия, План_Путина-это_не_блеф,не_подстава!_(с), Налоги, Превед._Я_Медвед!, Экономика, Наш_дом-Газпром!, Политика, Статьи
Будет хуже
К авторам мрачных прогнозов присоединился Европейский банк реконструкции и развития, пересмотревший масштаб последствий кризиса для развивающихся стран Европы и Центральной Азии: в 2009 г. их экономика уменьшится на 5,2%, а России — на 7,5%
Ольга Кувшинова
Ведомости
12.05.2009, №84 (2354)ЕБРР не менял прогноз с января. Тогда он еще верил, что экономика развивающихся стран Европы и Центральной Азии избежит спада и продолжит расти, пусть и едва заметными темпами — на 0,1% после 4,2% в 2008 г. Но кризис, начавшийся как финансовый, обрушил промышленный выпуск и привел к сокращению внутреннего потребления, объясняет ЕБРР причины пересмотра прогноза.
Кто больше?
Всемирный банк ожидает спада в развивающихся странах Европы и Центральной Азии в 2009 г. на 2%. МВФ обещает Центральной и Восточной Европе спад на 3,7%, СНГ – на 5,1%.
Ухудшение прогноза может оказаться не последним: пик неплатежей по кредитам и безработицы все еще впереди, что грозит развивающимся странам банковскими и валютными кризисами и второй волной спада в индустрии. Есть, впрочем, основания и для улучшения оценки в будущем: спад в индустрии замедлился, восстанавливаются глобальные и региональные финансовые рынки, отмечает ЕБРР.
Из-за «необычайно сурового спада» в I квартале прогноз по России ухудшен с +1% до -7,5%. ЕБРР ссылается при этом на оценку Минэкономразвития по падению ВВП страны на 9,5% в январе — марте. Но новый прогноз может быть пересмотрен, как только появятся официальные данные по ВВП за I квартал, уточняет ЕБРР.
«Видимо, ЕБРР не уверен в таком прогнозе», — говорит Ярослав Лисоволик из Deutsche Bank. События последних недель позитивны: нефть дорожает, оживились финансовые и денежные рынки, курс рубля достиг трехмесячного максимума.
«Хорошее в плохом» преподносят и ключевые экономики: в США безработица достигла 25-летнего максимума, однако недельные обращения за пособием самые низкие за последние три месяца. Это еще не гарантии дальнейшего улучшения, а свидетельства того, что развитие кризиса не будет таким стремительным, считает Лисоволик: возможно, и спад на 6%, обещанный России Всемирным банком, МВФ и Минэкономразвития, окажется чрезмерно пессимистичным прогнозом.
Отличительная особенность прогнозов в кризис в том, что они не опережают ситуацию, а догоняют ее, говорит Владимир Тихомиров из «Уралсиба». Если позитивная апрельская динамика продолжится, на прогнозы уже никто не будет обращать внимания, добавляет он.
Кроме России ЕБРР наиболее радикально пересмотрел прогнозы по Армении (с +5,5% до -5,5%), Молдавии (с +1,7% до -6%), Болгарии (с +2% до -3%), Румынии (с +1% до -4%). Сильнейшего спада ЕБРР ожидает в странах Прибалтики: в Эстонии он превысит 10%, в Латвии — 13%, в Литве составит 11,8%. Экономика Украины рухнет на 10%.
Прогноз ЕБРР по прибалтийским странам совпадает с обновленным в конце апреля прогнозом МВФ. На Украине МВФ ожидает спада на 8%. Страны Прибалтики, Румыния, Болгария и Венгрия последние годы жили с высоким дефицитом бюджета и платежного баланса, тяжелое состояние банковского сектора Украины усугубляется политической нестабильностью, говорит Лисоволик. Для этих стран ситуация вряд ли фундаментально изменится даже при росте оптимизма на глобальном рынке, считает он: «Проблемы этих стран настолько глубоки, что нужны годы для масштабного исправления накопленных дисбалансов».
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/0...
К авторам мрачных прогнозов присоединился Европейский банк реконструкции и развития, пересмотревший масштаб последствий кризиса для развивающихся стран Европы и Центральной Азии: в 2009 г. их экономика уменьшится на 5,2%, а России — на 7,5%
Ольга Кувшинова
Ведомости
12.05.2009, №84 (2354)ЕБРР не менял прогноз с января. Тогда он еще верил, что экономика развивающихся стран Европы и Центральной Азии избежит спада и продолжит расти, пусть и едва заметными темпами — на 0,1% после 4,2% в 2008 г. Но кризис, начавшийся как финансовый, обрушил промышленный выпуск и привел к сокращению внутреннего потребления, объясняет ЕБРР причины пересмотра прогноза.
Кто больше?
Всемирный банк ожидает спада в развивающихся странах Европы и Центральной Азии в 2009 г. на 2%. МВФ обещает Центральной и Восточной Европе спад на 3,7%, СНГ – на 5,1%.
Ухудшение прогноза может оказаться не последним: пик неплатежей по кредитам и безработицы все еще впереди, что грозит развивающимся странам банковскими и валютными кризисами и второй волной спада в индустрии. Есть, впрочем, основания и для улучшения оценки в будущем: спад в индустрии замедлился, восстанавливаются глобальные и региональные финансовые рынки, отмечает ЕБРР.
Из-за «необычайно сурового спада» в I квартале прогноз по России ухудшен с +1% до -7,5%. ЕБРР ссылается при этом на оценку Минэкономразвития по падению ВВП страны на 9,5% в январе — марте. Но новый прогноз может быть пересмотрен, как только появятся официальные данные по ВВП за I квартал, уточняет ЕБРР.
«Видимо, ЕБРР не уверен в таком прогнозе», — говорит Ярослав Лисоволик из Deutsche Bank. События последних недель позитивны: нефть дорожает, оживились финансовые и денежные рынки, курс рубля достиг трехмесячного максимума.
«Хорошее в плохом» преподносят и ключевые экономики: в США безработица достигла 25-летнего максимума, однако недельные обращения за пособием самые низкие за последние три месяца. Это еще не гарантии дальнейшего улучшения, а свидетельства того, что развитие кризиса не будет таким стремительным, считает Лисоволик: возможно, и спад на 6%, обещанный России Всемирным банком, МВФ и Минэкономразвития, окажется чрезмерно пессимистичным прогнозом.
Отличительная особенность прогнозов в кризис в том, что они не опережают ситуацию, а догоняют ее, говорит Владимир Тихомиров из «Уралсиба». Если позитивная апрельская динамика продолжится, на прогнозы уже никто не будет обращать внимания, добавляет он.
Кроме России ЕБРР наиболее радикально пересмотрел прогнозы по Армении (с +5,5% до -5,5%), Молдавии (с +1,7% до -6%), Болгарии (с +2% до -3%), Румынии (с +1% до -4%). Сильнейшего спада ЕБРР ожидает в странах Прибалтики: в Эстонии он превысит 10%, в Латвии — 13%, в Литве составит 11,8%. Экономика Украины рухнет на 10%.
Прогноз ЕБРР по прибалтийским странам совпадает с обновленным в конце апреля прогнозом МВФ. На Украине МВФ ожидает спада на 8%. Страны Прибалтики, Румыния, Болгария и Венгрия последние годы жили с высоким дефицитом бюджета и платежного баланса, тяжелое состояние банковского сектора Украины усугубляется политической нестабильностью, говорит Лисоволик. Для этих стран ситуация вряд ли фундаментально изменится даже при росте оптимизма на глобальном рынке, считает он: «Проблемы этих стран настолько глубоки, что нужны годы для масштабного исправления накопленных дисбалансов».
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/0...
@темы: Криз_из...., Мир вокруг нас, Экономика, Для памяти, Работа, Статьи, Точка зрения
Вагоны не нужны
Глеб Столяров
Ведомости
12.05.2009, №84 (2354)Долг «Уралвагонзавода» (УВЗ) по кредитам достиг почти 39 млрд руб., сообщила пресс-служба Свердловской области со ссылкой на гендиректора компании Олега Сиенко. Завод не платит даже за обслуживание предприятия: просроченный долг за электроэнергию и тепло — 650 млн руб., 450 млн руб. — за поставки газа (которые уже ограничены), еще 2 млрд руб. УВЗ должен поставщикам, говорит его представитель Борис Минеев. Есть ли просрочка по кредитам, Минеев не уточняет. Но в числе кредиторов — Сбербанк, ВТБ, Газпромбанк, Транскредитбанк, рассказывает он, и сейчас с ними идут переговоры о реструктуризации. Представители банков от комментариев отказались.
«Уралвагонзавод»
Машиностроительная корпорация
владелец – государство (100%).
выручка (РСБУ, 2007 г.) – 39,59 млрд руб.
чистая прибыль – 108 млн руб.
С начала года УВЗ дважды останавливал конвейер. Сейчас он простаивает до 29 мая, 20 000 из 32 500 сотрудников — в вынужденном отпуске. Завод стал жертвой сокращения инвестпрограммы РЖД и ее крупнейшей «дочки» — Первой грузовой компании (ПГК) — из-за падения перевозок. В 2008 г. УВЗ выпустил 19 950 вагонов (70% выручки), из них 14 800 — для РЖД. На 2009 г. частные операторы вообще ничего не заказали, говорит Минеев, а РЖД сократила закупки в 2,4 раза — до 6000 штук (львиная доля — от ПГК, которая планировала купить 13 000 вагонов). Чтобы загрузить конвейер, УВЗ попросил ПГК принять вагоны в первом полугодии, но платить она будет равномерно в течение года, отмечают Минеев и представитель ПГК. При этом новых заказов пока не предвидится, добавляют они.
Обновлять подвижной состав ПГК планировала за счет средств, полученных от IPO, напоминает аналитик «Метрополя» Михаил Пак, а сейчас выйти на биржу невозможно. Впрочем, государственный УВЗ, выполняющий оборонзаказ, вряд ли разрешат банкротить, считает аналитик. Спасти его можно взносом в уставный капитал или через увеличение оборонного заказа
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/0...
Глеб Столяров
Ведомости
12.05.2009, №84 (2354)Долг «Уралвагонзавода» (УВЗ) по кредитам достиг почти 39 млрд руб., сообщила пресс-служба Свердловской области со ссылкой на гендиректора компании Олега Сиенко. Завод не платит даже за обслуживание предприятия: просроченный долг за электроэнергию и тепло — 650 млн руб., 450 млн руб. — за поставки газа (которые уже ограничены), еще 2 млрд руб. УВЗ должен поставщикам, говорит его представитель Борис Минеев. Есть ли просрочка по кредитам, Минеев не уточняет. Но в числе кредиторов — Сбербанк, ВТБ, Газпромбанк, Транскредитбанк, рассказывает он, и сейчас с ними идут переговоры о реструктуризации. Представители банков от комментариев отказались.
«Уралвагонзавод»
Машиностроительная корпорация
владелец – государство (100%).
выручка (РСБУ, 2007 г.) – 39,59 млрд руб.
чистая прибыль – 108 млн руб.
С начала года УВЗ дважды останавливал конвейер. Сейчас он простаивает до 29 мая, 20 000 из 32 500 сотрудников — в вынужденном отпуске. Завод стал жертвой сокращения инвестпрограммы РЖД и ее крупнейшей «дочки» — Первой грузовой компании (ПГК) — из-за падения перевозок. В 2008 г. УВЗ выпустил 19 950 вагонов (70% выручки), из них 14 800 — для РЖД. На 2009 г. частные операторы вообще ничего не заказали, говорит Минеев, а РЖД сократила закупки в 2,4 раза — до 6000 штук (львиная доля — от ПГК, которая планировала купить 13 000 вагонов). Чтобы загрузить конвейер, УВЗ попросил ПГК принять вагоны в первом полугодии, но платить она будет равномерно в течение года, отмечают Минеев и представитель ПГК. При этом новых заказов пока не предвидится, добавляют они.
Обновлять подвижной состав ПГК планировала за счет средств, полученных от IPO, напоминает аналитик «Метрополя» Михаил Пак, а сейчас выйти на биржу невозможно. Впрочем, государственный УВЗ, выполняющий оборонзаказ, вряд ли разрешат банкротить, считает аналитик. Спасти его можно взносом в уставный капитал или через увеличение оборонного заказа
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/0...
@темы: Криз_из...., Россия, План_Путина-это_не_блеф,не_подстава!_(с), Превед._Я_Медвед!, Экономика, Политика, Статьи
Что угодно, но не отставка
Представители оппозиции, впервые встретившись с Саакашвили, не убедили его оставить пост и пообещали продолжить акции протеста, расширив их географию
Наталия Портякова
Ведомости
12.05.2009, №84 (2354)Встреча президента Грузии Михаила Саакашвили с объединенной оппозицией, которую представляли Ираклий Аласания, Леван Гачечиладзе, Саломе Зурабишвили и Каха Шартава, прошла вчера за закрытыми дверями в здании МВД. Это первая встреча сторон с начала акций протеста в Тбилиси 9 апреля.
Спустя примерно полтора часа четверка оппозиционеров покинула здание и удалилась на совещание со своими соратниками, а президент провел вторую встречу с лидерами парламентской оппозиции.
В ходе прежней акции протеста в ноябре 2007 г., закончившейся силовым разгоном оппозиционной демонстрации, Саакашвили с представителями оппозиции не встречался. На этот раз он сам был инициатором переговоров. Их первый этап прошел 8 мая с участием председателя парламента Давида Бакрадзе.
Итоги переговоров стороны оценили по-разному. «К сожалению, мы движемся в противоположном направлении с радикальной оппозицией, но мы договорились о том, что диалог должен быть продолжен, и это позитив», — сказал журналистам президент. По его словам, он предложил оппозиции ряд ответственных постов и совместную работу над реформой судебной и избирательной систем.
«Наш диалог с Саакашвили сегодня раз и навсегда завершился», — заявила журналистам Зурабишвили, отметив, что президент «живет в виртуальном мире».
Причиной провала переговоров большинство опрошенных «Ведомостями» оппозиционеров назвали нежелание президента выполнить главное требование. «Досрочные выборы, конституционная реформа, развитие демократического общества и переход на парламентское правление. Но прежде всего отставка Саакашвили», — перечисляет оппозиционер Георгий Хаиндрава. Но сами противники президента сомневаются, что отставка реальна. «Никуда президент не уйдет — больше всего на свете он любит свою должность и свои амбиции», — уверен лидер лейбористов Шалва Нателашвили.
Вечером оппозиция пообещала продолжить проходящие в Тбилиси акции протеста, расширив их на другие города, призвать народ к всеобщему неповиновению, устроить акции по блокированию всех центральных автомагистралей.
Вчерашняя встреча была игрой на публику: обе стороны стремились показать международному сообществу, что они открыты к диалогу и настроены на решение проблем мирным путем, уверен завотделом Кавказа Института стран СНГ Михаил Александров. По его мнению, Саакашвили будет оставаться во власти, пока Запад однозначно не поддержит оппозицию
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/0...
Представители оппозиции, впервые встретившись с Саакашвили, не убедили его оставить пост и пообещали продолжить акции протеста, расширив их географию
Наталия Портякова
Ведомости
12.05.2009, №84 (2354)Встреча президента Грузии Михаила Саакашвили с объединенной оппозицией, которую представляли Ираклий Аласания, Леван Гачечиладзе, Саломе Зурабишвили и Каха Шартава, прошла вчера за закрытыми дверями в здании МВД. Это первая встреча сторон с начала акций протеста в Тбилиси 9 апреля.
Спустя примерно полтора часа четверка оппозиционеров покинула здание и удалилась на совещание со своими соратниками, а президент провел вторую встречу с лидерами парламентской оппозиции.
В ходе прежней акции протеста в ноябре 2007 г., закончившейся силовым разгоном оппозиционной демонстрации, Саакашвили с представителями оппозиции не встречался. На этот раз он сам был инициатором переговоров. Их первый этап прошел 8 мая с участием председателя парламента Давида Бакрадзе.
Итоги переговоров стороны оценили по-разному. «К сожалению, мы движемся в противоположном направлении с радикальной оппозицией, но мы договорились о том, что диалог должен быть продолжен, и это позитив», — сказал журналистам президент. По его словам, он предложил оппозиции ряд ответственных постов и совместную работу над реформой судебной и избирательной систем.
«Наш диалог с Саакашвили сегодня раз и навсегда завершился», — заявила журналистам Зурабишвили, отметив, что президент «живет в виртуальном мире».
Причиной провала переговоров большинство опрошенных «Ведомостями» оппозиционеров назвали нежелание президента выполнить главное требование. «Досрочные выборы, конституционная реформа, развитие демократического общества и переход на парламентское правление. Но прежде всего отставка Саакашвили», — перечисляет оппозиционер Георгий Хаиндрава. Но сами противники президента сомневаются, что отставка реальна. «Никуда президент не уйдет — больше всего на свете он любит свою должность и свои амбиции», — уверен лидер лейбористов Шалва Нателашвили.
Вечером оппозиция пообещала продолжить проходящие в Тбилиси акции протеста, расширив их на другие города, призвать народ к всеобщему неповиновению, устроить акции по блокированию всех центральных автомагистралей.
Вчерашняя встреча была игрой на публику: обе стороны стремились показать международному сообществу, что они открыты к диалогу и настроены на решение проблем мирным путем, уверен завотделом Кавказа Института стран СНГ Михаил Александров. По его мнению, Саакашвили будет оставаться во власти, пока Запад однозначно не поддержит оппозицию
www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/0...
@темы: СНГ, Гайдар_шагает_впереди!_(с), Грузия, Политика, Статьи
Дневник усталый летчик
Авторизация
Записи
- Календарь записей
- Темы записей
-
4396 Политика
-
3939 Статьи
-
3180 Экономика
-
2276 Новости
-
2052 Превед._Я_Медвед!
-
1892 Nasha_Раша
-
1423 Россия
-
919 Мир вокруг нас
-
828 Криз_из....
-
745 Происшествия
-
638 Украина
-
390 Точка зрения
-
389 Жизненное
-
351 СНГ
-
341 Авто
-
330 Для памяти
-
259 Учеба
-
254 Работа
- Список заголовков
Главное меню